Паша обнимал меня крепко-крепко. Я слышала его сердце даже через зимнюю теплую куртку. В животе порхали те самые пресловутые бабочки. Кайф…
Шел снег, и на фоне февральского вечера пейзаж вокруг нас был поистине сказочным. Мы стояли на аллейке в заснеженном парке и никак не могли отпустить друг друга. Как в каком-нибудь дурацком кино про любовь.
Вечер… снег… сердцебиение… Все отпечаталось в памяти настолько глубоко, что даже если захочу – все равно не забуду. Это одно из самых сильных моих воспоминаний. Я тогда еще не знала, сколько боли мне принесет этот человек, сколько слез будет пролито…
Кто-то скажет, что в девятнадцать лет первый поцелуй в нашем современном веке – это анахронизм. Но слишком много он для меня значил. Наверное, уже тогда, когда наши губы впервые соприкоснулись – да, уже тогда я знала, что этого человека буду любить всю жизнь. Не потому что цыганка когда-то нагадала, а потому что ни к кому до этого времени я не чувствовала такого притяжения, когда физически было необходимо видеть его, когда с каждым днем я зависела от него все больше.
На самом деле, все начиналось очень красиво. Хотя любая история начинается красиво, особенно та, в которой рассказывается о любви. Разве не так?
– Это будет наше место, – уверенно сказала я и для пущей убедительности даже топнула ногой по брусчатке тротуара. Паша в ответ лишь улыбнулся – не каждая пара может назвать «своим местом» небольшую аллейку рядом с парком – чаще какие-нибудь кафешки или скамеечки. А у нас – тротуар…
– Глупости это, – отмахнулся Паша.
– Нет, не глупости, – я вдруг сделала серьезное лицо и, чего-то неожиданно испугавшись, медленно проговорила: – Если мы когда-нибудь расстанемся, я буду приезжать каждый год в наш с тобой день именно сюда. И буду тебя ждать.
– Зачем?
– Потому что всегда буду тебя любить. Но… мы ведь не расстанемся? – мне почему-то стало очень страшно при одной мысли о возможной разлуке.
– Не думай об этом, – обнял меня мой любимый, а потом потянул в сторону остановки – вот-вот должен был подъехать наш автобус…
После первой совместной ночи все изменилось – притяжение стало и вовсе неимоверным. С Пашей было… хорошо? Да, с ним было очень хорошо. Паша умел свести с ума одним своим прикосновением. Один поцелуй – и внизу живота начинало гореть. Одно слово – и я кричала чуть ли не на всю квартиру. Но первое место в наших отношениях все же занимала любовь. Сейчас я понимаю, что желание отдаваться ему – именно так, с криками, стонами, объятиями до хруста костей – было связано в первую очередь не с физиологией, а с чувствами. Я так сильно хотела быть с ним, что если бы была возможность, я бы приросла к нему как сиамский близнец, вошла бы как вьюнок под кожу – в кровь, мышцы, мысли…
Я не знаю, что такое хороший любовник. Точнее, кто может быть лучше того, кто в один момент сделал меня своей и кому я продолжаю принадлежать до сих пор. Я прекрасно понимаю своих знакомых девчонок, которые меняют парней в поисках лучшего. Но сама к ним не отношусь. Для меня Паша – лучший. Первый. Единственный.
– Пашенька… я так по тебе соскучилась…
– Я тоже.
– Правда? – хитро прищурилась я.
– А что такое?
– Ну, я вот, например, по тебе во всех смыслах соскучилась.
– Как это? – Паша в праведном недоумении изогнул бровь и улыбнулся.
– Вот так… – и развела руками.
– Ну, как?
Я тут же почувствовала, как запылало лицо – наверняка я сейчас на спелый помидор стала похожа. А Паша продолжал так же делать вид, что не понимает меня. Вот же странный человек! Сначала открыл мне новую сторону отношений, которая мне безумно понравилась, а теперь издевается и не дает ощутить это снова!
Пришлось ему действенно объяснять – начала его целовать и одновременно задирать ему футболку. Как же приятно чувствовать под своими руками его кожу… Очень по нему соскучилась – целых две недели не виделись!
Родной мой… Мне очень нравится, когда он меня вот так в шею целует – ласково, мягко, едва касаясь губами, и в то же самое время крепко прижимает к себе руками. Нежность и сила – обалденный контраст.
Даже не поняла, как мы на диван переместились. И как платье мое оказалось на полу – когда успели-то? Пыталась связно думать, хотя бы немного контролировать себя – и не могла. Как у него так получается? Я не то что связно мыслить – я вообще мыслить не могу! Хватаюсь за его плечи и кусаю губы, чтобы не закричать в голос на всю квартиру, и все равно едва сдерживаюсь. Зато Паша превосходно себя контролирует. Еще и улыбается с победным выражением на лице:
– Один-ноль?
Такое впечатление, что он в футбол играет! Но как же хорошо… «Родной мой, милый, любимый… я больше без тебя не смогу… не хочу без тебя… не буду…» – и эта мысль так четко пришла в сознание, что я даже испугалась. Я и раньше-то начинала осознавать свою зависимость от Паши, а теперь он будто какую-то печать на мне поставил. Клеймо. Это как невидимая татуировка на теле, говорившая, что я навсегда принадлежу только ему…
С каждой последующей встречей у меня будто какие-то клапаны в голове щелкали. Гормоны? Черта-с два! Гормоны не могут запретить с интересом разглядывать других парней. А для меня других вообще не существовало.
– Так любить невозможно, – с сомнением покосилась на меня Таня после того, как я рассказала ей и Ивару о своих переживаниях относительно Паши.
– Возможно, – сидя в кресле, я прижала колени к груди и спрятала в них лицо. – Не могу без него, и все тут. Хоть ножом режь!
– Кать, этот Паша слишком… – Ивар попытался подобрать нужное слово. – Он подавляет тебя. Ты задыхаешься своими чувствами. Тебе нужен кто-то попроще…
– Психолог нашелся? – обиделась я. – Как-нибудь без тебя разберусь в своей личной жизни!
Таня любит Ивара. И он ее. Между ними сильные взаимные чувства, и врядли у них может быть то, что происходит у нас с Пашей. Таня не такая зависимая, а ее избранник – не такой эгоистичный. У них все ровно, четко, как на кассе. Как и у многих других нормальных пар – все чувства на поверхности, и скрывать нечего. Проблемы и обиды просматриваются как на ладони. А вот мы с Пашей – пара совсем даже ненормальная. Когда все хорошо – обязательно появится подвох. И чтобы увидеть проблему, нужно не плавать на поверхности, а заплыть на самую глубину, потому что все знакомые видят в нас вполне счастливых влюбленных.
И зачем я, спрашивается, об этом думаю? Откуда возникают эти дурацкие мысли? Мы ведь все еще вместе…
Мне было вполне комфортно в нашем небольшом мирке. Может быть, планета Земля и не крутилась вокруг Паши, но планета имени меня крутилась вокруг него. Паша был моей самой настоящей слабостью, но я ни о чем не жалела. Если ради его поцелуя и ощущения его рук на своей коже нужно было чувствовать себя слабой, то я была готова на все сто.
Я никогда не называла Пашу сопливыми словечками, обозначающими «заек», «котиков» или «рыбок», да и «дорогим» и «милым» пренебрегала. Только «родной» – всегда, едва ли не с самого начала знакомства. Паша стал мне именно родным человеком, а для меня это гораздо важнее самого ласкового слова.
Никогда не забуду, как впервые поцеловала его в ладонь. Мы сидели в кино, я в шутку щекотала его по внутренним линиям, а Паша в отместку ущипнул меня за нос. Я даже не поняла, как это произошло – сначала клюнула его руку, а потом крепко прижала его ладонь к губам. Казалось бы – мелочь, пустяк, но что со мной в этот момент творилось! Зашкаливающая нежность! Я даже не сразу сообразила, что произошло – настолько сильные были эмоции. И впоследствии мне нравилось целовать Пашу именно в его ладонь – широкую, сильную, слегка мозолистую.
Я сидела на кухне и пила чай с печеньем, когда позвонил Паша. Быстренько метнувшись к телефону, снова вернулась к чаю.
– Привет, родной, – тихо поздоровалась я, улыбаясь от уха до уха.
– Привет, – так же тихо и немного хрипловато ответил Паша.
Ничем непримечательный разговор о том, что он договорился о прохождении практики в хорошем ресторане, что в кинотеатрах новую комедию крутят, которую было бы неплохо посмотреть. А потом…
– Кать, я тут подумал…
– О чем подумал? – вроде бы причины к волнению нет, но я резко напряглась.
– Да ты, наверное, откажешься… – Паша пошел на попятную, зажался. – В общем, как ты отнесешься к тому, чтобы вместе…
– Что вместе? – слова моему любимому человеку явно давались с трудом.
– Ну, вместе жить.
– Где жить? – уровень моего интеллекта продолжал скатываться к нулевой отметке.
– Квартиру вместе снимать.
Печенька, которую я только что проглотила, стала пресловутым комом в горле. Я откашлялась и, собрав остатки здравого смысла, ответила:
– Нет, Паш. Извини, но мы с тобой еще не так долго встречаемся, чтобы вместе жить.
Видит Бог, как я жалею о том своем решении! Я тогда очень хотела согласиться и с пионерским призывом «Я готова!» в тот же вечер собрать вещи, но тем не менее отказалась. Господи, о чем я думала в ту минуту? Больше эту тему Паша никогда не открывал.
Да, действительно, это была моя самая большая ошибка. Если бы мы с Пашей вместе жили, то проблем было бы гораздо меньше.
Но все они случились гораздо позже, а до этого мы не расставались. Наша любовь прошла и дорогой ресторан на умопомрачительно высоких каблуках, и зимнюю рыбалку в огромных валенках с резиновыми калошами. Нет, мы и ругались, как это у всех бывает. Чаще всего Паша – отсчитывал меня как нашкодившую школьницу, если я не так посмотрела, не то сказала, по-другому сделала…
Сейчас я понимаю, что причины конфликтов, которые и конфликтами-то не назовешь – так, взаимные бзики – были выдавлены из пальца и глупы до маразма. Даже несколько смешно вспоминать. Смешно, а от того еще грустнее.
– Паш, мы же договорились поехать на море вместе! Почему ты едешь с друзьями без меня?
– Мать посоветовала ехать с друзьями.
– Ах, мать… А своего мнения у тебя нет?
– Кать, не начинай…
– Кать, сколько можно забывать у меня заколки?
– Это обычные заколки, Паша! Я же не апокалипсис устроила.
– Уж лучше бы апокалипсис. Мне мать весь мозг уже съела.
– Паш, ты испортил мне праздник.
– Сама виновата. Надо было в клуб пойти вместе со мной.
– Я не хочу идти в клуб!
– Это твои проблемы.
Я не устраивала истерик. Даже не кричала на него никогда. Просто замыкалась в себе. Я была спокойной, но… как бы так правильно сказать? С бзиком, да. Если меня что-то очень сильно не устраивало, то я пыталась уйти. Не важно – день, ночь, главное – покинуть место, где меня обидели. Паша поначалу был уверен, что никуда, дескать, я не уйду – знал, что от него меня разве что самосвал оттащит.
Я всегда первая извинялась даже тогда, когда ни в чем не была виновата. Даже когда Пашина ошибка была очевидна. Ему самому прощения просить не надо было – я всегда все прощала заранее. Как сказано в одной из книг Натальи Нестеровой: «В нашей жизни есть такие люди, которым мы прощаем все. На обиды закрываем глаза, на недостатки не обращаем внимания. Потому что любим. Потому что не можем жить без их тепла, улыбки, объятий…» В моей жизни таких людей всегда можно было пересчитать по пальцам одной руки. И Паша всегда будет входить в их число.
– Паш, прости.
– Кать, ну сколько можно извиняться?
Да сколько угодно! Ведь я боялась, что он о чем-то неправильно подумает, обидится, сделает какие-то неверные выводы… Для меня его обвинительный взгляд звучал похоронным маршем в ушах громче, чем если бы он кричал на меня благим матом. Нет, проще было извиниться, чтобы любимый человек не смотрел на меня с осуждением.
Паша был нужен мне, как воздух, необходим как дыхание. Смотрели кино «Сумерки»? Как там главный герой говорит о своих чувствах? «Ты мой личный сорт героина». Поначалу я улыбалась над этой глупой, затролленной в интернете фразой, но очень скоро в полной мере познала на себе всю точность подобранных слов. Паша для меня был как наркотик. Все мои действия были направлены на то, чтобы хотя бы ненадолго оказаться рядом с ним, и с каждым разом этого времени становилось недостаточно.
Я была уверена, что нашла свою настоящую любовь. Первую, единственную и на всю жизнь. А с моим… «объектом любви», так сказать, произошли колоссальные метаморфозы. Даже продолжая любить, он говорил, что не любит.
Переломный момент наступил через полгода, в тот самый злополучный вечер, когда я уперлась, как баран рогами, и не пошла на свидание. Подготовка к зачету оказалась важнее. И, как бы я хотела с ним не согласиться, спорить до хрипоты, но все-таки да – тогда что-то поменялось. Что-то? Нет, конкретно кое-что. Его мать влезла в наши отношения.
С Ниной Владимировной я познакомилась практически сразу, как мы с Пашей начали встречаться. Первое впечатление о ней было смутным. Невысокая, темноволосая женщина, говорила что-то приятное, улыбалась. Если бы я тогда знала, что именно эта женщина сломает мою жизнь, то нашего знакомства вообще бы не состоялось. Даже в случае свадьбы. Даже после свадьбы. Да, точно… Знала бы, где упаду – соломки бы постелила. С одной стороны, родители – это святое, но с другой… обвинения Нины Владимировны были настолько необоснованы и нелепы, что порой хотелось рассмеяться ей в лицо.
– Мать сказала, что ты постарела.
– Паш, мне двадцать лет! Что за глупости?
– Ей со стороны заметней.
– Мать сказала, что ты шизофреничка.
– Родной, ты сам себя слышишь?
– Ей виднее. Она все-таки медсестра.
– Мать сказала, что любовь длится один год, поэтому нам лучше расстаться.
– ЧТО-О? – я настолько опешила от подобного заявления, что не смогла выдавить из себя ни звука – будто чья-то невидимая рука сдавила горло и не позволяла произнести хотя бы один аргумент в защиту своих же собственных чувств и чувств любимого, но такого глупого человека.
