Иван Панин "Дневник снов Симона"

– Это потому что они лишены логики, которая свойственна нашему мышлению. Они как бы куски переживаний и памяти, наложенные друг на друга.

– А я в них много идей для картин видел, – продолжил Серафим.

– Так, натюрморт с планетами тебе приснился?

– Да, хотя скорее приснились просто планеты, а потом идея возникла сама по себе.

– Я отхлебнул немного кофе и услышал, что в прихожей открылась дверь.

– Серафим, я дома, – прозвучал немного грубый женский голос.

– Вот она и вернулась, – недовольно произнес Серафим.

– Как я понимаю, у нас гости, – продолжила Флора, видимо заметив мою куртку.

– Да, у нас Симон, – крикнул в ответ Серафим.

– Понятно.

Шаги в прихожей зазвучали громче, потом послышались в комнате, и через несколько секунд Флора уже стояла у одного из мольбертов.

– Привет, – сказала она, глядя на меня.

– Привет, – сказал в ответ я.

Серафим, который сидел рядом со мной на полу, тоже промямлил нечто похожее, откусив немного от куска пиццы. А Флора уставилась на него и отправилась в свою комнату.

– Черт, не успел заправить ее кровать, – тихо произнес он, когда дожевал.

– Серафим! – в следующую секунду прозвучало из соседней комнаты. – Ты что спал в моей кровати?

– Извини, – протянул в ответ Серафим.

– А что с бельем? Тут же все в краске, – продолжила Флора. – Я же его только поменяла.

– Она не отстирается? – тихо спросил я, не сдержав улыбки.

– Конечно, нет, – подтвердил Серафим, немного выпучив глаза.

– Она тебя убьет, – продолжил я.

– Придется купить ей комплект белья, – тихо произнес Серафим и отправил в свой рот оставшийся кусок пиццы.

– Кажется, она пошла в ванную? – сказал я, услышав, как дверь захлопнулась.

– Бежим отсюда, – произнес Серафим, поднимаясь с пола.

– Прямо как ребенок, – подумал я, наблюдая за тем, как он подбежал к шкафу и в спешке начал натягивать на себя первые попавшиеся вещи.

Но выбора не было, не мог же я оставаться в квартире вместе с его сестрой. Я схватил свой рюкзак и поспешил вслед за Серафимом в прихожую, где натянул на себя куртку. И как только Серафим открыл входную дверь, из ванной вышла Флора.

– Ты куда? – раздраженно произнесла она.

– В магазин, – ответил Серафим, когда мы уже стояли за порогом.

Как только он это сказал, дверь захлопнулась, и мы почти одновременно выдохнули.

– В магазин? – спросил я у него.

– Да, за бельем, – подтвердил Серафим, спускаясь по лестнице.

– Может, ты себе еще и кровать купишь?

– Нет, лучше куплю еще пару холстов.

– Или гамак, – добавил я.

– Кстати, неплохая идея.

Мы преодолели еще один пролет, и мимо нас прошла знакомая мне персона, это была та самая владелица сна. Та самая девушка, которая избила во сне детей. Я сразу узнал ее по четвертому размеру груди, который облегала розовая футболка.

– Ты ее знаешь? – спросил я у Серафима, когда мы спустились на первый этаж.

– Да, она живет этажом ниже. А что? Понравилась? – сказал Серафим, обернувшись.

– Не знаю, я лица не заметил, – сказал я в шутку.

Серафим рассмеялся, и мы вышли наружу, где погода успела немного испортиться. Мы преодолели еще несколько десятков метров, и наши дороги разошлись. Мне надо было вернуться в общежитие, а Серафим отправился в ближайший магазин. А через две недели мы снова встретились. Прямо в тот день, когда у меня был последний экзамен, который я сдал без проблем, даже толком не подготовившись, и был очень рад тому, что все это закончилось, и впереди было целых два спокойных теплых месяца.

– Какой ты счастливый, – заметил Серафим, когда мы шли по улице в сторону его дома.

– А у тебя как дела? – спросил я.

– Похудел.

– Это я заметил.

– Пришлось из-за сестры, она до сих пор злится.

– Из-за того, что ты в ее кровати спал?

– Да, – подтвердил Серафим. – И тот комплект, что я ей купил, ей не понравился.

– Что может не понравиться в наволочках и простыне? – удивился я.

– Ткань и цвет, а точнее рисунок.

– Ты над ней так пошутить решил? Купил нечто неординарное для скучного человека?

– Да, и не совсем. Я на распродаже наткнулся на детский комплект с ракетами и инопланетянами.

Я не мог над этим не посмеяться, представляя лицо его сестры, когда он вручил ей тот комплект.

– Да, он видимо идеально вписался бы в ее интерьер, – не мог я не сказать.

– Какая вообще разница? Его же под покрывалом не было бы видно, – продолжил Серафим, когда мы были уже у его дома.

– Это твоя картина? – удивился я, заметив холст, застрявший на дереве.

– Да, неделю уже вот так висит. Хорошо, что дождя нет.

– Зла же на тебя она была. Хорошо, что у меня нет старшей сестры.

– Это уже за другое, – признался Серафим.

– И за что же?

– Короче, мне пришлось ее поддержать и сесть на диету.

– Тогда все понятно, но почему разозлилась так? – перебил я.

– Потому что похудел, а она – нет.

И тут я не смог сдержать смех, уставившись на картину, которую раньше видел в его ванной.

– А ей было совсем не смешно, – продолжил Серафим, злобно улыбаясь.

– А весы у вас, случайно, не в ванной стоят? – спросил я.

– Да, а как ты это понял? – произнес Серафим, задумался и засмеялся. – Я понял, мы как раз взвесились тем утром.

– Я больше не могу, у меня голова уже от смеха болит, – выдавил я из себя через смех.

– Ладно, может, на днях еще увидимся, – сказал Серафим и отправился к подъезду.

– Ладно, пока, – произнес я и пошел в сторону ближайшей остановки.

Вот только до остановки я так и не добрался, ехать обратно в общежитие не было смысла, и я зашел в ближайшее кафе, где заказал тарелку грибного супа, спагетти и латте.

– Я в кафе. Жаль, что у меня камера разбита, – отправил я сообщение Серафиму, ожидая, когда принесут мой заказ.

– Изверг, – быстро пришло мне в ответ.

Первым мне принесли суп, порция которого показалась мне весьма небольшой. Но это был самый вкусный суп, который мне приходилось есть за последние три года. Спагетти тоже были неплохими, они были обильно посыпаны сыром, который расплавился и тянулся, наматываясь на вилку. А чашка латте оказалась больше тарелки супа, и я решил заказать себе еще и небольшой десерт, вместе с которым его выпил.

И когда я оплатил счет, я понял, что давно не был так сыт. Мои ребра немного распирал наполненный желудок, чувствовалась небольшая тяжесть в животе. И с этого момента я окончательно осознал, что был свободен. Что мне больше не надо было рано вставать, ехать почти через весь город, сидеть на занятиях и вообще учиться. Было около двух часов дня, и я решил погулять, решил добраться до общежития пешком.

И это оказалось прекрасной идеей, было тепло и немного облачно, людей было мало, а когда я оказался на мосту, увидел, что трамвай, который по нему ехал, сломался.

– А когда-то мне хотелось оказаться на их месте, – вспомнил я, глядя на озадаченных людей, которые сидели в вагоне.

Я посмотрел немного на воду, на дома и пошел дальше. Когда я преодолел мост, мне снова захотелось есть, и я зашел в первый попавшийся магазин. А еще через несколько минут я оказался в своей комнате с тяжелым пакетом, на дне которого лежало шесть банок пива.

Правда, тем вечером я ни одну из них не открыл, зная, что будет, когда я засну. Мы с дедом еще после моего первого экзамена договорились отметить окончание всего этого ужаса, и когда я отключился, меня на столе уже ждал небольшой запас алкоголя, пицца и еще какие-то закуски.

– Надеюсь, ты сдал, – произнес дед, который стоял у окна в тот момент, когда я оказался на кухне.

– Конечно.

– Ну, тогда поздравляю.

Мы, конечно, могли каждый мой сон проводить так, но все-таки нам нужен был повод, чтобы выпить. Коньяк и вино воспроизвелись по моей памяти, при жизни мой дед их хранил в подвале в ящике, который специально для этого туда поставил. Совершеннолетним я стал уже после его смерти, но он все равно разрешал мне немного пробовать то, что было в его скромной коллекции. Если, конечно, три десятка бутылок можно было назвать скромной коллекцией.

Весь тот алкоголь все так же находился в доме и в каком-то смысле был частью моего наследства, и то, что стояло на столе, было только малой частью того, что было на самом деле. А передо мной стояло только то, что я пробовал, и чей вкус смог запомнить, а именно французский коньяк, розовое и красное вино и шампанское, которое я не сразу заметил.

– Почему на некоторых этикетках нет текста? – заметил я.

– Наверное, потому что ты не помнишь даже названий, – предположил дед и взял бутылку шампанского, которая стояла ближе всего к нему.

– Да, не помню.

И внезапно я заметил, что на этикетке начал появляться текст, чему был очень удивлен.

– А вот я прекрасно помню, – сказал дед и начал открывать бутылку.

Он снял аккуратно фольгу, затем мюзле, потом крепко взялся за пробку и принялся вращать бутылку так, что пробка начала медленно выходить наружу. Меня всякий раз завораживало это зрелище, особенно мне нравился хлопок, который звучал, когда бутылка открывалась, и следом из нее начинал струиться белый дым. На этот раз его было много, неправдоподобно много.

– Это ты творишь? – спросил дед, наливая шампанское в бокал.

– Конечно.

– Хорошее же у тебя настроение.

– Ну, да, – произнес я, продолжая наблюдать за белой пеленой, что струилась из бутылки, обволакивая бокалы.

– За то, что ты это пережил, – сказал дед, подняв свой бокал.

– За то, что это кончилось, – сказал я.

Мы выпили до дна то, что было в наших бокалах, и сели за стол, не заметив кота, который сидел на одном из свободных стульев.

– Так тебе удалось найти какого-нибудь юриста? – спросил дед, снова наполняя бокалы.

– Нет, а Серафим умудрился еще раз поссориться с сестрой.

– Из-за чего же на этот раз?

– В общем, она продолжает худеть, и он решил ее поддержать, – начал я.