Иван Панин "Дневник снов Симона"

– Давно ты в чужом сне не был, – напомнил дед.

– Может, сходить? Хотя я, кажется, догадываюсь, кому он принадлежит.

– В какой именно? – спросил дед, заметив, что в моей руке появились еще три нити.

– Хочешь со мной?

– Нет, я хочу пиццу, – сказал дед и открыл коробку. – Сырная, прекрасно. Определенно я все больше рад, что остался в твоем сне.

– Ладно, тогда я пошел, – произнес я, наугад вытянув одну из нитей. И больше всего мне хотелось, чтобы этот сон не принадлежал Серафиму.

– Только не забывай, что можно только смотреть, – напомнил дед перед тем, как я порвал выбранную нить.

Остальные нити тут же исчезли, а та, что была разорвана, оставалась в моих руках, пока я не оказался среди стеллажей в супермаркете. Впервые я был во сне человека, которому снился магазин. Огромный почти пустой магазин.

– Кому же может такое сниться? – произнес я.

Я прошел дальше и оказался в отделе со всякими ручками и тетрадями, мимо меня прошел человек. Он, как и многие люди во снах, был размыт, но это точно был мужчина. Что-то мне подсказывало, что надо идти туда, где было больше людей, чтобы найти владельца сна. И не только скопление размытых людей помогло мне найти хозяина, в том отделе, где находилась светловолосая девушка, свет горел ярче, чем в остальных отделах.

Можно было догадаться, что владельцем сна была именно девушка, ведь я оказался не только в магазине, а еще и в отделе декора для дома. Она была среднего роста с волосами чуть выше плеч, а когда она обернулась, я смог разглядеть ее лицо и не мог не заметить грудь четвертого размера. Ее обтягивала розовая майка, а на плечи была накинута бежевая кофта. Я подошел еще ближе и смог рассмотреть то, что глаза у нее были зелеными, и смотрели они на полку с непонятными для меня вещами. На альбомы, шкатулки, вазы и прочие разноцветные и блестящие вещи.

Но выбрала она черную доску, прямоугольную черную доску, на которой можно было рисовать мелом. Она выбрала именно ее и отправилась куда-то, я пошел за ней, стараясь не подходить близко. И вскоре оказалось, что она шла к кассам, за которыми сидели абсолютно одинаковые женщины лет пятидесяти.

– И все? Ей нужна только эта штука? – подумал я, заметив, что она положила доску на ленту.

Она покинула магазин, и свет в отделах начал гаснуть, сон начал менять декорации и перенесся в какой-то коридор, вернее он вел владельца сна по коридору к другому месту, которым оказался какой-то странный зал. Чем-то он напоминал фудкорт в торговом центре, только стол там стоял всего один, и девушка положила на него свои вещи. Я заметил, что она наклонилась над чем-то, и подошел ближе.

– Часы? – удивился я.

Она ремонтировала старые часы, старый будильник, внутри которого были крупные шестерни и пружины. В руках же она держала небольшую отвертку и еще один странный инструмент, похожий на пинцет.

– Привет, – внезапно прозвучал незнакомый женский голос.

– Привет, – произнесла девушка, подняв взгляд на особу примерно того же возраста.

Только та была с длинными русыми волосами, крупными карими глазами, а было на ней что-то клетчатое. Я не мог разобрать, что именно это было из-за тумана. Но если лицо было хорошо видно, это означало, что они были знакомы в реальности, или, по крайней мере, владелица сна ее знала. И дальше проследовал чисто женский разговор ни о чем, я не стал вникать в детали и начал жалеть, что вообще решил понаблюдать за чужим сном.

В прошлый раз я оказался в космосе, тот сон был странным, но интересным, а здесь мне пришлось наблюдать за походом в магазин и разговором подруг. Хотя винить владельца сна в том, что его сон был весьма скучным, смысла не было. Девушка же сама не хотела его видеть, таким он вышел из-за ее переживаний или фрагментов памяти. И покинуть его я мог в любой момент, мне надо было всего лишь развязать или порвать красную нить, которая каждый раз появлялась на моем запястье.

Это я и хотел сделать, не желая больше находиться рядом с ними, но потом внезапно рядом со столом появились дети. Три парня в спортивной форме лет десяти, один из них повалил вещи владелицы сна на пол и с интересом стал наблюдать за ее реакцией.

– И что? – спросила она, заметив, что произошло.

– А вот это уже интересно, – подумал я и решил обойти стол.

Дети засмеялись, а глаза владелица сна, казалось, налились кровью и загорелись от ненависти. Ее темноволосая подруга сразу же исчезла, а сама владелица схватила ребенка, который стоял к ней ближе всего, и швырнула его с такой силой, что его в прямом смысле размазало по стене, и остальных не заставила ждать такая же участь.

Я был в шоке, до меня словно еще не дошло, что происходило, пока девушка не закричала, глядя на то, что сделала с детьми. Сложно было понять, был ли это ужас от того, что она натворила, или вовсе наоборот. Но внезапно нить на моей руке сначала туго затянулась, что я почувствовал, и следом исчезла.

– Что-то ты быстро вернулся, – произнес дед.

Я снова оказался в гостиной, из которой перенесся, когда порвалась нить. Дед сидел на диване, а в коробке оставалось больше половины пиццы.

– Что такое? Побывал в весьма непристойном сне? – продолжил дед.

– Нет, не ожидал, что такое может сниться девушкам, – ответил я, присаживаясь рядом.

– Все-таки что-то непристойное.

– Нет, сначала она купила какую-то штуку в магазине, потом починила будильник и избила трех детей, – сказал я и потянулся за куском пиццы.

– Жестоко избила? – удивился дед.

– Да, и под конец еще и закричала. Сначала было так скучно, но чувствую, я это надолго запомню.

– А что она купила?

– Какую-то штуку, по которой можно мелом рисовать, типа доски.

– Декоративная непонятная хрень?

– Да, она самая, – подтвердил я и откусил.

Глава 3

Привет, дневник. На этот раз это будет запись, не описывающая то, что я видел во сне. После того, когда мы с Серафимом напились, я заснул, и мне ничего не приснилось, а утром меня ждала головная боль и жажда. И не только меня.

Я проснулся на диване в гостиной в одних трусах и не сразу понял, где находился, пока не заметил следы краски на своих руках. Следом я посмотрел на часы, которые висели на стене, было ровно одиннадцать. Я приподнялся и понял, как хорошо мы вчера отдохнули, заметив на журнальном столике пустую бутылку коньяка.

– Надеюсь, пиво еще есть, – тихо произнес я, вставая с дивана.

Мне хотелось умыться и оттереть руки от краски, и я отправился в ванную. Она находилась рядом с комнатой Флоры, дверь в нее была открыта. Краем глаза мне удалось заметить Серафима, который спал в кровати своей сестры, и потом я зашел в ванную. Когда свет включился, меня немного ослепило, раковину я нашел на ощупь, и она вся была в разводах от красок. И хорошо, что это были всего лишь краски.

Я включил воду, выдавил немного мыла себе на ладонь и принялся отмывать пятна со своих рук. Как они появились, я не помнил, и мне даже не было интересно. Краска оказалась весьма стойкой, полностью кожу отчистить не удалось, остались еле заметные следы. Я смыл пену с ладоней, потом сделал воду холоднее и умылся. Голова у меня все еще болела, и когда я выпрямился, боль усилилась. Несколько секунд я не мог ни о чем думать, пока не повернул голову и не увидел холст, который был закреплен на мольберте. На нем акварелью был набросан космический мотив.

– Как же эта квартира похожа на сон, – подумал я и отправился на кухню.

Там на столе были две коробки с пиццей, но мне есть не хотелось, я надеялся найти в холодильнике пиво или хотя бы что-нибудь прохладное, чем можно было утолить жуткую жажду. И когда я открыл дверцу, я сразу же понял, что сестра Серафима все еще сидела на диете. Холодильник был полон зелени и овощей.

– Это же просто запасы вегана, – подумал я, не найдя ничего мясного, но пиво все-таки нашлось, две бутылки стояли на дверце. – А чем открыть? Чем мы вчера открывали?

Я взял одну бутылку с этой мыслью и уставился на крышку, которую не было смысла даже пробовать открутить рукой. Я подумал, что открывашка осталась где-то в гостиной, и решил туда вернуться, но кроме пустых бутылок там ничего не нашел и отправился обратно на кухню.

– Мы пили еще и в его комнате, – вспомнил я, взял бутылку и снова покинул кухню.

Я прошел мимо комнаты Флоры, заглянув в нее краем глаза, Серафим все еще спал, лежа под одеялом. Я решил его не будить, надеясь, что он совсем скоро проснется сам, и через пару мгновений оказался в его комнате.

– Вот черт! – тихо произнес я, когда увидел то, что было изображено на втором холсте, где несколько часов назад был только непонятный набросок карандашом.

На нем снова был я, мотив был похожий, это снова был мой затылок, только на этот раз я не готовился к экзаменам, а смотрел видео с котами. Одежды на мне не было, зато в одной руке я держал пиццу, а в другой – бутылку пива. Я знал, что Серафим мог рисовать и в пьяном состоянии, но и представить не мог, что я ему буду позировать в таком нетрезвом виде и забуду об этом.

– Вот черт! – повторил я и опустил взгляд. – Вот черт!

Как оказалось, моему рюкзаку тоже досталось. Он висел на спинке стула, на котором я сидел, и он был изрисован. И изрисован точно не кистями, а пальцами, моими собственными пальцами. Я и предположить не мог, что хотел изобразить, но было это больше похоже на то, что было на трусах Серафима. Такие же разводы, не несущие никакого смысла.

– С лекциями же все в порядке? – подумал я, расстегивая молнию.

Сначала я немного занервничал, когда увидел пятна на обложках, но пострадали только они. И немного подкладка сумки, сквозь которую прошли цветные пятна, что успели высохнуть. Я немного полистал тетради, положил их обратно и снова посмотрел на свой рюкзак. Он был у меня со школы, и еще в него помещался весь мой гардероб. Темно-фиолетовая ткань немного выцвела, и теперь на ней были зеленые, белые и красные разводы. Я провел по ним рукой, чтобы убедиться, что краска окончательно высохла, и повесил обратно на стул. Теперь оставалось надеяться, что с одеждой было все в порядке.

Брюки и толстовку я обнаружил на подоконнике, и пятен краски на них не было. Я тут же натянул их на себя и там же на подоконнике нашел то, чем Серафим открывал пиво. Небольшое приспособление с деревянной ручкой, оно лежало прямо под моей одеждой.

С его помощью я открыл бутылку и сделал несколько больших глотков, которые тут же немного привели меня в чувства. Голове сразу же стало легче, но слабость во всем теле все еще ощущалась.

– Еще десять минут, и я его разбужу, – подумал я, глядя на часы.

И так и вышло, через десять минут мне пришлось зайти в комнату Флоры, чтобы разбудить Серафима, но сначала я отправился на кухню, где взял второе пиво.

– Скоро обед, – не очень громко произнес я, прижав бутылку ко лбу Серафима.

– Что? – тихо произнес он, пытаясь открыть глаза.

Его веки с трудом поднялись, и он уставился на бутылку, которую я держал над его головой.

– Спасибо, ты настоящий друг, – продолжил Серафим уже менее сонным голосом.

Бутылку я успел открыть по дороге из кухни, и он сразу же сделал несколько больших глотков, а я приземлился на пол и решил допить то, что оставалось в моей бутылке.

– А когда Флора придет? – спросил я перед тем, как немного отхлебнуть.

– А сколько сейчас?

– Почти двенадцать, – ответил я.

– Вот черт, – спокойно произнес Серафим и приподнялся. – А мы вчера хорошо посидели.

– Ты нарисовал еще один мой затылок.

– Мы же вчера квартиру не разнесли?

– Вроде нет, я вообще плохо помню, что вчера произошло, – признался я и отхлебнул еще немного.

– Я тоже.

Серафим сделал еще несколько глотков и вылез из-под одеяла, на нем были оранжевые трусы с пятнами краски, которых заметно стало больше. Ему было интересно, что он нарисовал ночью, и он отправился в свою комнату. Мне тоже больше не было смысла оставаться в комнате его сестры. Я поднялся с пола и заметил, что на подушке и простыне появились пятна краски, и они были очень похожи на те, что были на моем рюкзаке.

– Сестра его убьет, – подумал я и поспешил в соседнюю комнату.

– Ты умудрился наследить на кровати сестры, – сообщил я Серафиму, когда вошел.

В ответ ничего не проследовало, Серафим стоял у своей картины с задумчивым лицом. Мне и раньше приходилось видеть его таким, он обычно в таком состоянии ничего не слышал, просто стоял и смотрел, изучая мазки на холсте.

– Вообще не помню, как я это нарисовал, – признался он. – Но получилось неплохо.

– На мой рюкзак посмотри, – сказал я.

– Серьезно? – удивился Серафим и решил рассмотреть его поближе.

– Кажется, это я сделал, – продолжил я, оказавшись у окна.

– Даже не знаю, стоит ли тебе советовать, чтобы ты со мной больше не пил.

– Я тоже не знаю, но в следующий раз надо от нас спрятать краски.

– Кстати, какие планы на сегодня? – спросил Серафим.

– Мне бы для начала в себя прийти, – ответил я. – А так мне вообще-то готовиться надо.

– А мы всю пиццу съели вчера?

– Нет.

Конечно, сразу после пробуждения Серафима мне не было смысла уходить, чтобы снова садиться за лекции. Я был не в том состоянии, голова еще немного болела, и я решил еще немного побыть с ним, чтобы прийти в себя и позавтракать холодной пиццей. Хотя скорее это был уже обед, мы устроились на балконе рядом с палаткой. Окно было открыто, чувствовался прохладный воздух, который смешался с запахом крепкого кофе.

– А когда у тебя закончатся экзамены? – спросил Серафим.

– Если ничего не изменится, то через две недели.

– Много учить?

– Очень, – ответил я.

– Боюсь заглянуть в историю браузера после тебя.

– Возникновение и становление политологии как науки…

– Ой, заткнись, – перебил меня Серафим. – Зачем тебе вообще это надо?

– Не знаю, но учить приходится.

– А когда у тебя Фрейд начнется?

– Не знаю, но уже хочу почитать Толкование сновидений, – признался я.

– Почему именно это? У Фрейда же есть более интересные темы? Хотя сны тоже весьма занятны, мне во сне многое привиделось, правда, многое я и забывал, когда просыпался.