После завтрака, приободрившись, Агеев отправился в подвальный магазинчик «Монетка», чтобы набрать из подпревающей кучи картошки, морковки, зкземпляры более или менее годные для употребления, взять пакетированных супчиков, макарон, гречки, соли и бутылек кукурузного масла – недельный запас продуктов для выживания. Подходящий магазинчик «Монетка»: дешевле только на помойке.
Поднявшись из подвальчика, он с облегчением вдохнул свежий воздух и направился к дому, но не пройдя и ста метров, почти столкнулся с высоким худым стариком, который отпрянул от него со словами: «Извините, Бога ради!» Агеев, глянув на него, понял, что чуть не сшиб интеллигента: и очки в тяжёлой оправе и поношенный твидовый пиджак, и брюки из хорошей ткани, но сморщившиеся от старости, как и лицо старика, и это вот «Извините…» были надежными показателями.
В руках старик держал какую-то затрепанную книжонку, из которой на золотом шнурке спускался вниз странный предмет, похожий на крохотного человечка, завернувшегося в зелёный плащ.
Старик стоял перед ним, переминаясь, а потом сказал умоляюще:
– Молодой человек, купите этот чудесный инструмент, который станет Вашим верным помощником чем бы Вы ни занялись! Если бы не крайняя нужда, я бы с ним не расстался ни за что!
Агеев не любил интеллигентов и хотел посоветовать старику ходить с этим камешком на верёвочке по электричкам, и там поискать дурачков и лохов. Но вначале все же спросил:
– А что, дед, за штука такая интересная? Для какой надобности?
– О, эта штука, как Вы ее называете, на самом деле уникальная: биолакционный маятник! Он помогает находить потерянные вещи, проверить продукты на вредность и пользу, предсказать заболевание, предупредить, если встретишь опасного человека, задумавшего зло… А книжечка научит, как его привести в действие в каждом деле. И смотрите, маятник не простой камень, а полудрагоценный! Берите, мил человек, не пожалеете, а мне бы в этой яме хотя бы хлеба да супа купить! Он повёл головой в сторону «Монетки».
Агеев потрогал рукой тяжёленького зеленого человечка, и уж совсем, было, приготовился отшить старика, как вдруг в голове его молнией блеснула …мысль не мысль… озарение какое-то!
В кошельке его оставалось всего полсотни, а зарплата ожидалась только в конце недели. Зато в боковом кармане курточки лежала припрятанная фальшивая сотенная купюра, которую всучили ему на рынке. Он тогда продавал дорогую, нарядную, с костяной ручкой палку старухи Миловановой, жившей в том же доме, где и они с Витьком. Старуху хватил инсульт, когда она сидела на скамеечке возле подъезда, палка упала на асфальт. Агеев как раз шёл мимо и заметил суету вокруг скамейки. Кто-то вызвал скорую, потом помогали донести старуху до машины. Агеев же углядел ценную палку, поднял ее и сделав вид, что несёт в дом, чтобы не пропала, затащил к себе. Старуха из больницы не вернулась, и Агеев снес свою добычу на базар, где при расчёте ему впентюрили этот фальшак, который фик отличишь без аппарата.
Вот им-то Агеев и рассчитался с дедом, забрав у него странную штуку с научным названием. Старик поблагодарил и поплёлся в «Монетку», а Агеев поспешил домой, надеясь больше никогда старика не встретить.
В чухню, которую нёс старик о свойствах этого загадочного предмета, он не верил и глаза тереть о строчки книжицы, откуда старикан черпал свою байду, он не собирался.
Но у него впервые в жизни сформировался в уме проект! И он решил приложить его к неприятному отчёту в понедельник.
* * *
В воскресенье, наводя порядок на своей жилплощади, стирая бельишко и носки, он мысленно проговаривал текст своего проекта, который собирался потом и записать, если дело выгорит…
Понедельник настал (куда ж ему деться!), Агеев пришёл на работу и явился к начальнику с отчетом и книжицей с биолокационным маятником.
Как и предвидел Агеев, отчёт за прошедший месяц сильно не понравился начальнику, щека у него задергалась, и он начал сбрасывать злость на вестника:
– Ходишь-бродишь там по супермаркетам, и все для тебя тип-топ, а на финише – дырка! И всем без разницы, все только присутствуют!
Обычно Агеев в таких случаях сносил все молча.
Но в этот раз он набрался смелости и произнёс то, что так долго репетировал дома:
– Петр Петрович, да переживаю я, поверьте. Вот есть у меня тема, как это дело с продажами, то есть с непродажами поправить, – сбился Агеев от волнения.
Начальник уставился на Агеева с изумлением. Обычно он видел как бы только очертания этого малозначащего участника деловой карусели фирмы – без лица и без голоса.
– Что?! Какая ещё тема! – возмутился он, – привыкли на все отмазки находить!
Но Агеев протянул ему книжонку с маятником:
– А тема такая: что если вот таким подарочком покупателя заманить: купишь, допустим, три банки с любым продуктом, получай приз – чудо-штуковину! Только перед тем надо рекламу распузырить маятника этого.
Начальник посмотрел на Агеева, увидел его вдохновенное лицо и крепкие руки, протягивающие странные вещицы. Взял книжонку, полистал, подержал в руках маятник.
– Биолакционный маятник? Никогда не слыхал!
Но ведь это же дополнительные расходы, а чего на выходе – неизвестно… И где мы будем искать мастера и материал…
– Чего искать! Звоним в издательство, откуда книжка с этой висюлькой появилась, делаем заказ, и все дела! Сначала можно для одного супера и посмотреть, как оно пойдёт, а у меня чуйка, что пойдет!
Начальник задумался, побарабанил пальцами по столу, принял решение:
– Ладно! Рискнём! Ты, я вижу, парень толковый, вот и возьмись: узнай в издательстве расценки, срок изготовления, да и вообще, что за туфта такая…
В каком магазине начнём рисковать, я подумаю ещё. А. ты давай пока на бумаге все изложи, лады? Тебя как зовут-то?
Заинтересовался наконец! Как зовут, а? Словно новичка увидел… Пять лет уж тут отмантулил!
Но вышел Агеев из кабинета начальника, как крылья отрастил! И тут же впрягся в новые дела.
…Успех Агеевской затеи, переведённой в практику, превзошёл все ожидания и начальника и самого Агеева: консервы, размещённые фирмой «Лето» во всех торговых точках, сметали с полок, и завмаги подавали заявки на новые партии.
Агеева как автора и координатора удачного проекта наградили внушительной премией, так что он смог купить новые брюки и приличную рубашку в ТЦ, а не на барахолке, и сам на себя не мог нарадоваться, смотрясь, в зеркало по утрам.
Затем он предложил начальнику новый торговый финт: пригласить в самый большой супермаркет популярную певичку, забашляв, конечно, ее предварительно, и снять видеоролик, как она закидывает в тележку банку за банкой маринованные фрукты и овощи их фирмы, отвечая облепившим ее фанаткам, что именно они позволяют сохранить ей стройность и энергетику.
Вообще неизвестно, как и почему, но новые придумки облапошивания покупателей так и сыпались из неведомых. прежде глубин Агеевского воображения. Как нашептывал кто!
Начальник был так впечатлён, что выхлопотал разрешение Генерального учредить в фирме новый отдел – «Инновационные проекты» с одной, но очень приличной ставкой. Это было не просто повышение, а, можно сказать, возвышение Агеева, покинувшего планктон и набирающего обороты на пути к сияющему будущему.
«Поперло так поперло! По уму, а не по милости какого-то там Фонда!» – ликовал Агеев.
И с личной жизнью случились волшебные перемены: Агееву приглянулась кассирша Марьяна в супермаркете «Билла»: лапочка-пышечка, выпуклая спереди и сзади, да ещё и с ямочками на щечках наливных. Ласковая, улыбчивая… он приглянулся ей!
Теперь Агеев уж не ходил по пятницам в гараж к Витьку, а все свободное время хороводился с Марьяной, водил ее в кафе и в кино – мог теперь себе такое позволить. Целовались, обнимались, и дальше пошло-поехало…
В конце концов Марьяна, чтоб жених был под контролем, приманила его переехать в ее жильё. Агеев согласился, прикинув, что свою квартирку, чуть почистив, сможет сдавать, тоже будет неплохой приварок. А уж какой кайф каждую ночь на Марьяне как на пуховой перине, а утром завтрак из ее пухленьких ручек!
Не, поперло так поперло!
* * *
Сдавать квартиру через агентство Агеев не захотел: лишние расходы, налоги. Расклеил объявления, написанные от руки. Вскоре явился будущий жилец: молодой мужик, примерно того же возраста, роста, что и Агеев, и даже физией чем-то схожий – широколицый, курносый… Только взгляд тяжеловатый, неулыбчивый…
Но деловой: предъявил паспорт, не торгуясь, выложил оплату за месяц. Агеев был доволен: не каждого устроила бы его чумазая квартирка, давно требовавшая ремонта.
Кроме того, поселился он один, без семьи, значит, меньше шума, порчи мебели и всего остального. Все складывалось как нельзя лучше.
Но, похоже, неведомая рука вдруг прихлопнула его Фортуну, как моль.
Неожиданно, уже в следующем месяце, к нему прямо на работу, заявился следователь Кузин, расселся в его кабинетике и стал задавать озадачившие и напугавшие Агеева вопросы: «Где он был вчера, почему не ночевал дома?»
Агеев отвечал, что ночевал у любимой девушки, а у него в квартире остался знакомый, земляк, приехавший по делам.
– Ага, значит, у Вас ещё и подельник был! – моментально отреагировал полицейский.
Агеев уставился на него в полном недоумении.
– Вы подозреваетесь в ограблении ювелирного магазина на улице Кабельной, совершенном вчера перед закрытием. Так что не надо делать удивлённое лицо. Собирайтесь, поедем, у меня ордер на обыск Вашей квартиры.
И предъявил ордер!
Агееву показалось, что все это ему снится, и он потёр руками лицо. Но полицейский никуда не исчез, он встал и недобро смотрел на Агеева, заставляющего его понапрасну тратить служебное время.
– Вы чо там, с ума сошли?! – заорал Агеев. – Я ограбил?! Да я тут зарабатываю честным трудом, мои проекты увеличили продажи! Я ценный сотрудник, и никто Вам не позволит меня обвинять чёрте в чем!
– Ты сам пойдёшь или с моей помощью? – ответил на истерику Агеева потерявший терпение мент. Агеев торкнулся звонить начальнику, но того, как назло, не оказалось на месте.
Агеев смирился и пошёл по коридору, ёжась от позора под удивлёнными взглядами сотрудников, которым в это время занадобилось же повылезать из отведённых им помещений.
Приехав на квартиру Агеева, следователь позвал соседей, чтобы присутствовали в качестве понятых. Среди них оказался и Витёк! Он таращился на бывшего дружбана, как на чужого, и ясно было, что доброго слова в его защиту Агееву не дождаться. А соседка Кудашкина, кикимора, сидевшая со своей облезшей собачонкой размером с рукавицу, ещё и плела невесть что: будто вечером, выйдя прогуляться с собачкой, встретила она якобы Агеева с большой сумкой в руке, поздоровалась, а он промелькнул, как привидение, слова не сказав, кажется, к автобусной остановке, она тут рядом…
– Да что Вы несёте, Марь Тимофеевна, я уж тут месяц не проживаю! – возмутился Агеев.
– Ну как же! Каждый день в окошко вижу, как Вы утром на работу, вечером с работы – возразила она, поправляя очки.
– Вот под протокол потом все и повторите в участке, – вмешался следователь, начавший шарить по ящикам. Агеев заметил, что в комнате был порядок. Жилец покинул квартиру, не взяв своих вещей. На диване лежали аккуратной пирамидкой несвежие простыни, наволочка. И клетчатый плед. В распахнутом в ходе обыска шифоньере висела какая-то неброская одежонка бывшего жильца. Он явно смылся налегке.
Кузин открывал пустые ящики и с досады шарахал назад с громким стуком, который пугал собачонку. Агеев смотрел на него укоряюще: мол, ищи, ищи, раз больше делать нечего!
Но открыв ящик комода, Кузин торжествующе вскрикнул: «Ага! Так торопился, что наследил все же!» И вытащил из щели старого ящика золотую тоненькую цепочку и блескучую, с красным камушком сережку. Пошарил ещё, но только занозу загнал в палец. Однако и обнаруженными уликами остался доволен. Понятые расписались, где положено. Улики Кузин разместил в прозрачный пакетик. И приказал Агееву: «Руки!» Защелкнул наручники и толкнул к выходу.
– Да что ж это такое?! Я честный человек! Это не я, это он, которого я пустил пожить, – Николай Фёдоров!
– Ну и где же этот самый Фёдоров? Неизвестно тебе? Ты на эти ля-ля силы не трать! Лучше признайся, где похищенное запрятал!
Но обезумевший Агеев только повторял, как заводной «Я – честный человек!» когда шёл к полицейской машине через двор, куда при виде телеоператора и журналистки из городской газеты с микрофоном в руке, набежала толпишка жильцов Агеевского дома, и шли взволнованные разговоры, что вот живёшь с бандитами в одном доме и ничего не знаешь! Теперь и в лифт заходить страшно!
Агееву почудилось, что среди них он видит того самого Гостя с резиновым лицом, который уверял Агеева, что все его желания исполнятся, и что сейчас он говорит, скаля в гадкой улыбке мелкие зубки: «Ты же хотел внимания прессы? Получай!»
Агеев понял, что начинает сходить с ума.
Журналисты засыпали его вопросами, да какими! «Был ли он судим раньше, нашёл ли он уже адвоката, в курсе ли его криминальных дел любимая девушка, и не ради неё ли он пошёл на преступление?»
Пытались набрать хоть обрывков информации, чтобы настрочить какую-нибудь фигню первыми, пусть и до того как закончится расследование, хотя оно ещё и не началось.
Но Агеев только продолжал выкрикивать «Я честный человек!» даже когда Кузин втолкнул его в автозак.
Человек с резиновым лицом выдвинулся из толпы и помахал ему вслед рукой, произнеся при этом: «Квэ ноцент, доцэнт» (Что вредит, то и учит).
А потом исчез, как под землю провалился.
Назначение
Агнесса Куренкова никогда замужем не была. Хотя выглядела весьма привлекательной: высокая, пышнотелая, с большим круглым, как часы на городской башне, но, тем не менее, миловидным лицом. Возможно, мужчин отпугивал ее властный характер. Даже в первоначальный период отношений не могла она удержаться от стремления доминировать и управлять, не получалось у ней.
Замужем не была, но дочку родила. Правда, не по желанию, а вследствие неудачно сложившихся обстоятельств.
И забодать ответственностью мимолетного любовника за этого, не санкционированного ею, ребёнка, номер не вышел.
Адрес-то его Агнессе был известен, потому что мужик этот командировочный останавливался на три недели в гостинице, где она занимала и занимает пост и. о. Управляющего. Да только шустрый бизнесмен, ответили ей на запрос, свалил за границу, причём неизвестно какую.
Побушевала, пометалась, но решила родить. Пусть помощница будет! Рассчитывала на девочку, и получилось!
Воспитательные установки Агнессы были просты и незатейливы, как армейский Устав: в доме всегда – чистота, порядок и тишина. Никаких сю-сю, целовашек-обнимашек, и самое главное правило: «мама сказала – дочка сделала!»
Когда эта дочка, названная Антониной, была ещё совсем мелкой, она пыталась говорить иногда «не хочу» или «зачем», «почему», но получала грозный ответ: «потому что Я так сказала!» и шлепок по губам. И вопросы в конце концов прекратились.
К домашним делам Тоня приучена была с ранних школьных лет: прибрать постель, разогреть себе обед на электроплите, помыть посуду, постирать свои колготки и трусики, и чтобы все как следует: мама проверит! Постепенно список домашних обязанностей рос вместе с Тоней – запрограммированной помощницей.
На время летних каникул Агнесса отправляла ее в лесной трудовой лагерь: там обучали девочек шить и вязать, кулинарить, красить стены, составлять букеты, в общем программа строилась в жанре «чтоб девушке в жизни не растеряться».
Тоня была не против этих полезных занятий.
Но ещё больше ей нравилось, что можно побыть без нависающей над ней Агнессы, гулять по лесу, высматривая белочек, ежиков, и стоять подолгу у живых, шевелящихся муравьиных куч, наблюдая за пучеглазыми грузчиками, таскающими куда-то внутрь добытое и вновь спешащими обратно.
* * *
Тоня была малорослой, худенькой девочкой со светлой челочкой, светло-голубыми глазками и аккуратным круглым носиком. Ходить старалась бесшумно (после многократного маминого: «Не топай, как лошадь подкованная по асфальту!», говорила тихо. Учителей в школе раздражал этот полушёпот, когда вызывали к доске отвечать, но когда она старалась говорить погромче, приключался кашель.
В классе она была незаметной: вроде есть, вроде чудится. Ничья подружка… На переменках прячется по углам, как будто ее кто ищет… Странная такая.
А она оберегала своё одиночество, потому что считала себя никому не интересной: ни танцевать, ни в волейбол играть, ни плавать она не умела, (в такие бесполезности Агнесса не вкладывалась) и отчаянно боялась насмешек, если это откроется, обидных дразнилок. Лучше пусть считают странной.
Тем более домой приглашать Агнесса никого не разрешит, это ясно. А как тогда? Чем объяснишь?
Про себя она называла мать только Агнессой да и обращалась к ней, избегая слова «мама». В глубине души она даже сомневалась, что Агнесса ей родная.
