Несмотря на успешное государственное строительство Ивана III в XV столетии, московская власть по-прежнему не имела достаточно устойчивой опоры. К концу XVI века Москва была бесспорным лидером восточных славян, но ее правительство было по-прежнему очень немногочисленно; вероятно, оно сводилось лишь к четырем департаментам (приказам)[146 - Romaniello M. P. The Elusive Empire: Kazan and the Creation of the Russian Empire. P. 55.]. Верных слуг на местах было мало, и в ситуации практического отсутствия государственной бюрократии и тем более установленных законом процедур они вознаграждали себя за то, что выполняют царские приказы, в соответствии с традиционной системой, известной как «кормление». Эта система позволяла делать что угодно – и слуга царя мог взять все, «что рынок выдержит». Вымогательство, принуждение и сила, очевидно, могли продемонстрировать, что может выдержать рынок – то есть местное население. Чрезмерное давление на людей могло вынудить их взять вилы и начать восстание, но не требуется быть апологетом, чтобы признать, что жители окраинных областей ценили защиту, обеспечиваемую им российскими войсками (пусть и не всегда успешную) от татарских рейдов за рабами, от которых постоянно страдала южная Московия.
Сын Ивана III Василий III (правил с 1505 по 1533 год) видел в торговле компонент международных отношений. Его усилия по укреплению региональной власти Москвы включали в себя создание и расширение торговли в областях под османским владычеством, а также, в чем он был менее успешен, увеличение своего влияния в Поволжье. Василий III послал двух торговых представителей (гостей) в Стамбул – первого в 1515?м, второго в 1530 году[147 - Флоря Б. Н. Привилегированное купечество и городская община в Русском государстве (вторая половина XV – начало XVII вв.) // История СССР. 1977. № 5. С. 149.]. Эти инициативы помогли ему установить прямые государственные торговые связи, и Василий III без особого беспокойства отреагировал на распад московско-крымского союза. В скором времени он оскорбил Крымское ханство, не отправив щедрых даров, которые туда обыкновенно отправлял его отец. Он начал войну против Литвы, находившейся в союзе с Крымом. Хотя Василий захватил Смоленск в 1512 году, до прямого контакта с османским султаном, этот шаг показывает интерес Василия к расширению пределов московской торговли. Смоленск, находившийся на Днепре, неподалеку от волока к Западной Двине, впадающей в Балтийское море (не путать с Северной Двиной, впадающей в Белое море), был важнейшим пунктом на Черноморском и Балтийском торговых путях. На востоке Василий ввел торговое эмбарго против Казанского ханства, запретив русским купцам торговать в Казани и перенаправив их в Нижний Новгород; это эмбарго, по некоторым оценкам, повредило московской экономике не меньше, чем казанской[148 - Martin J. Medieval Russia. P. 319–329. В своей книге «Странствующие московские купцы» (Martin J. Muscovite Travelling Merchants) Мартин пришла к выводу, что развитие государственной торговли между Россией и Османской империей повредило частной торговле.]. Таким образом, идя на обострение отношений с соседями (Крымом и Казанью), он вместе с тем предпринимал шаги, чтобы укрепить позиции Москвы в дальней торговле. В 1524 и 1527 годах Василий III забросил коммерческо-дипломатическую сеть еще дальше, отправив русских послов к императору Священной Римской империи Карлу V, властителю самой большой империи на земле. Кроме того, он и сам принимал габсбургских послов, одним из которых был Сигизмунд фон Герберштейн, автор одного из самых знаменитых рассказов о Московии XVI века[149 - Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеина, А. В. Назаренко. М.: Изд-во МГУ, 1988.].
Московские дипломатические связи указывают на широкий географический размах. А где была дипломатия, там была и торговля. Дипломаты привозили с собою «дары», часто выполнявшие коммерческие функции. Они приезжали с намерением приобрести определенные товары – либо получив их в дар, либо купив их. С этой целью послы и их свита часто перевозили товары для торговли. Дворы правителей – и великие князья Московские исключением здесь не были – вели и более формальную торговлю, посылая людей за границу торговать от их лица. В зависимости от того, как их принимали, послы могли заниматься торговлей при дворе и/или на местных рынках. Наконец, частные купцы обязательно присоединялись к дипломатическим экспедициям. В случае Московии, как и в значительной части мира раннего Нового времени, под видом дипломатии осуществлялась масштабная торговля, не задокументированная таможенными чиновниками и не облагавшаяся налогами на границе. Поскольку торговля и политика были неотделимы друг от друга, если следить за дипломатическими миссиями, можно получить ценную, хотя и не поддающуюся квантификации информацию о торговых отношениях государства. На самом деле я подозреваю, что именно сбрасывание со счетов того, что нельзя посчитать, и привело к недооценке коммерческой активности Московии раннего Нового времени.
ВОДОРАЗДЕЛ XVI ВЕКА
XVI век стал переломным в отношении места России в мировой экономике, и этому были две причины: Московское государство значительно увеличило размах своей торговли как на западе, так и на востоке. Летом 1553 года экспедиция Уиллоби – Ченслера, состоявшая из трех английских кораблей, подняла паруса, чтобы плыть по холодным водам вдоль берега Северной Евразии в поисках северо-восточного пути к богатствам Индий и Катая (Китая). Два из трех кораблей потонули, а третий сел на мель в устье Двины. Когда сообщение об этом достигло Ивана IV, он приказал привезти капитана корабля в Москву. Уиллоби нашел смерть в морской пучине, а Ченслер удостоился роскошного приема в Москве. Он вернулся домой с дарами и с обещанием монопольных привилегий английским купцам в Московии. Перед лицом таких счастливых перспектив двести пятьдесят английских инвесторов объединили свои ресурсы и в 1555 году учредили Московскую компанию. В английской фактории, основанной в устье Северной Двины, началась прямая торговля с Россией. В 1555 году вместе с первыми английскими купцами, возвращавшимися на родину, в Лондон прибыла группа русских купцов[150 - Baron S. H. Osip Nepea and the Opening of Anglo-Russian Commercial Relations.]. Хотя последующим компаниям суждено было достичь большей славы и оставить большее наследие, именно Московская компания стала первым акционерным обществом, заложив модель, которая стала определяющей в морской торговле раннего Нового времени.
Но московский торговый кругозор отнюдь не сводился к одним англичанам. Иван IV (1533–1584) еще более активно искал торговых шансов и геополитических возможностей, чем его отец Василий III. В 1552 году, почувствовав политическую слабость Казани, он принял смелое решение захватить ее и взять под контроль торговлю на верхней Волге: это событие впоследствии стало считаться началом России как многоконфессиональной империи. В 1567 году он отправил торговых агентов в Ормуз (Персия), Антверпен (Нидерланды), Царьград (турецкий Константинополь), Александрию Египетскую и Швецию[151 - Бахрушин С. В. Иван Грозный // Бахрушин С. В. Научные труды. Т. II. С. 309–311; Martin J. Muscovite Travelling Merchants. Р. 34; Noonan T. S., Kovalev R. K. «The Furry 40s»: Packaging Pelts in Medieval Northern Europe. Р. 653.]. Иван IV укрепил связи с Кавказом, женившись на кабардинской принцессе из клана Черкасских[152 - Bushkovitch P. Princes Cherkasskii or Circassian Murzas: The Kabardians in the Russian Boyar Elite, 1560–1700 // Cahiers du monde russe. 2004. Vol. 45. № 1–2. P. 9–30.]. Иван получил торговые посольства из Ургенча и Бухары[153 - Лицевой летописный свод XVI века / Пер. Е. Н. Казаковой. Кн. 23, 1557–1567 гг. М.: Фирма «АКТЕОН», 2010. Кн. 23, 98, 101, 102.]. Он милостиво принял посольства от христиан-грузин с Кавказа, хотя и отказался предоставить им военную помощь, которой они просили для защиты от персидской угрозы. Англичанин Джайлс Флетчер, посетивший Московию в конце XVI века, сообщил, что «как слышал я… купцы турецкие, персидские, бухарские, грузинские, армянские и разные промышленники христианского мира вывезли мехов на 400 000 или 500 000 рублей»[154 - Fletcher G. Of the Russe Common Wealth. Р. 9.]. В самом деле, Иван вел дела в сложном геополитическом пейзаже, воюя на востоке и на западе. Вспомним, что торговля военными товарами лежала в основе англо-русских отношений[155 - Bond E. A. Russia at the Close of the Sixteenth Century. London: Routledge, 2010. P. XIV–XX. Есть версия, что торговля оружием началась по английской инициативе: Yakobson S. Early Anglo-Russian Relations (1553–1613) // Slavonic and East European Review. 1935. Vol. 13. № 39. P. 597–610.].
Ил. 1. Бухарское посольство к Ивану IV, осень 1558 года. Источник: Лицевой летописный свод. Кн. 23. С. 98. Любезно предоставлено Коллекцией Джека Коллмана с разрешения издательства «АКТЕОН»
На юге Россия, заинтересованная в безопасности торговых путей, искала хороших отношений как с Османской империей, так и с Персией. Ее отношения с обеими державами в XVI–XVII веках в большой степени определялись османско-персидским соперничеством. Хотя с 1568 по 1574 год в Москву не прибыл ни один османский караван, Иван IV в 1567 (как указано выше) и 1570 годах отправлял турецкому султану посольства, нагруженные многочисленными дарами[156 - Martin J. The Fur Trade and the Conquest of Sibir’. Р. 71; Matthee R. P. Anti-Ottoman Politics and Transit Rights: The Seventeenth-Century Trade in Silk between Safavid Iran and Muscovy // Cahiers du monde russe. 1994. Vol. 35. № 4. P. 739–761.]. В 1590 году русские купцы вернулись в Москву от османского двора[157 - Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока. С. 67.]. Сефевидский Иран был важнейшим культурным центром Евразии раннего Нового времени и производителем товаров, о которых все мечтали. Хотя политические вопросы постоянно препятствовали экономическим перспективам, Москва всегда стремилась поддерживать торговые связи со своими шиитскими соседями, и с 1590 по 1626 год отправила в Иран не менее десяти посольств[158 - Romaniello M. P. «In Friendship and Love»: Russian Travels to Muslim Lands in the Early Modern Era // Historical Yearbook. 2009. Vol. 6. P. 113; Matthee R. P. Anti-Ottoman Politics and Transit Rights. P. 746. Мартин сообщает, что первое посольство в Персию состоялось в 1588 году. Martin J. The Fur Trade and the Conquest of Sibir’. Р. 75.]. Русские купцы уже жили в Сефевидской державе, когда Московская компания только пыталась обосноваться там: «Пошлите сюда человека, который знает русский язык, потому что он нам нужен», – писал представитель компании Артур Эдуардс в 1566 году[159 - См. письма в: Early Voyages and Travels to Russia and Persia by Anthony Jenkinson and Other Englishmen / Ed. by E. D. Morgan, C. H. Coote: in 2 vols. London: Hakluyt Society, 1886. Vol. 2. P. 384–406. Цитата: P. 389.]. Англичане, тоже заинтересованные в торговле с Ираном, отправляли туда посольства в 1564, 1565, 1568, 1569 и 1579 годах[160 - Кагарлицкий Б. Ю. Периферийная империя. С. 147.]. Пытаясь поддерживать выгодную торговлю с Сефевидами, англичане, как и в Московии, сталкивались с соперничеством со стороны голландцев.
Хотя назначать англичан ответственными за восточную экспансию Москвы означает слишком переоценивать их роль и неправильно интерпретировать геополитическую историю Евразии, возможно, что английский энтузиазм по поводу транзитной торговли с Китаем сыграл роль в пробуждении собственного интереса Москвы в этом направлении. Строгановы, подобно другим европейцам, вложились в поиск северо-восточного прохода в «Катай» и, подобно другим европейцам, разочаровались в этом предприятии[161 - Baron S. H. Muscovy and the English Quest for a Northeastern Passage to Cathay (1553–1584) // Baron S. H. Explorations in Muscovite History.]. Английские послы от Энтони Дженкинсона до Джона Мерика добивались разрешения на транзит, которое Москва не хотела предоставлять.
В первые десятилетия своего существования Московская компания успешно эксплуатировала Беломорский путь. Судя по всему, протекционизм отнюдь не был первым импульсом Ивана IV. Когда англичане приехали, Иван IV предоставил им существенные льготы, в том числе и право беспошлинной торговли. Но в XVI веке Московия уже развивала свою торговлю и с другими европейскими странами, в первую очередь с голландцами. В 1570?х годах голландское торговое судно, возможно принадлежавшее антверпенскому эмигранту Гиллису Хофтману, спасаясь от датских пиратов, оказалось в заливе, который впоследствии станет Архангельском[162 - Houtte J. A. An Economic History of the Low Countries. P. 194.]. Англичане обосновались на острове Роз в устье Северной Двины[163 - Willan T. S. The Early History of the Russia Company. Manchester, UK: Manchester University Press, 1956.]. Голландцы, несмотря на недовольство англичан, стали торговать в Архангельске, на суше. Это местоположение оказалось более удачным, потому что не нужно было перевозить товары с континента в островной порт. К 1580?м годам англичане имели дело с жесткой конкуренцией со стороны голландцев, которые уже были их соперниками в Балтийском и Северном морях, в Иране, а в скором будущем им предстояло начать борьбу и в Индийском океане. В отличие от Персии, где англичане вытеснили голландцев, в Московии голландцы в конечном счете одержали верх[164 - Арель считает, что голландская победа была не такой уж решительной. См.: Arel M. S. Masters in Their Own House: The Russian Merchant Elite and Complaints against the English. P. 401–447.].
Эксклюзивные привилегии Англии оказались недолговечными. Грамота 1555 года даровала членам Московской компании щедрые льготы. В скором времени они были отозваны: в 1567 году англичанам было запрещено нанимать русских; указ 1569 года ограничил их доступ в небольшие русские города[165 - Baron S. H. The Muscovy Company, the Muscovite Merchants and the Problem of Reciprocity. P. 572–574.]. Отмена эксклюзивных привилегий Московской компании была вызвана сочетанием двух факторов, а именно давления со стороны местных купцов и недовольства властей отказом Англии заключить военный союз. Ливонская война (1558–1583) была начата Иваном отчасти из-за заботы о торговых интересах, но длилась на протяжении десятилетий, пока в 1581 году Швеция не захватила Нарву, отрезав Россию от выхода к Балтийскому морю. Схватка с врагами на северо-западном направлении заставила Ивана искать союза с Англией. Стремясь удержать эксклюзивные торговые права, Англия тайно продавала Москве оружие, но не была готова пойти так далеко, чтобы формально впутаться в политические конфликты Москвы. Русские были недовольны подобным решением, и в 1582–1583 годах Россия объявила новопостроенный город Архангельск портом, открытым всем странам. Это объявление обнулило английские льготы. В 1584 году было принято еще одно решение, наносившее урон англичанам: они потеряли право на транзитную торговлю с Персией[166 - Baron S. H. The Muscovy Company, the Muscovite Merchants and the Problem of Reciprocity. P. 572.].
Архангельск быстро затмил остров Роз и стал крупнейшим пограничным торговым центром – это положение сохранил до самого XVIII века, когда его сменил Петербург[167 - Ohberg A. Russia and the World Market in the Seventeenth Century // Scandinavian Economic History Review. 1955. Vol. 3. № 2. P. 123–155.]. Открытие Архангельска позволило установить прямые связи между рынками, которые уже давно знали друг о друге. К 1590?м годам голландцы торговали такими русскими товарами, как пенька, юфть, воск, пушнина и икра. В 1597 году Франческо Вринс и Джакомо ван Леменс утверждали, что они первыми послали корабли напрямую из Московии в Венецию (отправившиеся из Архангельска и обогнувшие Европу по Атлантическому океану), нагруженные пенькой и пеньковыми канатами для Арсенала. Голландцы тоже были посредниками в русско-венецианской торговле пенькой. Когда в конце XVI века в Италии началась нехватка еды, в Италии стало выгоднее производить не пеньку, а хлеб, в результате чего цена на пеньку выросла и она стала ценным дальним товаром, который все чаще закупался в Московии. После смерти Пьеро Пелликорно его наследники (голландские племянники Мартин Юро и Алвизе дю Буа) утверждали, что их дядя, получавший грузы пеньки, икры и различных видов кожи по крайней мере с 1597 года, начал импорт русских товаров. В целом голландцы сумели укрепиться в роли посредников Венецианской республики, могучего, но постепенно увядающего центра торговли. В 1607 году венецианская торговая палата (Cinque Savi alla Mercanzia, Пять мудрецов торговли) признала голландцев посредниками, облегчающими торговлю Венеции с Северной Европой[168 - Gelder M. van. Library of Economic History. Trading Places: The Netherlandish Merchants in Early Modern Venice. Boston: Brill, 2009. Vol. 1.]. Для англичан и голландцев северная Россия стала еще одним фронтом, на котором они боролись за первенство. Англичане каждый год посылали в северный порт четырнадцать-пятнадцать кораблей, но, согласно Джонатану Израэлю, к 1600 году в Архангельске господствовали голландцы[169 - Israel J. I. Dutch Primacy in World Trade, 1585–1740. N. Y.: Clarendon Press, 1989.]. Впрочем, история международных торговых связей Московии в XVI столетии никоим образом не сводится к англо-голландскому состязанию на российской территории.
Параллельно с этим соперничеством происходило нечто более масштабное. Ченслер прибыл в Московию всего через год после того, как Иван IV начал военное завоевание Казани, фундаментально изменив отношения с соседями, которые в прошлом году осуществлялись при помощи переговоров и попыток оказывать политическое влияние. В 1552 году, после нескольких десятилетий политиканства, произошло первое завоевание, масштабное и жестокое. Восток присутствовал на метафорическом радаре Москвы задолго до того, как появились англичане, ищущие пути в Катай. Не менее важные события разворачивались и в центре Московского государства. XVI столетие характеризовалось расширением и централизацией государства, за которыми последовал обвал. Обвалу предшествовали продолжительные войны, эксцентричная опричнина (1564–1572), годы плохих урожаев и пресечение династии Рюриковичей: все это вместе привело к более чем десятилетию общественных потрясений и гражданских войн. Экономические цели ушли на задний план, в то время как Московия переживала период династических кризисов, войн и разрушений, известный как Смутное время (1598–1613).
Завоевание Москвой Казани (1552) и Астрахани (1554) привело к коренной реорганизации политико-экономического ландшафта Западной Евразии. «Открытие» Беломорского прохода англичанами начало период империалистического давления со стороны англичан, которое московиты сумели обуздать, в чем им отчасти – но лишь отчасти – помогло соперничество других иностранных купцов, таких как голландцы и шведы. В XVI веке Москва не только углубила свои экономические отношения с Западом, но и заложила основу для экономической интеграции XVII века, нашедшей достойное отражение в труде Ярмо Котиляйне[170 - Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade. Chapter 1.]. Хотя тщетно было бы искать каких-либо последовательных программных заявлений со стороны московского правительства, в XVI веке уже видны начала активного коммерческого государства[171 - Baron S. H. Ivan the Terrible, Giles Fletcher, and the Muscovite Merchantry // Baron S. H. Muscovite Russia; Baron S. H. Osip Nepea and the Opening of Anglo-Russian Commercial Relations. Ходарковский (Ходарковский М. Степные рубежи России. С. 64) и Ледонн (LeDonne J. The Russian Empire and the World. Р. XV. P. 368) признают отсутствие у российского руководства ясно сформулированной стратегии.]. Смутное время было закономерным кризисом, но оно лишь временно отсрочило активизацию экономики, отчетливо видную в Московском государстве.
ГОСУДАРСТВО КОММЕРЧЕСКОГО АКТИВИЗМА
Ученые последних десятилетий, реагируя на государственническую историческую традицию, в которой могущественный, даже деспотичный царь правит раболепным населением, улучшили наше понимание московской истории, донеся до нас мысль, что государство было минималистично: малыми силами оно достигало многого; оно замахивалось на труднодостижимые цели, и ему постоянно недоставало ресурсов, но, невзирая на эти трудности, оно совершало изумительные дела[172 - Kollmann N. Sh. Muscovite Russia, 1450–1598 // Russia: A History / Ed. by Gregory L. Freeze. N. Y.: Oxford University Press, 1997. P. 27–54. См. также: Ostrowski D. The Fa?ade of Legitimacy: Exchange of Power and Authority in Early Modern Russia // Comparative Studies in Society and History. 2002. Vol. 44. № 3. P. 534–563; Henshall N. The Myth of Absolutism: Change and Continuity in Early Modern European Monarchy. N. Y.: Routledge, 1992.]. Однако, когда речь заходит об экономике в XVII веке и во время правления Петра, государство отнюдь не стремилось быть минималистским, и не факт, что было им. Цель минимизации социальной политики и активизации коммерческой стратегии была одна и та же: военная мобилизация и стабильность. Однако московская политика коммерческой активности не выходила за рамки нормы для государств того времени, как хотел бы нас заставить думать Джайлс Флетчер; в большинстве случае она вполне вписывалась в стандарт государства раннего Нового времени[173 - Fletcher G. Of the Russe Common Wealth. Р. 26–63; Baron S. H. The Weber Thesis and the Failure of Capitalist Development in «Early Modern» Russia // Baron S. H. Muscovite Russia. P. 321–336.].
Когда Романовы пришли к власти, их ключевой стратегией стало развитие государства коммерческого активизма[174 - Я использую термин «активизм» вместо «меркантилизм». Меркантилизм в первую очередь ассоциируется с аккумуляцией драгоценных металлов и положительным балансом торговли. Хотя Московия действительно имела в XVII веке положительный баланс торговли, в Сибири государство было больше заинтересовано добиваться регулярных визитов иностранных купцов, которые привозили бы товары в Российскую империю.]. Романовы во многом были новаторами. Кроме того, они были наделены проницательностью: действуя в очень нелегкой ситуации, в которой потерпели крах другие, ничуть не менее видные боярские семейства, они сумели добиться легитимности и сохранить ее. В весьма конкурентной политической среде их успех не был простой случайностью. Когда собеседник Екатерины II выразил свое восхищение ее политическими успехами, она отнесла их на счет своего здравого смысла, ответив: «Повеления мои, конечно, не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению… И когда уж наперед я уверена в общем одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствием то, что ты называешь слепым повиновением»[175 - Русский архив. 1864. Т. 2. С. 750–751. Цит. в: Ostrowski D. The Fa?ade of Legitimacy. P. 562.]. Точно так же, пускаясь в коммерческую активность, ранние Романовы избрали стратегию, пользовавшуюся поддержкой значительной части правящего класса. Московское руководство понимало важность и потенциал торговли. В этой сфере наблюдается потрясающая преемственность как минимум с XV века до, как мы увидим, правления Петра I. В этом мое понимание расходится со взглядом Майкла Ходарковского, считающего, что «в отличие от средневековой Европы… или более поздних европейских колониальных проектов в Америке и Азии, главным двигателем которых были меркантилистские интересы, российская экспансия на юг на протяжении всего этого периода объяснялась в первую очередь геополитическими соображениями и лишь во вторую очередь интересами экономики и торговли»[176 - Ходарковский М. Степные рубежи России. С. 324.].
Московское государство видело себя в двойной роли регулятора экономики и ее активного участника. Государство сигнализировало о том, что признает важность торговли, разнообразными способами: поддержкой международных торговых связей, налоговой политикой, субсидированием торговой деятельности и учреждением привилегированных купеческих групп, что позволяло государству мобилизовать специалистов в торговом деле на повышение государственных доходов. Наконец, государство признало важность торговли тем, что само приняло участие в различных рынках, используя привилегированных купцов (а иногда и других) в качестве торговых агентов и вводя различные монополии.
Ученые признали коммерческую активность ранних Романовых[177 - Сергей Богатырев описывает Московию как государство активизма, хотя использует иной фокус зрения. См.: Bogatyrev S. Localism and Integration in Muscovy // Russia Takes Shape: Patterns of Integration from the Middle Ages to the Present / Ed. by S. Bogatyrev. Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2004. P. 103.]. Историк П. П. Смирнов писал, что «радикализм» мероприятий, осуществлявшихся в их эпоху, «ширина и объем действительно захватывали все внимание наблюдателя общественной жизни половины XVII века и заставляли думать, что все постановления страны в это время были направлены на коммерцию и торги»[178 - Смирнов П. П. Экономическая политика в XVII в. // Русская история в очерках и статьях / Под ред. М. В. Довнар-Запольского. Киев: кн. маг. Н. Я. Оглоблина, 1912. Т. 3. С. 404.]. Историк времен империи Н. И. Костомаров, советский историк О. Н. Вилков и американский историк Дженет Мартин отметили усилия государства по развитию торговли с Центральной Азией, а Клиффорд Фоуст и Марк Бассин обратили внимание на энтузиазм, с которым наращивалась торговля с Китаем[179 - Костомаров Н. И. Очерки торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях. СПб.: Изд. Николая Тиблена, 1862. C. 56; Вилков О. Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII в. М.: Наука, 1967. С. 170; Martin J. The Fur Trade and the Conquest of Sibir’. Р. 76–77; Bassin M. Expansion and Colonialism on the Eastern Frontier: Views of Siberia and the Far East in Pre-Petrine Russia // Journal of Historical Geography. 1988. Vol. 14. № 1. P. 3–21. Бассин придает чрезмерное значение пушнине.]. Ярмо Котиляйне зафиксировал усилия российского руководства по развитию торговли на Балтике, а также в Смоленской земле (поставлявшей на Балтику пеньку и лес) в конце XVII века[180 - Kotilaine J. T. Russian Merchant Colonies in Seventeenth-Century Sweden. P. 97, 99.]. Кэрол Стивенс описала политику Москвы по инструментализации украинского зерна во второй половине XVII века[181 - Stevens C. B. Trade and Muscovite Economic Policy toward the Ukraine: The Movement of Cereal Grains during the Second Half of the 17 c. // Ukrainian Economic History: Interpretive Essays / Ed. by I. S. Koropeckyj. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991. P. 172–185.]. Джон Ледонн отметил важнейшую роль коммерческих устремлений в политике Петра I[182 - LeDonne J. The Russian Empire and the World. P. 23–24, 348.]. Как будет показано во второй и третьей главах, государство испытывало глубочайший интерес к развитию торговли в Сибири. В обязанности воевод входил сбор дани, но государство создало целую сеть таможен для получения коммерческого дохода.
РОССИЙСКИЕ ДОХОДЫ
Значительная часть зарождающегося чиновничества занималась максимизацией доходов государства с целью оплатить растущее войско – феномен, связанный с тем, что называют подъемом военно-фискального государства. Административная инфраструктура была необходима для сбора таможенных пошлин (и иных налогов) и регулирования различных отраслей. Приоритеты были ясны. Канцелярские документы неутомимо подчеркивают важность повышения доходов царской казны. Подданные хорошо понимали задачи государства. Когда служилые люди желали выдвинуть обвинение, которое привлечет к себе внимание, они обвиняли друг друга в нанесении ущерба доходам царя. Как мы увидим, авторы челобитных к царю регулярно использовали этот способ, чтобы добиться собственных целей. Когда в Верхотурье чиновник посадил в тюрьму местного крестьянина за сопротивление изъятию коня – то ли для законной службы, то ли для личных нужд чиновника, по этому вопросу возникла полемика, – крестьянин оформил свою апелляцию именно с точки зрения царских доходов. Проведя в тюрьме время сбора урожая в 1655 году, он не мог собрать со своих полей столько, сколько собрал бы, будучи на свободе; таким образом, его тюремное заключение не позволило ему заплатить больше денег царю[183 - СПбИИ РАН. Ф. 28. Оп. 1. Д. 706. Л. 11–13.]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70403536&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
1
Willan T. S. The Muscovy Merchants of 1555. Manchester, UK: Manchester University Press, 1953.
2
Выражаю благодарность Грегу Афиногенову, обратившему на это мое внимание.
3
Гейман В. Г. О хозяйстве боярина Б. И. Морозова // Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. / Отв. ред. С. Г. Томсинский. Л.: Изд-во АН СССР, 1933. С. LXX–LXXXIII.
4
Голикова Н. Б. Очерки по истории городов России конца XVII – начала XVIII в. М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 161.
5
Демкин А. В. Западноевропейские купцы и их приказчики в России в XVII в. М.: Б. и., 1992. С. 11; Захаров В. Н. Торговля западноевропейских купцов в России в конце XVII – первой четверти XVIII в. // Исторические записки. М.: Изд-во АН СССР, 1985. Т. 112. С. 177–214. Как сообщает Мария Арель, в первой половине XVII века в Москве жили тридцать восемь «московских иностранцев», европейских купцов, обратившихся в православие. См.: Arel M. S. Masters in Their Own House: The Russian Merchant Elite and Complaints against the English in the First Half of the Seventeenth Century // Slavic and East European Review. 1999. Vol. 77. № 3. P. 407.
6
Родес И. Состояние России в 1650–1655 гг. по донесениям Родеса / Пер. Б. Г. Курца. М.: Синодальная типография, 1914. С. 149.
7
Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев: Тип. И. И. Чоколова, 1915. С. 88.
8
ДАИ. Т. 3. № 44. С. 150–151 (26 августа 1658 г.).
9
Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М.: Памятники исторической мысли, 1998. Т. 1. С. 113, 148, 171, 206.
10
Соловьева Т. Б., Володихин Д. М. Состав привилегированного купечества России в первой половине 17 века (по материалам росписей гостей, гостиной и суконной сотен). М.: Мосты, 1996. С. 3.
11
ПСЗ-I. Т. 2. № 864. С. 307–310 (3 мая 1681 г.).
12
Смирнов П. П. Посадские люди Московского государства // Русская история в очерках и статьях / Под ред. М. В. Довнар-Запольского. Киев: кн. маг. Н. Я. Оглоблина, 1912. Т. 3. С. 91.
13
Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа, 1592–1768: в 4 т. М.: Университетская типография, 1895–1901. Т. 4. С. 81.
14
Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade and Economic Expansion in the Seventeenth Century: Windows on the World. Boston: Brill, 2005. P. 203.
15
Мерзон А. Ц. Таможенные книги: Учебное пособие о источниковедении истории СССР. М.: Б. и., 1957.
