Александра Салиева "Цвет греха. Чёрный"

– Как невежливо, Асия, – доносится с иронией за моей спиной ровно в тот момент, когда я вешаю рюкзак на спинку стула и собираюсь устроиться.

Разворачиваюсь. Ведь ни в коем случае нельзя стоять спиной к той, кому принадлежит этот тягучий голос. И нет, на этот раз не в мнимом уважении дело. Банально опасно. Дерья Шахин пусть и моя ровесница, но настоящая анаконда: та, кто не просто больно укусит, а сразу заживо сожрёт, не подавится, и та, кто имеет в подчинении не меньше десятка мелких гадюк.

– Невежливо? – переспрашиваю.

Не потому, что хочу поддержать диалог. Не отстанет же, пока не выскажется и не получит то, что желает. Иначе бы на хорошеньком ухоженном личике сейчас не светилось столько неприкрытого довольства. Тогда как любая другая на её месте вопила бы, плевалась ядом или, того хуже, сразу бы набросилась, будучи официальной возлюбленной Каана Дикмена. Любая другая – да. Но не она. Ей такое не к лицу. У Дерьи Шахин на это есть сподручные.

– Ну как же? Конечно, невежливо, – округляет глаза с театральной искренностью анаконды. – Целое утро прошло, а ты так и не соизволила извиниться, – склоняет голову чуть вбок с самым заинтересованным видом, кокетливо закрутив витой светлый локон вокруг указательного пальца.

Хотя недолго эта её видимая беззаботность сохраняется. Подведённые коричневым карандашом идеальные брови взлетают вверх, изображая удивление, когда последующая пауза затягивается. Я не отвечаю. Вспоминаю о том, что ни один из ответов не является верным. Никогда. Не с ней. Что бы я ни сказала, она давно вынесла мне приговор.

– Что, не считаешь себя виноватой? – не терпит моего молчания Дерья, шагнув мне навстречу.

Перед моим носом мелькает алый маникюр, прежде чем её пальцы сжимаются в кулак и опускаются на край стола, а сама девушка склоняется ко мне ближе.

– В самом деле не считаешь, да, Асия? – понижает голос, который звучит теперь как угроза.

Не ведусь.

– И в чём же я должна считать или не считать себя виноватой? – интересуюсь ровным тоном.

А то с неё станется. Она ведь не уточнила, в чём именно. И я потом могу стать ответственной за всё подряд. Даже если это будет очень длинный список самых нелепых и вообще не имеющих никакого ко мне отношения ситуаций. До тех пор, пока ей банально не надоест забавляться.

– А ты не помнишь? – усмехается собеседница. – Как не стыдно, Асия, – переходит на фальшиво прискорбный тон. – Но ничего. Я даю тебе время подумать, – склоняется ещё ближе, укладывает ладони на мои плечи, будто обнимает. – До конца дня, Асия, – предупреждает на ухо.

Пожалуй, где-то здесь моё терпение заканчивается. Перехватываю её ладони. Не отталкиваю в прямом смысле, но решительно отодвигаю от себя.

– Не имею ни малейшего понятия, о чём ты, Дерья, – произношу, старательно сдерживая себя, чтобы голос по-прежнему звучал достаточно ровно. – Как и ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что могло произойти, – добавляю, хотя это лишнее.

Зачем ей рассказывать?

Бесполезно.

К тому же наши руки до сих пор сцеплены вместе. А одноклассница использует силу, чтобы вновь оказаться ближе ко мне.

– У тебя есть время до конца этого дня, Асия, – повторяет анаконда то, что я уже слышала. – Я не настолько великодушна, чтобы давать такой, как ты, ещё больше возможностей. Ты извинишься. Передо мной. Пообещаешь, что впредь ни за что и никогда не приблизишься к моему парню. И так, чтобы все это слышали. Иначе…

Всё-таки отталкиваю. Несильно.

– Иначе что, Дерья?

Не падает. Крепко держится на своих элитных каблуках. Или же я намного слабее. Разве что подол её юбки слегка разлетается, стоит ей покачнуться.

– Каждый здесь знает, что будет тогда.

Как подтверждение прозвучавшим словам, по классу разносятся понимающие смешки. Сама анаконда гордой походкой удаляется туда, где сидит на уроках обычно. Хотя на этом её выступление не заканчивается. Пока идёт между рядов, на глаза Дерье попадается Лаль Юксель – слегка пышных форм обладательница роскошных рыжих кудряшек и самая безобидная из всех, кто только обитает в школе «Бахчешехир». При приближении Дерьи, она задумчиво грызёт карандаш, глядя в окно и не замечая надвигающуюся опасность.

– Миленький браслетик, – комментирует блондинка.

Ворох рыжих кудряшек взмывает ввысь от резкого разворота головы их обладательницы.

– Спасибо, Дерья, – радостно улыбается услышанному комплименту Лаль. – Мне его сестра вчера подарила, – улыбается ещё шире. – Он и правда очень милый, считаю.

– Что? – только собирающаяся двинуться дальше Дерья резко останавливается и вновь разворачивается к ней. – Как ты сказала? – переспрашивает, но ответа не ждёт. – Правда, считаешь его милым? – окидывает цепким взглядом.

Смотрит пристально. Неотрывно. Будто коршун, пикирующий с громадной высоты вниз, обнаружив свою добычу. Неудивительно, что девчонка вся сжимается, втянув плечи, глядя на одноклассницу снизу вверх, как пойманная на завтрак мышка.

– Хира! – разносится следом по всему классу громким и нетерпеливым от анаконды, а та, кого зовут, моментально изображает готовность внимать своей предводительнице. – Ты тоже так считаешь? Скажи. Он и правда, – выделяет то, что её, судя по всему, так взбесило, – очень милый?

На лице одной из самых преданных гадюк отражается сомнение. Она не спешит отвечать, демонстративно приложив указательный палец к губам, несколько раз постучав по ним.

– Может, она в таком случае и себя тоже милой считает? – выдаёт спустя несколько секунд показных раздумий Хира.

– Давно в зеркало себя, видимо, не видела, вот и считает, – подхватывает сидящая поблизости от неё гадюка номер два, подленько хихикая.

Следом и многие из присутствующих поступают так же, пока мои кулаки сжимаются до боли в суставах, а я сама отсчитываю про себя до десяти, чтобы не встревать.

– Прости, Дерья, – немного погодя бурчит себе в оправдание Лаль, покаянно уставившись на собеседницу, – я совсем не это имела в виду, – опускает голову.

Ей везёт. Смешки становятся слабее. Весь класс в сборе. Звенит звонок. Входит учитель. Начинается урок. И единственное, что ещё напоминает о случившемся, – брошенный в мою сторону высокомерный взгляд, ярко демонстрирующий: «Вот видишь, совсем не сложно извиниться, пока не станет поздно…»

Забиваю.

В скором времени стены наполняют монотонные разглагольствования преподавателя, а за окном в самом деле слишком хорошая погода, чтобы не заметить. Как и Лаль Юксель совсем недавно, я тоже пялюсь на яркое солнышко, а воображение между тем стирает оставшийся неприятный осадок, затягивая в разум черты узора, вбитого чернилами под кожу.

Почему я вспоминаю о татуировках опекуна?

Наверное, потому, что до сих пор интересно, что значат те иероглифы. И пусть я в иностранных, помимо английского и французского, не особо сильна, но с памятью у меня не настолько всё ужасно, чтобы не суметь воспроизвести увиденное. Рука с лёгкостью движется в нужном направлении, ведя ручкой по чистому тетрадному листу, постепенно прорисовывая сперва первый из знаков, затем второй, и….

– Асия! – замечает мои рисунки преподаватель, ведь за всем этим я упускаю тот момент, когда он начинает двигаться по классу.

Спешно прячу лишнее и смиренно склоняю голову. Хорошо, этого хватает, и я не получаю выговор. Хотя от новых смешков не спасает. Игнорирую. Вполне успешно – не только текущий урок, но и ещё несколько последующих. Почти поддаюсь соблазну на большой перемене вовсе свалить куда-нибудь подальше из здания, на ту же крышу – для дальнейшего сохранения своего душевного равновесия, но желудок бурчит от голода слишком громко, напоминая о том, что не стоило проявлять столько упрямства этим утром, тогда и в столовую идти было бы не обязательно.

Что ж…

Туда, где в данный момент собирается почти вся школа?

Ладно, и это переживу.

Тем более всё оказывается не так ужасно и мерзко, как могло показаться поначалу.

Хотя нет.

Всё равно ужасно и мерзко.

На линии раздачи – целая толпа. Я оказываюсь в числе последних. В целом, это не так уж и плохо. Если бы проголодавшиеся ученики не смели большую часть из того, что приготовлено поварами. Те же стаканы с соком и то остались лишь в самой глубине металлической полки, расположенной на уровне моей головы. С учётом того, что я выдающимся ростом не обладаю, едва ли дотянусь, если только не…

– Помочь? – обрывает мою последнюю мысль ещё один старшеклассник школы «Бахчешехир».

Не помню, как его зовут. Не в одном классе со мной учится. Здоровенный и высокий, на две головы меня выше. Недаром в той же команде с Кааном играет.

– Тебе какой? Яблочный? Или апельсиновый? – уточняет парень.

И, наверное, это слишком обнадёживает, ведь вместо того, чтобы подумать о том, с чего бы тому, кто никогда в жизни со мной не заговаривал, вдруг мне помогать, я банально киваю, обозначив последнее из названного в подтверждение.

А он…

– Держи, – достаёт и улыбается.

Но взять сок мне не удаётся. По крайней мере, не так сразу. Протянутый на вытянутой руке стакан сперва поднесён ко мне ближе, затем возвращён в прежнее положение. Настоящая возможность получить ожидаемое возникает лишь после… плевка. Прямо в сок. Всё с той же дежурной улыбкой.

– Держи, – повторяет парень.

Кто знает, сколько усилий мне стоит в самом деле не забрать!

Хотя бы для того, чтобы выплеснуть ему в лицо.

И я почти решаюсь именно так и поступить, несмотря на то, что потом обязательно снова окажусь в кабинете директора. Слишком уж зла, чтобы думать о последствиях. Но где-то сбоку раздаётся звонкий грохот, и я машинально оборачиваюсь на него. Оказывается, инцидент с браслетом Лаль тоже не забыт. Одна из гадюк, судя по их местоположению, ставит ей подножку, пока та идёт между столов, а в итоге девушка падает, уронив весь свой обед, который в данный момент растекается по полу здоровенной лужей из молока и супа, пока сама Лаль тихо всхлипывает, схватившись за колено. Так и не поднимается с пола, несмотря на многочисленные смешки:

– Неуклюжая!

– Корова!

– Надо смотреть, куда идёшь!

Много чего ещё…

Никакого сочувствия. Или хотя бы грана человечности. Ни от кого из учеников. Если не оскорбляют, то с любопытством ждут дальнейшего развития событий, вовсе не думая помогать.

А раз так…

– Ты в порядке? – оказываюсь рядом с ней в считанные мгновения. – Встать можешь? – хмурюсь, разглядывая, как между её пальцев сочится кровь, и тянусь к ней ближе.

Колено всё-таки разбито. А на девичьем лице отражается сплошная боль. Ровно до моего последнего вопроса.

– Тебе-то что? – вскидывает голову Лаль. – От такой, как ты, мне помощь точно не нужна! – кривится. – Если вдруг собралась завести себе такую же убогую подружку, как ты сама, то поищи в другом месте, ко мне не лезь! – отодвигается подальше от меня.

Ещё парочка мгновений, сама поднимается и выпрямляется. Игнорирует валяющийся поднос и еду, слегка прихрамывая, идёт на выход из столового зала, судя по всему, в медпункт. Я же, шумно выдохнув и глубоко вдохнув, крепко сжимаю кулаки, мысленно отсчитывая до пяти, уговаривая себя не обращать внимания на встречную грубость, после чего возвращаюсь к линии раздачи.

Стакан с апельсиновым соком всё ещё там. А вот парня, плюнувшего в него, нет. Забываю и об этом. Заканчиваю с выбором того, что буду есть, расплачиваюсь за обед. Вновь разворачиваюсь лицом к залу в поисках свободного стола.

Обычно с этим нет особых проблем, для каждого класса отведена отдельная зона, маркированная специальными табличками. Ученики делятся на своеобразные группы по негласной школьной иерархии: анаконда со своими гадюками – по центру, как самые «популярные» и любящие всегда быть в гуще всеобщего внимания, красуясь перед спортсменами, сидящими поблизости, за ними помешанные на диетах и любители ботанического ремесла, после – неформалы, почитающие жанр аниме, и геймеры, ещё есть серая масса, изредка кочующая от одной группы к другой, а поодаль – те, кто, как и я, получили грант, предпочитая держаться подальше ото всех и не отсвечивать, причём настолько не отсвечивать, что стоит мне подойти к имеющемуся свободному месту рядом с ними, как слышится единое:

– Занято!

На единственно пустой стул тут же кладутся чьи-то учебники.

Вот же…

Не к первоклашкам же идти?

Не иду, разумеется.

Но и повторную попытку найти себе место среди одноклассников не предпринимаю. Малодушно убираюсь из этой клоаки вместе со своим обедом. Ем в одиночестве. На крыше. Благо та плоская. Пусть она и закрыта для общего доступа, но я давно научилась разбираться с тем хлипким замком, за которым можно найти несколько минут свободы и умиротворения. Там удаётся не только вдоволь надышаться, спокойно поесть, но и найти в себе силы пережить оставшуюся часть дня.

Ещё ни разу за последние два года я не ждала последнего звонка с таким нетерпением…

Глава 8

Асия

Школьный день пережит. На этой неделе остаётся ещё всего один, и потом у меня будет целых два дня относительного равновесия. Если уговорю отчима отстать от меня со всеми этими его воспитательными заморочками. Он в самом деле дожидается меня к моменту, как заканчиваются уроки, и отвозит домой. Спасибо, молчит всю дорогу, не пристаёт с новыми нравоучениями. Я правда благодарна. Наушники садятся ещё по выходе из школы, так что в голове шумят очередные многочисленные смешки и издёвки, сопровождающие весь мой путь по парковке – выслушивать ещё хоть кого-то у меня нет сил.

Единственное, что от него слышится ещё до начала поездки, пока сажусь в машину:

– Как день прошёл?

– Нормально.

У меня даже появляется стол. В другой спальне. И новая одежда. Повседневная. Точь-в-точь по размеру. Она мне особо ни к чему, у меня есть то, в чём я пришла в этот дом, этого вполне хватит, чтобы переодеться на вечер или выходной. Всё равно большую часть времени я, как и другие ученики школы «Бахчешехир», ношу форму, иначе банально не впустят на территорию учебного заведения. Но я не отказываюсь.

К чему новые споры с опекуном?

Вот и не говорю ему ничего.

Но и расплачиваться с ним за такую существенную трату…

Не собираюсь!

А потому к вещам даже не притронусь.

Пусть висит, раз ему так хочется.

Не моя проблема.

Куда большая – то, что я забываю зайти после уроков в библиотеку и взять несколько книг, для того чтобы закончить доклад. Поисковик в сети особой пользы не приносит, я больше времени трачу, тыкая в сенсор, чем вникая в содержимое текста, сказывается привычка и любовь к бумажным вариантам получения информации.

Ну да ладно…

Спустя три часа траты нервов доклад всё же готов, пусть большую часть я и пишу по воспоминаниям из лекций преподавателя – не уверена, что все факты верные, тем более что в некоторые из них добавляю собственные рассуждения, раз уж более умных под рукой не находится.

Остаётся завтра прийти в школу пораньше, чтобы распечатать его. Сомневаюсь, что, если попрошу бывшего мужа моей матери, тот бросится на ночь глядя искать мне принтер.

Хотя почему бы и нет?