Михаил Дорин "Авиатор: назад в СССР 4"

Обороты уменьшаю на «Малый газ», ручку ещё на себя, чтобы аккуратно приземлить самолёт на основные стойки.

– Касание… и теперь нос. Тормозной выпускай.

Выпускаю, да только торможения нет.

– Оборвал парашют, тормози, – спокойно сказал Швабрин, который уже не движется со мной параллельно.

Торможу, но чувствую, что не так останавливается самолёт. Перед собой ничего не видно из-за растрескивания передней части. Мимо пронеслась вторая рулёжка.

Убрал закрылки, а тормозной рычаг отпустил полностью. Автомат растормаживания выключил и снова давлю на рычаг. Не помогает.

– Аварийно тормози. С полосы уйдёшь, – подсказывал мне помощник руководителя полётами.

Рычаг управления двигателем в положение «Стоп», и торможу аварийно.

Самолёт немного начинает носить по полосе. Главное, чтобы Швабрин позади меня не догнал.

Вроде всё замедляется. Вот третья рулёжка справа от меня, но скорость уже не такая. До конца полосы остановлюсь. Скорость к четвёртой рулёжке снизилась достаточно, чтобы можно было сходу войти в поворот. По инерции так я и съехал. Проехав несколько метров, мой самолёт, наконец-то, остановился.

– Всё равно, это лучшая работа в мире, – сказал я вслух, скидывая с себя гермошлем.

Только сейчас почувствовал, как жжёт в местах, куда попали осколки от смотрового щитка. Ко мне уже спешил различный спецтранспорт. Начиная с пожарной машины и заканчивая командирским УАЗиком. Я же продолжал кайфовать и расслабляться под весенним солнцем Белогорска, сидя в своём «кабриолете».

Самочувствие после такого полёта было вполне нормальным. Немного ломило шею, но это больше от перенапряжения. Две царапины от осколков тоже не тянут на серьёзное ранение. Тем не менее, начальник медицинской службы полка принялся осматривать меня прямо в кабине.

– Товарищ капитан, ну давайте без осмотра? – уговаривал я его.

– Ничего не знаю, Родин. Положено. Я за твою жизнь потом отвечать не хочу.

– Блин, ну мне надо поскорее выйти отсюда…– сказал я, намекая на внезапный приступ диареи у меня.

– Потом. Давай в санитарный автомобиль. Едем в кабинет, там и разденешься заодно.

Привезли меня в здание высотного снаряжения сразу же, как только я вылез из кабины. Даже Добров не стал ничего у меня спрашивать возле самолёта, а решил перенести расспросы сюда. Даже снять ВКК не дали с себя!

– Сейчас тебе помогут всё снять. Как так получилось, Родин? – спросил Добров, похлопав меня по плечу.

В комбинезоне становится жарковато и, жуть, как неудобно. Ещё и живот скрутило. Я только открыл рот, чтобы попроситься отойти и только потом начать свой рассказ, в кабинет ворвался Швабрин.

– Потом, я сказал, – крикнул он на кого-то в коридоре перед тем, как захлопнуть дверь. – Серый, чё за… ерунда? Виноват, товарищ командир! – вытянулся он в струнку.

– Ну-ну, Иван Фёдорович. Тоже хотите расспросить своего подопечного? Надо бы дать ему передохнуть и снять с себя ВКК.

– Так точно. Давай помогу, – ломанулся ко мне Швабрин, но я остановил его жестом.

– Не могу я сейчас рассказывать. Если вы про неприятности, которые выпадают на мою задницу, то я не специально раздолбал фонарь.

– Да я не про это. Чего молчал? Что с приборами?

Ну не отстанут от меня! Краткий пересказ слушали все присутствующие, затаив дыхание. Девушка-фельдшер с тёмными волосами, выбивающимися из колпака, перед началом моего допроса обработала мне лицо. Слушала она очень внимательно, нервно вздрогнув в моменте с ударом по голове. Брюнетка средних лет принялась судорожно капать себе успокоительного.

Швабрин и Добров слушали внимательно, только изредка кивая головой.

– А потом я срулил в рулёжку, и вот я перед вами. Товарищ командир, разрешите, я пойду, переоденусь?

При этих словах в кабинет постучалась ещё и Леночка Петровна. Спросив разрешение войти, она получила утвердительный ответ. Да сколько можно меня мурыжить!

Майорова только слегка сдвинула очки, осмотрев собравшихся. Особенно её привлекла фельдшер, продолжающая накапывать себе успокоительного в столовую ложку.

– Мы с ним потом пообщаемся, Геннадий Павлович, – сказала она. – Я свою работу здесь закончила.

– Тогда, прошу в мой автомобиль. Водитель вас отвезёт обратно, – сказал Добров, открывая дверь перед психологом. – Швабрин, раз уже переоделся, сразу в кабинет. Родин – как снимешь ВКК. И Реброву пока на глаза не попадайся, а то… – не успел Добров закончить фразу и выйти с Майоровой из кабинета.

На улице послышались крики и ругательства Реброва на весь белый свет ещё на подходе к зданию. Даже Майорова не удержалась и расплылась в улыбке. Добров лишь покачал головой.

– Ну сколько можно! Почему опять этот Родин заимел на свои французские булки очередные неприятности? Как ты его готовил? – кричал Вольфрамович на кого-то.

– Командир, всё сделал парнишка правильно. Хорошо подготовили…– пытался этот кто-то оправдаться. По голосу смахивал на Валентиновича.

– Да знаю, что он хорош. Как самолёт осматривали, что он теперь на люльку от мотоцикла похож? Что с тормозами, я теперь тебя спрашиваю? – не унимался Ребров.

– Товарищ командир, я ж только недавно к вам перевёлся. Не знаком ещё с особенностями истребителей, – отвечал ему другой человек.

Им был, судя по голосу, новый инженер комплекса. Старший лейтенант, которого перевели с транспортной авиации.

– Да кто вас таких выпускает? Раньше что обслуживал?

– Ан-2, товарищ командир.

– Я тебе твои «кукурузники» ещё припомню, Олежа. Вон пошли, мне надо ещё в дёсна расцеловать нашего… – недоговорил Ребров, поскольку вошёл он в коридор и оказался, видимо, лицом к лицу с Майоровой и Добровым. – Могу и вас, Елена Петровна, но я женат. Поймут неправильно.

Никто не смог сдержать улыбок или смеха.

– Товарищ командир, разрешите я переоденусь? Очень надо, – уже, практически прямо намекал я на свою надобность в туалете.

На меня почему-то никто не обратил внимания, за исключением Леночки Петровны. Ну не вовремя она пришла. И ведь не крикнешь, что у тебя сейчас из ушей полезет.

– А почему бы и нет. Сергей, ты согласен? – повернулся ко мне командир.

– Товарищ полковник, я соглашусь на всё, только разрешите мне переодеться?

– Сергей, у меня времени мало. Ты можешь переодеваться и беседовать со мной, – сказала Майорова.

– Всё, Родин, беседуешь. Пока расстёгивайся, а парни твои сейчас придут и помогут тебе. Вольфрамыч, со мной на разбор. Иван Фёдорович – в кабинете ожидай меня.

Как тут откажешь командиру! Тем более, когда просит Леночка. Да только есть проблема, и она назревает в моём животе и мочевом пузыре.

– Попрошу освободить помещение, товарищи офицеры и медики, – сказала она, снимая с себя тонкое бежевое пальто.

Глава 2

Кабинет медицинского осмотра освободился очень быстро.

– Сергей, если тебе не хочется сейчас говорить, давай потом. Не такая уж срочная тема, чтобы после аварии обсуждать этот вопрос. Тем более, в этом комбинезоне не совсем комфортно.

Потом всё равно идти к ней. Там беседа будет ещё дольше. Не то, чтобы я плохо относился ко всему, что связано с психологией. Просто в данной обстановке всё будет гораздо быстрее.

– Нормально. Я в порядке. Можем и поговорить, – подтвердил я.

Пока ещё не было критической ситуации с животом, так что можно и пообщаться. Сейчас и парни должны подойти. Тут мы и закончим.

– Есть разговор, и уж прости, что вот так приходится разговаривать. О будущем хочу поговорить твоём.

– Не тот момент, чтобы разговаривать о моём распределении. Тебя кто попросил со мной поговорить?

Елена сделала удивлённое лицо и решила снять очки.

– Я не о твоём будущем как летчика. О семье. Вы сколько уже с Женей?

– Достаточно долго.

– И нет мыслей о свадьбе?

– Размышления, я бы сказал. Встречный вопрос, Елена Петровна, а у вас? В мужья не себя предлагаю, – улыбнулся я.

– И у нас размышления, но не уходи от темы. Почему ты не решишься?

И правда, что меня останавливает? Пожалуй, только моё желание и мысль, что это удобно, просто быть в отношениях друг с другом. Да только я понимаю, насколько Женя меня любит и не хочет отпускать. А тут и выпуск не за горами. Вот точно упросила Леночку Петровну со мной побеседовать на эту тему! И в такой момент. Это я не про аварию сейчас.

– Этот вопрос пока не имеет ответа, – ответил я.

– Тебя никто не торопит. Просто, не предавай любимого человека. Тем более, что ей сейчас очень плохо. Она до сих пор не отошла от смерти отца.

Я как бы тоже не отошел от полёта в стратосферу, и тему подняла Леночка очень щепетильную.

Но, похоже, запас прочности моего желудочно-кишечного тракта начинает сходить на нет. Мне бы сейчас очень хотелось в эскадрильский гальюн попасть, а приходится сидеть и терпеть. Как-то внезапно мне захотелось «попудрить носик».

– Вижу, что ты хочешь уйти от этого разговора, – сказала она.

– Просто не очень сейчас момент…

– Сергей, бояться брака не надо. Для многих семейное счастье ? важнейший жизненный приоритет.

– Я и не боюсь. Просто, не знаю, как тебе это сказать.

Леночка встала со своего места и подошла ко мне ближе. Вот эти её паузы во фразах ещё больше приближают меня к разрыву «очага».

– Сергей, я наблюдала и увидела в вас с Женей признаки настоящей счастливой семьи.

– Оу, так это было заметно?

– Конечно. Вот смотри. Терпимость и уважение друг к другу.

Это да. Терпеть – это про меня. Женя пару раз выкидывала номера на почве ревности.

– Доверие между вами.

Противоречит моим предыдущим мыслям, но в целом, мне верят, и я тоже в своей Жене не сомневаюсь.

– Да, мы такие подходящие друг к другу. Может, уже закончим? – спросил я, сильнее сжимаясь в районе живота.

Неужели после перегрузок такой эффект может быть?

– Подожди. Вы заботитесь друг о друге. Я вижу, как ты её постоянно поддерживаешь после смерти Константина Юрьевича.

– Мне не тяжело. А вот…– чуть было напрямую не начал ей говорить, что нет уже сил у меня терпеть.

– Сергей, я не понимаю тебя. Чего ты сжался-то весь?

Ну, сама напросилась! Не хотел я показаться бестактным, но кажется, придётся.

– Лена, у меня сейчас задница взорвётся с мочевым пузырём на пару. Отпусти в туалет, а?

Леночка посмеялась и махнула мне на дверь. Ей смешно, а я без посторонней помощи снять комбинезон не смогу. В этот момент как раз и вошли два молодца.

– Быстрее, быстрее, мужики! – взмолился я, когда Костян и Вася Басолбасов сдирали с меня рукава.

– Серый, терпи. Тяжело, но терпи! Хуже будет, если не дотерпишь, – приговаривал Макс, стоя напротив меня и оказывая моральную поддержку.

– Курков, на минуту зайди к психологу, – прибежал кто-то из ребят позвать Макса.

– Серёга, ну… тут…

– Беги, без тебя дотерплю.

Через пару минут и нескольких громких предложений истинно русского мата, я выбрался из высотного костюма. Бежал я, словно алкаш за водкой. И в тот момент, когда я всё-таки успел, не было более счастливого человека, чем я.

После душераздирающих и не только её раздирающих мгновений облегчения, я вышел из деревянной будки эскадрильского туалета. Торопясь на очко, я даже и не подумал, что бегу в одних «семейных» трусах в горошек и майке. Так я и стоял в расслабленном состоянии, проводя гигиенические процедуры со своими руками у обыкновенного рукомойника дачного типа. И вот именно в этот момент, когда я так отлично… сходил, из здания высотного снаряжения вышла Елена Петровна и Гелий Вольфрамович.

– Хорошие у меня ребята, Елена Петровна. И проблем с ними мало последнее время. Вы же вот с Родиным… общались, – уставился на меня Ребров, окрашиваясь на глазах в красный цвет. – Колебать мой контур, Родин.

– Виноват, товарищ командир.

Немая сцена была ознаменована ещё и милым смехом Елены Петровны. То ли цвет моего нижнего белья её так развеселил, то ли вся эта ситуация. Одно понятно – сегодня меня ждёт пыточная у Реброва.