И если да, то что они сделали с остальным миром? Например, с Америкой – немецкой колонией, как отметил Швинцог… Побежденная, порабощенная…
Затем Мэннинг вспомнил, что своими глазами видел свидетельства того, что Америка все-таки не полностью побеждена, даже спустя сто лет; что кто-то, каким-то образом, все еще продолжает бороться. Сердце его радостно забилось.
Он впервые обратился к одному из охранников:
– Куда мы направляемся?
– Нойберсдорф, – отрывисто ответил тот. Он взглянул на часы и, не дожидаясь дальнейших объяснений, наклонился вперед и покрутил ручку под иллюминатором рядом с ними; отраженная в нем картина сместилась и повернулась прямо вперед, и они увидели береговую линию, которая появилась на западе и стремительно приближалась. Там был большой остров и залив, а в самой узкой точке последнего концентрировалась дымка города, почти такого же огромного, как Гамбург этого времени, но темного и сумбурного под полуденным солнцем, лишенного упорядоченной просторности немецкого морского порта.
– Эй! – воскликнул Дуган. – Это же Нью-Йорк!
Гестаповец посмотрел на него с молчаливым презрением.
– Так и есть… или было, – горестно добавил Мэннинг.
Когда ракета приблизилась, они увидели, что большая часть города лежит в руинах. В частности, в центре города виднелась неутешительная панорама разрушений, пустые окна в стенах, стоящих или упавших, и целые поля разбитых блоков и обломков, свидетельствующие о колоссальном разрушении и еще большем запустении. Что-то опрокинуло стоявшие здесь башни, и никто не пришел убрать их обломки.
Мэннинг отвернулся от иллюминатора. Позже ему наверняка будет интересно узнать больше о том, что означало для Америки немецкое владычество, а пока что болезненное чувство в желудке подсказывало ему, что он увидел достаточно.
Однако на Лонг-Айленде, где причалил корабль, не было видно запустения Нью-Йорка; на месте Бруклина находилось немецкое поселение, и там стояли добротные дома, широкие зеленые лужайки и деревья, гладко вымощенные улицы, по которым с шепотом электромоторов двигался сверкающий транспорт.
Этот последний форпост расы господ они осмотрели лишь мельком, пока их везли в машине с шофером, встретившей ракету; их путь лежал через реку, где выветрившиеся отвалы карикатурно изображали линию горизонта Манхэттена. Охранники с пулеметами пропустили их на узкий пролет, заменивший исчезнувший мост Трайборо, и через пять минут машина остановилась на американском берегу. Она стояла с работающим мотором, и один из гестаповцев приказал:
– Выходите.
Мэннинг и Дуган вышли, чувствуя оцепенение в душе и теле, и посмотрели на набережную. С воздуха не было видно ничего, кроме колоссальных руин некогда величайшего города мира; но вблизи можно было разглядеть то, что было гораздо хуже, – жилища его нынешних обитателей, пробивавшиеся среди обломков, как трава сквозь трещины в тротуарах. Дома были меньше, чем крестьянские хижины, построенные из камня, бетонных обломков и гниющих пиломатериалов, иногда прислоненные к уцелевшей стене разрушенного здания.
На некотором расстоянии от них собралась небольшая толпа и стояла, безучастно наблюдая за суетой вокруг сверкающего автомобиля, проехавшего по охраняемому мосту. Другие выглядывали из дверей ближайших хижин. Все они были оборванными и грязными, а на их лицах читалась тупая покорность от сознания собственной неполноценности.
Это были американские уроженцы Нойберсдорфа, который раньше был Нью-Йорком, Соединенные Штаты Америки – magni nominis umbra[15 - с лат.?–?"Тень великого имени". Выражение употребляют, говоря о тех, кому осталось только вспоминать о своём славном прошлом, или о потомках, не достойных своих великих предков.]… Мэннинг с приливом ужаса и жалости задался вопросом, что заставляет их копошиться здесь и строить свои норы на окраине опустевшего города, откуда они могли смотреть за воду и лицезреть обители немецкой гордости, власти и роскоши – просто ли зависть или необходимость питать неизбывную ненависть? Пустые лица зрителей не давали ответа.
Хлопнула дверца машины. Машина развернулась и с урчанием понеслась по мостовой.
Дуган посмотрел ей вслед и негромко сказал:
– Какого черта!
И поскольку Мэннинг не ответил, добавил:
– Ну, Рэй, и что теперь?
Тот провел рукой по лбу.
– Не знаю. Но, наверное, нам лучше начать искать людей-невидимок.
– Отлично, – сказал Дуган. – Когда увижу, крикну.
Мэннинг посмотрел на оборванную толпу, наблюдавшую за их прибытием; она уже начала потихоньку расходиться, теряя интерес. Большая часть одежды двух солдат была им возвращена, но без таких предметов, как гамаши и стальные шлемы, их военная одежда 1945 года выглядела совсем не по-военному и непримечательно.
– Нет смысла торчать здесь, – сказал Мэннинг.
Они двинулись в путь, свернув на узкую улочку, петлявшую среди развалин. Затем Мэннинг заговорил негромким голосом.
– Если я не ошибаюсь, за нами следят и наблюдают. Очевидно, немцы приняли нас за кого-то другого, и переправили они нас не по доброте душевной, как своих послов. Они думают, что мы принадлежим к американскому подполью, и то, что мы сейчас будем делать, – по их мнению, – приведет их к нему. Не удивлюсь, если…
Он вытащил из кармана своей полевой куртки руку с небольшой пачкой бумажных денег. Она была маркирована печатью Ausland[16 - нем. – Заграница].
– Они даже подкинули нам долю, чтобы мы без проблем добрались до штаб-квартиры подполья – с отрядом головорезов по пятам.
– Ну, по крайней мере, мы наконец-то сможем поесть. И, наверное, мы получим возможность бродить по округе с таким же невежественным видом, как и у других, и устраивать им "гусиную охоту". Похоже, это будет адская жизнь, – хмуро добавил Дуган к своему описанию.
– И у тебя, и у меня. Рано или поздно нам придется связаться с теми, кто до сих пор продолжает участвовать в борьбе. Потому что война все еще продолжается, несмотря на все это.
Он не сделал ни единого жеста, и Дуган понял, что он имел в виду нечто большее, чем разрушенные здания вокруг них – сломленный взгляд, который они оба видели в глазах людей.
– Конечно, мы должны это сделать, – яростно сказал Дуган. – Но как?
Мэннинг пожал плечами. Их шаги отдавались эхом, затихали и снова отдавались на пустынной улице, которая здесь, в самом центре разрушений, представляла собой не более чем туннель между покосившимися стенами, где тонны каменной кладки все еще висели в перекошенных стальных каркасах. Сзади до них донеслось гулкое эхо, и они услышали звук других шагов. За ними следили, это точно.
– Если бы гестапо только знало об этом, – пробормотал Дуган, – они бы приблизились к тому, что ищут, кабы этот парень вел нас.
Мэннинг мрачно кивнул; затем резко вдохнул и посмотрел на своего спутника горящими глазами.
– Может быть, это и есть ответ на нашу проблему, Эдди.
– Какой ответ?
– Это просто мысль – возможно, в ней нет ничего особенного. Но если я прав, мы встретимся с подпольщиками – и очень скоро!
– Хорошо бы, – сказал Дуган. – Все, что скажешь. Но что нам делать?
– Думаю, мы можем сосредоточиться на том, чтобы раздобыть что-нибудь поесть, – рассудительно сказал Мэннинг. – Солнце еще не поднялось, а с момента обеда прошло уже часов восемь.
Наконец, уставшие и голодные, они вышли из лабиринта полного разрушения в более густонаселенный район – убогую деревню, возникшую среди руин Нью-Йорка. По краям пыльной главной улицы, где в сгущающихся сумерках не горел ни один фонарь, стояли или сидели на корточках люди, негромко переговариваясь или просто разглядывая прохожих. Перед одной из больших групп Мэннинг остановился.
– Внизу по улице есть заведение с надписью "Еда", – подтолкнул его Дуган.
– Подожди.
Мэннинг повернулся лицом к группе бездельников и повысил голос.
– Кто-нибудь из вас был в Германии? Это замечательное место. Мы только что оттуда вернулись. У них прекрасные города с асфальтированными улицами, миллионы автомобилей, вертолетов и самолетов, которые работают от электричества…
– Зачем вы нам это рассказываете? – раздался резкий голос, обладатель которого словно растворился в сумерках. – Мы все это знаем. И кто вы вообще такой, черт возьми?
– Я это знаю, – настаивал Мэннинг. – Я был в Германии буквально сегодня утром.
Из дверного проема выскочил маленький морщинистый человечек и протестующе положил руку на руку Мэннинга.
– Вам лучше заткнуться, – резко сказал он. – Это подстрекательские разговоры, и они могут привести к неприятностям.
– Он явно сумасшедший, – предположил другой голос.
– Я сумасшедший, – приветливо согласился Мэннинг и повернулся, чтобы уйти. Краем глаза он увидел, как маленький человечек вернулся в дом, и почувствовал беспочвенный оптимизм.
– Теперь мы сможем взглянуть на эту еду, – сказал он Дугану.
IV
Внутри "едальня" была непривлекательной, равно как и еда, которую принес им неряшливый официант. Дуган ел с большим аппетитом. Для него не имело значения, что Америка больше не Америка и что американский кофе больше не кофе.
Но Мэннинг медлил. Он сел спиной к стене, чтобы его глаза могли свободно окинуть все тесное помещение, и во взгляде его было напряженное ожидание. Он ждал знака.
Не прошло и десяти минут после их прихода, как в зал вошли трое мужчин и сели за стол, двое из них оказались рядом. Возможно, это были обычные посетители, но на взгляд Мэннинга они выглядели слишком упитанными, чтобы быть американцами двадцать первого века. Они были похожи на немцев.
Следующей прибывшей была молодая пара, а затем некоторое время никто не входил. Мэннинг заказал еще одну чашку "кофе". И тут он испытал шок.
Когда он опустил глаза и потянулся за чашкой, ее уже не было. Он моргнул, но она была на месте, целая, без сколов и пятен. Он бросил короткий взгляд на ничего не замечающего Дугана, потом снова на чашку… и ее опять не оказалось на месте. А потом она всё же появилась, и он сидел и смотрел на неё, борясь с внезапным озарением от осознания того, что это и есть то, чего он так долго ждал.
Их столик был рассчитан на четверых. Уголком глаза Мэннинг заметил, что кто-то сидит на стуле справа от него. Он быстро повернул голову, но никого не обнаружил. Стул был пуст. Он был совершенно пуст. Его мозг попытался зафиксировать это безошибочное впечатление, но не смог.
Он бросил взгляд в сторону подозрительно упитанных мужчин. Они угрюмо сидели над бокалами с пивом и не обращали на него никакого внимания. Но Мэннинг понял, что в комнате находится человек-невидимка.
Он сидел, раздумывая над своим следующим шагом, и тут в его ухе прозвучал голос. Это был не просто шепот, а какой-то крошечный голосок; он звучал так, словно кто-то неистово вопил по плохому телефонному соединению.
– Не двигайся, – приказал он. – Я вижу, ты в курсе, что я здесь, рядом с тобой, и что за тобой следят. Готовы ли вы следовать инструкциям? Если да, положите правую руку на стол.
Мэннинг так и сделал. Комариный голос пронзительно запищал:
– Хорошо. Выходите отсюда, сразу поворачивайте налево. Двигайтесь по своему носу и не оглядывайтесь. Через пять минут ходьбы вы окажетесь на мосту. Дальнейшие инструкции – на месте. Ведите себя естественно!
Несмотря на последнее указание, Мэннинг вряд ли понимал, как они вышли на улицу. Оказавшись за пределами слышимости для своих теней, он торопливо разъяснил ситуацию Дугану.
– Я предполагал, что они попытаются связаться с нами. За это мы должны благодарить само гестапо, я уверен. Даже если оно не может навести на след подпольщиков, оно должно знать о них достаточно, чтобы, забросив нас сюда в качестве приманки, пустить в ход слухи, чтобы подпольщики узнали о нас и сразу же бросились на наживку. Они не потеряли ни одного агента во время того рейда в Германии, так что им, должно быть, было очень любопытно узнать, что пару их людей взяли на месте преступления и отправили в Нью-Йорк! Значит, теперь все пойдет наперекосяк.
Впереди из темноты показался мост. Это было деревянное сооружение, пересекавшее узкую речушку. На середине гулкого пролета они остановились, и Мэннинг навострил уши. Он не был разочарован. Кто-то невидимый сказал:
– Отлично. Надеюсь, вы оба умеете плавать? Перелезайте через перила и плывите прямо к берегу, который вы только что покинули, только выходите из воды под мостом. Я встречу вас там. Удачи!
Они посмотрели друг на друга.
– Я слышал его, – сказал Дуган и, без лишних слов положив руку на шаткие перила, спрыгнул в черную воду.
Мэннинг подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что все чисто, и последовал за ним. Он вынырнул, придерживаясь ориентиров, и сделал гребок; когда он плюхнулся на берег, Дуган уже отряхивался на узкой полоске песка под берегом.
И тут из тени опор моста резко вынырнул третий человек. Это был обычный человек в поношенной кожаной куртке и залатанных штанах, но лицо его скрывал темный капюшон, глухой, если не считать прорезей для глаз, а на спине он нес что-то вроде небольшого рюкзака с двумя торчащими из него маленькими рычажками. В правой руке у него был пистолет, а в левой – сверток; он бросил последний на землю и отступил назад.
– Наденьте это, – прохрипел он. – Быстро, пока они не пришли!
В свертке было два таких же костюма, как у незнакомца. Они надели их, как было велено; капюшоны были скреплены проводами и соединены гибким шнуром с ранцами. Мэннинг с интересом рассматривал оружие; человек в маске негромко объяснил:
– Не то чтобы я вам не доверял, но эти приспособления слишком ценны, чтобы рисковать ими. Это устройства невидимости. Запустите их, нажав здесь.
Он потянул вниз один из рычагов на своем рюкзаке; казалось, он слегка расплылся, но они все равно могли его видеть.
– Головной убор хорошо изолирует вас от эффекта. Давайте, запускайте эти устройства!
Тяжелые ботинки загрохотали по доскам моста.
Они подчинились; ранцы издали слабый гул. Незнакомец явно расслабился.
– Теперь все в порядке, – сказал он уже нормальным голосом. – Пока они догадаются, мы уже будем далеко отсюда.
Сверху раздалось злобное рычание:
– Sie sind grade ins Wasser gesprungen! Wer hatte erwartet…[17 - Они только что прыгнули в воду! Кто мог ожидать такого…]
Кто-то другой ответил:
– Vielleicht wird ein Boot dort unten gelegen haben.[18 - Возможно, там внизу находится какая-нибудь лодка.]
– Хорошая догадка, – весело одобрил человек в маске.
Он направил Мэннинга и Дугана к небольшому ялику, стоявшему на берегу между сваями.
– Помогите мне спустить его на воду. Но сначала включите свои устройства на полную мощность примерно вот так, чтобы они накрыли лодку.
Мэннинг был поражен смелостью этого человека; когда все трое ухватились за лодку, он с тревогой прошептал:
– А они не услышат…
– Нет, даже если мы будем кричать во весь голос, – ответил другой. – С этими аппаратами мы не только невидимы, но и неслышимы, практически неосязаемы. Я прошел через кольцо окружения, которое сомкнулось вокруг меня со сцепленным оружием.
Он проворно вскочил на нос лодки.
– Хватайте весла, ребята, и приносите пользу. Я пережил много неприятностей из-за вас.
Он, похоже, решил, что наконец-то пришло время представиться.
– Меня зовут Джерри Кейн. Во всяком случае, это мой любимый псевдоним.
Мэннинг и Дуган назвали себя и принялись грести.
– Вниз по течению, – сказал Кейн и с любопытством взглянул на мост, когда они отчалили. Мэннинг оглянулся через плечо: на мосту копошились темные фигуры, горели огни, там остановилась машина; пока он смотрел, луч прожектора колыхался на воде, планомерно двигаясь взад-вперед. На мгновение он упал на лодку, и Мэннинг невольно пригнулся; но свет прошел дальше, и не раздалось ни крика, ни выстрелов.
