Она сверкнула глазами, изображая ярость.
– Наверное, мне стоит сказать моему жениху, чтобы он провел с вами профилактическую беседу: вы слишком фамильярно себя ведете.
– У тебя нет жениха, – усмехнулся я. – Уж меня-то не проведешь.
– Есть, – возразила она. – И между прочим, просто, чтобы вы знали: он чемпион города по контактному боксу.
– Никогда не слышал о таком виде спорта, как контактный бокс.
– Вы вообще не блещете эрудицией, шеф.
– Осторожнее на поворотах, маленькая моя. За нелояльное отношение к руководству нашей небольшой, но процветающей компании я могу выставить тебя за дверь.
– И кто тогда будет отвечать на звонки? Кто будет готовить вам кофе? Кто будет договариваться о встречах и вести документацию?
– В этом городе полным-полно девушек, мечтающих оказаться на твоем месте. Некоторые из них очень даже ничего…
– Что-то я не видела, чтобы безработные красавицы обивали ваш порог.
– Сообщаю последние новости: стоит мне свистнуть, и претендентки выстроятся в очередь, которая растянется на три квартала. Длинноногие одалиски в откровенных нарядах будут протягивать вверх свои бледные руки, экстатически выкрикивать мое имя и слезно умолять о том, чтобы я взял их в секретарши. Или даже в наложницы. Их прекрасные глаза будут полны слез, а на лицах будет написано обожание.
– Какая бурная у вас фантазия! Вам бы писать сценарии для Голливуда!
– Возможно, я займусь этим на пенсии.
Леночка бросила быстрый взгляд на часы.
– До пенсии вам еще далеко, а вот до прихода клиента осталось всего пять минут.
– Как раз успею выкурить сигаретку, – кивнул я. – А ты пока подумай над моими словами. Не стоит относиться к ним легкомысленно.
– Шеф, пора бы запомнить: ваши слова для меня – истина в последней инстанции, – заверила меня Леночка, хлопая ресницами. – Я отношусь к ним серьезнее, чем верующий к словам пастыря. Серьезнее, чем первоклассник к тому, что говорит учительница. Даже серьезнее, чем администрация Джорджа Буша к заявлениям Усамы Бен Ладена.
– Значит, беспокоиться не о чем: из тебя непременно получится хороший человек. Пусть и не сразу.
Она вздохнула.
– Я все-таки поговорю о вас со своим женихом.
– Конечно, поговори, – разрешил я, направляясь в свой кабинет. – Расскажи ему о том, как должен вести себя настоящий мужчина.
Прежде чем она успела ответить, я оказался у себя и прикрыл дверь.
Мой кабинет представляет собой квадратную – пять на пять метров – комнату с двумя окнами в дальнем конце. Там стоит мой стол с вращающимся кожаным креслом и два кресла попроще для посетителей. На столе – телефон, подставка для ручек и маленький глобус. В одном углу кабинета помещается небольшой сейф, в другом – миниатюрный бар. Такой вот минимализм. В простенке между окнами, то есть прямо у меня за спиной, когда я сижу на своем месте, висит календарь с Моникой Беллуччи, которую я считаю самой сексуальной женщиной планеты. Да простят мне Анжелина Джоли и Шарлиз Терон.
Я кивнул Монике в знак приветствия, снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Потом открыл оба окна и впустил в кабинет свежий воздух, крики чаек и гудки прогулочных катеров – окна офиса выходят к реке, и вид из них открывается просто фантастический. Подозреваю, что как раз за этот вид арендаторы и дерут с меня такие бабки. Это так, к слову. Я, вообще, не в претензии: картинка того стоит. Без дураков.
Усевшись на подоконник, я закурил. Но не успел сделать и трех затяжек, как увидел подкативший к моему подъезду серебристый «Cadillac STS». По-настоящему крутую тачку – такую, как, например, эта – увидишь нечасто. Даже в нашем избалованном деньгами городе. Я невольно залюбовался: люблю большие американские машины. А это, бесспорно, была большая американская машина. Очень большая. Просто огромная. Это, черт возьми, был линкор на колесах.
«Cadillac» припарковался у бровки, и из него вышел среднего роста, крепкий на вид мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. Он остановился на тротуаре, посмотрел сначала в одну сторону улицы, потом – в другую, поставил свою красавицу на сигнализацию и вошел в мой подъезд.
Я бросил еще один взгляд на оставленный у тротуара автомобиль, вспомнил, что говорила несколько минут назад Леночка, и решил, что мой клиент прибыл. Потушив сигарету, отошел от окна, сел в кресло, расслабил узел галстука и стал ждать.
Через минуту в приемной послышались голоса, а затем дверь кабинета приоткрылась, и Леночка, заговорщически подмигнув мне, сказала:
– Шеф, приехал тот человек, о котором я вам говорила.
Я махнул рукой.
– Приглашай.
Она распахнула дверь и отошла в сторону, пропуская моего гостя. Я не ошибся: это был он – владелец шикарного «Cadillaca», которым я только что любовался из окна. Вместе с ним в мой кабинет вошел отчетливый запах больших денег.
3.
Император Веспасиан, с чьей легкой руки вошло в обиход выражение «деньги не пахнут», глубоко заблуждался. На самом деле у денег есть запах. Всегда. Деньги способны источать нежнейший аромат и испускать отвратительное зловоние. Уж вы мне поверьте. Запах каждых конкретных денег настолько силен, что вы чувствуете его сразу же, как только берете деньги в руки. Или оказываетесь достаточно близко к их владельцу. За последние шесть лет я ощущал столько разных ароматов, испускаемых деньгами (как своими, так и чужими), что могу написать докторскую по этой теме…
Человек, переступивший мой порог в тот четверг, благоухал, как банковский сейф.
Когда люди с таким запахом входят в мой офис, я и сам начинаю пахнуть чуть лучше… Ну ладно: мой бумажник начинает пахнуть чуть лучше.
Владелец «Cadillaca» оказался чуть выше ростом, чем мне показалось на первый взгляд. Он был загорелым, жилистым и, судя по всему, весьма решительным человеком. Ходил он немного прихрамывая, но тростью не пользовался, и походка при этом не выглядела смешной, как у большинства хромых. Его проницательные светло-голубые глаза говорили о живом уме, а тонкий рот и линия подбородка – о твердом характере. Одет он был в хорошо сшитый летний костюм от «Gucci» голубого цвета и белоснежную сорочку. Галстук был повязан слегка небрежно, но люди сведущие знают, чего стоит такая небрежность.
Остановившись посреди кабинета, мой гость огляделся. Взгляд его на мгновение задержался на календаре с Моникой – при этом он почему-то слегка поморщился, словно Моника ему не понравилась (как будто Моника может не нравиться!), – потом заскользил дальше. Смотреть у меня особо не на что, я уже говорил, тем не менее, на то, чтобы рассмотреть скудную обстановку моей конторы, мужчина потратил целую минуту. Шестьдесят долгих секунд, никак не меньше. У меня осталось стойкое ощущение, что на каждую вещь, попавшую в поле его зрения, он мысленно нацепил ценник – причем цена была указана с точностью до копейки.
Наконец с осмотром было покончено. Мужчина сделал три шага вперед и, не дожидаясь приглашения, сел в одно из кресел для посетителей. Посмотрел мне в лицо и сказал:
– Мне порекомендовал обратиться к вам один человек, которому вы помогли, – голос у него и в самом деле был мягким, почти вкрадчивым, но в нем чувствовалась скрытая сила. Это был голос тигра, пытающегося прикинуться котенком. – Он сказал, что вы знаете свое дело и умеете держать язык за зубами.
– Характеристика лестная, – заметил я, – но хотелось бы знать, кто ее автор. Чтобы при случае поблагодарить за бесплатную рекламу.
– Я не хочу называть никаких имен. Не вижу в этом особой необходимости.
– Может быть, я вижу такую необходимость.
– Может быть, – согласно кивнул он и замолчал, по-прежнему глядя мне в лицо.
Играть в молчанку я тоже умел, так что если этот тип рассчитывал сбить меня с толку, он сильно ошибся. Я усмехнулся, выбил себе новую сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. Мы какое-то время молчали, пристально глядя друг на друга.
– По крайней мере одно имя мне все равно придется назвать, – сказал мой гость наконец.
– Разумеется. – Я ткнул в него пальцем. – Ваше.
– Моя фамилия Лавров, – сказал он. – Юрий Викторович Лавров.
Мне эта фамилия ни о чем не сказала, поэтому я молча ждал продолжения. Мой гость полез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда конверт из плотной бумаги и протянул его мне.
– Взгляните.
Я осторожно взял конверт, посмотрел его на свет и только после этого открыл. Внутри лежали фотография молодой женщины и чек на тысячу долларов, выписанный на мое имя. Чек я пока трогать не стал, а вот фотографию рассмотрел очень внимательно.
Женщине на снимке было года двадцать два-двадцать три, и она была хороша, как летнее утро. Из той породы прелестных женщин, которых и в тридцать лет все еще можно назвать девушками. У нее были правильные черты лица, очень белая кожа, пламенно-рыжие волосы, красивый тонкий нос и огромные зеленые глаза. Она слегка подчеркнула помадой четкие линии полных губ – и это был единственный след, который косметика оставила на ее лице. С первого взгляда вы подпадали под мягкое обаяние этого лица – и уже не могли его забыть.
Налюбовавшись, я положил фотографию обратно в конверт, а конверт – на стол и поднял глаза на своего гостя.
– Это моя жена, – коротко сказал он.
– Красивая женщина, – сказал я.
– Спасибо. – Лавров выдержал паузу. – Дело, которое привело меня к вам, относится к ней.
– Именно так и я и подумал.
Он вскинул брови.
– ???
– Иначе зачем было показывать мне ее фотографию? – спросил я.
Лавров хмыкнул и качнул головой.
– Сумма вознаграждения вас устраивает?
– Смотря что нужно будет делать, – сказал я, гася окурок в пепельнице.
После еще одной паузы он сказал:
– Я хочу, чтобы вы последили за ней.
Эти слова дались ему с трудом. И не только потому, что такие слова вообще нелегко выговорить, но еще и потому, что Юрий Викторович Лавров, насколько я успел понять, не привык перепоручать решение своих проблем постороннему человеку. Он привык решать их самостоятельно, и, судя по его костюму и машине, справлялся с этим небезуспешно. Я решил, что нет смысла ходить вокруг да около. Что бы ни привело его ко мне, он был сейчас здесь, а значит, ему предстояло ответить на несколько неприятных вопросов. Мне казалось, что этот человек обладает достаточной силой, чтобы выдержать предстоящее ему испытание.
– Почему вы хотите, чтобы я последил за ней? – спросил я без обиняков.
Лавров поправил узел галстука, как будто ему было душно, хотя оба окна в кабинете были открыты.
– Мне кажется, у Вики неприятности, – сказал он.
– Какого рода неприятности?
На его лице отразилась растерянность.
– Я не знаю. С ней происходит что-то неладное, но что именно – понятия не имею. Честно говоря, именно это бесит меня больше всего. Неизвестность.
– Вы не могли бы выражаться яснее, Юрий Викторович? – спросил я. – Как надо понимать выражение «с ней что-то происходит»?
Этот вопрос, он, похоже, и сам себе уже не один раз задал, прежде чем решиться на визит ко мне. И ответа не нашел. Потому и сидел сейчас передо мной.
– Наверное, мне следует начать с самого начала, – полуутвердительно сказал он, выдавив из себя слабую улыбку.
– Это будет лучше всего, – согласился я.
Он опять помолчал.
– Я женился на Вике восемь месяцев назад. Двенадцатого октября прошлого года, если быть совсем точным. Она работала в ночном клубе «Пеликан». Это в Авангарде, на улице Первого Космонавта. Там мы и познакомились.
Эту историю с незначительными вариациями мне приходилось слышать десятки раз. Я подавил зевок, стараясь, чтобы это было не очень заметно.
– Кем она там работала?
– Она пела.
– Просто пела? – уточнил я. Взглянул ему в лицо. – Извините, что спрашиваю, но мне необходимо знать такие детали.
– «Пеликан» – вполне приличное заведение, – сказал Лавров, раздраженно дернув подбородком. – Если вы спрашиваете, не была ли моя жена стриптизершей или что-нибудь в этом роде, мой ответ: нет. Она была певицей. Очень хорошей, между прочим, певицей.
– Еще раз прошу прощения. Вы должны понимать: я задаю вопросы не ради сальных подробностей, а ради объективной оценки ситуации.
Мое искреннее смирение подействовало на него успокаивающе.
– Я не такой человек, чтобы разводить сантименты, но вот что я вам скажу, – продолжил он, – в тот вечер, когда я впервые ее увидел… Вы сами сказали: она красивая женщина… Я послал ей через администратора букет цветов и приглашение на ужин. Из клуба мы ушли вместе. И с того вечера стали встречаться. Через месяц я сделал ей предложение.
– Несколько скоропалительно, – сказал я. – Нет?
Он моргнул.
– Да, наверное, это выглядит именно так. Признаюсь, я потерял голову. Совсем как пятнадцатилетний юнец.
– Она приняла ваше предложение?
– Конечно.
– Тоже потеряла голову от любви? – не удержался я от иронии.
Он сразу захлопнулся, как моллюск в своей раковине.
– У меня не было оснований сомневаться в искренности ее чувства.
– А теперь есть?
Лавров пристально посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд и спросил:
– Вы на тот момент были свободны?
– То есть как – свободен? – не понял он.
