Дарган покосился на лезвие:
– Кеита… – голос звучал сдержано и осторожно. – Давай без шуток, я ведь только что убедился, что ты не желаешь мне зла. Или…
– Теперь желаю! – сказала я намного громче, чем хотела. – А то я тут бью людей, которые мне ничего не сделали!
– Кеита, я не буду с тобой драться.
– Зато будешь обманом заставлять драться меня? – обида и раздражение брали верх, в груди жгло, будто наелась острого перца.
Я наступала, пока Дарган не упёрся спиной в стену, затем нацелила остриё ему в грудь. Нет, я, конечно, не собиралась причинять ему вред, но обязана была показать свою позицию раз и навсегда. Я не потерплю, чтобы мою преданность использовали против невиновных – это не шутки!
– Знаешь, что, Величество, ты перешёл всякие границы. Меня ещё никто не умудрялся так взбесить, и это за два дня! – я говорила тихо, не в силах унять раздражение, челюсть моя немела. – А ну рассказывай, что здесь происходит!
Отдать ему должное: он оставался непоколебим, ни один мускул на лице не дрогнул. Он прислонился к стене, глядя поверх меня.
– Я не буду разговаривать в таком положении, убери меч! – холодно проговорил он.
– У тебя не получится всё время мне приказывать!
– Думаешь, у тебя получится приказывать мне?
– Когда ты поймёшь, что мир внизу устроен иначе, чем у тебя там, под облаками?! Здесь все равны, а правоту доказывают мечом или монетой – нравится тебе это или нет. Никто не собирается спускать тебе обиды, и слово твоё тут ничего не значит! Не веришь? Проверяй это на себе, а не на мне!
В груди полыхало пламя, хотелось рычать, я отнюдь не выплеснула всё, что хотела. Но накидываться на него – всё равно, что накидываться на придорожный камень. Я убрала меч и опёрлась о стену напротив.
С отрешённым видом он стоял ещё секунд десять потом заговорил, глядя мне в глаза:
– Я понимаю твою обиду, Кеита, но и ты меня пойми. Я не знал о тебе ровным счётом ничего. Да и сейчас не знаю, кроме твоего имени и того, что четыре года назад…
– Да ты нормальный? Сам подошёл, попросил помощи, а теперь спрашиваешь, зачем я за тобой следую.
– Вот именно, а ты пошла за мной аж на западные дороги, и собираешься дальше, лишь стоит мне сказать. Знаешь меня, хотя мы ни разу не встречались, но сама не представилась, я смог опознать тебя только по мечу. Я должен был тебя проверить.
Он прав, может, это не много странно, но:
– Разве я дала хоть малейший повод в себе усомниться?
Он помотал головой:
– Тем не менее твоё отношение на слепую преданность не тянет. Тебя кто-то нанял.
Он помолчал. Я не ответила. По мне, чем дольше он не знает, что я из Армады, тем лучше. А то тогда в меня уж точно будут лететь одни приказы.
– Что ж, по крайней мере, этот кто-то велел меня защищать. Бог знает, что ещё, но хотя бы так.
– Откуда столько осторожности? Против тебя что, заговор?
– Против короля всегда есть заговор. Думаю, ты не совсем представляешь, с чем я столкнулся.
– Так тебя участник заговора из окна выбросил?
– Послушай, Кеита, я, конечно, доверяю тебе больше, чем прежде, но лишь самую малость.
«Так он готовит мне ещё какую-то проверку?»
– Да как бы там ни было, я могла убить тех людей, ты это понимаешь? И что тогда?
– Ну… Когда их нанимал, не понимал.
– Да откуда у тебя вообще деньги? Такие представления стоят немало. Ты, правда, ограбил караван? Или может, разбойников?
– Я не обязан отчитываться. Закончила спрашивать?
Захотелось снова схватиться за меч.
– Я буду спрашивать! В любое время.
Он вздохнул:
– Я не то имел в виду. Знаю, ты всё ещё в обиде. Я вёл себя не слишком-то… мудро. Пойми, нервы сдают… – он снова вздохнул и махнул рукой. – Я хотел пригласить тебя на обед в качестве извинения, если ты не против?
Я так и замерла, окончательно сбитая с толку.
– Вы… все такие странные… короли?
– Поголовно! – его голос стал томным, глубоким. Затем его рука ладонью вверх приглашающе потянулась ко мне: – Миледи, вы окажете мне честь?
Глаза его блеснули, в них смешались пламя и смятение, будто я поймала его взгляд, в момент, когда в нём выразилась неконтролируемая страсть. В момент, когда он не ждал, что раскроется его таинство.
Конечно, всё это была игра, о чём он не забыл намекнуть, назвав меня «миледи», будто бросив цитату из учебника этикета. Ну какая я «леди», ещё и для короля?
Но…
Этому человеку не надо улыбаться, чтобы очаровывать. Хватало одного взгляда, он был тяжёлым, обволакивающим, кружил голову, забирал, уносил…
«Наверное, при дворе учат сводить с ума глупых девушек, я должна держать себя строго!» Да вот только не получалось.
Казалось, к моему лицу поднесли горящий факел, щёки вспыхнули, во рту пересохло. Я сморгнула, постаралась сдвинуть брови, чтобы он ничего не заметил, хотя плечи подрагивали при каждом вдохе, и вложила свои пальцы в его ладонь.
– Конечно. Это честь для меня, милорд.
Мы так и спустились по ступенькам и вошли в обеденный зал, держась за руки, как на церемонии. Только когда люди за столиками начали на нас коситься, я опомнилась и отдёрнула руку.
Думала, что даже не смогу есть, но, как только увидела кашу с овощами и варёными яйцами, вмиг забыла о королевском очаровании. Я наконец осознала, как проголодалась. Минут пять в мире существовали только я и миска еды, потом я припала к кружке холодного сбитня и наконец покосилась в окно – светло.
– Как долго я пролежала?
Дарган оторвался от своей кружки:
– Полтора суток.
Я даже поперхнулась, ведь думала, что провалялась в кровати пару часов.
– Что ж. Бывало и хуже.
– Верю, – он кивнул, задумался: – И где живёт прославленный герой?
– На юге, в Динки.
– А в Асилоте что делаешь?
– Не поверишь, приехала развеяться, повидаться с друзьями… поесть мороженого! На юге его не делают.
– Вот как?
– Да. Я вовсе не желала искать новые приключения!
– А чего желала? Покоя?
Не люблю такие вопросы! На самом деле я страшно потеряна в жизни, сама не знаю, что ищу.
– Когда отправимся во дворец? – сменила я тему.
– Может, сперва отдохнёшь? Всё-таки ты была серьёзно отравлена.
– Да брось, отчего отдыхать? От отдыха?
Он склонил голову набок:
– Что ж, тогда можно и сейчас.
Глава 4
Когда Дарган вывел лошадь из конюшни, меня прошиб пот.
– Горлинка!
– Что?
– Моя лошадь, что с ней случилось?
– Ускакала в лес, – король надел шлем и оседлал коня.
– Чёрт! – я села ему за спину.
Я оглядела кольчугу и закрытый шлем, видимо, он серьёзно отнёсся к моим словам по поводу стражников. И правильно сделал, когда мы приблизились к площади, я даже присвистнула: на каждом дереве, на каждой стене был прикреплен его портрет с надписью «50 золотом за поимку живым или мёртвым».
Храм запрещал рисовать настоящие лица. Всем правителям и великим людям посвящались, так называемые, портреты, «отражающие суть и бессмертие души». Однотипные, непохожие на тех, кто на них изображался. Преступников же позволялось рисовать во всей красе! Считалось, что их, итак, уже коснулся дьявол.
– Боже мой, и вот так люди увидели меня! – пробормотал Дарган. Его вздох исказился в шлеме и показался стоном.
– Какая же у них хорошая память!
– Как бы они и тебя не запомнили.
Я только пшикнула. Уж я-то, отслужившая в Армаде четыре года бок-о-бок с бойцами Королевской армии знала:
– Все чужестранцы для них на одно лицо. А после появления кодексов, в нашу сторону предпочитают вовсе не смотреть.
– Вот как?
«Да уж, теперь не увидишь стражника, избивающего чужестранца, а вот серенидца запросто…»
Мне вдруг стало стыдно, что я ещё вчера назвала это нормой и даже никогда не задумывалась над этим, в то время как провозглашала себя борцом за равенство. Осудила Даргана за то, что он вступился за серенидца перед стражниками, а ведь сама недавно делала то же самое, только заступаясь за таприканцев. Так кто из нас ещё расист?
– Дарган…
– Да?
Я сама не поняла, что хотела сказать ему. Возвращаться к старой теме было глупо, но хотелось дать понять, что я поддерживаю его. Я упёрлась взглядом в его спину, сжала пальцами выбивающееся из плетения кольцо его кольчуги и проговорила:
– Ты не волнуйся, мы обязательно найдём способ отправить тебя наверх!
Он хмыкнул:
– Что ж, спасибо.
Мы привязали коня не далеко от площади и пошли пешком. Народу пока было мало, и мы быстро добрались до распахнутых дворцовых врат.
На нижнем уровне королевского дворца жизнь кипела от рассвета до заката. Утром здесь ютились гости столицы, подмастерья искусства, студенты, слуги помещиков и аристократов со списками покупок. Ближе к вечеру – освободившиеся от своих забот рабочие.
Нижний уровень дворца – его первый этаж с высоченным потолком целиком предоставлялся населению. В бесчисленных комнатах располагались магазины и увеселительные заведения.
Здесь шумела вечная ярмарка. На длинные прилавки купцы выкладывали заморские товары. В глазах пестрило.
Фроксийских ткани, меха, кожаные изделия – зима придёт рано или поздно. Ауанские парфюмы и целебные масла – с континента такого дальнего, что, наверняка, подделка. Баркийская посуда – менее качественная, чем серенидская, зато расписная, а также украшения из таприканских камней, зато от баркийских ювелиров. Таприканские и ретаньянские сладости —сушёные фрукты, орешки, сиропы, и, конечно, шоколад. А также сувениры: от статуэток до музыкальных инструментов.
Среди всего этого мимы звенели бубенчиками, переодетые серенидские актёры – но не сами чужестранцы, распевали песни разных народов, художники предлагали портреты в диковинных нарядах. Посетители хохотали, кричали, хлопали, пожёвывая дольки вяленной ретаньянской тыквы. Из всего великолепия товаров, многие могли позволить себе только этот самый скромный привозной десерт.
