Она зло на него зыркнула, ожесточённо сделала вид, будто доставала платок в этой стороне и шмыгнула носом.
– «Мой муж – вор детей! – сообщила она всем, – ха! Вы видели куда Грегори сбежал? Видели тот кошмар, в который обернул его жизнь его отец? Имея капиталы и стабильность, он третирует его этим… этой бедностью и садизмом! Посмотрите то, какой была комната Грегори, когда он жил со мной! – кадры огромной гостиной, с плазмой, диванами, светлым ковром и зоной со столом, – я не меняла и лампочки в той комнате! Можете снять и комнату Малкольма, если хотите!».
– «Не можете, – скрестил руки Мал, – я запрещаю».
– «Я сейчас тебе так по голове дам, бессовестный!» – рыкнула Ормега.
Малкольм усмехнулся.
– «Хочешь подраться на всю страну, мама? – смешок, – ты же знаешь, что я это так не оставлю».
Она отвернулась от него рывком.
– «Дьявол во плоти! – фыркнула она, – вспоминаю твоего сдержанного, милого и послушного брата и удивляюсь как ты такой у меня родился?».
– «Так у меня твой характер, – хихикнул Малкольм, – ты сама себя терпеть не можешь, получается».
Она на это злобно промолчала.
– «Брат слабак, – кивнул Мал, – ему нужно чтобы всё было на блюдечке. Хочет денег – так все ему их несут, хочет эту несчастную Оннику Риигс – ждёт, когда она возьмет и сама ему в ручки запрыгнет, хочет хорошего отношения отца – молчит и терпит то, что дают. Мама привыкла подтирать ему слюнки, поэтому и бежит сейчас лелеять своего сыночку. И плевать, что тот боится даже меня. Отец причитал всё время на тему, что из него вырастет. Уже выросло, так что, что бы вы не пытались делать, мужчиной он не станет. Будет как отец вечно убегать и плакаться насколько ему тяжело, – смешок, – знаете сколько платит мне тот же самый отец? Я не скажу, но сумма отличается от той, которую он тратит на брата раз в триста. А всё потому, что с ними двумя нужно разговаривать так, чтобы они продолжали трястись. Если нет, то будут пытаться разжалобить тебя своими соплями. Это всё, что вы хотели узнать? Если да, то уходите из моего дома. Дайте матери успокоиться, – пока на фоне действительно был слышен плач Ормеги».
– «На этом трагичная история первого участника из Тандема завершена, – ведущий, – мы не знаем, как обернется судьба Грегори в дальнейшем, но желаем ему разобраться с тем, чего он действительно достоин. А мы в это время попытались разведать обстановку в поместье Лакмаар».
Здание с тем самым высоким забором и закрытая сейчас кованная калитка в сад.
– «Ваш номер записи? – голос из колонки, – повторяю, без записи вы не пройдёте. На какое число вас записать?».
– «Мы уже третий раз пытаемся сюда попасть! – психанул диктор, – запишите нас на сегодня!».
– «Цель визита?» – из колонки.
– «Интервью с участником Фратрии, – закатил глаза ведущий, – я вам уже в какой раз это говорю!».
– «К сожалению запись отклонена. Господин Лакмаар выставил запрет на посещение его вами и вашими коллегами. Всего доброго».
– «Подождите, – успел диктор, – господином вы называете которого из Лакмааров?».
– «Единственного господина Озерфира Лакмаара, – ответ, – что-то ещё?».
– «Так мне нужен Райран!» – обрадовался ведущий.
– «Господин Райран не принимает», – разочаровал голос из колонки.
Ведущий взвыл.
– «А завтра?» – он.
– «Для вас – вообще. Всего доброго», – и отключился.
– «Видели, да?! – прорычал ведущий, – ладно. Тогда остаются друзья и…».
– «Идёт-идёт! – заставил его оглянуться голос за камерой, пока по садовой дорожке спокойно себе шёл дед Лакмааров, – господин…».
Дед просёк кто есть кто быстро, поэтому мы слышали только длинное «Пи», пока мужчина открывал рот. Кажется ясно от кого получил свою красноречивость Оз. Мы ждали минут пять, пока оператору не стало скучно и он не убрал камеру. Интересно, там хотя бы одно цензурное слово было?
– «Онника, – улыбнулся ей ведущий, – насколько мне известно, вы встречались с Озерфиром. Что можешь сказать про него?».
Девушка широко и довольно улыбнулась, а после расширила глаза:
– «Только вы папе не показывайте, иначе он злиться будет, – шепотом, – что сказать? – уже нормально, – он хороший. Добрый и правильный, – смутилась, – красивый, но вы и сами это видели, – хихик, – хм… я говорила, что хороший?».
– «Ну, вы поняли, – диктор на чёрном фоне, закатывая глаза, – больше она ничего не сказала. Скорее всего, потому что сама не особо знала».
– «Оз? – протянул Грегори, – нормальный. Как все, – он дёрнул щекой, – на самом деле я больше не скажу, потому что он меня по голове не погладит, так что… м! Идея! Я знаю к кому вам подойти, – он хитро сверкнул глазами, – Аямако Фиджез!».
Моё недоумевающее лицо. Они подловили меня на пробежке.
– «Я?! – не поверила, – я-то тут причём? Хм… – задумалась и выпустила воздух из лёгких, – Оз. Ну… судя по реакциям остальных, его поведению и… моим догадкам, то… он прямолинейный. Терпеть не может ложь, да и людей в целом. Не доверяет точно, – я села на лавочку, – нельзя отрицать, что он умный, – мой смешок, – иногда даже чересчур, хотя в какие-то простые вещи впивается в споре. Мне кажется, что он их просто не понимает, – кивок, – упрямый, вредный и решительный. Я бы не сказала, что лёгкий человек, но и договориться с ним тоже можно. Наверное, – смех, – я же пытаюсь. Что ещё? М, ну да. У него есть сформированные правила в голове, которыми он тычет во всё, что покажется ему живым. Ну и я не назвала бы его злым или жестоким, – тяжёлый вздох, – как бы он не думал, хм… не подстраивался под таких людей, у него не выходит».
Чёрный экран.
– «Странно, что его бывшая девушка, – диктор, – с которой, на всякий случай, они встречали больше полутора лет, сказала два слова, в то время как просто участница Фратрии сообщила нам массу качеств. К чему это я? Будет забавно, если на момент выхода в эфир этого видео Оз и Аямако станут парой. По крайней мере я вижу всё именно так. Но вернемся к Озерфиру. Мы не смогли найти ничего о его семье, правилах рода или ещё о ком-нибудь из целой Костны, кто смог бы произнести что-угодно, кроме его имени. Однако, – усмешка, – напоследок я хочу раскрыть то, о чём молчала общественность долгие двенадцать лет. Вспомните катастрофу с аварией, когда четырёхместка отца Оза столкнулась с другой? Долгий траур по старшему сенатору Лакмаару, его жене и ещё не рождённой дочери в утробе матери. Мурашки по телу, да? Костна гремела и жалела оставшегося сиротой Озерфира, не находившегося тогда с ними. Тогда все объявили виновником второго водителя, и тут общественность, которой конечно же не сказали правды, бушевала напрасно, полагая, что выживший мужчина должен понести наказание. Однако. По результату вскрытия отца Озерфира было выявлено алкогольное опьянение в два и три десятых промилле. Он был пьян, отвозя свои беременную жену в роддом. Поэтому… мораль вы найдёте сами. Берегите себя».
Я стерла набежавшую из ниоткуда слезу и откинула телефон подальше. Голова болела в равной степени, что и сердце. Белый потолок вселял те ещё мысли. Словно я чем-то могла помочь тому, кто и без меня всё знал. И вот дилемма – я хотела помочь, но не могла пошевелить и пальцем. Наверное, сейчас и Оннику увезли домой, а значит он сидит там один. Может, как и я, откинул телефон, чувствуя поднятую из глубины души горечь. Несправедливую и саднящую.
Вот в чём дело с его этим «Все злые». Папа для него тоже был злой. Нетрезвый и убивший будущее двух взрослых и одного нерождённого.
***
– И почему мы тогда не переедем в твою новую квартиру? – возмущалась Фрея, – у меня будет своя комната, – она подпёрла голову ладонью, витая в розовых облаках, – впервые в жизни, между-прочим. И я даже знаю, что ты сейчас выдашь что-то вроде «Но мы же там будем совсем одни», и да! Мы там, система тебе в… голову, будем одни! Без всяких соголдских приходов сожрать и выпить у нас всё на свете, без шастающих мимо нашей двери придурков и каких-нибудь… крокодилов! – она оглядела садящегося с другой стороны от нас Оза, – идти всего на пару метров дольше, однако целых четыре комнаты, две ванные и…
– Всё пустое, – напомнила ей, – и если ты хочешь спать на старом диване, оставшемся от прошлых хозяев, то я – нет. А там больше мебели вывозить на мусорку, чем… привет, – я улыбнулась уже которому парню, подошедшему ко мне с острым смущением в общем виде, – ты ко мне?
Он покраснел сильнее стократно, кивнул и расплылся в улыбке:
– Аямако, я тебя люблю! – оставил напротив меня любовное послание он, а после рванул самым настоящим бегом в сторону выхода.
– Ты разбаловала парней этой школы, – пробурчала завистливо подруга, – они после бала тебя не боятся совсем. Это же… бесит.
Я пожала плечами, кладя любовное письмо в стопку таких же розовых конвертиков справа от моего блюда.
– День признаний, Фрея, – улыбнулась ей, – так ко всем подходят.
Забавно, что эта школа практиковала много подобных праздников. Сперва романтизированный бал Фратрии, после этот день, потом ещё через пару недель день пары, а после выпускная линейка и каникулы с перерывами в неделю развития каждый месяц из двух. Как-то слишком нагнетала столичная школа эту вашу «любовь» в последние месяцы до конца учебного года. У нас такого не было.
– Сходили бы сейчас попить кофе домой, – мечтательно промурчала Фрея, – к тебе в квартиру, в смысле. И, знаешь, мне плевать на старые диваны! Я сама уже не особо юна, – она хихикнула, – а ты, к слову… когда тебе там восемнадцать?
Я устало легла головой на её плечо и прикрыла глаза.
– Послезавтра, – напомнила.
– У-у-у… а мне только через две недели! – она сегодня всю первую половину дня бурчала, – почему тебе все проще и первее?
Не стала ей отвечать – сегодня снова было солнечно, а потому я щурилась и почти мурчала от приятного ощущения скорого лета. Да и совершеннолетие мне особого ничего не изменит и не добавит в жизни.
– Так что, я все решила, Макама, мы сейчас соберём вещички, заставим мальчиков их перевезти, а после… – девушке было плевать на озвученное мной ранее.
– Я не буду там жить, – выпрямилась и откинулась на спинку стула я, – нет, Фрея.
– Почему? – она откусила от яблока и стала злостно жевать.
– Потому что для этой никому не нужной покупки папа продал квартиру, в которой он провёл детство, – процедила я, – и всё из-за того, что дед вынудил его вложить целую треть в то, к чему я безразлична. И раздражает совсем не то, что они решили и выбрали без меня, а то, что принявший оплату за папину квартиру мужчина отказывается продавать её обратно!
Я надулась. Весь прошлый вечер из-за этого ворчала на папу, пока тот по щенячьи не признался, что его заставил он сам, думая, что меня эта гадость порадует. Лучше бы он переписал на меня треть их с мамой дома, честное слово. Умнее было бы и так же «нужно» мне самой.
– …гораздо сложнее, – вещал на фоне капитан, – сейчас нас ждет встреча с соголдской командой, а значит мы должны быть готовы к чему угодно. Для этого я составил несколько планов, атак и приёмов. Помимо этого, нам необходимо разграничить зоны ответственности каждого из их игроков. Это всё тоже на сегодняшней тренировке, – он сурово оглядел присутствующих, – явка обязательна. Вопросы, просьбы, предложения?
Он мне и слова не сказал. А ещё папа сообщил, что его платеж был отклонен самим Озом. Вот почему он настолько вредный, что не принимает даже извинения?
– А-аямако, – протянул мне ещё один конвертик совсем уж маленький мальчик.
Лет девяти, если не меньше.
– Спасибо, – приняла его я, – я обязательно прочту.
Мальчик кивнул, неожиданно чмокнул меня щёку и вприпрыжку поскакал к своему столику, пока сидящие за нашим столом хлопали глазами.
– Электрошокер, – порекомендовала Фрея, – хотя мелких мне было бы жалко подпаливать.
– Мне тоже, – потёрла поруганное место я.
Снова никто меня не спрашивает, хочу ли я близкого контакта с кем-то.
– Время указано в сообщении Грегори сегодня с утра, – разглядывал меня внимательно и хмуро крокодил, – все свободны.
Я осталась вяло ковыряться в тарелке, неожиданно отметив то, что Оз-зи всё ещё сидит почти напротив меня. Снова скажет какая я плохая? Сколько можно?
– Сегодня нет моей тренировки, – хихикнула Фрея, – так что не переживай, крокодил. Мы не опоздаем.
– Я не по этому поводу, – шумно вздохнул парень, – Аямако, ты мне нравишься.
Я подняла взгляд к его. Бабочки – нет, бабочки – не… бабочки в животе!
– Взаимно, – пробормотала через полминуты, а после надулась, – но это не значит, что я стану с тобой встречаться. Ты меня оскорбил.
– Эх, какие же вы придурки, – почти пропела Фрея, – вам бы только границы выстраивать и друг дружку отталкивать. Терпеть не пробовали?
Капитан дернул щекой.
– Уйди, Самерфил, – к ней, а после сразу же ко мне, – я не имел ввиду того, в чём ты меня обвинила. Впору мне требовать извинения.
Зубцы вилки скрипнули по тарелке.
– Я тебе как-то говорила, так что повторю, – мои глаза сверкнули, – гори в аду, Оз. Тебе там самое место.
Крокодил хмыкнул.
– А я уже там, – подался ближе ко мне, после чего поднялся с ухмылкой и указал сидящему словно столб Грегори на выход.
– Он же сказал, что не то имел ввиду, – пробурчала Фрея, – ты такая принципиальная, Мак.
Я закатила глаза. И отодвинула от себя блюдо, размышляя о том, что меня сегодня в его компании ещё и тренировка ждёт.
Глава 4
Фрея тогда видимо что-то предвидела, говоря, что мы не опоздаем, потому как она и в самом деле уже была на тренировке, печатая мне насколько скрипит зубами капитан, смотря на дверь и притопывая ногой, пока я сама неслась под дождём к полигону, ощущая себя бессовестной и совсем нехорошей. Сразу после обеда кондиционный купол сперва поджарил весь газон от ворот до нашего общежития, а после полыхнул сбоем и сложился стеклянными квадратиками по своему периметру, выдав небесные осадки прямо на головы ученикам школы. Промокшая насквозь я решила переодеться перед тренировкой, поэтому забежала в общежитие и уснула до третьего назойливого звонка Фреи, которая описывала смертные муки, обещанные мне одним лишь взглядом молчаливого Озерфира.
«Секунду!» – ответила на очередное сообщение подруги.
Ещё и зонтик я так и не смогла найти, вероятно потому, что папа его даже не додумался привезти. По этой причине я уже шмыгала носом и радовалась облепливающей кожу сырой одежде.
– Аямако! – знакомый голос разрезал пространство пустого сада у поворота к нужному мне полигону, – подойди, мы и так тебя слишком долго ждали!
Я нашла залитыми водой глазами Лямис – связку Мелани. И вот, что было странно, она со мной до этого даже не здоровалась, а тут просьба подойти.
– Привет, – попыталась не нервничать я, – давай я позже подойду, поговорим, ладно? Я очень спешу, правда.
Их было не меньше десяти. А моё колотящееся сердце заранее почувствовала исходящую от такой компании опасность. Я уже была в такой ситуации. Хм. Чаще всего создавала сама, когда училась в Берлинге.
– Я не спрашивала твоего мнения, – фыркнула девушка, – я сказала тебе шагать сюда!
Бежать? Не успею – тут извилистая тропинка и скользко. А они могут подойти просто с угрозами. Что ж, выбор я сделала.
– Тогда я слушаю, – нырнула под неширокий козырек у здания я, – если честно это Мел начала со мной обща…
Воздух из легких вылетел от боли! Меня скрутило пополам, пока кто-то из молчаливых девушек вел пальцами по воздуху, вырывая из меня хрипение.
– Смысл не в Мелании, солнце, – ядовито пропела Лямис, – ты всем уже надоела, Аямако. Ты успела нагадить в душу каждому, появившись здесь, – смешок, – это предупреждение. Можешь растрепать о нём кому угодно, если хочешь, но ты никогда больше не сделаешь никому больно.
– Особенно Оннике, – голос из толпы вокруг, пока в моём животе сперва ослабевает, а после усиливается боль, – отстань от Лакмаара.
– Правила есть правила, Мако, – снова Лямис, – считаешь, что ты не входишь в наш круг? Это не так. И у нас есть свои законы, которые обязательны к исполнению. Поэтому не приближайся к тому, кто нравится девушке старшего ранга, ясно тебе?
