Глава 2
Миры Дальней волны творения, Саркасс, пустошь у нефритовой горы
Белый песок и палящая Гимида беспощадны, особенно когда звезда в зените. Без моря Мутантов жизнь там была бы невозможна. Тёмно-красное море окутывает влажными парами песчаный обрыв, и даже редкие растения не осмеливаются прорасти днём из песка. На первый взгляд это одинокое море спокойно. На нём не бывает смерчей и ураганов, разве что когда Продавец путей приходит в Стальной Форт. Но море смертельно опасно – оно заполнено мутирующими формами жизни. Одни твари пожирают других, чтобы продолжить существование. Кто-то живёт не более суток, кто-то целый цикл Саркасса, но судьба всех тварей предрешена – быть пищей более сильному.
Контийские воины не любят море Мутантов, оно слишком агрессивно для них. Особенно зловещи морские драконы – чудовища, часто имеющие две головы и железные шипы. Но Гилберт Мэган лишь наполовину контиец, он рождён на планете Земля, и некоторые вещи на Саркассе не кажутся ему такими отвратительными, как воинам Конта. Сила и беспощадность морских драконов завораживает его так, что юный мечтатель забывает о немилосердной жаре. Его вездеход уже засыпало песком, и вызовы Гая Мэгана остались без ответа. Он смотрит лишь на море, а нефритовая гора, самое большое сокровище на Саркассе, ему совсем не интересна.
Продавец путей идёт целую ночь, а ночь всё не кончается; тогда он просит обсидиановую бабочку, столь редкую в пустыне, ускорить восход солнца. Ведь к обеду он должен увидеть Гилберта Мэгана, сидящего у моря Мутантов.
Действительно, на краю обрыва виден силуэт одинокого мечтателя, а сердце его открыто чудесам мира – явление крайне редкое в эоне мрака.
– Светлого дня тебе, юноша, – низко кланяется бродяга Джари Дагата, у которого ужасно измождённый вид. – Разреши усталому путнику обрести краткий миг покоя рядом с тобой.
– Прохладной тени тебе, странник, – отвечает Гилберт Мэган и тоже кланяется. Он замечательно воспитан и сейчас пытается всеми силами скрыть свое удивление. – Пустыня не принадлежит моему отцу, так что можешь остановиться там, где захочешь.
Бродяга садится на расстоянии вытянутого локтя, что намного ближе, чем разрешает саркасский этикет. Внизу плещется море Мутантов, из бордового вдруг ставшее почти чёрным. И всё же вода прозрачна, и в ней можно увидеть движение самых разных тварей, о которых бывает даже страшно подумать. Это море так же одиноко и так же полно жизни, как и юный Гилберт Мэган.
– Я не спросил разрешения остановиться на этом обрыве или в этой пустыне. Я лишь хотел узнать, разрешишь ли ты, юноша, отдохнуть непосредственно возле тебя. Не каждому в Стальном Форте нравится близкое присутствие Продавца путей.
Услышав это имя, Гилберт Мэган бледнеет, пока бродяга бесцеремонно его рассматривает, не пытаясь скрыть грустную усмешку: волосы Мэгана выкрашены в три цвета – синий, жёлтый и красный, потому что это цвета звездолётов империи Конта. Нос имеет проколы, в которых гнездятся чёрные жемчужины, потому что так модно на Земле. На нём безрукавка, сандалии и брюки из кожи морских драконов, одет он в соответствии с трендами Саркасса. Несомненно, сам Гилберт считает себя вполне современным.
Увидев, что бродяга полон презрения, Мэган встаёт, чтобы уйти:
– Мой отец не разрешает мне разговаривать с оборванцем, торгующим остролистом. Я лучше уйду, а ты можешь остаться, где пожелаешь.
– Ты так снисходителен, сын Мэгана. – Бродяга притворно вздыхает и втыкает свою палку-посох в песок. Палка начинает покрываться почками, что совершенно невозможно для пустыни Саркасса. – Конечно, иди. Я хотел рассказать тебе легенды, о которых не знал даже сам Аста Деус. Но отца надо слушать, юный Мэган. – Джари демонстративно не смотрит вслед уходящему юноше.
Проходит совсем немного времени, но шума мотора вездехода не слышно. Наконец Гилберт Мэган возвращается и садится рядом с Продавцом путей.
– Ладно, я послушаю, если ты не обманешь.
Он скрывает свой интерес за скучающим видом и надменным выражением лица, словно каждый день к нему приходят бродяги, предлагающие рассказать легенды космоса.
– О великий Зерван, как неумолимо время. Я был готов подарить тебе легенды просто так, но теперь мои условия изменились. Я продам тебе легенды. Заплати и слушай.
– Я так и знал, – отмахивается Гилберт Мэган, он разочарован, но уходить не спешит. – Я слышал о тебе и твоих странностях.
– Тебе нужна легенда, или я пойду дальше?
– Хорошо, Продавец путей. Назови свою цену, а я подумаю.
Бродяга вытаскивает посох, который только что зацвёл в пустыне, и бросает его в море Мутантов. Посох падает на самое дно, и тысяча хищников немедленно окружают его, но вскоре твари теряют интерес, поскольку в палке нет мяса.
– Мой посох упал в море, Гилберт Мэган, принеси мне его обратно. Видишь ли, я так долго шёл через пустыню, что ноги мои стёрлись до кости, кожа на лице обгорела и к тому же у меня закончился остролист. Я так немощен, что не смогу сам за ним спуститься. Принеси посох, и я расскажу тебе легенду о солнечном Митре, шагающем по мирам.
Во время тёплого сезона море Мутантов особенно опасно, твари размножаются и готовы порвать друг друга на куски, лишь бы получить мясо и вырастить потомство. Войти в его чёрные воды подобно самоубийству. К тому же, привлечённые вознёй мелких тварей, в море появляются морские драконы – отвратительные монстры, от которых у Гилберта озноб по всему телу. Как только человек ступит ногой в воду, сразу станет лакомым кусочком этих голодных тварей.
– Как же я найду твою палку на дне моря, если меня съедят? Давай лучше сделаем тебе другой посох!
– Ах, сын Мэгана! Я такой неуклюжий, вдруг я уроню и вторую палку?
– Это обман, Продавец путей! Ты утверждаешь, что неуклюжий, но ты достаточно проворен, если прошёл через пустыню, где никто другой не может быть без защитного костюма. Разве ты не должен был получить ожоги?
– Я получил ожоги. Смотри!
Он показывает свои ноги, которые и правда как сплошная рана. Он так корректен, что даже не замечает неуважительный тон Гилберта Мэгана. Законы Саркасса запрещают спорить со старшими или перебивать их.
– А высокая каменная гряда, что стоит с северной стороны моря Мутантов? Как ты её преодолел без вездехода?
– Я не заметил никакой гряды.
– А ядовитые насекомые, скорпионы и многоножки, которыми кишат пески пустыни везде, кроме морского побережья?
– Наверное, от меня воняло, – пожимает плечами Джари Дагата, и его единственный глаз горит яростным огнем. Вопросы юноши кажутся ему бессмысленными, как и всё на Саркассе. – Если ты собираешь уличать меня, старого бродягу, во лжи, то лучше я вернусь в Стальной Форт. Там найдётся кто-нибудь менее придирчивый и готовый выслушать легенды.
– Хорошо, я попробую. Бросай камни в сторону, чтобы твари отплыли от посоха.
Гилберт Мэган спускается к морю Мутантов, проклиная свою горячность, и в ужасе видит, как возле берега скопились твари и готовы выпрыгнуть из воды, чтобы полакомиться его телом. Продавец путей начинает кидать камни в сторону, и твари устремляются к ним в надежде на мясо. Пока их нет, Мэган ныряет за посохом, но не находит его. Бродяга сверху указывает, где посох, но всё время ошибается или нарочно дразнит юношу: то он кричит, что нужно нырнуть влево, то вправо, то дальше, то ближе.
Гилберт видит, как пенится вода: это приближаются морские драконы. Он в отчаянье ныряет ещё раз, не надеясь выплыть, хватает посох, который уже заплели жадные водоросли, и изо всех сил плывёт к берегу. Едва он выскакивает на песок, как три золотых дракона уже ревут на том месте, где на дне лежал посох. Они готовы выпрыгнуть на берег, чтобы настичь жертву, но Гилберт Мэган уже далеко. Он кладёт посох к ногам бродяги и сам удивлён своей отвагой: никто и никогда ещё не нырял в чёрные воды моря Мутантов.
– Я принёс посох.
– А я принёс тебе плохую весть, Гилберт Мэган. Дух Несару, планетарный принцип Саркасса, покинул планету. Вскоре она вся станет безжизненной пустыней. Здесь будет лишь военная контийская база. Но, впрочем, тебя это уже не будет волновать.
– А как же люди, которые работают на разработках нефрита? Они не военные. А мой отец? Он любит этот суровый мир, так же, как и я. Может быть, Несару поторопился покинуть Саркасс?
– Нет, мой мальчик, – смеется Джари Дагата, и смех делает его значительно моложе – разглаживаются морщины, волосы темнеют, а тело распрямляется. – Несару знал, что я приду и заберу самое дорогое, что здесь есть.
– Нефрит?
Продавец путей смеётся ещё громче, а Гилберта Мэгана охватывает озноб, несмотря на то, что Гимида в зените и её лучи беспощадны. Что-то подсказывает ему: надо уйти сейчас. Но он не может, любопытство сильнее его, а смех Дагаты словно сковал всё тело холодом.
– Присаживайся на песок, юный герой, – бродяга благосклонен и больше не позволяет себе ужасного смеха. – Я расскажу тебе о язате света, госте волны творения, солнечном Митре и его пришествии в Дальнюю волну. Я услышал эту легенду в галактике Чёрных колдунов, от умирающего сигматоида. Я ослеп на один глаз, пока слушал этот рассказ, ведь там было гигантское волновое излучение. Но тем не менее, я ничего не заплатил за неё, поэтому и тебе передаю просто так.
– Митра существовал на самом деле?
– Я тоже задался вопросом: легенда лжёт или чудеса происходили на самом деле? Я отправился вглубь галактики, чтобы найти великого Гильдиона, владеющего матрицей Тевтата. Я хотел спросить его, ведь достоверность всегда важна для меня.
– Но Гильдион мёртв! – восклицает Гилберт Мэган и совершает сразу две недопустимые ошибки: перебивает речь старшего и верит малознакомому пришельцу. Первая ошибка стоит репутации, вторая может стоить жизни, но Гилберту всё равно – он искал ответы и сейчас готов отдать за них всё, что имеет.
– Я тоже сначала так думал. – Продавец путей словно не замечает невоспитанности собеседника, напротив, молча поощряет нарушать законы приличия, ибо что ему чужие правила? – Я нашёл Гильдиона в глубокой пещере на безжизненной планете Рив. Он был почти мёртв, но искра жизни все ещё теплилась в его иссушённом теле. Гильдион, чьё истинное имя Серапис, равнодушно относился к вопросам жизни и смерти, но мне удалось разбудить его и спросить о той легенде.
– Как же ты его разбудил, если это была практически смерть?
Продавец путей недовольно машет головой и одним своим глазом так внимательно смотрит на сына Мэгана, что тому становится не по себе. Он словно оценивает, достоин ли его собеседник великой правды.
– Я отрезал его волосы, и он на миг проснулся, чтобы потом умереть на моих руках.
Они долго молчат – в голове Мэгана поселяется убийственная тишина. Нечего сказать и не о чем подумать, если на миг поверить бродяге… Наконец Гилберт возвращается к реальности и спрашивает – просто чтобы поддержать разговор:
– И что, легенда не лжёт?
– Митра действительно посещал наши миры и он был самым сильным и странным гостем Волны творения. Однажды он…
– Расскажи, – умоляет Гилберт Мэган и готов есть песок, лишь бы услышать слова легенды.
– Это слишком долгая история. Очень жарко в полдень на Саркассе. – Джари смахивает пот со лба и начинает раздеваться. – Пойду, искупаюсь! Ты со мной, мой юный друг?
– Прости, Джари, но твой разум не в порядке. Нельзя купаться в море Мутантов!
– Мне всё можно.
Он спускается с песчаной горы, легко преодолевая песчаные оползни, и Гилберт Мэган, сын землянина Мэгана, вынужден признать, что бродяга ловкий и грациозный, движения его полны силы и уверенности. Но разве это спасёт его от голодных тварей, которыми кишит недоброе море? Гилберт не спешит спускаться за ним.
– Я расскажу тебе продолжение легенды о Митре, язате света, но позже. Впрочем, у меня есть для тебя кое-что поинтересней.
И, сняв лохмотья, он заходит в море.
– Осторожнее! – кричит во всю мощь лёгких Гилберт. – Справа большая группа морских драконов!
– Это я позвал их.
Гилберт Мэган думает, что от жары разум бродяги совсем помутился, и сейчас он станет пищей драконов. Вода из чёрной станет ярко-алой и больше некому будет возмущать спокойствие в Стальном Форте и продавать пути. В ужасе он закрывает лицо руками, чтобы не видеть, как пируют твари, но слышит смех Продавца путей и плеск воды. То, что происходит, не умещается в восприятии его разума: морские драконы милы, как беззубые рыбки, и трутся своими мощными телами о спину бродяги. Один из них покорно подставляет своё скользкое тело, и Джари Дагата катается на спине морского дракона, которая блестит золотой чешуёй в ярких лучах звезды.
Остальные твари выставляют хвосты из воды и слегка бьют по поверхности, создавая фонтаны, которые укрывают Джари Дагату от палящей звезды. Детёныш одного из хищников выставляет свой чёрный плоский нос, и Продавец путей целует его, радостно смеясь. Гилберту Мэгану кажется, что всё это иллюзия, мираж, он просто перегрелся в лучах Гимиды, уснул на берегу моря Мутантов, особенно опасного в тёплый сезон, и не было никакого бродяги, а легенда о Митре – не более чем его воспалённое воображение. Он ложится на песок и закрывает глаза, не зная, что делать дальше, потому что его привычное восприятие мира рушится.
И тут происходит нечто ещё более странное, что заставляет Гилберта Мэгана отказаться от спасительных мыслей о сне. Над ним сгущается чёрная туча, тяжёлая, как все грехи мира. Гимида прячется за неё, резко холодает, дует сильный ветер, ворчит далёкий ленивый гром, и первые капли с силой бьют по лицу Гилберта Мэгана. Этот дождь, что случается впервые за двадцать годовых циклов, – как пощёчина здравому смыслу. Пустыня удивлена не меньше, чем сын Мэгана, потому что дождь идёт в пустыне впервые, и это настоящее чудо даже для морских драконов.
Под каплями дождя и громыханием грома Джари Дагата выходит из моря Мутантов. Он заворачивается в белую ткань, которую достаёт из своей сумы. Что-то меняется в нём. Волосы становятся чистыми, плечи распрямляются, кожа разглаживается. Он вовсе не так стар, как кажется, а напротив – полон сил. Смеясь, он снимает с кожи золотые чешуйки морских драконов, кладёт их в свою сумку. Пока Гилберт Мэган смотрит на ворчащее небо и подставляет лицо холодному дождю, образ молодого Дагаты тает, как дым, и вот он снова выглядит привычным образом: одежда порвана и грязна, лицо расчерчено морщинами, волосы спутаны.
– Я готов слушать твои легенды, Продавец путей. Назови цену.
– Не спеши, мальчик. – Джари отрывает клок волос Гилберта Мэгана. – Посмотри на себя: твои волосы как перья птицы с планеты Бут, твоя одежда сделана из шкур морских драконов, с которыми я дружу, твоё сознание замусорено правилами и законами Саркасса. Как же я смогу раскрыть тебе самую великую тайну Живого космоса?
– Я могу обрезать волосы и раздеться!
– О-о…! Что тогда скажут обо мне в Стальном Форте? Моя репутация и так полна чёрных пятен. Позволь дождю смыть всё лишнее, и открой свой разум, потому что ты услышишь то, что перевернёт твой мир. Я буду говорить, пока идёт дождь, но моя цена велика: за эти знания ты отдашь мне нефритовую гору. Хватит контийцам желать невозможного!
Гилберт Мэган испуган, как никогда. Дождь больше не радует его, и рёв драконов не удивляет. Он опускает взгляд и готов бежать от Продавца путей через всю пустыню. Нефритовая гора, которой владеет его отец, Гай Мэган, – самая большая разработка нефрита на Саркассе, именно от этой разработки зависит, победит ли контийская империя отвратительных воинов Птаха или весь мир будет заражён симбиотами.
– Я слышал, что о тебе говорят, – раздраженно восклицает юный мечтатель, – но не хотел верить. Ты действительно шпион симбиотов?
– Разве я похож на симбиота, Гилберт Мэган?
– Не знаю, я их никогда не видел.
Дождь смывает краску с волос Гилберта, они становятся белыми. Кожа дракона, из которого сделана его куртка, расползается под каплями волшебного дождя, и он остается в нижнем белье, только не это пугает юношу. Сознание Мэгана полно страха и непонимания, однако он медлит и не может уйти. У него есть отговорка:
– Как я могу подарить тебе нефритовую гору, если не я владею разработкой, а мой отец, Гай Мэган?
– Скоро ты подаришь её мне, поверь. – Продавец путей смотрит на море Мутантов и показывает вдаль. – Видишь, куда плывут морские драконы? Ну же, у тебя два глаза, а у меня всего лишь один. Смотри внимательнее! Если бы ты спросил дух Несару, он бы поведал тебе одну легенду Саркасса. В ней говорится о тех великих существах, что населяли планету до пришествия контийцев…
– Неправда! Планета была пуста, когда воины Конта на неё высадились.
– Конечно, ведь они покинули Саркасс, увидев прагматизм и холод в ваших сердцах. Эти существа умели передвигаться по морю на спинах морских драконов. И они нашли в середине моря Халь-Ни-Ран, что вы зовёте морем Мутантов, единственный остров. На нём стоял дом, в котором было три двери. Одна из них вела в Краткую волну творения, обиталище богов, другая – в Средние миры, и ещё одна – на Дно миров. Через неё и ушли те, кто жили на Саркассе.
– Всё это рассказал тебе дух Несару?
–Несару уже нет здесь, об этом я узнал от морских драконов.
– Драконы рассказали тебе эту сказку, Продавец путей?
– Нет, наивный мальчик. Я увидел следы энергии на их телах и прочёл их, как ты читаешь тексты книг. Где-то в центре моря Мутантов есть гиперпространственный туннель, через который ушли мудрые существа Саркасса, но контийцы его никогда не найдут.
Продавец путей встаёт во весь рост. Тучи сгущаются, воздух темнеет, словно наступили сумерки. Гром гремит за его спиной, а туман окутывает руки, которые светятся слабым светом. Он грозен и велик. Гилберт Мэган думает: если бы Джари Дагата так появился в Стальном Форте, его бы стали слушать. Мурашки бегают по телу сына Мэгана, и он понимает, что не готов уйти сейчас, не узнав величайшей тайны Живого космоса, даже если ценой будет нефритовая гора.
– Я подарю тебе нефритовую разработку, когда она перейдёт в мое владение. Скажи, пока я не умер от любопытства!
– Смотри на меня, Гилберт Мэган! Я продал тысячи путей; тысячам существ, среди которых были как гуманоидные расы, так и кибероидные; я подарил мудрость и знания, которые раскрыли их сознание. Мои ученики ушли в Среднюю волну. Но почему же я сам брожу по миру, как бродяга, не имея своего пути? Я знаю восемь магистров трагила-сай, я мог бы стать чёрным колдуном в системе Сигма или магом трёх Святых пирамид. Но ни один из путей не привлекает меня. Да, мой догадливый ученик. Я однажды услышал тайну, и она «отравила» мой разум. Слушай же и трепещи: мне стало известно, что в мирах Дальней волны творения все ещё жив один антиривайр.
– Не может быть! – Гилберт Мэган не верит.
Он смотрит на слепой глаз бродяги и с грустью понимает, что он предназначен совсем для другого видения. Контиец не замечает, что дождь прекратился, и из-за туч показалась нерешительная звезда Саркасса – Гимида. Он начинает дрожать. Если бы не было оснований верить Джари Дагате, он бы мгновенно покинул пустошь у моря Мутантов, чтобы навсегда забыть то, что услышал. Но уже слишком поздно и он желает услышать всю легенду, однако всё в его разуме говорит «нет»: не может жить до сих пор воин Рива или антиривайр, созданный Сераписом.
– Теперь это и твоя тайна, Гилберт Мэган. Понимаешь ли ты, что это значит для нас с тобой?
– Конечно, – шепчет контиец, – забытая магия сиджана-ки, которую адаптировал для себя Лайтрон Викс. Самое сильное магическое искусство последнего эона, безупречный путь древних, прямой путь в Эшелон богов. Я читал легенды Аста Деуса. Но не принимаешь ли ты желаемое за действительное, Джари Дагата?
Бродяга пожимает плечами и садится на песок. Пустыня спокойна, как и была до прихода Продавца путей. Яркая звезда слепит белым светом, море Мутантов кишит голодными тварями, из вездехода контийца слышен усталый голос его отца, искажённый волновым полем. Джари Дагата молчит, потому что не знает. Но он уверен, что сиджана-ки антиривайров – это единственное, ради чего стоит отправиться в путь.
