«А я только мечтаю! – ответил я и показал ей, как взлетает ракета с космодрома. – Вот так мы летаем…»
Ольга удивленно покачала головой:
«У насъ не такъ. У насъ самолеты летаютъ…»
Самолеты! Или это розыгрыш, или… чудо?
Потом она вытащила еще одну картинку. На ней была нарисована площадь, красивые коттеджи, утопающие в зелени и подпись: «Москва». Она показала на нее пальчиком и написала:
«Вотъ Москва. Большая деревня. А то, что вы мне показали – это Америга какая-то».
«Америга…» Господи, у них тоже есть Америка? Я потянулся за своими рисунками, показать ей, задел штатив, и видеокамера рухнула на пол. Ольга прижала пальчики к губам. Может, даже вскрикнула. Я поднял штатив, открутил камеру, включил просмотр на маленьком экране. Вроде не разбилась. Вот мой прекрасный затылок, профиль на фоне зеркала в драгоценной раме, вот… я поднял глаза и увидел, что Ольга, вскочив на ноги, машет руками, стараясь привлечь мое внимание.
С камерой в руках я подошел поближе к зеркалу. Мы были совсем рядом. В обычной ситуации такая близость к малознакомому мужику ее наверняка смутила бы, но сейчас она стояла, прижавшись в своей стороне «окна», я видел ее широко распахнутые глаза, губы, что-то пытающиеся мне сказать. Наконец она подняла пальчик и показала на камеру.
– Это? – спросил я, указывая на камеру. Ольга закивала головой и изобразила, что хочет посмотреть на ладонь… а! Она хочет увидеть то, что только что показывала камера, отснятый материал! Мне стало неловко. Я-то думал, что моя шпионская деятельность только между мной и… мной, но она продолжала стучать в «окно» и показывать пальцем на ладонь перед глазами. Я поднял руку, кивнул – мол, понял тебя, и поставил просмотр снятого эпизода.
Она прижалась лбом к «окну» и с жадностью смотрела на мой затылок, мой профиль и… на зеркало, в котором я же и отражался, с другого ракурса. Просмотрев весь фрагмент, она села, задумалась и написала:
«Это зеркало. Эта рама. Покажи мне её крупнее! Важно!»
«Ого! Мы перешли на «ты»! – обрадовался я, снял крупным планом раму, пройдя ее по периметру и, подключив камеру к ноутбуку, устроил просмотр на большом мониторе.
Взглянул в зеркало – Ольга плакала, утирая платочком слезы.
«Что случилось?» – написал я, когда видео кончилось. Она сделала несколько глубоких вдохов, видимо, стараясь успокоиться. И написала:
«Это – зеркало моего деда. Раму он самъ вырезалъ».
Взглянула на мое изумленное лицо, собрала рисунки в папку, написала еще и поднесла к стеклу:
«Извини, я должна это обдумать».
Поднялась и ушла, прямо за дверь, в коридор, с зажженной лампой…
Вот артистка!
Тайна деревянной рамы
Так не бывает. Дед прав. Зеркало – это устройство, типа большого монитора, вставленное в настоящую старинную раму, а для правдоподобия закрытое старым же стеклом. Надо думать, в этих завитушках и бутончиках спрятаны миниатюрные видеокамеры, а я… а я выбран для проведения эксперимента. Даже знаю, когда меня выбрали. Когда я обналичивал свои несчастные двадцать три тысячи в банкомате. Иначе откуда старушка могла знать точно, сколько у меня денег? А почему они поняли, что меня привлечет именно деревянная резьба? Давно наблюдают за мной? Ну, ладно…
Я выставил зеркало в прихожую, так, чтобы можно было видеть, что с ним происходит, только сильно наклонившись в кресле за моим рабочим столом, через дверь, и упражнялся в наклонах, пока не рухнул вместе с креслом на пол. Перевесил.
Рисовал предметы для игрушки. Вышло тёмно и злобно.
Дефилировал из комнаты на кухню и в сортир, громко распевая частушки и песни, которые не во всяком «пьянственном недоумении» (Чехов) и не во всякой мужской компании исполнишь, в стиле «мимо тещиного дома». Ходил в трусах и майке-алкоголичке (взял у деда), почесывая себе разные места «на камеру» в надежде, что ТАМ за мной наблюдает скромная девушка. Замерз, надел древние треники с вытянутыми коленками. Нацепил футболку с Су-35 и приготовил «приветственный плакат» с надписью «Не желаю быть подопытным кроликом. Я все знаю. В чем суть этого мерзкого эксперимента?» Хотел добавить «Вы за это ответите!», но на листе закончилось место.
Заждался, короче. Ее появление в этот раз было стремительным и разрушило все мои злобные намерения.
Зеркало потемнело за считанные секунды. Дальше я увидел прямоугольник света из распахнутой двери и темный силуэт, стремительно вырастающий – кто-то, в свободной одежде, летел к «окну». Когда фигура приблизилась настолько, что ее осветило мое «окно», я увидел Ольгу. Она была в панике. Глазищи распахнуты, она что-то кричала, оглядывалась назад, стучала в стекло. Я спокойно сидел в кресле перед зеркалом, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу.
Увидев мое безразличное лицо, Ольга замерла на мгновение, прижавшись к своему «окну», глаза ее наполнились слезами, и она, упав в кресло перед столиком, на котором, как я понял, стояло в этот раз подобие «окна», уронила голову на руки и разрыдалась. Плечи под белым свободным одеянием вздрагивали. Мне на мгновение стало ее жаль, что-то остро кольнуло в сердце, но я саркастически ухмыльнулся и захлопал в ладоши.
Видимо, экспериментаторам захотелось меня взбодрить. Потому что Ольга резко подняла голову. Я с удовлетворением отметил зареванное лицо. Лук нюхала, что ли…
Она вскочила. В плохо освещенном коридоре возникли какие-то всполохи, в дверном проеме один за другим появились два темных силуэта, один с трудом вместился в дверь. Ольга замахала руками. И тут включилось верхнее освещение в ее комнате, и я увидел этих двоих. Один, я назвал его «Господин», худощавый мужчина средних лет, с поседевшими, местами каштановыми волосами, острой бородкой, с кривой улыбкой на смуглом лице медленно выступал впереди. За ним – гориллообразный «охранник», лобик маленький, брови густые, с дубинкой в руках, встал в дверях, загородив выход.
Классика жанра! Бедная девушка в руках негодяев. Надо будет предложить им свои услуги сценариста, предложу что-нибудь не столь избитое.
Ольга вскарабкалась на столик. Я не очень хорошо видел происходящее перед ней, спина загораживала.
– Эй, подвинься! – крикнул я воображаемому «товарищу лейтенанту». Ольга неловко повернулась на маленьком столике, потеряла равновесие и неловко откинулась на меня, ударившись плечом об ее «окно». Наверное, она кричала, я видел, как напрягаются мышцы шеи, как она отчаянно пытается как можно дальше отодвинуться от «господина», и тут…
Зеркальное стекло под ее плечом подалось наружу. Как будто оно было не стеклянное, а пластиковое, причем пластик растягивался и принимал форму ее руки. Я вспомнил сразу Булгакова, Геллу, волосы у меня зашевелились на голове, и тут она, видимо, отшатнувшись от наступающего на нее «господина», прорвала этот «пластик» и вывалилась из зеркала прямиком мне на руки, на колени! Я успел увидеть удивленные лица ее преследователей, «господин» протянул руку, схватил ее за рубашку, прямо здесь, в моей комнате! Он перегнулся через раму, и вот уже его голова и плечи вылезли в мой мир…
Я ногой оттолкнулся от стула, на котором стояло зеркало и покатился в своем кресле колесиках, прижимая Ольгу к себе, подальше от этого злобного лица, от этих тянущихся к ней рук. Стул покачнулся и упал вместе с зеркалом на пол. И зеркало… разбилось.
Я успел увидеть втягивающуюся обратно руку «господина», его перевернутое разгневанное лицо, и волшебство закончилось. Передо мной лежало треснувшее в нескольких местах зеркало в роскошной резной раме. И на коленях – вполне себе материальная полновесная барышня, прижавшаяся к моей груди лицом и обхватившая меня руками.
Иной мир
Ну и что мне теперь делать? Я начал поглаживать ее, чуть освободив руку, по спине:
– Не бойся, не бойся… все хорошо! Все уже хорошо! Оленька…
Нет, ну а что мне делать? Спихнуть ее с колен с воплем «Сгинь!»? Не могу…
От нее пахло травами и медом. И молоком. И моя прекрасная футболка намокла от ее слез, я это почувствовал. А сырым луком не пахло.
Я еще не разучился верить в сказочные чудеса, тем более что в моей жизни они раньше уже случались, и мне стало немного стыдно за подозрения. Она подняла голову и посмотрела на меня испуганно. Потом вскочила на ноги и, оглядевшись, прижала ладошки к губам. Потом глянула на свою рубаху… красивая, кстати. Как это – «неглиже»? нет, наверное, просто «сорочка». Испугавшись моего оценивающего взгляда (да не раздеваю я вас, девушка, я художник от слова «худо»), попятилась к разбитому зеркалу, потом увидела плед на моем диване, кинулась к нему, схватила и, повернувшись ко мне спиной, накинула, как накидку и, только завернувшись в него, снова встала ко мне лицом. На ногах у нее были тапки со смешными меховыми помпонами. Волосы растрепаны. Нос красный. Лицо зареванное. Я залюбовался, представив ее в моей игре в роли Матроши.
– Где я? – всхлипывая, спросила Ольга. – Ты кто? А где мой дом? А дядя где? – и приготовилась рыдать. Знаете, как они набирают воздуха, глаза наполняются слезами, ротик приоткрыт. Я вскочил и сделал шаг к ней. Она отпрыгнула от меня, как от гадюки и завизжала. Нет… ТАК визжат, только когда увидят мышь. Я притормозил:
– Тише, ты что? Соседи сбегутся!
– И хорошо! Пусть идут! – сказала Оля, снизив голос.
– А они – людоеды, да, еще и не русские! – сказал я, пытаясь как-то вывести ее начистоту.
– Ой! – она снова прижала ладошки к губам.
– Если ты меня опасаешься, то напрасно. Я… у меня невеста есть! – соврал я.
Девушка молчала. Когда я сделал к ней шаг, она развернулась и вылетела в коридор – точь-в точь птица, раскрывшая крылья (мой плед). Я решил подождать, когда она успокоится. Зря я так решил. Потому что сначала я слышал, как она бегала по коридору в поисках выхода, хлопала дверями, ойкала, вскрикивала… развлекала публику на полную катушку. Притихла. Я подошел к двери своей комнаты и прислушался. Она сопела в коридоре. Всхлипывала. Я приоткрыл дверь, и вовремя: раздался звук отодвигаемой дверной цепочки, и моя подруга, открыв заранее замок, выскочила из квартиры. Я неторопливо проследовал за ней.
– Вход рубль, выход два! – ехидно сказал я Ольге, вцепившейся руками в прутья решетчатой двери, закрывающей наш предбанник, общий на две квартиры, моей и «людоедов». Бедняжка обернулась ко мне и прошептала:
– Сейчас закричу!
– Кричи! Поделим тебя с людоедами! – также шепотом ответил я и подмигнул ей, кивнув в сторону соседа-армянина, который жил в солнечной Армении, а сюда приезжал по делам.
– Ты кто такой? Что тебе от меня надо?
– Это я у тебя как раз хотел узнать! В чем суть вашего эксперимента? Я голову сломал, нафантазировал кучу вариантов, хочу знать верный ответ!
– Откуда у тебя зеркало моего дедушки? – возмущенно прошептала она.
– Я купил его в подземном переходе у твоей бабушки! – ответил я также шепотом. – Пойдем домой, а? А то соседи вызовут жандармов… или МЧС…
– ?
– Я тебя пальцем не трону, слово даю!
Я никак не мог разобраться – с одной стороны, этого просто не может быть. С другой, это есть. И от этого никуда не деться. Она вывалилась мне на колени из плоского зеркала. Обманывает она меня, или нет, но это же интересно! КАК они этого добились? Телепортация? И я участвую в этом эксперименте? А что? Это интересно! Так я думал, пропуская мою даму обратно в квартиру.
Она прошла внутрь с высоко поднятой головой, приподняв двумя пальчиками длинную сорочку, чтобы не наступить на край. Я учтиво склонил голову, закрыл за ней дверь и повернул замок. Она только вздернула носик, глядя куда-то в пространство.
«Принцесса в плену у Дракона. Можно снимать кино!»
Кино! Как же я забыл! Видеокамера до сих пор пишет!
– Матро… ой, Оля! Идем, посмотрим на портал… на зеркало это! Откуда ты ко мне свалилась! Идем!
Я подхватил ее под локоток и, пока не опомнилась, потащил ее за собой, в свою комнату. Посадил ее в кресло, как принцессу, ринулся к видеокамере. Затормозил. Надо же ей квартиру показать, что и где!
– Так… Ольга, чайку, может? Пойдем, я тебе покажу, что у меня и где в доме! Может, винца?
О… лучше бы не предлагал.
– Чайку с вареньем?
Оля пожала плечами и поднялась. Веди, мол, охальник.
Повел. Показал сначала ванную. Она заинтересовалась.
– Это – м-м-м… баня! Вот, смотри, руки помыть, душ принять… кран вот так поворачивай, полотенце… сейчас новое принесу.
– А это – сортир! Как нужник. Ну…
– Ватер-клозет, я понимаю, – гордо и отрешенно сказала она, глядя, как я демонстрирую слив воды.
– Э… ну да. Так, а вот кухня!
О… гора немытой посуды в раковине, на Эверест похожая, заляпанная кофе плита, брызги жира на рабочем столе (жарил яичницу). Оля повеселела:
– Прислуга сбежала?
– Э… нет. Чай я тебе в комнату принесу, – пробурчал красный я.
– Александр, давай пить чай и думать! – провозгласила моя гостья и прямым ходом направилась в мою комнату, заниматься исследованиями. А я помчался мыть заплесневевший чайник.
Телепортация
Когда я вошел в свою комнату с подносом, на котором еле умещались чашки, варенье, чайники и сахарница, она сидела на полу, около упавшего зеркала и задумчиво поглаживала резную раму.
Увидев меня, поднялась и спросила:
– Помочь?
Рыбонька моя… конечно, помоги! Сейчас… одно неловкое движение, и все рухнет…
– Да, если можно… вон туда, – я указал подбородком на низенький круглый журнальный столик, – туда поставим, чай попьем, поговорим.
