– Ну, вы знаете: у командира с лиходеями разговор короткий. А тут не просто тягчайшее злодеяние, так ещё и смертоубийство воина пограничной рати.
– Это как? – не понял Эгер-Огг.
– Они десятника нашего, Каркси Дуба умучили, – ответил Ап-Ворнел.
– Каркси? – вырвалось у Дерела. – Он же с переселенцами остался.
– А они его и умертвили…
На несколько ударов сердца повисла тишина – только запряжённая в телегу лошадь всхрапывала.
– Поедем, пожалуй, – Им-Трайнис взялся за вожжи. – Господин Ап-Воренел…
– Погоди, Бел, – Ук-Мак вновь повернулся к Лаугу. – Там, среди повешенных, ратник, Велдер. Его в обозе не было. Почему казнили с прочими?
– А, этот… Пасынка своего удавил. Божился, будто тот его сонного зарезать пытался. Командир поначалу Велдера в порубе запер, думал, как наказать. Но тут насельники фуминские поднялись, особенно бабы. Кричали, что он давно парнишку со свету сжить пытался. Требовали казнить убийцу по королевскому закону. Командир устроил суд, выслушал свидетелей – таковых много набралось, и все супротив Велдера говорили. Вот и…
– Понятно, – мрачно произнес Ук-Мак, отводя взгляд.
– В приграничье всегда беспокойно, а в последнее время что-то совсем густо боги войско наше черпают, – продолжал болтать Ап-Ворнел, качая головой. – В прошлом годе разъезд пропал; потом пара ратников бесследно сгинули – Эгарт вроде, и ещё один; во время набега кочевников, под Дубровницей около десятка воинов полегло… Теперь же, почитай весь гарнизон Радовника к предкам отправился; Дуб, да этот десятник бывший, Велдер… Скверные у меня предчувствия, господа, скверные…
Эгер-Огг с Виррелом с пасмурным видом въехали в посёлок. Шлёпнули вожжи, телега покатила следом.
– Бел, – покачиваясь, проговорил Ук-Мак, – сделай одолжение, высади меня возле «Огонька», прежде чем отвезёшь Драги в форт к лекарю.
– Тебе к целителю тоже потребно, – здраво заметил Им-Трайнис. – Потому вместе в форт заедем. А после и до трактира доберёмся.
Дерел думал иначе, но спорить с другом сил не было.
– Ладно, – сказал он, укладываясь на дно телеги. – Будь по-твоему.
Глядя на острые верхушки внутренних оград, с двух сторон проплывавшие вдоль бортов повозки, он до самой остановки размышлял, не пришла ли пора навсегда распрощаться с приграничьем.
