Иван Николаевич Степыгин "Тайна Волчьего озера"

«Тебе уже интересно, сладкий?»

– Ага, есть… Капитан Кирилл Васильевич Ивашкевич. В общем, Кирилл Васильевич по приезду в «жёлтый дом» уже пускал пузыри и блаженно улыбался. Ну, это я шучу, конечно. Говорят, его трясло от страха так, что в кабинете директора интерната пол скрипел. Он говорил… всякое… В основном бред. Но были имена. Например, Егор и Лиза. Ты понимаешь?

Андрея словно обухом по голове ударили. Егор и Лиза. Папа и мама. Случайность? Не у них одних были такие имена. Но Волчье озеро… Слишком сложно для обычного совпадения.

Оля замолчала, дожидаясь реакции брата.

– Откуда ты всё это узнала? – спросил тот.

– Ну, я понимаю, что в нашей семье ты журналист, но у меня тоже есть кое-какие связи… – гордо заявила Оля, накручивая на палец один из локонов своей необычной причёски. – Помнишь, как я хотела крутой психологиней стать?

– Ну да, было дело… – Андрей не очень хотел думать об этом.

После окончания школы Оля буквально заболела идеей найти отца и постоянно говорила об этом. Андрей настаивал на том, чтобы сестра получила образование и думала о будущем, и та нехотя подала документы на психолога, но после первого курса с треском вылетела из универа. Андрей пришёл в бешенство, когда узнал, и с того момента между ним и Ольгой словно пробежала чёрная кошка. А через какое-то время она и вовсе уехала из Волгограда в Москву и целых десять лет они вообще не виделись.

– Моя бывшая одногруппница входит в состав одной любопытной комиссии, – пояснила Оля. – Ну там какое-то название очень заумное, да пофиг. Они, в общем, инспектируют такие учреждения, как Берёзовский интернат. И что ты думаешь? Она была там как раз в то утро, когда привезли этого поехавшего мента! Чуть больше недели назад.

– Ну а ты то как об этом узнала? – не унимался Андрей.

– Да мы общаемся иногда. Она девка-то прикольная, мы с ней с первых дней общий язык нашли. Парилась ещё сильно, когда меня отчислили. Она вроде как по приколу решила рассказать мне об этом, потому что я ещё в студенчестве ей про Стародвинский район иногда рассказывала. Ну вот так вот…

– Он что-то ещё говорил? – Андрея не интересовали истории про студенческие годы сестры, а вот сошедший с ума полицейский – это что-то новенькое.

– Вот здесь начинается самое интересное… – Оля выдержала театральную паузу. – Он говорил про звезду, Андрюх.

«Сорвавшаяся в бездну утренняя звезда»

У Андрея перехватило дыхание.

– Ты понимаешь, что это значит? – Оля говорила так, словно она озвучивает фильм ужасов и наступил тот самый момент, когда главный герой подходит к повороту, а за углом стоит убийца с топором, которого видят только вжавшиеся в спинки кресел зрители…

«Не ходи туда, не ходи… Назад, дурак!!!»

– И про бездну тоже? – хрипло спросил Андрей.

– И про бездну.

Взмах топора. Кровь. Труп падает на грязный асфальт. Титры.

– Мне надо… Побриться… – сказал Андрей первое, что пришло в голову, затем не прощаясь отключился. Руки у него дрожали.

Сомнений больше не было. Придётся ехать.

Вернуться к тому, с чего начали.

* * *

Оля остановилась и посмотрела вниз, на железнодорожные пути. По платформам центрального волгоградского вокзала, словно мошки, ползали маленькие горожане. Кто-то грузился в стоявший поезд, кто-то просто бегал туда-сюда, железнодорожники в оранжевых робах занимались своими привычными делами. Перроны, маршруты, судьбы… Все куда-то торопятся, спешат, пытаются обогнать время.

Она и сама жила такой жизнью последние несколько лет. Оля вдруг поняла, что буквально через полчаса она будет сидеть в маленьком автобусе и ехать туда, где время остановилось. Где нет этой суеты, постоянной беготни в поисках неизвестно чего…

Ольга вполне ясно видела свою цель. Столько лет в попытках нарыть хоть что-то, но ни разу, ни разу она не решалась приехать на этот вокзал, купить билет и поехать… туда. Хотя, казалось бы, что может быть проще: ищи отца там, где он пропал, только и всего. Забавно и глупо одновременно. Оля собирала газетные вырезки, старалась записывать любые услышанные новости о Стародвинском районе, листала тематические паблики в интернете, но ни разу не съездила в Строкалино сама и даже не попыталась хотя бы связаться с теми, кто мог ей дать хоть какую-то зацепку. Она избегала Стародвинского района и его жителей, как чумы. А всё потому, что рядом с ней не было его.

Андрея…

Много лет Оля верила, что поступает правильно, что сможет найти отца, а её брат – просто обиженный на весь мир ребёнок и его помощь ей уж точно не потребуется. Но в этом и крылась главная её ошибка. Всё, через что пришлось пройти их семье, началось, когда они были вместе.

Брат и сестра.

Всякий раз, когда её посещала мысль вернуться в Строкалино одной, мурашки бежали по всему телу, бросало то в жар, то в холод, а разум уже рассматривал идею купить билет на самолёт и улететь в другой конец страны.

Но не сегодня…

Сегодня Оля ощущала странное, незнакомое доселе спокойствие. Она вернётся туда с братом. С родным, чтоб его, братишкой Андреем-Двухминутным. Вечный зануда и нытик с самым большим и добрым сердцем. Подобных ему она за тридцать с лишним лет жизни так и не встретила. Разве что, отец чем-то походил на сына.

Оля улыбнулась и снова отправилась в путь. Предстояло пройти ещё где-то половину моста. Шум снующих туда-сюда машин заглушал всё вокруг, даже мысли. Ей хотелось скорее дойти до лестницы и спуститься на автовокзал. До встречи с Андреем оставалось ещё десять минут, автобус на Стародвинский район отправлялся через двадцать. Андрей сказал, что сам купит билеты.

«Интересно, он хоть поспал?» – подумала Оля, ведь ей уснуть после ночного общения с братом по телефону так и не удалось. Сначала он неожиданно бросил трубку, потом перезвонил и опять включил скептика, делая вид, что не понимает, как всё это (участковый, сумасшедший опер, сны о звезде) может дать хоть какую-то надежду на то, что отец жив.

Но Оля понимала его: в мистику и сказки в данной ситуации верить особо не было смысла.

Если бы не одно «но», о котором Оля пока что не могла ему сказать. Слишком много догадок и туманных предположений, слишком мало фактов.

«Сорвавшаяся в бездну утренняя звезда»

Мост, вокзал и шум машин исчезли. Оля снова мысленно перенеслась туда, в то жаркое утро. Двенадцатое июля тысяча девятьсот девяносто шестого года. День, когда не стало их мамы.

Лиза Ланевская, сколько Оля себя помнила, всегда имела проблемы с психикой. Она могла просыпаться по ночам, крича не своим голосов, могла посреди дня просто сесть в кресло или на диван и, уставившись стеклянными глазами в стену, подолгу размышлять о чём-то своём. Когда дети были совсем маленькими, Егор говорил им, что маме плохо и в таких ситуациях её лучше не беспокоить. Позднее он больше отшучивался и утверждал, что мама просто думает. Но с малых лет Андрей и Оля усвоили, что если мама вдруг стала вести себя не так, как обычно, то приставать к ней с расспросами бесполезно. Нужно просто подождать и всё вернётся на круги своя.

Однако было в этих «плохо» («Маме плохо, Андрей, не приставай» со временем превратилось в простое «плохо», служившее условным сигналом) нечто общее. Иногда, просыпаясь от очередного кошмара, мама могла кричать про сорвавшуюся в бездну утреннюю звезду. Тоже самое могла внезапно произнести во время своих многочасовых размышлений. Андрей и Оля как-то решились спросить у неё, что же означает эта фраза, на что Лиза просто отмахнулась и сказала, что это какая-то старая шутка. Тут же она начала заниматься каким-то делами, но Оля заметила, что мама плачет и пытается незаметно вытереть слёзы.

В то самое утро, прямо перед её смертью, все демоны Лизы Ланевской, влияющие на её настроение, казалось, вышли порезвиться дружным строем. Лиза то подолгу молчала, то металась по комнате, перебирая вещи, что-то бубнила себе под нос и постоянно пыталась увести Егора от детей и сказать ему что-то. А тот лишь «шикал» на неё и, судя по тону разговора, ничего не хотел слушать, а всего лишь пытался успокоить жену.

Андрею всё это быстро надоело, он поссорился с Олей и ушёл к Петьке, а сестра попыталась отвлечься и построить во дворе шалаш. Но в итоге, как потом выяснилось, мама убежала к Волчьему озеру, случайно свалилась в воду и утонула.

Отцу не удалось её спасти.

Но странности на этом не закончились. Через два года после смерти мамы, в тот день, когда Егор Ланевский уехал из дома и больше не вернулся, оставив своих детей на попечение брата, Андрей случайно подслушал, как он с кем-то говорил по телефону. Отец также, как и в своё время мама, с самого утра был очень сильно чем-то озадачен. Во время приготовления завтрака он сжёг яичницу, постоянно кусал губы, забыл даже с утра почистить зубы. Он словно был дома, но в то же время где-то ещё. И под зелёными глазами образовались гигантские мешки. Оля была уверена: минувшей ночью отец не спал. А затем, ближе к обеду, раздался тот неизвестный звонок. Сотрудники полиции потом так и не смогли определить откуда и зачем Егору звонили.

Услышанная Андреем часть разговора следствию не помогла. Но для брата и сестры это многое значило. Андрей просто шёл выносить мусор, а отец тем временем еле слышно разговаривал по телефону в прихожей.

– Звезда… Кто вы? О чём вы говорите? Никогда сюда… Эй… Что?! Невозможно…

Вдруг Егор заметил Андрея, застывшего посреди прихожей с пакетом мусора, прикрыл трубку рукой и быстро спросил:

– Ты чего?

– Я… Мусор… Папа… Ты сказал «звезда»?

– Андрей, не мешай, иди куда шёл.

Эта фраза прозвучала с такой интонацией, словно отец хлестнул сына плетью. Он всегда старался оставаться очень вежливым и справедливым в общении со своими детьми, но тут Ланевского-старшего словно подменили. Андрей разозлился и пулей выскочил на лестничную площадку.

Минут через десять Егор Ланевский, ничего не объясняя детям, позвонил своему брату, недолго препирался с ним и затем, взяв с того слово, что дети не останутся без присмотра, уехал. Через несколько дней его машину нашли возле Волчьего озера, а самого Егора и след простыл.

«И везде эта сраная звезда, чтоб её. Да что же это значит?» – подумала вернувшаяся в реальный мир Оля.

Звуки стали громче, где-то на вокзале прозвенел колокол; она уже спускалась по лестнице, впереди лежал маленький камушек. Оля не раздумывая пнула его и посмотрела, как он исчез в кроне растущего рядом с лестницей молодого тополя. Злость и обида опять пытались взять её в заложники, но удар по камню подействовал отрезвляюще.

«Врезать бы также ногой тебе по лицу, папаня» – подумала девушка и пошла дальше.

Андрея она увидела сразу, он стоял на остановке через дорогу чуть поодаль от основной массы пассажиров и провожающих, и докуривал сигарету. Это удивило Олю, на её памяти брат никогда не курил. Хотя, учитывая всё то, что ему пришлось пережить, курение – не самое страшное.

«Сказать или нет?» – колебалась она. Она была уверена, что, узнав всю правду, брат точно посчитает её сумасшедшей и навсегда откажется от идеи возвращаться в Строкалино.

«Нет, рано. Приедем и там уже разберёмся. Нужно сначала посмотреть…»

Оля помахала брату рукой, тот заметил её и сухо кивнул. Рядом с ним стояла старая поношенная сумка, в которой, судя по объёму, вещей было на солидную такую поездку.

Оля огляделась по сторонам и быстро перебежала дорогу в неположенном месте. Брат осуждающе посмотрел на неё. Про себя она отметила, что без щетины Андрей выглядел куда моложе.

– Жить надоело? – спросил он, когда сестра подошла к нему вплотную.

– Ты здороваться что ли разучился? – хохотнула Оля. Девушка скинула рюкзак, наклонилась и встряхнула своими дредами, подняв волну горячего воздуха. – Ну и жарища, я вся взмокла!

– Есть такое.

– Ты чего там набрал? – Оля пнула сумку. – Как будто в эвакуацию едем.

– Мало ли… Сама знаешь, куда собрались. – Андрей делал вид, что изучает большие часы на здании центрального вокзала.

– Ну да, ну да…

Разговор не клеился, они оба это понимали. Как будто здесь, в городе, они могли либо обсуждать погоду, делая вид, что ведут приличную беседу, либо просто ругаться. Оба чувствовали, что по-настоящему откровенными они смогут быть только там, среди лесов и полей.

Странно… Они провели в этом селе всего лишь пару-тройку летних каникул, но создавалось полное ощущение, будто они родились и выросли там, не желая знать другого мира. Словно между их семьей и Стародвинским районом образовалась незримая связь, очень прочная верёвка. Вот только с годами верёвка гниёт и, в конечном итоге, обрывается, а эта оказалась крепче стали.

«Никуда ты не убежишь, сладкий. Всё равно вернёшься»

Сладкий… Голоса из снов. Уж лучше Двухминутный, чем это наиграно-ласковое «Сладкий». Оно словно звучало из уст серийного убийцы, который медленно вонзает в горло жертвы ржавый нож, а после смотрит и наслаждается тем, как вместе с алой кровью вытекает жизнь.

– Что-то опаздывают… – произнес Андрей безразличным тоном. И тут же по счастливой случайности они оба увидела, как к остановке подъезжает старенький автобус с выцветшей и поцарапанной в нескольких местах наклейкой на лобовом стекле. «Волгоград – п. Стародвинск» – гласила наклейка. Автобус остановился, при этом как-то очень жалобно скрипнув тормозами.

Привет из детства. Плюющийся выхлопными газами их личный портал в далёкое прошлое.

В автобус начали заходить люди, водитель нехотя смотрел на билеты и отдавал дежурные распоряжения по поводу багажа. Андрей достал ещё одну сигарету, до отправления оставалось несколько минут, а впереди целых пять часов езды в душной железной коробке с редкими остановками.

– Я, кстати, бросила… И тебе советую… – как бы между прочим заметила Оля, глядя на дым, выпущенный братом из лёгких.

– Ну, молодец… А ты, кстати, вообще думала, где мы ночевать-то будем? Вряд ли сегодня в Строкалино попадём.

Оля прищурилась.

– Ты же, вроде как, предусмотрительный весь такой, а насчёт ночёвки только сейчас подумал? Ладно, не кисни. Тётя Оля всё продумала. Там есть кафешка, а при ней гостиница небольшая. «Мечта» называется.

– Пятизвёздочная поселковая гостиница «Мечта»? Как иронично… – улыбнулся Андрей.

Оля просияла. Она ни за что не призналась бы в том, как сильно тосковала по этой улыбке. Брат, казалось, ничуть не изменился. Всё те же растрёпанные чёрные волосы, задумчивые зелёные глаза и совершенно искренняя, светлая улыбка. Правда теперь он сильно сутулился и казался намного ниже своего роста.

Андрей заметил, что сестра улыбается. И он понимал, почему. Потому что тоже скучал. Но пока не хотел говорить ей этого. Нужно вернуться, нужно понять…

Слишком многое стояло на кону. В последний раз, когда он поехал в Строкалино, ведомый желанием найти отца, он потерял всех, кого любил. И последние два года нехотя верил, что никто не сможет понять его так, как родная сестра. Хоть это и трудно признать, ведь именно её беспечность разлучила их. Он просто старался жить дальше, а она продолжала цепляться за прошлое.

– Оль, что мы делаем? – спросил Андрей, повернувшись к сестре. Один из локонов упал ей на нос, как бы разделив лицо напополам. В карих глазах он увидел то, что и ожидал: страх. Нет. Ужас.

– Мы должны…

– В последний раз, когда ты сказала эту фразу, мы поругались и не виделись десять лет.

Оля печально вздохнула.

– Ты прав. Слушай, у меня предложение: давай мы просто плюнем на всё и просто съездим туда. Убедимся, что там ничего нет, вернёмся в город, напьёмся в каком-нибудь баре и наконец-то забудем об этом сраном селе, буду оно проклято. Нужно просто… закрыть тему. Ну или гештальт. – на последней фразе Оля улыбнулась. Снова возомнила себя «психологиней».

Андрей подавил в себе желание засмеяться.

– Ты согласен? – спросила сестра.

Андрей отвернулся и ничего не ответил. Он швырнул сигарету в урну, взял сумку и пошёл в автобус.

– Молчание – знак согласия! – подытожила Оля.

* * *

Мир проносился за окном и походил на размазанную картину художника-экспрессиониста.

Андрей смотрел на всё вокруг через призму изобразительного искусства благодаря Свете. Его покойная супруга не любила импрессионизм, считала его «мазнёй» и всегда стремилась к тому, чтобы её работы максимально походили на реальность. Однажды они даже немного повздорили из-за этого: Андрей считал, что в реальности достаточно просто жить, а рисование даёт возможность человеку создать что-то такое, чего в обычной жизни мы увидеть не можем. В такие моменты в нём начинал говорить писатель, которому он ещё в детстве засунул кляп в рот, потому как стыдился своего желания зарабатывать на жизнь сочинительством. Но когда речь заходила о творчестве, кляп исчезал и нет-нет, но заточенный в глубинах разума писатель подавал голос.

Но Света оставалась непреклонной, она стремилась к идеалу, для неё каждая картина становилась отражением реальной жизни.

Андрей смотрел на стройный ряд деревьев, разделявших московскую трассу и клетки сельскохозяйственных полей. Типичный для Волгоградской области пейзаж, бесконечная езда через степь по абсолютно прямой дороге. Он любил такие поездки когда-то. Каждое лето они вчетвером (мама, папа, он и Оля) ездили в Стародвинский район. Мама не работала, а отец всегда уходил в отпуск в июне и брал ещё два месяца за свой счёт. Работал он на частного предпринимателя, который, несмотря на все неприятности, связанные с «лихим девяностыми» относился к Егору Ланевскому с пониманием, потому как последний был самым ответственным и целеустремленным сотрудником.

Так что семейство Ланевских могло позволить себе полноценные летние каникулы, которые продолжались, как правило, до середины августа. Практически всё это время они проводили в селе Строкалино. Папа мог иногда отлучиться на пару дней в город, но такое случалось очень редко. Начальник вызывал его только в самом крайнем случае, из-за которого Егору Ланевскому приходилось мчаться через всё село к местному фермеру, потому как в девяностые только у него был домашний телефон, на который руководство Егора и трезвонило в очень критических ситуациях.

Но подобных случаев было очень мало. Тем летом, когда погибла их мама, Ланевского-старшего ни разу не вызвали на работу. Будто сама судьба благоволила им и лето обещало быть бесконечным, светлым и беззаботным…

Андрей толкнул локтем дремавшую рядом Олю. Она всхрапнула и вытерла слюну с подбородка. С эстетической точки зрения сон сестры нельзя было назвать тихим и мирным, она то храпела, то просто сопела, раскрыв рот и пуская слюни.

– Я, между прочим, всю ночь не спала… – зевнув, произнесла Оля.