Под завывающий голос певуна я плеснул воды из кувшина до краев широкой чашки, откопанной в хламовнике у раковины. Но, понимая, что чашка не спасет от похмелья, отливаю воду обратно в кувшин.
Вернувшись в комнату, застаю Вадика повернутым на кровати к выходу. Друг отрывает голову с рук и переводит на меня измотанные выразительные глаза. Молит воды.
Вырвав кувшин из рук, жадными глотками осушает его до дна, а после подает обратно, едва не уронив, и вновь обрушивается поперек кровати.
Видно, стало легче.
– Зачем я столько выпил? Подохну же, даже внуков маме не наплодив, – жалобный голос Вадика так и подбивает сказать колкость. Но, взглянув в его чуть приоткрытые, блуждающие по стенам глаза, откладываю это на потом.
– Потому что живешь по принципу «предлагают – пей», вот и хлебаешь, как в три рта, – друг слабо усмехается.
– Нихрена не помню. По башке как обухом влепили, – привстает и садится, облокачиваясь о спинку кровати. – Что я делал?
– Хочешь услышать о своих подвигах? Во всех подробностях? – не без иронии утыкаюсь взглядом в жалобные глаза друга, которому бывало совестно узнавать о пьяных проделках. Вадик тяжело обрушивает голову на грудь и медленно возвращает ее обратно в знак согласия. – Отключился на диване и уснул, силенок не хватило на что-то стоящее.
Облегченный выдох, и тело Вадима обмякло на подушке в нескрываемом блаженстве.
– А я-то думал… – то ли с нотками сожаления, то ли облегчения проговорил он, но не докончил. Выжидая продолжения, оборачиваюсь к другу, который задремал прямо посреди предложения.
Идеальный собеседник.
Решаю оставить его одного и плетусь на кухню, надеясь застать ностальгические песни.
Две брюнетки, положившие головы на колени дремлющим парням, изредка зевая, слушали гитариста. На этот раз тот запевал «Вахтеров».
Заметив меня, облокотившегося о кухонный косяк, гитарист подмигнул и указал на место около своих слушателей. Беспрекословно присаживаюсь на диван и откидываюсь на спинку, чему порадовалось тело после сна в ванной. Тихий голос музыканта, отсутствие лишнего шума и избытка толпы убаюкивают недавно бунтовавшее сознание, и я закрываю сухие глаза.
– Юрок, ты чего это? – раздается над ухом, выводя из дремоты. Нехотя встречаюсь с нависшим лицом Ромы и поглядываю за его спину. Гитарист и все слушатели пали, побежденные сном. – Спишь?
– Нет, стихи читаю, – оценив плохо сказанную шутку, именинник заливается низким смехом и будит гитариста.
– Пашка, ты просто нечто, – обращается к только что проснувшемуся певцу, – брат, спасибо. Такие люди нужны на утро!
Наблюдая исподлобья за Ромой, примечаю, что тот ведет себя иначе, чем днем. До меня ни разу не докопался, держал себя со всеми дружелюбно и даже спрятал корону, которая, по былым воспоминаниям, иногда царапала собой потолки.
– А Вадя где, чего один вдупляешь? – снова обратившись ко мне, Рома равнодушно окидывает вид из панорамного окна. Серое безоблачное небо, по нему сложно понять, утро сейчас или вторая половина ночи.
– Там, где ему и место. В спальне, – очередной баритонный смех, и мне начинает казаться, что парень под чем-то еще, кроме отпускающего алкоголя. Такие явные различия в поведении, речи, да и хороший повод – день рождения. Рома мог себе позволить оттянуться по полной.
– С кисулей зажигает, да? Угадал? – толчок острым локтем в плечо вызывает гримасу презрения.
– С унитазом и кроватью. Большего ему пока не светит, – коротко бросаю, намекая, что пора покончить с разговором, но имениннику идея приходится не по душе.
– Столько воспоминаний сегодня нахлынуло, – начал Рома, потрепав за плечо, запрещая спать, – и про тебя есть что вспомнить.
– Да? Самое дерьмовое? – уже с нескрываемым отвращением пробухтел я.
– А то. Только такое и есть, – неудачно подмигивая, жмурясь и подавившись новой волной смеха, Рома начинает блуждание по воспоминаниям. – Мы с тобой уже столько знакомы, в стольких тусовках побывали вместе.
– Ни разу никуда мы с тобой не ходили, – чеканю, отвернувшись от эмоционального рассказчика. Но Рома тут же нависает над лицом.
– Но в одних и тех же местах в одни и те же дни-то мы были, – настаивает на своем.
– Твоя взяла.
– Вы с Вадюхой классные пацаны, такие… такие… – пытаясь подобрать вписывающееся в комплимент слово, с досадой машет рукой. – В общем, рад, что знаком с вами. С такими, как вы, одно удовольствие зависать, – очередной толчок в плечо, заставивший и так уставшие мышцы трапеции напрячься. – А ты-то бабник еще тот, всех уже тут переимел, да?
Дремота медленно отпускает, и меня снова забрасывает в омут мыслей, истерзавших еще в ванной.
Не получив ответа, именинник продолжает монолог, который я совершенно не хотел слушать. Хватало и своих мыслей, которые валились как из переполненной помойки.
– Ты, конечно, альфа-самец еще тот, – грязно ругается и харкает на ковер. В трезвеющей голове вспоминается мастерская и моя угроза.
– Только знаешь, ты такой урод, конечно, – Рома продолжает бессмысленную речь. – Ведешь себя как отбитый психопат, а не нормальный чел. Я даже слышал, что ты почти кого-то прикончил.
– Только сейчас это понял? – плечи верно подаются вперед. Озлобленность, омерзение и отвращение в своей ядерной смеси доходят до критической отметки.
Бог видит, гребаный наркоманишка меня сам доводит.
– Да нет, я всегда знал, – с гордостью чеканит Рома. Я же принимаюсь, по совету Вадика, за дыхательные упражнения, с шумом пропуская через ноздри спертый воздух. Как придет в себя, узнает, чего стоило не тронуть Рому. А тот уже продолжает. – Кидаешься на всех как бешеная псина, всегда думал, что тебя усыпить надо или, там, не знаю, запереть в клетке.
«А может и не узнает».
Нервы на лице принимаются лихо отплясывать, стягивая его в нервозную гримасу.
– «Думал»? Сейчас не так?
– Оговорился, бывает, – по-детски виновато поправляется Рома, – никак не могу вдуплить, ты в бойца что ли играешь? Ну, – пропускает очередное ругательство, – не могут же тебя бесить столько людей. Хотя погодь, – Рома смолкает, что-то обдумывая, – чтобы решить проблему, нужно найти ее корни.
– Иди-ка ты, гребаный психолог, знаешь куда? – тело сбивается в напряженный ком, и язык круто выворачивается в замысловатой ругани, которая приходится накуренной морде именинника не по вкусу. – Проблемы у меня только от тебя и только сейчас, – цежу и оставляю диван, ловя напрягшееся Ромино лицо. Тот, словно по команде, тоже встает, уверенный в каждом будущем движении и слове.
– У тебя проблемы с башкой, а не со мной, я тут не причем. Лечиться тебе надо, не мне.
– Без нариков разберусь, – сказанное цепляет именинника за живое.
Значит, прав. Буквально чувствую, как мурашки ползут по позвонкам и кулакам, готовым пройтись по морде собеседника в любой момент.
– Сам-то, – переходя на крик, Рома будит спящих и приковывает к себе любознательные взгляды, – бухаешь как не в себя. Мне еще советы будешь давать, а? – его тело принимает вызывающе-оборонительный вид, а слова специально провоцируют конфликт. Который уже не остановить.
– Твоей роже ни один совет не поможет, помрешь на помойке.
– С тобой и твоим батей вместе.
Долгожданная точка в диалоге поставлена. Химическая реакция запущена. Первыми возгораются неусмиренные чувства и выбрасываются на волю из заточения грудной клетки. Всего одно слово – мой спусковой крючок. Лишь его достаточно для всех вспышек, усыплявших мозги.
С блаженством подаюсь вперед и, резко замахнувшись, бросаюсь кулаком в грудь горе-провокатора, заставляя отпрянуть назад. Хрипло прокашлявшись и что-то ругательски пробормотав, Рома разминает собранные побелевшие кулаки.
Через пару секунд ответный удар по челюсти встречает мое лицо, пока я, как истукан, выжидал нападения, на которое в итоге не успел среагировать.
Покачиваясь, как болванчик, упираюсь в стену. По венам растекается мазохистское удовольствие от выпускаемого пара и вида первой пошедшей крови.
Быстро оправившись от пропущенного удара, ощущаю прилив энергии, давящей на кулаки. Как озверевший, набрасываюсь на Рому, валя на пол, и хватаюсь руками за ворот его толстовки.
– На помойку, говоришь?
– Глухой и не расслышал? – попытавшись врезать мне в ребро, Ромина голова крепко впечатывается в гладкий голый пол. Крик вперемешку со стоном только забавляет и разжигает еще пуще. И я наношу удары по его лицу плотно сжатыми каменными кулаками, уже после второго захода слыша противный хруст. Нос.
И когда я, не усмиряя кулаки, превращаю лицо именинника в кровавое мясо, вижу текущую кровь, во мне зарождается желание. Маниакальное отвратительное желание переломать ему все за то время, пока на помощь не подбегут другие.
Чувство необузданной львиной агрессии лишает рассудка с каждым ударом все больше, оставляя перед глазами и в сознании только алое изуродованное лицо Ромы. Тот уже почти не отбивается, только хрипит, пока его голова вертится из стороны в сторону навстречу ударам.
Минута затуманенного мозга делает тело податливым.
Я слышу крики позади. После них меня отшвыривает в сторону пара рук.
Валюсь на пол, лишенный всяких сил и мыслей, пока вокруг именинника хлопочут неравнодушные. Белый шум заполняет свободные частички в сознании, и я коротко смеюсь.
Понятию не имею, кому что кричат: мне или Роме? Требуют, чтобы я убрался, или хлопочут над еле дышащим телом?
«Жаль, не убил. А смог бы?»
Ни капли не напугавшая мысль приказывает шевелить мозгами.
Что произошло несколько секунд назад? Крышу сорвало как никогда раньше. Почему я чувствовал наслаждение, когда тот уже не отбивался? В какого ублюдочного монстра я превращаюсь?
Давящая на голову новая порция вопросов не находит ответа. Зато стреляет в голову пониманием: из простой озлобленности и желания пройтись по лицу бесящего это перерастает в желание намеренно лишать чувств и пускать кровь.
Напугало ли меня только что осознанное?
Честно признаюсь себе, что изрядно.
Впервые с детства ощутил себя напуганным ребенком, которого встревожили новые чувства, угнетавшие неизвестной природой.
От понимания, что ощущал в тот момент непостижимое в размеренной жизни удовольствие, холодело нутро. Я испытывал тот самый страх, вспышки которого в последний раз были в детстве, пока голова набухала и становилась ватной.
Не оглядываясь на жертву своего неконтролируемого поведения, встаю и на подкошенных ногах плетусь за Вадимом.
Надо уезжать отсюда как можно быстрее, пока почти забытое чувство паники и леденящего страха не сковало окончательно. На смену агрессии пришло такое же необузданное отчаяние.
Когда я, наконец, решился задуматься, кто был виноват в потасовке, мысли предательски распались на волокна. Руки затряслись в мелкой дрожи, как у алкоголика с многолетним стажем.
На непослушных ногах я добрался до спальни и растормошил Вадика, который, сонно взглянув на мои руки, мигом взбодрился.
Как только его глаза встречаются с моим взглядом, наверняка говорившим за всю трепещущуюся душонку, друг молча приподнимается.
Не задав ни единого вопроса, сохраняя внешнее спокойствие, явно скрывавшее волнение, Вадик встает с кровати.
Быстро накинув толстовку, выходит со мной на первый этаж. Но, остановившись у двери, буквально молившей преодолеть ее и бежать как можно дальше, друг замер. Завидев нас и тут же испугавшись, встретившись с напряженным взглядом Вадика, незнакомка пятится назад.
– Убирайтесь, пока я не вызвала ментов! – только и выкрикивает она.
Глава 7
Проснувшись за пару часов до серого рассвета, ощущаю нестерпимую духоту в комнате. Непробудно спят еще четыре человека. Один из них распластался по полу рядом с желтоватой массой. Кажется, это его рвота.
К горлу подступает ком.
Распахиваю окно, ёжась и глубоко вдыхая поток чистого воздуха, который спас и глаза от вида комнаты, и легкие от вони.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70364386&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
