Тихо усмехнувшись, я перехватываю ее руку и поднимаюсь с кресла, не посвящая Сусанну в причину того, почему сегодня воспользовался услугой водителя. В последние три дня я провожу время либо в офисе в компании рабочих проблем, либо дома с бутылкой джина с тоником. Я всеми силами пытаюсь по максимуму занять свой мозг, чтобы у него не было ни сил, ни времени на посторонние мысли.
И все же в последние три дня все, о чем я могу думать, – это гребаное ДТП, а точнее, его последствия в виде бессознательного тела Алевтины, которое я вытащил из напоминающей консервную банку машины. Я не должен был испытывать желание голыми руками раздавить горло ее гребаному мудаку, но вышло иначе. И это желание до сих пор одолевает меня.
Именно по этой причине я хочу усложнить ему жизнь. И я убеждаю себя в том, что такое стремление вызвано исключительно испорченным спорткаром и угрозой жизни для меня и моей коллеги.
Разумеется, большую часть суммы заплатит страховая, но остальную я планирую взыскать с того ублюдка. Да, у меня достаточно денег, чтобы отремонтировать свою машину без решения суда и страховых, но в данном случае я предпочитаю справедливость. Это минимум того, что он заслуживает.
Поэтому после ресторана мы с Сусанной встречаемся с моим знакомым юристом, а уже после возвращаемся в офис.
– Кстати, сегодня мне так и не прислали отчет из твоего отдела, – произношу вполголоса, когда двери лифта закрываются перед нами. Мне нравится, что вечером здесь нет людей. Или, по крайней мере, их значительно меньше, чем днем.
– Странно. – Я смотрю на Сусанну, на то, как задумчиво она постукивает пальцем по нижней губе, после чего пожимает плечами: – Я еще утром дала задание Алевтине.
Какого-то черта при звуке этого имени мои челюсти сжимаются.
Алевтина – одна из самых вредных привычек, что были в моей жизни. Были.
Я надеялся, что она проведет на больничном больше времени. Нет. Я хотел этого. Так же, как и хотел забыть о недавней ночи, когда она заснула у меня на коленях…
– Хаким?
– Встретимся в моем кабинете, – бросаю не терпящим возражений тоном и, не считая необходимым отчитываться, выхожу на нужном этаже. Что совершенно противоречит логике, которой я собирался придерживаться, избегая ее. Но прямо сейчас я следую в отдел маркетинга, игнорируя возмущенный взгляд Сусанны, что теряет свою силу, как только дверцы лифта закрываются.
Широкими шагами я сокращаю расстояние до нужного кабинета, изредка кивая уступающим мне дорогу сотрудникам. Большинство из них уже закончили работу и покидают офис, но кое-кто решил здесь переночевать. И я убеждаюсь в этом, когда подхожу к двери кабинета и открываю ее. Секунда, и мой взгляд находит среди пустых рабочих мест одно-единственное, где горит настольная лампа, а потухший монитор свидетельствует о том, что компьютер давно перешел в спящий режим. Как и его хозяйка, с разметавшимися по столу волосами цвета горького шоколада. Невольно ловлю себя на мысли, что в последние дни я второй раз наблюдаю за тем, как она спит. Довольно-таки часто для человека, не выносящего ее общество. И мне приходится приложить усилие, чтобы сохранить настрой, с которым я изначально направлялся сюда. Что весьма проблематично. Ведь огонь, слишком быстро окутывающий мое ледяное сердце, становится невозможно контролировать. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пока медленно приближаюсь к Чудаковой, шаг за шагом разрушая в щепки безопасное расстояние. Хотя было бы разумней развернуться и уйти, оставив эту проблему Сусанне, но сорвавшийся с мягких губ стон меняет мои планы.
Хмурюсь, словно в неверии, и убираю часть ее волос за ухо, открывая вид на спящее лицо. Пухлые губы приоткрыты, и, черт возьми, из них вырывается звук, заставляющий мой член затвердеть и упереться в молнию.
Выругавшись, поправляю его и присаживаюсь на край соседнего стола.
По идее я должен заявить о своем присутствии и как минимум отчитать ее за халатное отношение к работе, однако вместо этого я продолжаю наблюдать, как насупливаются темные брови и как из ее рта вырываются сладкие томные вздохи.
Вздохи, которые мне будет сложно стереть из своей памяти.
А потом она вздрагивает и вскидывает голову, несколько секунд глядя куда-то сквозь меня до тех пор, пока ее сонливость не сменяется растерянностью и паникой в расширившихся зрачках.
Алевтина сглатывает, и меня бесит, что я пристально слежу за тем, как ее горло дергается вверх-вниз, и за тем, как под тонкой кожей начинает биться венка.
– Выспалась?
– Ты… – выдыхает растерянным шепотом, когда суетливо пытается прийти в себя после сна на рабочем месте.
Черт возьми, я чувствую, как от такой картины с самых глубин подбирается что-то напоминающее смех, но вовремя топлю это чувство хладнокровным ответом:
– Я.
Теперь Алевтина судорожно осматривается по сторонам, явно пытаясь найти поддержку в лице кого-нибудь из сотрудников, словно кто-то из маркетинговых ботаников смог бы помочь ей избежать конфронтации с боссом. И каково же видеть след разочарования на покрасневших щеках.
– Это не то, о чем ты подумал, – с виноватым выражением лица она прячет глаза и прочищает горло. – Я не уснула на рабочем месте.
– Ты действительно считаешь, что твоя ложь сработает?
Алевтина тут же поднимает большие карие глаза, которые эта девушка определенно позаимствовала у диснеевского олененка Бэмби. Только она уже давно вышла из того возраста, когда этот прием можно использовать безнаказанно.
– Ну… – прикусывает губу, – я была бы не против.
– А мне бы хотелось получить вовремя сделанную работу.
Она заметно сглатывает и сжимает кулаки, демонстрируя уязвимость, причиной которой становятся мои слова. Если что и нужно знать о Чудаковой, так это то, как педантично она относится к своей работе и как тяжело ей признавать свои ошибки. А в данной ситуации Алевтина собственноручно загнала себя в тупик надуманных собой же принципов. К тому же я застал ее врасплох. Этого она тоже не выносит.
Уверен, за пять лет ничего не изменилось.
По крайней мере, в ней – точно нет. И этот факт почему-то раздражает меня. Хотя, по сути, не должен вообще вызывать какое-то ни было чувство.
Алевтина
Сердце взволнованно пульсирует в горле, перекрывая доступ к так необходимому мне кислороду, пока этот проклятый Айдаров испепеляет меня взглядом.
Из-за него я одновременно злюсь и сгораю от чувства стыда. И не знаю, что выводит меня из себя больше: то, что я действительно заснула на рабочем месте и оказалась поймана с поличным, или то, как Айдаров ведет себя в качестве моего босса. Дерьмово, кстати.
– Пришли мне все, что ты сделала. – Его глубокий голос разбивает мои мысленные скитания. – Для остального я найду более оперативного сотрудника. Думаю, разгребание – архива твой предел.
Ну вот что за козел?
Закатываю глаза, но все же щелкаю по клавише, вынуждая процессор загудеть. Лучше отвлечься на работу, чем пытаться найти изъян в его красоте.
Вот только я останавливаюсь на первой букве пароля, потому что прямо сейчас вспоминаю, что искала о нем личную информацию на просторах интернета. И я, черт возьми, не помню, закрывала ли я ту вкладку…
– Тебе помочь включить компьютер?
Вздрогнув, вскидываю на него испуганный взгляд, умоляя поднимающуюся панику не выдать меня с потрохами. Наверное, я нервничаю сильнее из-за нетерпения, прозвеневшего в его тоне. Ну и из-за учащенного сердцебиения, а еще эмоций, обострившихся на фоне страха снова оказаться застуканной. Только на этот раз это будет настоящая катастрофа, которую я никак не могу допустить.
– Ты не мог бы отвернуться? – растерянно бормочу первое, что приходит на ум, и пытаюсь вспомнить, как я могла допустить такую оплошность.
В ответ Айдаров вопросительно выгибает бровь, ожидая объяснений. Более подробных.
Официально признаю. Я самая невезучая сучка на свете!
Поерзав в кресле, изо всех сил стараюсь успокоить подпрыгивающее к горлу сердце, чтобы мой голос прозвучал ровно:
– Ну пароль… как бы личная информация.
В первые секунды мне кажется, что он готов рассмеяться над моим заявлением, но после от тени улыбки не остается ничего, кроме сардонической ухмылки.
– Личное, Чудакова, у тебя дома, все, что находится в моем офисе, принадлежит мне.
Я моргаю, теряясь с ответом от того, как строго прозвучал его голос.
Он продолжает смотреть на меня, словно разгневанный бог какого-нибудь древнего мира. Еще немного, и в меня полетят копья ярости.
– Может, мне стоит отправить тебя домой?
Слова, это всего лишь слова. Только почему я чувствую в них угрозу?
– Н-нет… я… я…
– Ты проспала большую часть своего рабочего дня. А знаешь почему?
Большое великолепное тело приходит в движение, и, опершись ладонями на мой стол, он нависает надо мной, отчего я инстинктивно вжимаюсь в спинку рабочего кресла. В таком положении Айдаров смотрится слишком величественно. Даже для босса.
Сглатываю, стараясь не рассматривать натянувшуюся на его груди ткань и не думать, насколько твердые мышцы спрятаны под белоснежной рубашкой. Черт возьми, это все гребаный сон.
– Потому что ты решила проигнорировать лечение, которое тебе порекомендовали, и сделать все по-своему. И не подумай. – Он тычет пальцем в стол, отчего я еще сильнее ощущаю свою вину. – Я дал тебе эти отгулы не потому, что мне есть до дело до твоего здоровья, ведь тебе и самой плевать на него, а потому, что на рабочем месте мне нужен сотрудник, от которого будет толк. Понимаешь?
Горечь от сказанных слов слишком быстро сворачивается в груди неприятной тяжестью. Но я заставляю себя не принимать все это близко к сердцу. Мне ведь тоже на него плевать?
– Такое больше не повторится, – выходит сухо. – И я все закончу сегодня.
– Это я решу, когда увижу проделанную работу, – он кивает на компьютер, – включай.
Еще с минуту я нервно щелкаю большой ноготь на пальце, а затем ввожу пароль и зажмуриваю один глаз, лелея хрупкую надежду, что закрыла ту проклятую вкладку, вот только, к сожалению, удача, как в принципе и всегда, показывает мне свою ощипанную попу. Потому что на экране красуется статья, в которой рассказывают о его личной жизни. Бинго.
Дрожащей рукой я как можно скорее закрываю новую причину своего позора и, закусив губу, ожидаю последствий. Ей-богу. В этом кабинете нужно хотя бы одно окно. Прямо сейчас у меня начинается гипервентиляция легких, и я как никогда нуждаюсь в свежем воздухе, потому что тот, что сейчас витает здесь, отравлен ароматом мужского одеколона.
– В следующий раз, если тебе станет интересно узнать подробности моей жизни, спроси меня лично, а не собирай желтые сплетни. – С этими словами Айдаров отталкивается от моего стола, и я украдкой наблюдаю, как он поправляет лацканы пиджака, а затем направляется на выход, оставляя за собой командирское указание: – Раз ты потратила свое рабочее время на развлечения, будь так любезна доделать все сегодня. – Останавливается в дверном проеме и, прежде чем закрыть за собой дверь, бросает через плечо: – Высыпайся дома, Алевтина. И больше не пытайся засунуть свой любопытный нос в мою жизнь. Я проглочу тебя, пережую и выплюну.
Ох. Ты. Божечки…
После ухода Айдарова его проклятый греховно низкий голос еще несколько секунд звучит эхом в моей голове, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать ему селфи с высоко поднятым средним пальцем. Что он о себе возомнил?
Но все же глушу ненужные мысли, когда возвращаюсь к работе и доделываю поручения, которые не успела закончить из-за внезапного желания отдохнуть.
Хотя неудивительно, что я заснула во время процесса. Анализ рынка, конкурентов и целевой аудитории вымотали мой мозг, и даже попытки узнать хоть что-нибудь про Сатану в костюме от «Армани» не придали мне бодрости. А ведь не думай я о нем, мой сон не обернулся бы кошмаром, пускай и эротическим.
Нет, ну а Нина? Она-то куда смотрела? Не могла разбудить? Зараза такая.
В итоге я отвлекаюсь от самокопания, когда берусь за реализацию жилого комплекса. А точнее, за маркетинговую поддержку на всех этапах разработки. И в первую очередь решаю немного повозиться с макетом для рекламы. Видео и аудиоролики оставлю на выходные. Дома у меня лучше получается с ними работать.
Из офиса я ухожу позже всех, но зато избегаю людской суеты. После беспрерывной, разве что на чашку кофе, шестичасовой работы я даже рада, что в лифте никого нет.
Устало ударяюсь виском о стену и, нажав нужную кнопку, выдыхаю:
– Да уж. Тот еще денек.
Хочется как можно скорее добраться до своей квартиры, заварить капучино и закутаться в плед, положив рядом книгу и мурчащего кота.
Но, когда моя мечта почти сбывается и я выбираюсь из такси у нужного подъезда, рука, сжимающая ремешок на плече, ослабевает, и я с трудом удерживаю в ней сумку.
Потому что у подъезда на скамейке сидит Костик, он опирается локтями на колени и как-то нервно потирает ладони друг о друга. Это не очень хороший знак. А когда отъезжает такси, я понимаю, что совершенно не готова к этой встрече. Поэтому так и стою, вцепившись пальцами в ремешок от сумки. Мы не виделись и не говорили с ним почти четыре дня, и что он хочет от меня услышать? Или, возможно, сказать мне что-то? Извиниться? А может, признаться… Например, в том, что испугался моего брата, поэтому не отвечал на звонки и сам больше не пытался звонить? В этом дело?
Внезапно что-то привлекает его внимание, и наши взгляды встречаются. Меня тут же пронзает дрожь. Он смотрит так, что единственное чувство, которое остается после волнения и злости, – жалость. Возможно, причина в том, что один его глаз заплыл и налился кровью. И я очень надеюсь, что это последствия аварии, а не дело рук Паши. С этой мыслью я крепко стискиваю ремешок сумки в руке и делаю первый шаг навстречу, Костик тут же поднимается, и я замечаю, как сжимаются его челюсти.
Пряча руки в карманы джинсов, Костик еще немного колеблется возле скамейки, но все же подходит ко мне. В то время как я с трудом выдерживаю его виноватый взгляд. Клянусь, он кажется искренним!
– Ну привет… – первым нарушает наше молчание, и я заставляю себя улыбнуться. Наверное, выходит больше похоже на защитный жест.
– Привет, Кость.
Смотрим друг на друга, как два нашкодивших школьника. И только сейчас я понимаю, что между нами что-то изменилось. И причина не только в гулянке Завгороднего или же случившемся четыре дня назад. Пускай он и виноват, но есть что-то еще. Никак не пойму, что именно. Да и думать особо не выходит, ведь мое беспокойство вновь растет, пока я уже вблизи продолжаю изучать увечья на его лице, между тем гадая, имеет ли к этому какое-то отношение мой брат или же все ссадины являются последствием аварии.
– Что? – нервно усмехается уголком травмированных губ. – Нравится?
Потупив взгляд на его темную толстовку с черепом на груди, мотаю головой, после чего снова смотрю на разбитое лицо парня и шепчу немного хрипло:
– Больно?
Шмыгает носом и сплевывает под ноги, после чего дергает головой так, что рваная челка небрежно падает на глаза.
– Заживет как на собаке. Ты ж знаешь.
Костик нервно облизывает разбитую губу, и я в очередной раз надеюсь, что это не дело рук Паши.
– Разговор есть, – кивает в сторону подъезда. – Может, поднимемся?
– Конечно, – заставляю себя улыбнуться, правда, все равно выходит натянуто. Разговор не ладится. Говорить что-либо тяжело. Ему тоже. Словно за четыре дня чужими стали.
Чувство неловкости настолько сильное, что, когда я пытаюсь открыть домофон, у меня выходит только с третьей попытки. А затем молчание в лифте. Я даже не смотрю на Костю, изучая носки своих офисных туфель так, будто на них нарисована целая карта.
Изредка слышу шорох или звук того, как он в тишине прочищает горло, еще замечаю боковым зрением, как взъерошивает волосы, после чего с шумным вздохом запрокидывает голову назад.
Словно… словно его что-то терзает. Хотя обычно он более сдержан. Наверное, поэтому сейчас мне до чертиков хочется залезть к Завгороднему в голову и узнать, что с ним творится.
Однако вместо этого я все время думаю, зачем разрешила подняться. О чем говорить? Я не любительница острых ощущений, а согласившись на этот разговор, буквально позволила разнести все вдребезги. И я в шаге от этого.
Хотя спорное заявление насчет острых ощущений, ведь с Костиком я сошлась исключительно из-за них. Но, видимо, всему есть предел…
С характерным звуком двери лифта раскрываются, и я тут же выбираюсь из паутины мыслей. Поправив ремешок сумки на плече, шагаю вперед и открываю дверь. Стараюсь не смотреть на копошащегося за мной Завгороднего. Какого черта между нами столько напряжения и неловкости?
Тихое мяуканье звучит прежде, чем я сбрасываю сумку и вижу появившуюся черную морду, бодающую косяк.
– Привет, живоглотик.
Присаживаюсь и устало ласкаю кота за ухом, пока не понимаю, что все это время нахожусь под прицелом взгляда Кости. Прочистив горло, выпрямляюсь и заправляю волосы за уши, молчаливым кивком приглашая на кухню.
– Чай? – Открываю шкафчики и привстаю на носочки. – Ко…
