Контролёрша хотела спросить что-то ещё, но отвлеклась на взвизгнувшего Лукаса, получившего щипок от Дафны.
– Ты теперь, – обратилась она к Бруту.
Тот скоренько пихнул под ребро наследника империи де Сюлли, передавая его сестре.
***
Красавчик, вопреки предположениям Селин о разнузданном нраве, поковылял к жене.
Жана с Жаком с пристани забрала престарелая маменька-мореходка, едва доходящая сыновьям до плечей.
Зыркающий по сторонам Маркиз насупился и вжал голову в плечи, когда завидел очаровательную рыженькую девчушку с такими же пронзительно-синими глазами. Она с визгом бросилась ему на шею с криками «папенька! папенька вернулся!». Она всё целовала его колючее лицо, а он бормотал «да полно те, ну хватит, хватит, маленькая ты что ли…» и всё норовил отвернуться.
Брут же тихонько косился по сторонам и с каменным лицом тащил за собой Антуана, который еле плёлся, раззявив рот. Оглядываясь на причуды местного морского зодчества Селин едва поспевала за ними.
Крепкий настил грузового отделения доков скрипел от шагов матросов, согнувшихся под тяжестью сундуков и тюков. Квартирмейстеры эскадры «Крылатого Марлина» весело переругивались по дороге в инспекцию на утверждение описей и бронь складских мест. Казалось, мореходы вели себя как единый живой организм.
Крошки-юнги, те самые «пороховые обезьяны», совсем ещё дети, щеголяя своими первыми, «мокрыми», бушлатами вышедших в море за работой, сидели на подмостках и плевались в чаек из духовых трубок. Насколько было известно де Круа, безделье у мореходов в принципе не было принято, и она сочла, что детвора находится в увольнительной. Дети-мореходы умиляли своей нарочитой серьёзностью. Чем сильнее они старались подражать деловитости взрослых моряков, тем ярче виднелся их задор, как у маленьких дельфинят.
Капитан Витал в компании с Фаусто с сумкой документов наперевес озабоченно оглядывал перекошенный корпус «Крылатого Марлина» едва ли не хлебавшего бортом воду. Казалось, добрый хозяин тревожится за верного коня по дороге в лечебницу.
К нему подошел седовласый мореход, видимо из числа знакомых. И судя по эмоциональным взмахам рук и интонации, Витал наконец дал себе волю: он то возмущённо показывал на себя, то на утлый корабль, то снова на себя, то делал страшные глаза и громко щёлкал по судовому журналу. Знакомый сочувственно качал головой, сбивал треуголку набекрень и что-то неуверенно подсказывал, потирая подбородок.
Селин наблюдала за ними и тихонько улыбалась.
Было стыдно признаться самой себе, что ранее мореходы воспринимались ею как безликий фон, обслуживающий персонал – не более. Однако их сокрытая от глаз жизнь оказалась настолько увлекательной, что де Круа с энтузиазмом коллекционера то и дело подмечала весь их быт, даже ненавязчивые мелочи, из которых, как она поняла, складывались мореходские традиции. Например, уже знала, что гильдейцы никогда не плюют на палубу, а когда прикуривают от одной спички, то либо по двое, либо по четверо: нечётный курильщик считался дурным знаком. Но сейчас перед ней открывалась действительно масштабная и удивительная картина их существования.
У звездообразных пирсов были пришвартованы парусники, изящные галеоны и рыболовецкие корабли-крепыши.
Селин особенно не интересовалась кораблестроением, так что ей была чужда гармония острых носов и упирающихся в небо мачт со сложенными парусами.
Но носовые фигуры ей показались определённо занятными. Какое разнообразие! Львиные головы с сомкнутыми и раскрытыми пастями, крашенные алебастровым белым и золотом; полногрудые девы с томно приоткрытыми ртами и рыбьими хвостами ниже пояса; увенчанные коронами неизвестных домов суровые старцы в складчатом одеянии и при регалиях; единороги, мантикоры, грифоны всех мастей…
Де Круа так увлеклась, что не сразу поняла, что забрела туда, куда не следует.
В реальность её вернул ритмичный шум, словно издаваемый тысячами барабанов. Визг и скрежет сопровождало натужное шипение, как если бы хриплое дыхание больного усилилось в сотни тысяч раз. Источник шума остался загадкой, поскольку в это месте пристань внезапно уходила куда-то вверх по наклонной. Источник же шума находился за высоченной глухой стеной, что не давала увидеть причин столь ужасного грохота. Сообразив юркнуть в небольшой зазор между уходящим вверх настилом и стеной, она обнаружила проржавелую калитку, густо поросшую осклизлыми водорослями. Однако любопытство пересилило омерзение, и она ухитрилась отодвинуть зелёную плеть.
И чем сильнее вглядывалась де Круа, тем в большее недоумение приходила. Закрытая часть доков сияла так, словно Монетный Двор взял и спустил всю денежную массу в плавильни, чтобы медь, золото и серебро ушли на украшения и многочисленные зубцы огромных шестерней.
Пахнуло незнакомым резким запахом, что переплетался с ароматом солёного ветра и древности. Показалось, будто небо в страхе уронило облака на землю, и огромные невиданные машины растерзывают их клочья в открывшейся Селин панораме. Испуская зловещий свист и шипение, за привычными ей кораблями возвышались гигантские лопасти колёс, циферблатов со стрелками и медных труб, повёрнутых во всевозможных направлениях. Вместо дыма из них поднимались вверх белоснежные вихри, как если бы вволю наигравшиеся облаками мореходы вздумали вернуть их в небо. Гигантские лебёдки, колючие от многочисленных металлических шестерёнок, со свистом и шипением виртуозно погружали громоздкие ящики с грузом прямиком в трюмы кораблей…
Опешившая Селин закрыла лицо руками и стала смотреть сквозь пальцы на всякий случай. Такой фантасмагории от мореходской магии она точно не ожидала.
Рабочие закрытой части порта ох как отличались от привычных глазу грузчиков! Одетые в штаны, переходящие сразу в рубахи, они шагали с офицерской уверенностью. Их бушлаты короткого свободного кроя увешивали ремни с инструментами, а лица прикрывали плотные заклёпанные маски. В то время как они с легкостью манипулировали управляющими рычагами подъёмных механизмов.
То и дело в воздух уносились резкие звуки из узких металлических труб, и тогда группы рабочих рысью убегали к приближающимся кораблям.
И тут взгляд Селин замер на огромном чудовище в глубине верфи.
Эта громада высилась над водой у самого дальнего пирса, словно гигантская пощёчина общественному вкусу, и создавала могучий контраст с парусными кораблями, качающимися на волнах.
Широкое свинцовое брюхо пузатого монстра было почти вдвое больше обычных фрегатов. Там, где у нормальных кораблей располагалась палуба, у этого уродца наблюдалась покатая спина, обитая металлом. Парусов не было и в помине.
На месте, где у корабля полагалось быть носу, находилась огромная страшная морда с гигантским кривым клювом, под которым виднелась диковинная конструкция, как если бы какой чудак соединил две лопаты углом. И самое отвратительное, что клюв страшилища был задран кверху, а из пасти под ним выходил оранжевый жар, исходящий чёрным дымом. Приглядевшись, Селин поняла, что такой эффект дала приподнятая часть киля. На боку непонятного существа красовалась огромная круглая конструкция, напоминающая гигантскую шестерню с лопастями. Вместо мачт из спины высились чёрные трубы, как на доменной печи. Завершали угрожающий образ огромного уродца тяжелые металлические пушки на носу и корме.
– Это «Кот», – подсказал запыхавшийся Лукас и аккуратно подхватил её под руку, – Замечательная маши… Североморское ледокольное судно! Мнэээ… корабль для морей, укрытых льдом. Но я вам ничего не говорил. Миледи, тут чужакам вот уже и нельзя… Карантинным пассажирам велено отправиться на расквартирование, пока капитан займётся бумажками. За мной пожалуйте!
