Тамара Ивановна постоянно боялась за старшую дочь. Да еще теперь Наточка живет за тридевять земель, в Петербурге. Но там у нее есть муж и друзья, которые однажды уже спасли ей жизнь, и до сих пор у них такая компания – один за всех, все за одного. Это большая удача для Наташеньки… Вот только неугомонной дочери не живется спокойно. Опять она учудила: ни с того ни с сего уехала в тундру – говорит, за новыми впечатлениями и вдохновением. Якобы, Белла и Ефим ее своими рассказами заинтриговали. Они частенько в Заполярье по своей адвокатской работе ездят. Но они хотя бы вдвоем ездят; с таким мужем, как Ефим, можно куда угодно спокойно ехать. Серьезный мужчина, основательный, Белла за ним, как за каменной стеной. А Наточка одна подалась в Воркуту. Тамара Ивановна не знала, какова сейчас Воркута, и судила о ней по историям прежних лет – Воркутлаг, колонии, заключенные, громкие разборки 90-х годов… Изменилось ли там что-нибудь с тех пор? А дочка там одна!
– Да тут уже давно все иначе, – рассмеялась Наташа, когда мать осторожно высказала ей все это. Взъерошив почти сухие короткие волосы, Наташа прошлась по гостиной, плюхнулась в широкое кожаное кресло, из которого открывался прекрасный вид за окном – Центральная площадь, ярко иллюминированная; светится вывеска "Воркутауголь" на фронтоне высотки напротив. – Нормальный современный город, нормальные люди… Гостиница в самом центре, иллюминация, как на Невском, мэрия рядом, кофейни на каждом шагу… Ты не поверишь, сегодня я на ужин ела оленину и брусничный пирог в ресторане! И вдохновение пришло, а то сидя долго дома, ничего качественного не придумаешь… Погуляю тут, посмотрю город и окрестности, с новыми людьми пообщаюсь, может, еще и бестселлер напишу! А то мне уже вторую книгу подряд хейтеры в комментах верещат, что моими романами только мух бить хорошо, да и редактор замечает, что у меня творческий застой и сюжет за уши притянут.
– Дай-то Бог нашему теляти волка съесть. Но все же будь там осторожнее. А то раньше про Воркуту такое говорили…
– Ладно, мама. Медведи тут по улицам не ходят, да и народ спокойный, работящий. Асоциальному элементу тут негде разгуляться – холодно. Да и вечерами я буду в номере за столом с тетрадью сидеть, а не болтаться по незнакомым местам.
"Мама словно чувствует, что я опять тут в историю влезла. Пока сама не понимаю, в какую именно, но выясню… Только маме подробностей сообщать не буду. Она за меня уже выше крыши переволновалась в свое время!"
"Доехала нормально, – ответила она Уланову, – уже в гостинице. Завтра пойду давать показания. Тут пока холодно, но местные говорят, что весна уже не за горами".
"Привет, Фима. Нет, тундра пока не надела весенний наряд, – отстучала она ответ Когану, – но это уже вопрос недели-другой. Съездила туда, где вы с Беллой зимой зажигали. Красивый овраг. Ресторан тоже хорош. Купила пуховик в "Берлоге". Белле с Ташей привет!"
Волосы уже совершенно высохли, но все же, выходя из номера, Наташа натянула шапку и капюшон.
Сквер перед гостиницей и здание кинотеатра и торговой галереи "Каскад" сияли и переливались мириадами разноцветных лампочек. За сквером так же сверкала огнями площадь и шумела центральная улица. Где-то в отдалении тарахтел состав – наверное, товарняк с углем.
Морозец сразу защипал Наташины щеки. На пятачке перед отелем она была одна – захватывающее ощущение одиночества в центре города; в Питере никогда такого не бывает…
Но тут из дверей с аляпистой неоновой вывеской выскочили трое шумно хохочущих парней, и иллюзия одиночества сразу пропала. Горланя "Владимирский централ", парни скрылись в сквере. На крыльце "Каскада" появился еще один, с картонным стаканчиком, над которым стоял столб густого пара. Черная куртка, лыжные очки, подбородок прикрыт высоким воротником свитера.
"Чудила, – подумала Наташа, – чем таскаться за мной повсюду, сходи лучше в "Берлогу", утеплись, пока ничего себе не отморозил! В твоем полупендрике тут только простужаться хорошо! И чего тебе от меня надо?" – она уже не напрягалась при виде парня в очках. Льдиной в нее запустил точно не он. Обломок сосульки вылетел из кустов уже ПОСЛЕ того, как парень в капюшоне сел в автобус и укатил. И оторванный Бертом лоскут раньше был частью сиреневого пуховика, очень похожего на те, которые продаются в "Берлоге" – значит, хозяин – кто-то из местных. Либо экстравагантный мужчина, предпочитающий нежные оттенки в одежде, может даже представитель нетрадиционной ориентации, либо женщина. Второе – скорее всего.
Наташа вернулась в номер и открыла сумку, где уже лежали завернутые в тонкие прозрачные пакетики ее трофеи. Все мужчины, которых она знает, скорее голыми по сугробам побегут, чем наденут куртку такого трогательного сиреневого цвета, с затканной цветами шелковой подкладкой… В больших городах, особенно среди богемы, можно встретить экстравагантных парней, любителей пастельных цветов, рюшей и кружев, или "попугайской" расцветки. Но здесь их трудно представить. Город рабочий, северный, нравы более строгие, уклад консервативный. И в Воркуте сложно вообразить себе мужчину, разодетого, как попугай в Зоопарке. В лучшем случае на него посмотрят косо и начнут показывать пальцами, – Наташа застегнула сумку, – а в худшем могут и намять бока: проваливай, мол, с глаз долой, позорный элемент… Значит, женщина. Но хорошо тренированная, может даже спортсменка. Бросок был сделан с немалой силой. Наташа вспомнила, как льдина врезалась в асфальт и разбилась в крошево. "Надо сказать Игнатьеву: пусть ищут женщину с хорошей физической формой, порванным сиреневым пуховиком… и следами от укуса на заднице. Я слышала, как эта с…чка взвизгнула от боли, когда Берт ее цапнул. Но в суд на хозяйку собаки она не подаст – не захочет рассказывать, почему собака за ней погналась!"
Она тщательно заперла дверь номера изнутри, переоделась в пижаму и погасила свет.
Кровать была широкой и упругой. Одеяло – легким и мягким, но очень теплым. Вопреки опасениям, что от перевозбуждения сон от нее убежит, глаза почти сразу закрылись, и первую свою ночь в Воркуте Наташа проспала спокойно и без сновидений.
Проснулась она в начале десятого, когда неяркое северное солнце уже поднялось над горизонтом и послало свой робкий лучик в спальню, в зазор между шторами.
"Вот это разоспалась, – Наташа посмотрела на телефон, – хоть отдохнула с дороги! Так, Игнатьев ждет меня к одиннадцати, еще успею перекусить и выпить кофе!" – она бодро вскочила.
В гостиничной "Кофейне" на первом этаже людей было мало, но и там Наташа тут же увидела знакомое лицо. Степенный "адвокат" с аппетитом уплетал сладкий пирог, запивая его кофе с молоком, и листал какие-то бумаги в папке. Рядом на столе лежал дорогой телефон в плотном защитном футляре.
Привстав, чтобы поприветствовать даму, "адвокат" проводил ее заинтересованным взглядом и снова вернулся к своим документам.
Мужчина, сидящий у окна, не был похож на постояльца гостиницы и на приезжего. Судя по тому, как по-хозяйски он восседал за столиком, это был местный житель. Холеный красавец с уверенным и обаятельно-дерзким взглядом, блондин, явно натуральный, со скульптурной фигурой. Загорелый, несмотря на пасмурный апрель, с яркими голубыми глазами и точеными чертами лица. Одет очень просто – джинсы, жилет, голубая рубашка. Но вещи буквально вопят о своей заоблачной цене и безупречном качестве – Наташа, после 8 лет в Петербурге, научилась разбираться в дорогих брендах одежды. Рубашка обтягивала могучие плечи, широкий ремень джинсов подчеркивает плоский живот. Руки тоже ухоженные, но не изнеженные, не пухлые "подушки", как бывает у мужчин, не привыкших к физическому труду и спортивным нагрузкам…
"О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать – и гривы
Своих коней…" – вспомнилась Наташе песня из отцовского любимого фильма о гусарах в трогательном исполнении юной актрисы, девушки с нежным лицом, в воздушном белом платье и кокетливой шляпке.
Внезапно мужчина посмотрел на нее. И улыбнулся, приветливо кивнув. Улыбка у него была ослепительно-белоснежной. "Шведские виниры раздобыл, или отечественными обошелся?" – призвала на помощь свой сарказм Наташа, чтобы перестать завороженно пялиться на этого самодовольного красавца, как ошалевшая девчонка на своего кумира. "А вот это надо бросить. Стоит мне вот так потерять голову из-за мужчины, и тут же происходит катастрофа. Уже дважды так было – всем тяжело пришлось из-за того, что я дала много воли чувствам и послала подальше рассудок. Значит, надо запомнить урок и не повторяться…"
Наташа заказала чебурек, яичницу по-деревенски, сырники и эспрессо, помня слова Ефима: "На севере Коми можно забыть о диетах – там если будешь калории считать, из простуд не вылезешь, особенно зимой. Организм на обогрев столько калорий тратит, что можно не бояться за фигуру. Среди местных толстяков мало, хотя люди едят хорошо. Поешь посытнее, мерзнуть не будешь".
Мужчина у окна снова посмотрел на нее, неспешно лакомясь булочкой с корицей и белым кремом и допивая свой кофе. "Ничего из себя не изображает, как будто вся на виду. Но вот именно – как будто. Интересная женщина. В том числе и внешне"…
Доев булочку, блондин запил ее последним глотком кофе, положил на стол тысячную купюру и вышел. Наташа увидела в окно, как блондин, на ходу застегивая короткое пальто, идет к припаркованному передними колесами на тротуаре черному джипу – такому же ухоженному, сверкающему и самодовольному, как его хозяин. "Ну да, у него в салоне, конечно же, печка, и ему пуховик без надобности – только движение сковывает", – со знанием дела подумала Наташа, хозяйка огромного, как трамвай, "Лэнд-круизера". Дамские автомобили и модные тенденции стиля "автоледи" оставляли ее равнодушной. "Мне машина для практических целей нужна, а не для понтов, – говорила она, – и я не буду лак для ногтей под цвет авто выбирать и прикид, как в "глянце", у меня других забот хватает!" По армейской привычке Наташа предпочитала добротные основательные машины, которые проедут и по Невскому, и по самому глухому бездорожью. "А эти пестрые гламурные "мыльницы" смотрятся, конечно, "миленько", но даже по грунтовке уже не проедут, на проселке заглохнут, а от легкого удара тут же вмятинами покрываются, и прощай. красота… Эти игрушки только для девиц, которые кроме салона красоты и магазинов никуда не ездят…"
Невольно она задержала взгляд на джипе красавчика-блондина. Knight XV, огромный, могучий. На широченных колесах свирепо ощетинилась шипами самая лучшая зимняя "резина". "Тоже мне, воркутинский Терминатор, – Наташа доела яичницу, подобрала с тарелки последний розовый кругляш сосиски и придвинула к себе румяные сырники, щедро сдобренные сметаной, – какие мы пафосные, два джипа охраны рядом маячат… А зачем на тротуар колесами вперся? Фу, как некультурно! Понторез!"
Выкурив сигарету на улице, Наташа нашла на карте Воркуты в телефоне адрес отделения полиции на бульваре Пищевиков, куда ее приглашал накануне Игнатьев, составила маршрут и поняла, что пешком доберется гораздо быстрее, чем на транспорте. "Удобный город. Все поблизости!"
Она вышла на улицу и бодро зашагала по расчищенному от снега тротуару, слушая бормотание телефонного помощника-навигатора. "Среди белого дня в меня ничем не кинут. Тем более в центре города. А разминка после такого сытного завтрака мне необходима".
*
Капитан Игнатьев спустился к проходной и приветливо кивнул Наташе:
– Отдохнули с дороги? Прекрасно. Пройдемте.
Теперь, в помещении, без теплой куртки и шапки, светловолосый и худощавый, он выглядел совсем молодым, не старше тридцати лет. Форма ладно сидела на нем, форменные ботинки сверкали.
"Неужели я приехала только вчера? А кажется, что уже несколько дней прошло… Нормально отдохнула. Чуть по кумполу не словила у оврага!"
Поднимаясь по лестнице за капитаном, Наташа ловила на себе заинтересованные взгляды встречных. Все безошибочно угадывали в ней приезжую. "Точно не на вахту приехала, – читалось в их взглядах. – В гости к кому-то? Адвокат? В командировку?"
Игнатьев провел Наташу в кабинет, где стоял еще один стол. За ним восседал вихрастый парень в джинсах и свитере и что-то вдохновенно молотил на клавиатуре компьютера. Он даже не повернул голову на стук двери.
– Стажер наш, – пояснил капитан, – отчет составляет по вечернему выезду… Ты, Арсеньев, очень там не расписывайся, на сагу о Форсайтах пишешь.
– Это точно, не сагу, товарищ капитан, – весело отозвался Арсеньев, – не сага… Дело обычное, выпили парни лишнего и драку в заведении устроили, друг друга побили, обстановку попортили, сейчас в КПЗ синяки почесывают… Ничего нового.
– На таких делах руку и набивают, – ответила Наташа.
– За долгую зиму у приезжих тормоза отказывают, – пояснил Игнатьев, – местные-то привычные, а кто на вахте или в командировке, часто пошаливают. Знаете наш местный анекдот? "– У вас что, не было лета? – Было, но я в тот день работал в шахте".
Наташа улыбнулась. Она вспомнила, как нелегко ей пришлось в первый год замужества, когда она из родных крымских субтропиков перебралась к мужу в Петербург, где, как шутили местные жители, можно увидеть "не пятьдесят, а двести оттенков серого". Часто серое низкое небо, неутомимо хлюпающий дождь или студеная водяная пыль, раскисшие клумбы, а в лесопарках и у водоемов – злые и вечно голодные комары с мощными хоботами. Как-то они с Виктором пошли гулять в Удельный лесопарк, самонадеянно забыв куртки в машине. Вместо неспешной прогулки по аллеям вышло сплошное махание руками и хлопанье по кусачим тварям, атаковавшим парочку со всех сторон.
Июнь в Питере – "черемуховый холод", когда очень редко можно выйти из дома без куртки, а то и свитер приходится натягивать. В июле нередко случается, что вместо шортов и сандалий нужны джинсы и кроссовки, а вместо сарафана – ветровка. В августе лето идет к закату, снова начинаются монотонные дожди и с Ладоги тянет холодом. В первый год в северной столице Наташа нередко просыпалась по утрам под стук дождя с мыслью, что, может, зря она так поторопилась с замужеством, если из-за этого пришлось сменить свой солнечный край на это пасмурное царство, когда каждый вечер в прихожей сушатся на распорках мокрые кроссовки, а зонтик днем, бывает, не закрывается.
Но потом пришло лето, дожди почти сошли на нет, город осветило солнце, и ему, неяркому, более сдержанному, чем на юге, все обрадовались, и город под его лучами расцвел, сбросил с себя серую хмарь, сменил ее на серебристые сумерки белых ночей, и Наташа перестала думать о том, что поторопилась с переездом. "Нет, ради такой красоты можно потерпеть и частые дождики!" А на кого-то непогода действовала так, что руки сами тянулись к бутылке, а потом под хмельком трудно было удержаться от хулиганства, вандализма или криминала. "Дождевое обострение", – шутил о таких Игорь Никольский…
Беседуя с Игнатьевым, Наташа поведала о том, как увидела на экране вебкамеры машину, сбившую человека и запомнила номер. И в ходе своего рассказа задавала вопросы о том, что ее интересовало.
Михаил Антонович Анисимов, 36 лет, был прорабом в частной строительной фирме. Больших строек в Воркуте сейчас не было, и рабочие выполняли чьи-то приватные заказы. "Особняк кому-то строили; еще там что-то, по мелочи…" У Михаила были 33-летняя жена Инга и десятилетний сын Всеволод.
И ошеломляющая деталь – тот самый алый "Пежо" числился в собственности у Инги Трофимовны Анисимовой, в девичестве – Грошевой. Но накануне того рокового дня женщина подала заявление в ГИБДД об угоне машины с парковки торгового центра "Москва". По ее словам, Анисимова провела в залах торгового комплекса около часа, вышла с покупками и не обнаружила своего четырехколесного друга там, где его оставила. Камеры у "Москвы" зафиксировали только какую-то неразборчивую согнутую фигуру в сером капюшоне, которая крутилась среди машин, а потом уехала на красном "пежо" Анисимовой. "Тухлое дело, – говорил сотрудник ГИБДД, с которым беседовал Игнатьев, – мы так и подумали: пропала тачка. Можно искать до морковкиного заговенья. Они сейчас все в капюшонах орудуют, все одинаковые, как инкубаторские, натянул – и родная мать не узнает!"
А на следующий день машина Анисимовой объявилась на Тиманской улице и сбила мужа Инги. Потом автомобиль нашли на дне оврага, перевернутый, сильно побитый, со снегом в салоне… Внутри не удалось обнаружить ни одного пригодного для раскрытия преступления следа того, кто сидел за рулем – снег уничтожил всё.
– Инга Анисимова в это время была в школе, – сказал Игнатьев Наташе, – смотрела в школьном театре спектакль, где у ее сына была главная роль. Все слышали, как она в антракте выговаривала кому-то из сотрудников, что на сцене очень пыльно, и дети этим дышат.
"А когда я смотрела спектакль, который Младшенький с друзьями играли в садике, то больше смотрела на сына, чем на пыль, – заметила Наташа. – Я именно за этим и на праздник пришла, посмотреть представление, а не докапываться к персоналу! Ура, значит, мимо титула "самая фиговая мать" в этом году я пролетаю!"
– Накануне у нее угнали машину, – сказала она вслух, – я запомнила, что "пежо" был новеньким, из прошлогодней серии, весьма ощутимый ущерб… И на следующий день она как ни в чем не бывало распекала персонал школы за плохую уборку?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70206073&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
