Когда морок тропы развеялся, Фарадж сделал шаг и упал. Лёгкие заполнил едкий дым, горло сдавил спазм, и он закашлялся. Над ним летали искры догорающего пожарища, а густой дым стелился под ногами. И пахло гарью. Сквозь застилающие глаза слёзы Фарадж присмотрелся: мимо пробегали люди с вёдрами, кто-то стоял возле тлеющих углей, наблюдая, как догорает его дом со всеми пожитками. Пожар был сильным, но, благодаря умелой, слаженной работе, викянам удалось остановить его и не дать охватить весь город. Чтобы найти конунга, Новый Бог поспешил к главному залу: массивные ворота были распахнуты, а Холм в одиночестве сидел на возвышении. Голова была опущена, а руки сложены на коленях: иногда он с хрустом сжимал пальцы так, что костяшки начинали белеть. Тревога охватила Фараджа, и он спросил:
– Что произошло?
Не поднимая головы, конунг развёл руками и хрипло ответил:
– Драаксы. Их было несколько – крупные. Мы не успели их отогнать – неожиданно напали. – Он вновь сжал пальцы до хруста. – Сына моего…
Голос надломлено дрогнул.
– Нет больше кровиночки моей. И Богиня не спасла.
Фарадж всё понял.
– Где она?
– Забрали они её. И сына моего. Нет их… больше.
Глубокий вдох дался ему с трудом: грудь сдавило тисками. Фарадж отшатнулся от Холма – он не мог в это поверить. Как же так – не уберёг, не уследил, а ведь Отче был в нём так уверен, считал, что только ему может доверить такую ценность. Рот наполнился горькой слюной, и он сплюнул. Вместе с досадой пришла злость: на Аглею – зачем полезла в самое пекло, на викян – за то, что не могут постоять за себя. Но больше всего – на себя: за то, что бросил её здесь одну. Ведь знал же об опасности и ничего не сделал. Злость сменилась жаждой мести – несвойственной Новым Богам, жестоко наказуемой. Пусть так, пусть его накажут вечным умиранием, но убийцы Богов должны быть уничтожены.
Оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия, Фарадж увидел деревянную дубину с шипами и взял в руки. Она удобно легла в ладонь и придала уверенности. Мысль о том, что даже Старые Боги со всеми своими силами и возможностями не смогли справиться с этими тварями, он отмёл. Пусть даже ценой собственного существования, но парочку врагов утащит за собой.
8
Небольшой конный отряд подъехал к границе леса и остановился по взмаху руки воеводы. За стеной деревьев должно начинаться малочисленное селение, к которому они направлялись. Воевода напряжённо вслушивался, пытаясь уловить звуки человеческой жизнедеятельности, но тишину нарушали только свист ветра, шелест крон деревьев да редкий топот переступающих лошадей. Он постарался подготовиться к любому развитию событий, но эта тишина напрягала его. Одно дело – слушать донесение разведчиков, другое – увидеть всё самому.
– Спешиться, – тихо скомандовал Ярополк. – Приготовить оружие. Хрен знает, что там будет.
Последнее он добавил ещё тише. Шли в молчании, потому что все знали: по лесу звуки хорошо расходятся. Собирая отряд, воевода выбрал самых опытных и умелых. Кроме одного – молодого мужчины, который сейчас шёл с ним рядом. Ему только исполнилась двадцать первая лета, и он считался его приёмным сыном. За свою долгую жизнь воевода Ярополк так и не успел обзавестись женой и детьми: сначала служба гриднем у князя, а после его трагической гибели он пошёл в дружину, считая, что верной службой сможет искупить вину за смерть князя и его сына. Шестилетний мальчонка появился у него после смерти сестры в ту же весну. Папашке он был не нужен, ибо мешал пить и гулять, а этого спиногрыза полагалось кормить и одевать. Так и забрал он ребёнка из деревни и приучил называть его тятей, но только когда были наедине. Ничего, кроме военного дела Ярополк не знал, поэтому и приёмыша к нему приучил, а грамоте уже жрец Светлан обучал. И так привязался к мальчишке, что начал подначивать того в жрецы, но Слав отказывался наотрез, и тогда жрец только тяжело вздыхал.
Воевода покосился на парня. Приёмыш получился на славу, потому и имя ему дали – Слав: высокий, статный, тонкие черты на узком лице, прямой нос и серые глаза с пушистыми чёрными ресницами. Только седые пряди в тёмных длинных волосах всё портили. Они у него появились после смерти матери, да так и остались. А за длинные волосы тятька его ругал: просил укоротить, грозил налысо обрить – не полагались дружиннику такие патлы. Да всё без толку – чуть обрежет ножом и всё. Девки за ним гурьбой ходят, а он и рад: с одной помилуется, с другой. Избаловали они его таким вниманием. Сколько воевода не предупреждал пасынка, что беда может случиться, а тот только отмахивается и смеётся.
Избаловал Ярополк его на пару со жрецом. Вот и сейчас – не хотел Слава с собой брать, но тот упёрся: поеду, сколько можно в казарме сидеть. Уступил, а у самого на сердце неспокойно.
Деревья расступились, и они увидели деревянные избы с крышами из глиняной черепицы. Срубы на домах ещё не успели потемнеть от времени, потому что селение появилось в этом месте относительно недавно. Первое время люди боялись селиться возле тумана, но потом магики нашли залежи ценной красной глины, из которой получался хороший раствор для постройки домов, и наместник распорядился согнать сюда каторжан, которые были осуждены за мелкие провинности. Так и появилась деревня, а потом и обжилась: появились семьи, начали облагораживать местность, разводить скот и работать на глиняном карьере.
Лёгкое напряжение охватило отряд, когда они вышли из леса и остановились. Слишком тихо здесь было, даже птицы молчали. Только солнце светило, да ветер трепал редкие деревца.
– Так, – проговорил воевода. – Разбиться по три человека и осмотреться. До заката обшарить местность вплоть до выгребных ям. По одному не оставаться, быть наготове. Приказ ясен?
– Так точно, – ответил ровный хор голосов.
Разбившись на группы, отряд вошёл в деревню. Рядом с воеводой шёл Слав и ещё один дружинник с арбалетом.
– Пошли к границе, – Ярополк шагнул вперёд.
Попадавшиеся по дороге избы встречали их распахнутыми настежь дверьми. Кое-где были видны следы недавних пожаров, но в целом деревня сохранилась. Из любопытства Слав заглянул в один из домов и осмотрел. На столе стояла посуда и тухлые остатки еды. На полу разбросаны детские игрушки, кровати заправлены. Складывалось впечатление, как будто хозяева просто вышли из дома и скоро вернутся, ведь приближается время трапезы, вон и хозяйка уже всё приготовила. Когда в очередной раз подул ветер, Ярополк поднял голову и глубоко вдохнул
– Странно, – проговорил он.
– Что? – спросил Слав.
– Запаха тухлой человечины нет. Если жители убежали, то куда? О беженцах в других деревнях никто не слыхал. А если их перебили, то почему нет запаха мертвечины? Где трупы?
– Может, их сожгли или закопали?
– Об этом мы скоро узнаем.
Цепким взглядом воевода осмотрелся и пошёл дальше. Если поблизости есть большое кострище или свежие могилы – об этом они скоро узнают. Почему-то ему очень этого хотелось. Если враг просто истребляет – это можно понять: он хочет завоеваний больших территорий. Но если враг… делает то, о чём говорили первые разведчики… Ярополк вздрогнул. Ему не хотелось быть скотом для пищи. Он не свинья на бойне.
Серая мгла выросла перед ними стеной, поднимаясь ввысь и теряясь в небесной синеве. Возле неё не было строений – видимо, селяне не решались подходить к ней настолько близко. Даже трава здесь была низкая, бледная, а свет солнца не такой яркий, как будто светил сквозь тучи и не мог пробиться.
Мгла напоминала серый, густой дым. Она неспешно трепетала и плыла, подчиняясь каким-то своим ветрам, которые скрывались в самой её глубине. Ярополк покосился на Слава, который, как заворожённый, смотрел на стену. Словно прислушиваясь, он развернул к ней одно ухо и замер. В его глазах интерес смешался со страхом. Воевода и сам испытывал необъяснимый страх, когда оказывался возле этой мглы. Почему Старые Боги, уходя, оставили это здесь? От чего хотели оградить? От какой угрозы?
– Хорош зенки пялить, – рыкнул воевода. Собственный хриплый голос вернул ему самообладание и избавил от страха. – Лучше осмотритесь вокруг. Если эти твари пришли из тумана – должны остаться следы. Не по воздуху же они летели.
В подтверждение своих слов Ярополк двинулся вдоль мглистой стены. Арбалетчик и Слав пошли в другую сторону. Они медленно брели, глядя себе под ноги, но не находили и намёка, что кто-то тут хоть раз проходил. Всё та же бледная трава, которая пыталась слабыми ростками дотянуться до солнца.
Слав поднял голову и посмотрел на стену. Странный танец клубящейся серой дымки завораживал и пугал одновременно. Иногда в однообразной серости возникали клочки белого и, вздрагивая, прятались обратно. Ему стало казаться, что мгла зовёт его, но он не мог разобрать голоса. Повинуясь непреодолимому желанию, Слав поднял руку и прикоснулся к ней. Пальцы не встретили сопротивления – это было похоже на дым или пар, только обжигающе холодный. Рука проваливалась всё дальше, а сгустки мглы обхватывали её и скрывали от глаз в своих глубинах.
– Свинячье рыло! – взревел подбежавший воевода. Он схватил пасынка за плечо и оттолкнул назад. В глазах вспыхивали ярость и страх. – Куда грабушки свои тянешь, возгря зелёная!
Слав растерянно переводил взгляд со своих рук на покрасневшее от злости лицо тяти. Чтобы успокоиться, Ярополк пригладил седую шевелюру.
– Тятя, – всё ещё растерянно прошептал парень. – Так и должно быть?
– Не знаю, – буркнул воевода. – Я к ней не прикасаюсь и тебе не советую. Одни Боги ведают, что это за хреновина.
Арбалетчик, как бык, нёсся сквозь заросли на крик, выставив вперёд оружие. Вытаращив на них свои и без того огромные, круглые глазищи, он спросил:
– Чего орёте?
– Ничего, – ответил воевода и усмехнулся: смешно тот выглядел со своими глазищами-плошками. – Нашёл я, где твари те проходили. Можем возвращаться.
На закате отряд собрался у границы леса, чтобы поделиться сведениями, которых оказалось немного: живых в деревне нет, свежих могил, как и кострищ, не обнаружено. Мёртвых тел тоже не нашли. Только небольшая горка костей с насечками от острых лезвий, да гниющих кишок, в которых копошились черви и мухи. Прошлый рассказ подтверждался. Ярополк приказал укрыться в лесу, оставив двух дозорных у границы.
– Костров не разводить, на ночлег палатки не ставить. Рассветёт – двинемся обратно. Дозорным смениться в полночь. Приказ ясен? Вот и хорошо.
Какой бы первобытный страх не появлялся от этого места, Ярополк понимал, что придётся оставить здесь небольшой отряд дозорных. Когда-нибудь эти твари вернутся, и, кто знает, как далеко они готовы зайти, чтобы пополнить свои закрома. Его затошнило от отвращения.
9
Аглея очнулась от удара о твёрдую поверхность и открыла глаза. Над ней раскинулось всё то же ночное звёздное небо, но оно было уже не так близко. Последние события пронеслись перед глазами: пожар, нападение драаксов, крик Алексиса и невыносимая боль, когда когти впились в неё и подняли над землёй. Именно тогда она и потеряла сознание. Рядом раздался тихий стон и шорох. Аглея повернула голову – это Алексис очнулся и попытался подняться, но чешуйчатая голова драакса нависла над ним и начала обнюхивать. Аглея осмотрелась и увидела тени ещё нескольких драаксов, которые стояли в стороне и не двигались, словно выжидали чего-то. Юный Алексис держался из последних сил, чтобы не закричать. В ночных сумерках ей не было видно его лица, но слышно, как бешено билось его сердце.
А потом произошло нечто неожиданное: головы драаксов склонились, и в голове раздался тихий шипящий голос:
«Приветствуем тебя, Асгаат, тсарь драаксов».
– Ты это слышал? – спросила Аглея, осторожно оборачиваясь к юноше.
– Да, – прошептал он. – Это он сказал?
– Похоже на то. Кто такой – этот Асгаат?
Голова драакса вздрогнула и обернулась к ней. В голове вновь раздался голос:
«Молчи, проклятая! Не смей пачкать своим мерзким ртом имя нашего славного тсаря».
Это было невероятно и прекрасно! Драаксы оказались наделёнными разумом, и она может с ними говорить, потому что рождена божественным духом, а, значит, может узнать, что они хотят, и попытаться договориться.
– Ты хочешь сказать – этот человек и есть ваш тсарь?
Драакс мотнул головой, словно пытался отогнать назойливую муху, и брезгливо скривил пасть.
«Да. В нём сокрыт его дух».
Понимая, что ему больше не грозит быть съеденным, Алексис поднялся на ноги.
– Всё равно ничего не понимаю, – сказал он. – Как такое может быть?
«Когда мерзкие существа, которые именовали себя Богами Всего Мира, заманили нас в ловушку и заперли, мы долго пытались найти выход, чтобы наказать их. Но это оказалось тщетным. Мы почти смирились с поражением, только Асгаат не хотел сдаваться. Он приказал убить себя, чтобы освободить душу от бренной оболочки. Бесплотный дух невозможно запереть или поймать, пока он не обретёт новую оболочку. Перед смертью Асгаат поклялся, что вернётся и освободит нас, как только обретёт новое тело.
Когда ловушка начала разрушаться, мы поняли – это он выполнил свою клятву и, покинув её, отправились на его поиски, и поиски проклятых Богов, чтобы покарать за наш плен.»
– Только Богов этих вы больше не нашли. Не так ли? – Аглея не столько спрашивала, сколько утверждала.
«Нет», – подтвердил драакс. – «Но мы чувствуем их присутствие в каждом уголке Мира. И здесь, на нашей земле. Они всё время ускользают, прячутся, как мерзкие черви».
– Они не прячутся. Они отреклись от себя и покинули Мир. Ваша тюрьма открылась, потому что перед своим уходом они разрушили всё старое, чтобы создать нечто новое.
«Ты говоришь неправду!» – взревел драакс и обдал её огненным дыханием. Чтобы спастись, Аглея отскочила в сторону, а Алексис закрыл её собой.
– Остановись! – приказал он, и тот его послушал. В нём больше не было страха перед огромными тварями. Почему? Юноша и сам не мог понять. Что, если рассказ об Асгаате правдив?
– Она говорит правду. Старые Боги ушли, разрушив всё, что создали. Они разделили Единый Мир, чтобы остановить войны, научить нас жить в согласии и без вражды.
«Но я чувствую в ней их присутствие, их дух».
– Да, – подтвердила Аглея и поднялась на ноги. – Потому что они создали нас – Новых Богов, вложив своё начало, свою душу. Они создали нас, чтобы исправить свои ошибки, лишили тщеславия, желания безраздельной власти. Новые Боги не создавали вашей тюрьмы, мы не желаем порабощать и подчинять. Мы – другие, и я могу доказать тебе это. Если ты позволишь.
Закончив свою речь, Аглея покорно склонила голову. Драакс казался задумчивым, не сводил с неё горящих в темноте глаз. За всё время разговора другие драаксы не сдвинулись с места и казались статуями, возвышающимися над крутым склоном.
«Как ты можешь доказать свои слова?» – спросил он.
– Я могу помочь возродиться духу тсаря Асгаата.
«Хорошо. Но помни: я почувствую, если ты попытаешься обмануть меня.»
Аглея подошла к Алексису и взяла за руки.
– Как-то боязно мне, – проговорил юноша.
– Не бойся, – она улыбнулась ему, надеясь, что он сможет это увидеть в ночном полумраке. – Тсарь драаксов не зря выбрал тебя. Знал, что внутри этого тщедушного тела прячется достойный вождь своего народа.
Мягкое тепло появилось в ладонях и начало подниматься выше – по рукам, телу. Тревога отступила. Жемчужный свет от рук Матери Богов передался ему, разгораясь, окутывая, наполняя каждую клеточку.
Драакс тревожно переступал могучими лапами, чтобы отойти подальше. Увиденное им волновало и завораживало одновременно. Не всегда Боги являли свой истинный облик, а сейчас он видел именно это. И в его большой чешуйчатой голове зародились сомнения в своих убеждениях: неужели она говорила правду, и Новые Боги действительно другие. Их облик являл собой чистый свет, лишённый мрачной, тёмной пелены, что была у тех – первых.
Тем временем, жемчужный свет охватил их, образуя небольшую сферу, в которой они стояли, держась за руки. Теперь Аглее было проще, не приходилось тыкаться, как слепому котёнку, в поисках притаившегося дара в теле юноши. Аглея просто позвала: тсарь Асгаат, проснись и обрети свободу! Тёмный сгусток энергии вздрогнул и начал раскрываться, расправлять свои большие кожистые крылья, которые взмахнули за спиной Алексиса золотой завесой. Ей пришлось отойти, чтобы не мешать ему расти и возвышаться над всеми в образе золотого драакса, а внутри стоял всё тот же юноша с распростёртыми в стороны руками. Задрав голову, Асгаат издал мощный рык, и все драаксы опустились на землю в приветственном поклоне. Из их пастей вырвалась тонкая струя огня и образовала круг, освещая всю поляну.
– Благодарю тебя, юная Богиня, за то, что помогла мне проснуться и обрести свободу. – Голос тсаря драаксов могучей волной прокатился по горе. В нём смешался и отзвук голоса Алексиса, только уже не такой тихий и стеснительный. – За это мой народ даёт тебе слово, что больше не будет преследовать вас.
Аглея поклонилась в ответ.
– Но дай и ты слово, что Новые Боги позволят нам жить на нашей земле.
Она приложила руку к груди и ответила:
– Даю тебе слово от имени Новых Богов. Только при условии, что вы прекратите нападать на людей и разорять их селения. Начнёте жить в мире и согласии.
– Даю тебе свою клятву, – ответил Асгаат и склонил золотую голову. Взмахнув крыльями, он сложил их и скрылся в теле юного Алексиса. Тот вздрогнул, открыл глаза и огляделся. Аглее было хорошо видно в свете костра, как изменился их цвет: стал светло-карим, почти оранжевым. Да и сам юноша стал другим: спина выпрямилась, осанка стала гордой, на лице больше не было вечно смущённой полуулыбки. Он смотрел прямо и смело улыбался. Теперь это был истинный сын своего отца, гордость народа викян. Драакс поднял голову и обратился к нему:
«Позволь тсарь нам удалиться, чтобы сообщить остальным радостную весть о твоём возвращении и обретении нашего истинного дома.»
Непривыкший к своему новому положению Алексис охнул, вжал голову в плечи и тихо проговорил:
– Эм… да… конечно.
Всё-таки ему требовалось на это время и сноровка.
И тут появился Фарадж с шипастой дубиной!
Он перемахнул через огонь и закричал:
– Бегите! Я их отвлеку!
Время словно замерло, пока он бежал к ним, размахивая своим грозным орудием. Аглея подскочила к драаксу, чтобы заслонить его и закричала в ответ: Стой! Но Фарадж не слышал её, оглушённый гневом. Готовый только убивать и крушить всё вокруг, он размахивал дубиной, целясь в голову ближайшего врага. Аглея взмахнула руками, и мощный поток холодного воздуха сбил его с ног.
– Фарадж, остановись!
