– Итак, Джим… Кое-какие данные нам ещё доставят, но всё же: как Эванс покинул дом? Ваша версия?
Барнсли отхлебнул крепкого чая и уставился в потолок.
– Ну… может быть, по крыше? Выбрался как-нибудь из окна второго этажа и по крышам – до ближайшей лестницы.
Моррисон покачал головой:
– С чердака нет выхода на крышу, а с подоконника тем более не заберешься – по крайней мере, если всю жизнь этого не делал. Сомневаюсь, что у служащего банка столь хорошая физическая подготовка.
Старший констебль согласно кивнул и развёл руками:
– Так как же?
– Думайте, Барнсли. Представьте место происшествия.
Барнсли усмехнулся:
– Сэр, вы опять вроде экзамена устраиваете… Как бы не провалить!
– Для начала представьте себя в роли дворника Моргана.
– Моргана? А, понятно. Хорошо, я на тротуаре. Миссис Эванс пошла в дом… Вот туда… – для наглядности Барнсли встал в центре кабинета и начал показывать направления. – Проходит время. Тут крик. Сверху. Я гляжу – на втором этаже миссис Эванс сама не своя кричит… Так… Тут от площади Тюльпанов – она справа – появляется констебль Адамс… Чёрт побери!
Барнсли рассмеялся и сел за стол.
– Ну, теперь понятно?
– Конечно. Пока он смотрел наверх, а потом вообще к перекрёстку повернулся, дверь была без присмотра. Хотя недолго. Только вот что: а как же констебль не увидел, что мистер Эванс из дому выходит?
– Скорее всего, он пока не знал, что нужно смотреть именно на это. Он вообще был не в курсе, что происходит. Морган, кстати, в тот момент тоже.
– А потом?! Вот дворник опять глядит на дверь, но Эванса уже нет. Куда он мог деться за такое время?
– Это нам ещё предстоит выяснить. Подождём, когда вернутся констебли, а пока займёмся другими делами.
Когда группа, проводившая обыск в доме Эванса, собралась в управлении, Моррисон, постукивая карандашом по столу, обвёл взглядом всех четверых констеблей, а потом вернулся к Хоупу и вопросительно поднял бровь. Хоуп, сидящий с негнущейся спиной, словно по стойке смирно, начал докладывать:
– В банке сказали, что у Эванса сегодня свободный день…
– В середине недели?
– Меня это тоже удивило, сэр. Но там такая традиция – раз в месяц давать отдых хорошим работникам именно среди недели. Эванс обычно отказывался, но сегодня на службу не вышел.
– Отказывался? Почему?
– Говорил, что в отдыхе нет необходимости. У Шелдона многие так поступают – вроде выходной, а всё равно приходят. Эвансу мне дали самую лестную характеристику. Путаницы с документами или других каких неприятностей у него в отделе нет и никогда не было – сейчас, конечно, всё тщательно проверят. Пока, собственно, больше информации и нет.
– Хорошо. Как составите подробный протокол, сразу мне…
– Он готов, сэр. – Хоуп извлёк из своего планшета бумагу и передал шефу. Моррисон кивнул и посмотрел на остальных констеблей. – Адамс, когда вы подходили к дому, на улице рядом были прохожие?
– Да практически нет… Какой-то старик с тростью заходил в парикмахерскую, да дворник перед домом стоял. Чуть дальше вниз по улице, то есть в нашу сторону, почтальон шёл…
– Почтальон? – Моррисон улыбнулся. – А некоторые писатели утверждают, будто их никто не замечает.
Он вынул из стола небольшую книжку с тонкой обложкой, на которой были изображены два человека – низенький в сутане священника и очень высокий – и, подумав, бросил в корзину для бумаг.
– Так то писатели. Если бы они нашего брата спрашивали, а то пишут что попало… Может, ещё кто-то дальше по улице шёл, но я поспешил выяснить, что за крик слышал, как только выходил из-за угла… – завершил Адамс.
Моррисон посмотрел на Барнсли, который стоял у балконной двери и внимательно слушал констеблей. Барнсли с сомнением покачал головой:
– Старик? Но Эванс не выглядит как старик… Адамс, что за мужчина заходил в парикмахерскую?
– Около шести футов, в широком сером плаще… с тростью, как я уже говорил.
– А он был в это время к вам спиной?
– Да, сэр.
– Но почему тогда вы решили, что это старик?
– Сутулый. Рука у него тряслась – знаете, как у старых людей бывает. Да, и шляпа уж больно старомодная – сейчас такие только старики носят. Сейчас с узкими полями, а та с большими, висящими такими. Почтальона я тоже допросил, но он этого старика не запомнил – говорит, на нас смотрел.
Моррисон, который молча слушал этот разговор, удовлетворённо кивнул. Потом спросил:
– Что в доме?
– Как вы и велели, мы попросили миссис Эванс посмотреть, не пропали ли какие вещи. Она посмотрела в гардеробе, кладовых – говорит, ничего не пропало.
– Ну что же, всем спасибо. А вас, Хоуп, я попрошу остаться.
Громыхнув стульями, констебли вышли из кабинета. Моррисон побарабанил пальцами по столу.
– Подводим первые итоги. Какая может быть версия? Служащий банка исчезает из собственного дома при обстоятельствах, которые должны показаться мистическими. На самом деле возможно вот что: он быстро меняет внешность, пока его жена отвлекает дворника разговорами, а потом, когда она разыгрывает спектакль у окна второго этажа…
– Думаете, она всё-таки…
– Думаю, Барнсли. Я не случайно попросил очень подробно описать в протоколе, какие вещи находились в спальне. Посмотрите сами ещё раз.
Барнсли пробежал глазами отчёт и непонимающе уставился на шефа.
– Боже мой, Барнсли! Капли, глазные капли! Она так торопилась, что немного пролила на каминную полку. И не вернула капли на тумбочку, где у неё все остальные лекарства. Такая аккуратная женщина – вы же заметили, какая у неё везде идеальная чистота? – и вдруг ставит пузырёк не туда, да ещё не вытирает лужицу… Просто уже некогда – нужно бежать вниз и показывать констеблю Адамсу заплаканные глаза.
– Сэр, восхитительно! Как вы замечаете всё это? – Хоуп и правда выглядел восхищённым, но Моррисон только вздохнул.
– Вот так да… – протянул Барнсли. – Но потом-то она плакала не из-за капель, это точно. Разволновалась?
– Естественно. Или вошла в роль. Итак, во время этого представления Эванс, успевший накинуть на свою одежду какой-то старый бесформенный плащ, выскальзывает наружу и почти сразу входит в соседний дом, где находится парикмахерская Уилсона. Оттуда есть выход во двор и далее – на соседнюю улицу. И пока наши доблестные констебли делают обыск, он, к примеру, успевает уехать… Не краснейте, Хоуп, картинка только начинает складываться. К тому же время ещё до моего приезда было упущено – не думаю, что Эванс стал бы сидеть и ждать вечернего поезда. Тогда и спектакль бы разыгрывали ближе к вечеру. Я тоже совершил ошибку – сразу не спросил у Адамса, видел ли он кого-нибудь на улице… Так что мистера Уилсона и его двор нам ещё только предстоит посетить. Но это детали. Есть главный вопрос.
Моррисон замолчал, испытующе глядя на помощников.
– Зачем он устроил этот спектакль?
– Правильно, Барнсли. Ведь Эванс мог уехать, не привлекая внимание полиции – тем более если дело, например, в хищении или подлоге на службе. Нет, всё обставляется так, что теперь весь Лисс только и будет говорить о его исчезновении. В газетах об этом наверняка напишут. Громкое вырисовывается дело. А ради чего это всё?
– Сэр, я думаю, он боится кого-то. И хочет, чтобы этот кто-то подумал, будто Эванс просто в воздухе растворился.
– Хорошая версия, Хоуп. Осталось собрать недостающие детали этой мозаики. Вы сейчас поезжайте на вокзал и в порт, выясните, не видели ли там нашего беглеца. Если там следы не отыщутся – опросите извозчиков, есть вероятность, что Эванс далеко и не уехал. Да, не забывайте: знакомые могли его не признать, он же сейчас без своей бороды.
Хоуп и Барнсли ошеломлённо посмотрели на шефа:
– А это-то вы откуда знаете?
– То есть хотите сказать, пол в ванной и бритву осмотрел только я? А время – зачем миссис Эванс нужно было почти шесть минут заговаривать зубы дворнику?
Моррисон картинно закрыл лицо руками, а его помощники виновато переглянулись.
– Ладно. Хоуп, на вокзал! Ищем человека в старомодной шляпе и широком плаще. А мы, Барнсли, – в парикмахерскую к Уилсону. И ещё, Хоуп… Может оказаться, что наша версия и гроша не стоит. И вообще дело в чём-нибудь… совершенно другом. Так что помним о презумпции невиновности: ищем не какого-то беглого преступника, а просто пропавшего человека. Как знать, что кроется за этой историей…
III
Из-за туч стемнело раньше. Погода стояла промозглая, но в окнах уже загорались уютные огни, а на Рыбачьей улице было светло от новых электрических фонарей. Сложив зонты, Моррисон и Барнсли зашли в небольшой почти пустой паб наискосок от дома Эванса. Дворник Морган сидел возле окна с кружкой пива и, встретившись взглядом с инспектором, приветливо кивнул. Полицейские сели рядом. Моррисон обвёл взглядом улицу и остановился на ярко освещённом окне с матовым стеклом, за которым неспешно двигалась тень парикмахера.
– Скажите, а что за человек – Уилсон?
Морган в раздумье потёр длинную шею:
– Хороший человек. Живет один, клиентов много – вся улица к нему ходит.
– Родственники есть?
– Да, в Зурбагане. Кажется, племянник и племянница. А брат у мистера Уилсона умер года четыре назад. Сердце…
– Вот как… А что жена брата?
– Не знаю, ничего про неё не слышал.
– И что же – мистер Уилсон видится с близкими?
– Должно быть. Иногда уезжает в воскресенье – к ним, я думаю.
– А они к нему?
– Врать не буду, сам не видел такого. Но говорят, племянник приезжает.
Моррисон с аппетитом принялся за говяжий стейк, кивая в такт словам Моргана.
– А что же, сэр, вы Уилсона подозреваете в чём-то? Почему спрашиваете?
– Ни в чём я его не подозреваю. Просто интересно, кто тут живёт, на вашей улице. Вот, к примеру, миссис Эванс…
– Такая приветливая женщина! Внимательная такая – всегда интересуется, как дела да как здоровье.
– Из местных?
– Кажется, нет. Мистер Эванс тут, на этой улице, родился. А жена его, я думаю, из Зурбагана. Несколько лет назад она рассказывала, что там от её родителей дом остался, и она его продаёт.
– Продала?
– Вот не помню. Наверное – раз продавала.
Моррисон вытер рот салфеткой и задумчиво протянул:
– Из Зурбагана…
Морган посмотрел на инспектора, потом на Барнсли, который молча ковырялся в своей тарелке, и тихо спросил:
– Сэр, так что вы думаете… как это мистер Эванс исчез? Что с ним? Вот бы никогда не подумал, что что-нибудь такое именно с ним приключится!
– Почему?
– Ну… Сложно сказать. Когда слышишь про такие истории, представляешь, что и люди в ней… мистические. Худые или бледные, и взгляд особенный. Как в журналах пишут. А мистер Эванс – он правильный такой, обычный, что ли. Расскажи я ему о такой пропаже, он бы сразу: «Я в эту чепуху не верю!» А тут вот оно…
– Морган, я тоже думаю, что никакой мистики тут нет. А что произошло – разберёмся. Просто время нужно. Ну что ж, пора к парикмахеру.
Провожая клиента, Уилсон выглянул на улицу. В нескольких шагах от входа в парикмахерскую стоял высокий мужчина в коричневом костюме. Черты его лица казались резкими – может, из-за коротких усов, похожих на часовые стрелки, которые показывали не то двадцать минут восьмого, не то без двадцати четыре. И Уилсону это лицо было, без сомнения, знакомо – как и большинству жителей Лисса.
– Добрый вечер, мистер Уилсон. Странное происшествие, правда?
– Да уж, господин инспектор… Даже не знаю, что думать!
– Я могу зайти?
Парикмахер кивнул.
– Я думал, вы зайдёте раньше. – Уилсон быстрыми привычными движениями наводил в комнате порядок.
– А вам есть что добавить к этому делу?
