Грохнули точно по секундной стрелке Жукова. Тот аж расцвел. Сразу чувствовалось, что этот человек рожден военным: музыка ему – выстрелы.
В Босфоре Георгия Константиновича все интересовало. Специального гида не предусматривалось, поэтому командир крейсера отвечал на все вопросы маршала.
– Это что такое?
– Принцевы острова.
– Это где Троцкий отсиживался? Подойдите ближе.
– Турецкие воды, товарищ министр обороны, здесь вольничать нельзя.
– Ну ладно. А хорошо он там устроился.
Тут увидели американцев: авианосец, крейсер, два фрегата, несколько эсминцев, и все экипажи стоят по большому сбору на верхних палубах, все в белом, играют "Захождение". Семафор от них в адрес Жукова приветственный длинный.
Чувствуют себя и здесь, как в собственной вотчине, – недовольно пробурчал Жуков. – Командир, что им ответить?
– Одно слово: "Благодарю".
И тут Михайлин почувствовал, что Жуков окончательно к нему расположился. Посмотрел так это, как смерил.
– Молодец, командир! Все знаешь!
Министра пригласили обедать. Корабли вышли в Мраморное море. Солнце, благодать. Мостик опустел. Михайлин наконец-то получил возможность расслабиться.
Вдруг на мостик поднимается генерал-лейтенант Китаев.
– Владимир Васильевич, министр обороны приглашает вас обедать.
– Я не могу: управляю кораблем. Старпом сейчас обедает.
Китаев посмотрел, неопределенно пожал плечами.
– Ну дело ваше, – и ушел.
Почти тут же вернулся.
– Идите, – говорит, – сами теперь ему объясняйте.
Послали за старпомом. Пока тот пришел – набежали минуты. И когда Михайлин появился в дверях адмиральского салона, у Жукова уже накипело. Однако командир приметил, что его командирское кресло не занято. Георгий Константинович в бобочке, по-домашнему, но от этого не менее грозен.
– Вам что, особое приглашение нужно? Вас приглашает к столу министр обороны, а вы? Может быть, еще скажете, что всю ночь не спали?
– Товарищ министр обороны, мы уже десять дней не спим, – кротко ответил Михайлин.
– Почему? – удивился тот.
– Вас ждали.
Георгий Константинович как-то сразу отошел.
– Садитесь. Я вот даже ваше кресло не занял.
– Командир обязан постоянно находиться на мостике…
– А где же завтракали?
– На мостик приносили.
– А что же ваш старший помощник?
– Он допущен к управлению кораблем, но в сложной обстановке…
– Вот и хорошо, пусть командует. Садитесь.
А в это время встречный французский теплоход. Пассажиры на палубе кричат "Виват, Жуков!" В иллюминаторы слышно.
Михайлин сел, смотрит – на столе все есть, все безукоризненно. Жуков:
– Ты пьешь?
Командир чуть было не дрогнул. Потом подумал, что министру правду надо говорить.
– Иногда.
– А что пьете?
Хотелось попробовать марочного коньяка. Такие бутылки стояли… Но Михайлин поскромничал:
– Водку.
– И я водку.
Взял бутылку, налил в рюмки себе и командиру.
– А они не пьют, – кивнул он в сторону сидевших за столом генералов и адмиралов.
– Давайте выпьем за Никиту Сергеевича.
Над головой у Жукова висел портрет Хрущева.
Разговоры шли разные, тем более, и других Жуков угостил. Неожиданно остановил взгляд на картине "Чесменский бой".
– Неужели столько огня было?
– Товарищ министр обороны, что же здесь удивляться, корабли-то деревянные, паруса, взрывы. Видите вот эту вроде шлюпку. Брандер. На нем лейтенант Ильин, отличившийся в том бою.
– Где этому вас научили? – недоверчиво скосил глаза Жуков.
– В училище. Сам много читал.
– И какие же потери там были?
– Более десяти тысяч с турецкой стороны, а с нашей всего несколько сотен.
– Ну вот, – засмеялся Жуков, – моряки всегда умели загибать.
– Сейчас, если разрешите, – невозмутимо парировал команадир, – позвоню в библиотеку, нам более точные данные сообщат
– Вот правильно. А у вас, что и библиотека есть?
– И библиотека, и клуб.
– А оркестр чей везете? Береговой?
– Нет, и оркестр крейсерский. У нас даже газета крейсерская есть.
– Ну это все дело серьезное. Некогда, к сожалению, мне было подробно интересоваться кораблями. Пройдем Дарданеллы, и я хочу посмотреть весь крейсер.
Утром командир предупредил экипаж, что министр будет смотреть корабль.
Газета "Красная звезда" подробно освещала переход Жукова в Югославию на крейсере "Куйбышев", репортаж за репортажем давала о знакомстве маршала с кораблем. Георгий Константинович действительно не жалел на это времени. И чем более знакомился с крейсером, тем лучшего мнения о нем становился.
Командир сразу предупредил:
– Товарищ министр обороны, все помещения обойти будет крайне сложно – их около тысячи,
Жуков было не поверил, тогда ему представили тактический формуляр корабля. Цифры внушали: мощность машин – 125 000 лошадиных сил, 3 электростанции. И именно котельное отделение произвело на Георгия Константиновича наиболее сильное впечатление. Перепад давлений, шлюзование, невыносимая жара. Матросы несут вахту под воздушным душем. А их командиры – безусые лейтенанты…
– Как же вы готовите матросов? – интересовался маршал.
– В учебных отрядах, товарищ министр. Там готовят специалистов по различному профилю для всех флотов. Чтобы хорошо обучить, надо иметь аналогичную технику, тренажеры. Это, конечно, дорого, но иначе специалиста за год не подготовишь.
Одним из последних пунктов обхода Жукова оказался камбуз. Он остался доволен современным оборудованием, чистотой, порядком, снял пробу – и умиротворенный поднялся в свою каюту.
Жуков – в каюту, командир – на мостик. Присутствие высокого начальника на борту всегда богаче на переживания, стеснения, нежели на приятности. И побыть в одиночестве на мостике, хотя бы ночью, – для командиров в случае высоких посещений что-то вроде тайм-аута. Ну а если учесть характер, темперамент, работоспособность Жукова, оказавшегося к тому же на длительный период оторванным от своих обычных масштабных дел, то командиру "Куйбышева" приходилось весьма активно маневрировать своим временем, чтобы поддерживать нормальный походный ритм.
Когда Жуков удалился во флагманскую каюту, Михайлин решил, что умаявшийся маршал будет теперь долго отдыхать. Но вдруг на мостике появился генерал-лейтенант Л. Китаев.
– Владимир Васильевич, министр хочет наградить некоторых членов экипажа. Посмотрите список. Может быть, кого-то убрать надо, кого-то добавить.
К удивлению командира, список включал почти 60 человек. С кем советовался министр, кто ему помогал? Но перечисленные люди были действительно достойными. На одной только фамилии задержался Михайлин – на фамилии вестового Аксютинаса Пятроса Пятросовича. Матросы его звали "Пите-Пите". Велики ли заслуги вестового – взял и вычеркнул, а на его место – фамилию матроса, который изготовил сувенир для маршала: макет Памятника затопленным кораблям в Севастополе.
Ушел Китаев.
Вдруг прибегает рассыльный: срочно вызывает министр.
– Вы почему вычеркнули Аксютинаса? – резко встретил Жуков. – Да вы знаете, какой это матрос?
В чем здесь дело, Михайлин понял, выслушав сначала Жукова, потом поговорив с вестовым.
Аксютинас носил Жукову в каюту чай в неурочное время, когда Жуков работал. Очень опрятный, тактичный, культурный матрос маршалу понравился, и Георгий Константинович непременно задавал ему вопросы:
– Вот на флоте есть такой порядок: когда корабли идут за границу, то некоторых моряков списывают, заменяют другими. Сколько у вас списали?
– Ни одного.
– Ну а как живете? – Георгий Константинович прямо потом сказал, что пытался произвести некоторую разведку обстановки. – Пьянство случается или драки какие?
– Никак нет, – мягко и убедительно отвечал Пятрос, – мы дружно живем, у нас порядок.
– Ты по национальности литовец?
– Так точно.
– А как у вас к литовцам относятся, матросам других национальностей?
– Прекрасно.
– Смотрите, – упрекал Жуков командира, – как матрос болеет за доброе имя экипажа. Ничего плохого мне не сказал и ни в чем не обманул.
…Когда шли мимо Греции, греки вышли в море для встречи. Военные корабли с флагами расцвечивания, приветственные семафоры. Жуков уже привык к этим знакам внимания, но его мятежную душу все еще волновала минувшая война. Он шел по тем ее местам, где ранее не только не ступал, но и почти не касался пламенем своего полководческого ума. И его более всего интересовало, как же думали здесь союзники, почему не могли познать, обыграть врага.
– Это же надо, – возмущался он, – остров Крит, целый остров, немцы взяли на планерах! Вот вы все "флот да флот", а не смог союзнический флот их удержать?
– Как раз потому, что опасались флота, – возразил Михайлин, – немцы и высадились с воздуха. Если бы попробовали осуществить морской десант, англичане весь на дно бы пустили. А здесь, видимо, и ПВО не сработало, и сухопутных войск на острове было мало.
Средиземноморье никогда не было для Георгия Константиновича предметом специальных изучений. И он, чувствовалось, об этом сожалел, даже не об этом, а о том, что всю жизнь ему недосуг было удовлетворить свое естественное человеческое любопытство к окружающему миру. Теперь он большую часть времени проводил на мостике, не подпуская сюда своих сопровождающих, разговаривая с командиром, к которому проникся симпатией, выслушивая бесконечные рассказы.
Когда проходили о. Корфу, командир собрал личный состав, выступил перед матросами, рассказал историю освобождения этого острова от французов в феврале 1799 года русско-турецкой эскадрой, которой командовал вице-адмирал Федор Федорович Ушаков. При отсутствии осадной артиллерии и достаточного количества сухопутных войск Ушаков овладел сильной морской крепостью в короткий срок. Почти три тысячи плененного гарнизона и многие тысячи освобожденных жителей острова.
Жуков внимательно слушал, а когда Михайлин привел слова Суворова: "Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу, хотя бы мичманом!" – Георгий Константинович не удержался:
– Хорошо сказал Суворов.
– Да, Суворов очень высоко ценил флот. И ведь смотрите, царский адмирал Ушаков основал на освобожденном острове республику с демократической конституцией, основы которой сам и разработал.
Жуков вздернул брови.
– А кто же он по происхождению?
– Из помещичьей семьи, небогатой. Родился в деревне Алексеевке…
– Вот то-то и оно, – оживился Жуков, – то-то, что в деревне.
