Возле служебного входа они оказались совсем одни, однако метрах в двадцати толпа спешила на филармонический концерт.
– Бери бутылку, – резко начала Ника.
– Зачем?
– Бери, сказала. – В нее будто вселилась Наталья Михайловна.
– Ну, взяла. – Девочка обхватила бутылку за горлышко.
– Бей по столбу. – Слова Ники прозвучали как приказ.
– В смысле? Там люди ходят, что они обо мне подумают? – попыталась сопротивляться Инга.
– Бей, говорю, со всей силы, пока не разобьешь. – Это уже была практически Наталья Михайловна.
Инга несильно, но ударила бутылкой по фонарному столбу.
– Сильней! Ввали ему! Давай! Ори! – не унималась Ника.
Инга стала колошматить столб, пока бутылка не лопнула. Со стороны это казалось какой-то дикостью. Мамаша с дочкой орут и избивают столб перед входом в Рижскую филармонию.
Через час Ника и Инга с грамотой лауреата вокального конкурса приехали домой, где их ждал невеселый Раймонд.
– Рома, поздравь сестру, она у нас победительница.
Ника скинула туфли и пошла на кухню – разогреть мясо по-французски. С раннего детства это блюдо стало ее фирменным. Ей очень хотелось праздника для себя и детей, хотя бы на обычной кухне, но с любимой едой.
– Поздравляю, – процедил мальчик.
– Мам, у меня проблемы. Точнее, у нас, – сказал Раймонд голосом печального странника.
– В смысле, ты что натворил? – Ника присела на стул.
– Да ну блин, не специально. Короче, я мячoм разбил стекло машины соседей.
– Каким мячом? Ты же на музыке был. Был?
– Ну не был. Меня пригласили сыграть в футбол за школу, я и тренировался, на музыку не ходил, – попытался объяснить Раймонд.
– Все. Это конец, – запричитала Ника. – Я с тобой не справляюсь. Я звоню отцу, пусть он приезжает и сам с тобой разбирается.
Она нехотя стала набирать номер Валдиса, краем глаза наблюдая за реакцией сына.
– Бесполезно, я сам ему звонил. Денег хотел попросить, в счет дня рождения, чтобы за стекло отдать, – неожиданно признался Раймонд. – Он вне зоны.
Шубу от «Браски» Ника так и не получила, зато у нее появились двое детей, холодный и отстраненный муж, который весь был в мечтах и проектах, а также его семья, для которой девушка так и не стала своей. Затем Валдис и вовсе уехал в Англию – так сказать, на разведку. Сначала присылал какие-то деньги, потом суммы стали меньше, затем вовсе сошли на ноль, да и звонить он практически перестал. Нельзя сказать, что Ника скучала, да и дети привыкли жить без него, однако все это было очень неопределенно и как-то лживо, что ли. Одним словом, кризис затянулся, надо было что-то решать, и тут Ника позвонила по объявлению о приеме на работу в русскую радиостанцию «Спутник W». Как ни странно, ее сразу приняли на должность креативного менеджера по рекламе. Так началась ее трудовая деятельность. Денег все равно не хватало, однако она как-никак была в социуме, коллективе. Многие мужчины за ней ухаживали, она даже сбегала на свидание с коллегой, однако перейти черту не могла. Нет, совсем не из-за Валдиса, все было что-то не то. Ника для себя решила: если уж сближаться с кем-то, то только по любви. Как ни странно, но в тридцать лет она точно знала, что найдет своего человека.
– Ладно, идите в свою комнату, мне надо на работу позвонить, я и так там уже два дня не была.
Инга, на правах старшей, толкнула Раймонда в спину и закрыла дверь на кухню. Брат, споткнувшись, побежал за мячом в свою комнату, девочка же осталась возле двери – подслушать разговор матери.
– Марта Григорьевна, здравствуйте. Это Инга. Извините, что не предупредила, резко проблемы семейные навалились. Я новую рекламу сделала, завтра в офис привезу, – запинаясь, начала оправдываться Ника.
– Ника Юрьевна, – вдруг официально ответила собеседница, – завтра можете не привозить. Да и вообще можете не привозить.
– Почему? Что-то случилось? – опешила Ника.
– Ты за новостями следишь? – уже более неформально продолжила начальница.
– Ну так, по мере возможности. Что-то серьезное произошло? – взволнованно и торопливо спросила Ника.
– Произошло. Правительство отозвало у нас лицензию, решило, что мы занимаемся российской пропагандой. Так что все, завтра наш офис будет опечатан. – Марта Григорьевна как будто зачитала приговор суда.
– Какой ужас, как же дальше жить? – Ника совсем поникла.
– Мой тебе совет, девочка: возвращайся ты домой. – Голос начальницы стал совершенно спокойным и доброжелательным.
– Куда домой? – переспросила Ника и бессмысленно уставилась на картину, висящую на кухне.
– Домой, в Россию-матушку, – совсем ласково произнесла та.
Ника еще несколько минут сидела, держа смартфон у уха, хотя Марта Григорьевна давно нажала отбой.
– Мам, че случилось? Тебя с работы уволили? – Инга вошла в кухню. – Как мы будем жить? – продолжила дочь, обнимая маму. – Нас ведь могут из квартиры выселить за долги, – по-взрослому запричитала дочь.
– А мы дверь взломаем, я отмычку из гвоздя сделаю, – предложил Раймонд, который тоже прибежал на кухню, не расставаясь с мячом.
Ника обняла детей. Какие же они еще маленькие и беззащитные, но она должна быть сильной. Должна и будет!
– Так, не раскисать. Я что-нибудь придумаю, – энергично сказала она то ли им, то ли самой себе.
Затем встала, встряхнула шикарные кудри и подмигнула отпрыскам.
– Едем покорять Москву. В конце концов, в ваших жилах есть и русская кровь. Кто со мной?!
– Я всегда с тобой, – верная Инга прижалась к матери.
– А я первее, – Раймонд наконец-то отбросил мяч и двумя руками, что было силы, обхватил маму и сестру.
– Хватит быть карасем, пора становиться щучкой, – негромко произнесла Ника, набирая номер своей матери.
– Алло, Никуся, привет. Что-то ты давно не звонила, дорогая, – как всегда обиженно начала Наталья Михайловна. – Не интересуешься даже, как твои родители себя чувствуют. Вот доживешь до моих лет, поймешь, каково это – в таком возрасте на работу ходить. У нас ведь медицина не чета вашей, зарубежной. Со времен Совка ничего не поменялось в лучшую сторону.
– Извини, мам. Тут у меня перемены в личной жизни, – придумывая на ходу, ответила Ника.
– Какие? Надеюсь, хорошие, а то мы с отцом от твоих проблем уже устали.
– Хорошие, вот приеду с детьми в Москву и расскажу, – Ника пыталась выиграть время, пока светлая мысль придет ей в голову.
– Ты же в отпуск, не насовсем? – встревожилась Наталья Михайловна.
– Конечно в отпуск, я в Москве не собираюсь надолго оставаться. Но мы планируем у вас погостить – надеюсь, комната для дочери с внуками найдется, – Ника попыталась вызвать у матери чувство вины.
– Что за вопрос? Разумеется, найдется. Как такая мысль только пришла тебе в голову. Мы с отцом всегда вас ждем. Кстати, у тебя на личном фронте без перемен? Статус прежний – замужняя вдова? – отразила Наталья Михайловна, инстинктивно чувствуя подвох.
– Почему же без перемен, еще какие перемены, узнаешь – закачаешься, – парировала Ника, которая уже вошла в раж.
– Дочка, не томи, нашла кого-то? Кто он? Из какой страны? – Наталья Михайловна вмиг забыла о своем возрасте и болячках.
– Нашла, еще какого нашла, – видно, светлая мысль таки посетила Нику, которая сама удивилась своей фантазии.
Они обменялись выразительными взглядами с Ингой. Ее мать меж тем продолжила совсем уже другим, более заинтересованным голосом:
– И где живет твой новый мужчина? Чем занимается? Почему нам ничего не сообщала?
Ника только в тот момент разглядела, что на картине, на которую она все время смотрела, изображена старая Прага.
– Вот, сообщаю, он из Чехии. Бизнесмен, – запальчиво произнесла она, а Инга обхватила голову ладонями.
Наталья Михайловна не смогла скрыть разочарования:
– Чехия… ну и чем это лучше Риги? Ты хорошо все взвесила? Мы там были, местные-то стонут, денег им хронически не хватает.
– Мы и не собираемся там жить, а планируем переехать в курортное место, надоела слякоть, – заливалась соловьем Ника.
Ее родительница заметно повеселела:
– А на какой курорт? Может, в Ниццу?
– Секрет, приеду и расскажу, – ответила Ника, уже не зная, что придумать и чем еще поразить мать.
– Так а зачем в Москву едете? Сразу езжайте куда задумали – в Италию или, может, в Майями. А потом и мы к вам, – Наталья Михайловна так легко не отступала, она по-прежнему лелеяла надежду на свою пенсию вдали от России.
Ника взглянула на Ингу и брякнула:
– Инга выиграла местный конкурс, хотим поучаствовать в российском шоу «Голосок на Первом».
Это было почти правдой, они с Ингой мечтали попасть на телевидение, а в Прибалтике многие смотрели российские каналы, так что данный проект был у многих русскоговорящих, что называется, на слуху.
– О, а я думала, она поедет в Лондон – там есть аналогичный конкурс. Все же Валдис в Англии живет, отец как-никак, – немного разочарованно протянула Наталья Михайловна, хотя и скучала по дочери с внуками.
– Вот именно, никак. Все, мы решили в Москве попробовать. Дальше видно будет, – Ника все более раздражалась.
На четвертом десятке, имея непонятный статус, возвращаться к родителям с двумя детьми… Осознание этого тяжелым грузом навалилось на плечи Ники.
Сердце Натальи Михайловны моментально уловило перемену в голосе дочери:
– Ну ладно, вы уже взрослые, что вам наши стариковские советы. Мы, естественно, встретим вас в аэропорту. Надеюсь, там и с твоим познакомимся. Он ведь с вами приедет? Да и с детьми ему нужно налаживать отношения – если, конечно, он не плод твоего воображения.
– Ну какой плод, мама! Мужчина – это не арбуз, по крайней мере пока молодой и без живота. Конечно, я его вам представлю. Все, пока.
Ника нажала отбой.
Юрий Павлович, отец Ники, слушал разговор жены и дочери, как обычно, лежа на тахте в своей комнате.
– Чует мое сердце, у Ники все плохо, – зайдя к нему, начала Наталья Михайловна.
– Наташ, ну подожди, с чего ты взяла? Он по университетской привычке попытался настроить жену на позитив.
– Юрик, тебе бы только ничего не происходило, всю жизнь как страус живешь. Докторская в кармане была, но нет, ты гордость пересилить не смог. Когда тебя из соискателей на изобретение насосной станции исключили, ты в позу встал. Тебе же сказали: «Потерпи, через пару лет и твоя очередь на получение степени подойдет». Но нет, ты ждать не стал, уволился. Не боец ты. Не боец.
Это была излюбленная тема Натальи Михайловны при разговоре с мужем, который она заводила при любом, даже самом незначительном случае.
– Наталья, хватит уже, когда это было. Ты лучше расскажи, что там у дочери, – Юрий Павлович попытался утихомирить жену, понимая, однако, что шансов на это у него меньше, чем у наших в футбольном матче против Аргентины.
– Да какая разница когда. Ты почему не набил Сережке морду, когда он меня к себе в номер на гастролях зазывал? А? Трус! – Наталья Михайловна разогналась, и ее было практически невозможно остановить.
– Какому Сережке? – ее супруг в очередной раз пожалел, что не прошел мимо загса в день их регистрации.
– Дирижеру нашему, Сергей Сергеичу, а то ты не знаешь, как он за мной ухлестывал. Проходу не давал. А я-то, дура, тебе верность хранила. Сейчас бы была первой скрипкой, – раздухарилась Наталья Михайловна.
– Да ты и так первая скрипка. Причем везде – от очереди в магазине до автобуса, – попытался пошутить Юрий Павлович.
– Ха-ха-ха. Одному тебе смешно. И дочь вся в тебя, бесхарактерная. Говорила я ей: держись за Валдиса, терпи, плохо, но живи. Жизнь в любом месте Европы и Америке несравненно лучше, чем в России, – запричитала супруга, и ее лицо стало пурпурного цвета.
– Так уж и в любом? – безразличным тоном произнес Юрий Павлович и отвернулся от жены к стене, всем видом демонстрируя поражение.
– В любом. И не спорь со мной. Устала я слушать. – Она встала и медленно пошла в свою комнату мерить давление.
Ника начала собирать чемодан, ее голова была как в тумане, она механически складывала вещи, и что ее ждет, в этот момент не знал никто.
– А можно я мяч с собой возьму? – спросил Раймонд, пытаясь быть вежливым, но в то же время искренним.
– Его нужно сдуть перед тем, как положишь в свой чемодан, – ответила Ника, понимая, что футбол для сына стал ближе родного отца.
– Мама, мы сюда больше не вернемся? – спросила Инга, когда они уже сели в такси. Удивительно, но дети были очень послушны, когда собирали вещи, ничего лишнего не спрашивали и даже не ссорились. Они уловили своим чутким нутром, что маме тяжелее всех, и встали на ее сторону без колебаний.
Глава 3
Москва встречала Нику серыми облаками, которые были безжалостны к солнечным лучам и людям. Раймонд сидел возле иллюминатора и крепко спал, Инга положила матери на плечо голову и, закрыв глаза, делала вид, что тоже спит. Ей было тревожно от всего: пройдет ли она на конкурс, надолго ли они останутся у дедушки с бабушкой, где она будет учиться. Однако больше всего она беспокоилась о маме – как ей выкрутиться после того, как она объявила бабушке, что у нее есть ухажер. Самолет резко наклонился вперед, потом задрал нос, и шасси жестко ударились о взлетную полосу.
– Все, Слава Богу! Приземлились, – Ника перекрестилась. Просыпаемся, мои дорогие, – она поправила Инге челку. – Очень красиво в этот раз тебя постригли, надо запомнить мастера. – Ника осеклась, понимая, что сболтнула что-то не то. – Хотя в Москве, я уверена, специалисты еще круче, – попыталась сгладить она свою неудачную фразу.
Инга слегка улыбнулась и встала в проходе, чтобы пропустить брата, – ему не терпелось размять ноги.
