Глава 3
Серые стены общежития привычно тянутся ко мне облупившейся краской, безмолвно приветствуя. Мой ответ им – отстукивание шпилек по каменным ступенькам. Алена держится справа и прихорашивается, глядя в карманное зеркальце. Довольная своим видом, закусывает губу и мелодично смеется.
– Уже так замоталась! Сегодня, наконец, отдохну, – приятельница проныривает между двух по-хозяйски усевшихся на ступенях амбалов, встреченная их одобренным улюлюканьем и щипком за ягодицу.
Исполняют роль общажных вышибал.
Пройдя такую же процедуру идентификации, вышагиваю по обшарпанной лестнице, дружно перекликаясь каблуками с Аленой. Чем меньше остается этажей до пятого, тем громче гул музыки и голосов, и чаще встречаются снующие по коридору люди.
На четвертом пролете на нас налетает парень, еле держащийся на ногах. Найдя опору в распахнутой двери, приглаживает засаленные волосы и подмигивает.
– Заходите на огонек, девушки, у нас там роскошная водочка, – массивная рука подвыпившего балагура круто летит за спину, предположительно, в сторону его комнаты.
– Мой дорогой мачо, – когда парень улавливает ласково-хищный шепот Алены, его рот расплывается в широкой улыбке, оголившей кривой ряд зубов, – водку ты будешь пить с такими же собаками на галерке, – бедолага тут же сникает, а Алена разворачивается, на прощание вильнув бедрами.
Усмехнувшись, спрашиваю у Алены о ее уверенности в отказе. Та, одарив меня высокомерным взглядом, горделиво отвечает, что даже не выпила, чтобы рассмотреть этот вариант.
В этом она вся.
Трезвая – королева, приковывающая к себе восхищенные взгляды, пьяная – «свой» человек, который также может пить с «собаками на галерке».
И если она, перебрав с алкоголем, испытывает бурю эмоций и эйфорию, то я же становлюсь податливым бесчувственным пластилином, который в своих руках мог помять каждый.
Крайне редко в голове проскакивали вопросы, вроде: «Почему вокруг меня так много чужих людей?» или «Зачем я бесцельно брожу по всем этим квартирам и комнатам общаги?»
Но когда просыпавшееся сознание все же подкидывало эти вопросы, в голове бледно загорался ответ: потому что ничего внутри не происходит.
Не рождается ни чувство стыда, ни злость на себя или на других, которую, возможно, должна была испытывать на утро, после ночной пьянки. Нет ни удовольствия от вида лиц, которые мелькают вокруг так часто, ни отвращения от прикосновений. Ничего нет, никаких чувств.
Возможно, я испытываю себя, давая другим право пользоваться мной? Жду, когда прорвет? Но этого не происходит уже в течение нескольких лет.
А возможно, я ощущаю себя благотворительницей, зная, что мне не составит труда скрасить чью-то ночь своей компанией.
Ни один вариант не казался верным. Потому что будь хоть один из них правдив, я бы все равно ощущала хоть что-то. Будь то простая тоска и неопределенность.
Я же не проживала никаких чувств.
Хотя нет, кое-что я все же испытываю: удовольствие, когда пьянею и ощущаю ближайших людей родными. Я пребывала одновременно и в компании, и в своем одиночестве, но атмосфера вокруг давала чувство спокойствия. Никто не стремился заглянуть в тебя глубже, но и не оставлял без внимания. Здесь была та самая золотая середина.
Цепляясь за мысли, я не заметила, как мы вошли в небольшую кухню. На столе по обыкновению водружена алкогольная пирамида, сверху донизу увеличивавшая крепость содержимого. Какой-то гений придумал эту затею, которую все поддержали. С тех пор пирамида – обязательная часть общажных попоек.
Алена тут же тянется к бутылке вишневого «гаража», галантно купленному исключительно для девушек.
– На разогрев, – бутылка быстро пустеет, пока Алена прохаживается взглядом по утвари кухни. Ее брови бегло скашиваются к переносице, выражая недовольство паутиной в верхнем углу. – Ну и грязища же у них, – четверть бутылки остается недопитой.
Какое-то время тратим на поверхностный диалог, пока я допиваю «гараж». По нетерпеливому, постоянно обращающемуся назад взгляду вижу, что Алена кого-то выискивает.
– А где Костя потерялся? – на вопрос она закатывает глаза и передергивает плечами.
– Сама пытаюсь понять. Сказал же, догонит, а сам… – обиженно-злобно бормочет приятельница. – Пойду искать мерзавца.
– Удачи, – поднимаю за нее почти пустую бутылку, – загляни к мачо этажом ниже. Вряд ли Костя смог пройти мимо такого соблазнительного предложения.
После ухода приятельницы еще немного сижу на кухне, опустошая бутылки для разогрева, и, как из чистилища, выхожу в общую комнату.
Эпицентр всего: драк, секса, пьяных признаний, сплетен, рвоты и пьяного сна тех, кого не разбудит пушечный выстрел. Здесь всегда стоял неприятный запах кучи потных тел, смешавшийся с алкогольным шлейфом. Оружие массового поражения.
– Привет!
– Алиса, иди к нам!
Два женских натянутых голоса, и впереди замахали руками их обладательницы. Пробравшись к ним, переступив через уже напившегося и уснувшего парня, попадаю в легкие приветственные объятия.
Компания из шести девиц, имен половины которой я не помню, оглядывает меня со всех сторон. Довольными и завистливыми взглядами пробегают по платью, и одна из девушек цокает, говоря о восхитительном виде.
Сколько же чертовой лести, как ее много на один метр.
Не дав никому пуститься в обсуждение внешности, указываю на парня, через которого переступила.
– Когда он успел? Все только недавно собрались, – в ответ слышится хохот, и особо эмоциональная откидывается на спинку дивана, прижимая ладонь к глазам и сотрясаясь от смеха.
– Для него она началась уже давно, – новая волна смеха, и объяснение подхватывает парень, стоявший поблизости. На вид ему около двадцати, давно не брит, а рукава рубашки закатаны по локоть на дешевый западный манер.
– Парниша хотел слегка выпить, сил у него не было ждать, пока все придут, – парень театрально разводит руки в стороны. – Не рассчитал, нажрался и уснул, когда все только начали приходить.
– Ну прямо душа компании, – щебечет девица, которая смогла побороть приступ смеха. Замечаю, как она стреляет в рассказчика глазами и подмигивает. Парень воспринимает посыл, как знакомый сигнал, и вальяжно приближается к девушке.
Нависая над ней, опирается о спинку дивана и впивается в губы. Обмен слюнями. Отвратительно.
Сидящие рядом девицы сопровождают поцелуй протяжным оканьем, я же не выказываю эмоций и продолжаю отхлебывать из горлышка бутылки водку, смешанную с яблочным соком.
Внутри медленно разливается обволакивающее тепло, и тело расслабленно обмякает на спинке кресла. Мысли в голове крутятся все медленнее, словно карусель из них боролась с порывистым ветром.
По мере того как крепкий алкоголь неспешно покидал бутылку, хотелось найти компанию повеселее. Неинтересно сидеть в трезвой компании и слушать однотипные голоса.
Бросив на прощание пару слов, бреду в другой конец комнаты. Прямиком туда, откуда раздается многоголосый смех над игрой в бутылочку.
– Вот это уже по мне, – покачиваюсь, грозясь упасть в центр, но обхватившие сзади руки еще одного, желавшего сыграть в глупую игру, не дают упасть.
– Ну-ну, куда ты так надралась, – ласково шепчет парень, приближаясь к самой шее. Шепот кажется таким теплым и согревающим, что я невольно закрываю глаза и забываю, зачем подошла к этой кучке.
Мгновение проходит, и парень помогает присесть в круг, растолкав ради меня двух амбалов, не заметивших нас. Перед глазами все взрывается яркими красками, а лица сидящих напротив девушек теряют очертания, сливаясь в цветную мозаику.
Я знаю это чувство. Ты будто проживаешь свое воспоминание, смотришь на него глазами человека в прошлом. А на самом деле воспоминание создается сейчас. Называю это воспоминанием в воспоминании. Ну и придумала же я, молодец!
– Эй, ну чего зависла?
– Не тормози!
– Крути!
Несколько взглядов устремились на меня, требуя протянуть руку к бутылочке и лихо ее крутануть. Закончив эпичное вращение, горлышко бутылки устремляется на сидящего рядом парня, уберегшего меня от падения.
– Считаю это платой за твое спасение, – губы парня порывисто тянутся к моим, растянувшись в тонкой ироничной улыбке, а рука подминает мое тело под торс. Чуть откинувшись назад, получаю поцелуй, не спешивший прекращаться.
Слышу, что игра продолжается, и делаю ленивую попытку высвободиться из долгого горячительного поцелуя, постепенно переросшего в попытку стянуть с меня платье.
– Нет, не нужно, не хочу, – только и бормочу в ответ на происходящее.
– Так и думал. Ты еще та штучка, Алиса, – отстранившись, парень так же равнодушно возвращается в круг. Я же остаюсь сидеть чуть поодаль и лениво пытаюсь понять, откуда ему известно мое имя. Повернув голову, разглядываю резкие изгибы лица. Заметив изучающий взгляд, парень отвечает на немой вопрос. – Костя рассказывал о тебе, мы с ним общались на днях, – а после представляется Сашей.
Когда подробности выясняются, удовлетворяя слабый интерес, мысли об уже знакомом незнакомце испаряются. На их место приходит потребность выйти из комнаты.
Аккуратно выбираюсь из круга, стараясь никого не задеть, и покидаю душное помещение, вернувшись в начало пути: в чистилище.
Там меня встречает потрепанная и почти иссякшая алкогольная пирамида, а на полу – трое спящих: два парня и расположившаяся на них девушка, которая уткнулась одному из них лицом в грудь.
Что тут было, интересно?
Какое-то время сижу, равнодушно рассматривая запотевшее окно. Шум в голове перекрыл всякие мысли.
«И почему я сейчас нахожусь в тишине, когда могу спокойно слиться с компанией?»
От погружения в пьяные мысли спасает проникнувшая полоска света из приоткрывшейся двери. Я не оборачиваюсь, поскольку уверена, что пришли за алкоголем, и меня принимают за трезвеющую.
Но плеч по-хозяйски касаются холодные руки, при этом по контрасту шею обдает теплым сбивчивым дыханием склонившегося ко мне незнакомца.
Парень, пьяный. Я поняла это, уловив шлейф смешанных напитков, лишь только его лицо приблизилось к моему.
От его ровного горячего дыхания в голове плавно нарастает тяжесть, составив компанию шуму, а тело, гонимое перебранным алкоголем, напрягает мышцы.
Еще ничего не началось, но я уже знаю, чем все закончится.
– Давай-ка познакомимся поближе, – стоявшим позади оказывается Саша.
Слова звучат негромко и скомкано, парень знатно выпил. Но это ничуть ему не мешало уверенно блуждать по моему телу руками, заставляя невольно податься к его плечу.
Взгляд бессознательно цепляется за угол с паутиной. Вид обшарпанных сизо-серых стен лишает всякого наслаждения, и я прикрываю глаза. Прислушиваясь к прикосновениям, пытаюсь вызвать внутри хоть какие-то чувства.
С довольной ухмылкой Саша переходит в наступление.
Порывисто лишив плечи защиты в виде хрупких бретелек, парень покрывает открытую кожу влажными поцелуями и кладет руки на грудь.
С силой сжимая мое тело, отчего по коже проходит пульсация легкой боли, Саша тянется к низу платья, не обращая на меня никакого внимания. Он увлечен только куском оберточной ткани. Послушно поддаюсь ему и привстаю, позволив стянуть платье через голову.
Присвистнув, Саша с нажимом вдавливает меня в стол, повернув лицом к себе. От темноты и вида засаленного лица в стельку пьяного парня ощущения обостряются в несколько раз, и каждый нерв болезненно натягивается, реагируя на касания.
Прохладная поверхность неприятно липнет к оголенной спине, но вскоре тело привыкает к безысходному дискомфорту. Пытаюсь расслабиться под вспотевшим телом, пока Саша оттягивает мою губу зубами, а после грубовато вытягивает язык. Шершавые руки бесцеремонно хватаются за талию, и я отлепляюсь от стола, чтобы взглянуть на парня, пытаясь понять, почему все идет донельзя паршиво. Но тот уже занят штанами, в которых, ныряя в каждый карман, ищет заветную упаковку.
Пока он занят поисками, качаясь и еле держась на ногах, ощущаю прохладу, от которой защищалась клочком белья.
Мне довольно холодно, но не настолько, чтобы уйти отсюда.
Прекратив моргать и обжигая глаза сухостью, разглядываю кухню, пытаясь выловить из темноты хоть что-то особенное. Но здесь нет ничего примечательного, кроме спящей троицы на полу и Саши, который, впрочем, так же непримечателен, как и всё вокруг.
Вот и другой исход опьянения: если не освободишься от всех мыслей, то неизбежно погрязнешь в них еще больше, находя повод для размышлений даже в висящей паутине, вытягивающей тревогу из самых недр твоего нутра. Пьяное сознание превращает мысли в желе.
Не хочу пускаться в никчемные, ничуть не помогающие размышления, которые приканчивают меня пуще головной боли.
Желая отогнать любые намеки на ненужные мысли, тянусь навстречу Саше и обхватываю его спасающий от неприятных размышлений торс.
Парень реагирует быстро, и через секунду я снова оказываюсь прижатой к столу, а мои кукольные податливые руки запрокидываются ему за голову.
Воздух проникает в легкие так же, как и парень в тело: резко, но ожидаемо.
Все его ласки с каждой минутой становились все развязнее и неприятнее. Даже поцелуи, которые должны были усмирять напрягшееся тело, были неаккуратными и приносили лишь слезную горечь.
Глубокий стремительный толчок, и Саша зажимает в руках грудь, вплотную прижавшись липким телом.
«Ничего. Совсем ничего. Ничего не чувствую».
В голове, сменяя словесное обличие, вертится, как заевшая пластинка, одинокая мысль в такт сотрясанию стола.
«Такой же. Все одинаковые, как мои детские куклы. Все же мечтают быть похожими на них. Почему я стала ею, но от этого так дурно?»
Долгая серия нечутких толчков, приносящая все больше дискомфорта и переросшая в ноющую боль, заставляет дернуться в попытке отодвинуться. Но парень, казалось, не отдавал себе ни малейшего отчета в своих действиях. Проигнорировав попытку отстраниться, вдавливает в стол развалившимся на мне телом.
– Да не дергайся ты, мешаешь! – грозное бормотание под нос и очередное сотрясание стола. Новая порция пульсирующей повсюду боли и желание выбраться из-под потной пьяной туши.
Мысли, призывающие ее скинуть, выливаются в попытку сбросить с себя парня, упершись в его ребра. Понимание, что до сих пор никто не причинял стольких противных ощущений во время секса, даже когда был вдребезги пьян, быстро разносится по вскипевшей крови.
И почему парень не слышит меня, когда я так ясно даю понять, что нужно остановиться? Будто назло вдавливает тело в этот чертов стол все сильнее, лишая возможности двигаться.
Упорно не реагируя на мои брыкания, Саша впивается в плечо, смакуя кожу, что ненадолго отвлекает от болезненных ощущений. Но тут же парень обнажает зубы, принявшись оставлять покусы. Вперемешку с нахально-грубыми движениями все касания сходят за муки. Мое прозябшее тело повсеместно жгло, а попытки скинуть парня с себя становились все отчаяннее.
– Хватит, черт! Мне же больно! – хотелось лишь докричаться и закончить этот кошмар.
– Да погодь, – Саша хрипит, ускоряясь в потном бешенстве тела, пока я пытаюсь отбиться коленями, что оказывается бесполезнее и больнее. – Почти… – слышится скрежет зубов.
Голова парня откидывается назад, а с его волос срываются капли пота.
