Стыд
Елена Грозовская
Бывали ли вы в Пуату? Нет? А это, между прочим, историческая область Франции, известная ещё со времен Юлия Цезаря! Особенно интересен городок Бурпёль – маленький, провинциальный, затерянный в глуши, но в нём всегда происходит что-нибудь загадочное, иногда, страшное… особенно после того, как в городке появились две русские красавицы, Анна и Ева. То наводнение нахлынет, то новая Золушка получит в наследство старинное шато, то клады времен Наполеона отыщутся, то коты таскают хозяевам деньги пачками, то Дракон налетит, то Чудовище из старых легенд забредёт в поисках Красавицы. Впрочем, поисками заняты все герои. Они, так или иначе, связаны друг с другом. "А причем тут стыд?" – спросите вы. Хороший вопрос! Может быть, потому что людям свойственно всегда чего-нибудь стыдиться… Мораль всегда присутствует, особенно в сказочных историях, даже если они пересказаны на новый лад и действие в них происходит в наши дни!
Елена Грозовская
Стыд
Любое совпадение с реальными событиями, названиями населенных пунктов и именами реальных людей случайно.
Моему самому верному читателю Г. Г.
Пуату – историческая область на западе Франции
Часть 1. ДОЖДЬ
Глава 1
Дождь поше?л, как и всегда, в два часа.
В последние три недели дождь всегда начинался в два.
Я выглянула из распахнутого окна, посмотрела на бурую вздувшуюся реку. Медленные, тягучие воды беззвучно несли белую пену, ветки, ил – следы ночного ливня. Утром дождь перестал, небо немного поднялось, запели птицы в кустах, а к двум опять задождило. Заговоре?нныи?, что ли? Или в этои? местности дождь всегда иде?т в два?
Я понаблюдала некоторое время за рекои?. Она будто и не текла вовсе. Хлопья пены запутались в зарослях же?лтых кувшинок. На противоположном берегу стояла цапля. У дома мадам Сабль каркали в гне?здах вороны. Небо осело мелким дождичком. Вокруг розового куста стремительно летали насекомые. Розовыи? куст мелко дрожал под ударами те?плых капель.
Неинтересно…
Я взяла с подоконника чашку с кофе и встала у занавески, вдыхая запах дождя.
И все?-таки, почему дождь начинается в два? Луна, что ли, деи?ствует? В самом деле, если три недели нет солнца, значит, деи?ствуют другие силы – силы Луны?
Есть в этом что-то магическое…
Мадам Сабль рассказала, что вчера после полуночи у дочки фермера родился мальчик… (Я кивнула. Ночью слышала вои? сирены скорои? помощи).
…и что в городке все женщины рожают только ночью.
Почему только ночью? Может, и правда, Луна деи?ствует?
Как коровы. Те тоже телятся только ночью или на рассвете. Таковы уж законы коровьеи? природы. Странное здесь все?-таки место…
Я с сожалением посмотрела на руки. Совсем не загорела. На левом запястье проступает еле заметныи?, светлыи? след от часов. И это за три недели отпуска. Ноги еще? хуже – белые, как картофельные ростки. Мадам Сабль в доме напротив выглянула из окна и посмотрела на дождь без ненависти, спокои?но. Меня же буквально затрясло.
Что! Опять! Опять дождь!
– Опять дождь, – улыбнулась мадам Сабль. Она увидела меня с чашкои? кофе у шторы и приветливо кивнула. – Все? иде?т и иде?т, – и она без опасения взглянула на светло-серое, скучное небо.
– Ну да… – обрече?нно улыбнулась я в ответ, – все? иде?т… Не знаете ли, надолго такая погода?
– Весь июнь будет таким. Я дождь нутром чувствую.
Пигментные старческие пятна на лице мадам Сабль выделялись коричневыми брызгами. Она, конечно, чувствует нутром.
– Ну, ничего, плотина выдержит, – и мадам Сабль посмотрела в сторону гидроэлектростанции в километре от нас.
Турбины работают день и ночь, сбрасывая воду. Их шум ровным дале?ким тоном висит в воздухе.
– Но купаться в реке нельзя! Вы же знаете, дорогая?
– Да, конечно, мадам, – я махнула рукои? и отошла от окна.
Здесь повсюду на берегу натыканы предупреждающие таблички. Мол, купаться опасно для жизни, поскольку на станции оставляют за собои? право в любое время сбросить всю воду с плотины без предупреждения, и тогда вас смоет потоком.
Мадам Сабль все еще? стояла над подоконником. Я видела это из глубины комнаты.
Каждое утро из открытого окна ее? кухни доносился запах кофе и взбитых яиц.
Улыбчивая старушка восьмидесяти восьми лет. В первую же минуту знакомства она сообщила мне об этом.
– Bonjour, Eve! – приветствовала она меня.
– Bonjour, madame! Mais je ne suis pas Eve! Je suis sa soeur, Anna. [1 - Бонжур, Ева!– Бонжур, мадам! Но я не Ева! Я ее сестра, Анна. (Фр.).]
– Боже милостивыи?! Да вы одно лицо! Ева рассказывала мне, что вы с неи? близнецы, но я не думала, что так похожи! Так вы Анна, а я мадам Сабль! Можете звать меня Марион. И я очень-очень старая женщина, тридцатого года рождения. Так что мне уже восемьдесят восемь лет!
– О, мадам, вы прекрасно выглядите!
– Вы тоже, дорогая! Вы тоже! Так вы приехали в отпуск? Надолго? – мадам Сабль с любопытством оглядела мои? чемодан и подозрительно проводила взглядом развернувшееся в сторону шоссе такси.
– Да, в отпуск. Погощу здесь до конца июня.
– А Ева приедет?
– Да, недели через три, может быть!
– Вы прекрасно говорите по-французски. Браво!
– Спасибо, мадам! Мы десять лет учили французскии? в школе.
Мадам Сабль жила одна в большом каменном доме. Фасадом, как и мои?, он выходил на реку, а наши кухни смотрели друг на друга в анфас.
Каждыи? четверг и пятницу мадам Сабль убирала комнаты второго этажа. Я слышала, как работает пылесос. Спальня самои? мадам Сабль находилась на первом, рядом с гостинои?.
Из этого я сделала вывод, что каждые выходные мадам Сабль жде?т в гости детеи?. Детям, судя по всему, было уже давно за шестьдесят, шестьдесят пять. Они, вероятно, и сами имели уже взрослых детеи?, а те своих детеи?, тоже не маленьких. Так что у мадам Сабль вполне могли быть и внуки, и правнуки, и праправнуки, но никого из них я за все? время пребывания в доме не видела.
– О, в мои восемьдесят восемь я делаю все? по дому сама, – бравировала мадам Сабль. – И машину вожу сама, – показывала она на серенькую десятилетнюю Renault, – и в супермарше, и в прачечную сама… А дождь сегодня будет нешуточныи?!
И она говорила о дожде, и о петуниях, и об огороде.
Хотя, кто знает, что там скрывается за фасадом из слов – тоска о детях, живших в другом городе и не дававших о себе знать?..
Своего первого мадам Сабль родила в девятнадцать лет. Я гожусь еи? во внучки, но старуха разговаривает со мнои? на равных, рассказывает о супе, в котором должно быть очень много разных французских трав и которыи? очень вкусен с паренои? репои?, све?клои? и сливками.
Я соглашаюсь, и мадам Сабль очень удивляется, что в России тоже готовят такои? суп.
Еи? очень хочется спросить, почему я здесь одна (без мужчины), но она не решается из вежливости.
Я делаю вид, что не понимаю наме?ков, когда мадам упомянула о своем муже, умершем в прошлом году.
– Он, кстати, был младше меня на год, а я его пережила. Так что я теперь самая старая жительница Бурпе?ля.
Бурпе?ль – город в центре Франции. Жителеи? чуть более двух тысяч. Довольно мало. Не думаю, что все они близко знакомы, но на День Парижскои? Коммуны встречаются все, от мала до велика, на феи?ерверке в честь Республики.
Мадам Сабль стара, и все ее? сверстники уже умерли, или впали в маразм, или болеют… И она общается с женщинами любого возраста, которые еи? нравятся… и которым нравится она.
Мадам узнает городские новости первои? (дружит с мэром) и играет в лото по воскресеньям у месье Бушара и, так же как и все, мечтает сорвать джек-пот.
– А в России играют в лото? – спрашивает она меня и удивляется (я вижу по глазам), что играют.
* * *
Сегодня в два часа дождь не поше?л как обычно. Но по всему видно, что пои?де?т обязательно. Небо в голубых просветах чуть прояснилось, но грязно-серые клочья облаков выглядят убедительнее нежных просветов.
Я стою у окна на кухне мадам Сабль.
В реке плещутся лещи. В этом месте, между двумя плотинами, рыба вырастает до гигантских размеров. То и дело ночью огромные сомы плещут хвостами в реке перед домом. Бух! Громадныи? камень бросили в реку! Не камень, а хвост двухметрового сома ударил по воде! Бух! И гигант уше?л на глубину…
Я всегда боялась глубины. Не потому, что не умела плавать. Мне казалось, что все людские горести и беды спрятаны не в ящике Пандоры, а в глубинных недрах воды, че?рнои? трансцендентнои? массы, в которую превращается вода на большои? глубине. И если приглядеться, то сквозь прозрачные слои, на самом дне будут видны болезни и страдания, старость и бедность. И если взбаламутить воду, то какои? бы чистои? она ни была, со дна поднимется вся эта муть.
Мадам Сабль подошла к небольшому крашеному бюро и стала выдвигать ящики один за другим.
– Давно пора сжечь весь этот хлам, – ворчала старушка.
Она что-то искала, но вскоре бросила это занятие и повернулась к плите, на которои? закипал кофе.
Я оглядела кухню. Все? здесь чем-то напоминало старую бакалеи?ную лавку. Несколько шкафов и старинныи? резнои? буфет до потолка, заставленные кухоннои? утварью, баночками и бутылками с блестящими крышками – мебель, крашенная коричневои? краскои?, блестит как новая.
Ловко подхватив большои? кофеи?ник за костяную ручку, старушка поставила его на начищенныи? до блеска серебряныи? поднос вместе с домашним печеньем, сливками, сахарницеи? и понесла к столу. По пятам за хозяи?кои? следовал, нежно мяукая, пушистыи?, как одуванчик, белыи? кот.
– Я точно помню, что сюда это положила! – мадам Сабль вернулась к бюро. – Ах, вот же она! – глаза ее? радостно засияли.
Старушка протянула мне старую че?рно-белую фотографию:
– Здесь мне восемнадцать лет. Правда, миленькая?
Хрупкая девушка смотрела на меня с фотографии глазами прозрачными и беззащитными. Я с удивлением заметила, что за семьдесят лет мадам Сабль мало изменилась. По-прежнему так же хрупка, и глаза такие же прозрачные и беззащитные. Разве только русые кудри поседели, и ростом меньше стала, и смотрит на меня снизу вверх, как ребе?нок.
Хрупкие старики и старухи всегда вызывают во мне сочувствие.
Мадам Сабль разлила кофе из кофеи?ника по чашкам лиможского фарфора:
– Помню в пятьдесят пятом, ровно шестьдесят три года назад, дождь ше?л больше месяца, не переставая. Ну, да… с Апостола Петра до середины сентября. Я только вышла замуж за моего Пьера и переехала в Бурпе?ль уже беременная вторым сыном Клод-Пьером. Плотины тогда еще? не было, и река так раздалась, что вода затопила нижнюю дорогу. Еще? бы полметра, и река перелилась через верхнюю дорогу и затопила наши дома. Никогда мне не было так страшно. Но, как известно, у судьбы две стороны. После того наводнения выше по течению через несколько лет построили гидроэлектростанцию. Воду с плотины сбрасывали лишь дважды, в восемьдесят четвертом году и в две тысячи третьем. Так что, даст Бог, обои?де?тся и в этот раз, – мадам Сабль перекрестилась.
– А как это, «сбрасывали воду»? Как это все? было?
Мадам Сабль помялась, не желая продолжать разговор, но потом вздохнула и посмотрела на меня без улыбки:
– Вам деи?ствительно хочется знать? Ну… это довольно неприятно. Все? начинается с воя сирены на электростанции… Она так ужасно воет… Это значит, что через пять минут на станции откроют все турбины и начнут сброс воды. За эти пять минут жители у нижнеи? дороги должны успеть покинуть свои дома и подняться на холм в центре города – самое высокое место в округе… и смотреть, как бешеныи? поток мчится, унося, как солому, прибрежные деревья, и волны бьют в насыпь дороги, у которои? стоит твои? дом.
* * *
Мадам Сабль со страхом посмотрела на плотину. Работали две турбины из шести.
