– Да, – коротко ответил Аъзам.
– «Когда же вы успели?» – на этот раз Расим постарался не выдавать своих мыслей. С другой стороны, он не стал спрашивать в слух, чтобы не ввести гостей в замешательство своей недоверчивостью.
Однако этот вопрос читался на его глазах, обращённых на серую чалму Аъзама с чёрным и белым шнурками. Сама ткань чалмы была украшена серебристой тесьмой.
– Мы прибыли в Расулабад на рассвете. Я, Бахром[32 - Бахром произносится с гортанной «х».] и Юсуф разделились, чтобы обойти местные рынки, – Аъзам левой рукой указал на своих спутников. – Лавки пусты, продолжал он. – Цены высоки. Народ негодует, возмущается, а продавцы лишь разводят руками, да пожимают плечами.
– Какие решения вы можете предложить? – спросил Расим.
В это время дверь в его приёмную снова открылась. Вернулся Урун с кувшином и тазом для умывания рук. Сначала, как положено, он подошёл к гостям. Урун наклонился к Юсуфу и предложил ему помыть руки. Затем он прошёл сзади него и предложил помыть руки Аъзаму, а после и Бахрому. На изгибе правого локтя висело короткое полотенце, которым и воспользовались гости. В последнюю очередь Урун подошёл к Расиму, но тот посмотрел на него исподлобья и опустил брезгливый взгляд на использованное полотенце. Новый палящий взгляд Расима безмолвно велел слуге принести ему сухое полотенце и потом уже предлагать помыть руки.
Урун предусмотрел это. Положив позолоченный кувшин и таз с розовыми самоцветами у края топчана, он быстро вышел в коридор и через мгновение вернулся с тёмно-зелёным полотенцем. Он знал, что это любимый цвет посла.
Расим помыл и высушил руки. Урун склонил голову и вышел, но вскоре снова вернулся со скатертью в руках. Вслед за ним вошла стройная молодая девушка в розовом шёлковом платье с золотистыми переплетающимися узорами на рукавах и середине платья. Поверх платья на миловидной девушке был фиолетовый полосатый камзол с тонкой золотистой тесьмой по краям. Её тёмно-каштановые волосы скрыты под молочно-розовым сетчатым платком, и лишь две тонкие пряди обрамляли её лицо. Урун постелил скатерть возле гостей и взял синий чайник с белым павлиньим пером на узоре с четырьмя пиалами того же окраса с подноса, которая держала придворная служанка и положил на скатерть. Он взял одну пиалу, налил до половины чай и вылил обратно в чайник – и так три раза, высоко поднимая чайник. Затем из подноса он взял три кулчи и положил их посередине скатерти, взял три тарелочки размером с ладонь и положил возле каждого гостя. На этих синих тарелочках с ватным узором была разрезанная хурма и яблоки. Урун поставил кулчу и тарелочку с фруктами и на стол Расиму. Только после этого он налил гостям чай, а послу последним.
Сначала гостям, потом хозяевам – таковы правила гостеприимства.
Когда слуги ушли, Расим бросил дольку хурмы в рот, чем привел русого Бахрома в недоумение. Расим пожевал, проглотил хурму и с наслаждением от вкуса ответил на незаданный вопрос:
– Думая о благе государства, у меня вообще вылетело из мыслей, что нужно проснуться на сухур. Это утомляет, вам ли не знать, – Расим жестом намекнул на свою занятость.
– Мирас будет поставлять вам фрукты и бахчевые, Ангуран – корнеплодные и клубневые овощи, зёрна и муку, а Арруж будет поставлять вам семена для новых посевов, – после глотка чая, Аъзам перешёл к делу.
– Хорошо, – прошептал Расим, побарабанив пальцами по столу. – В каких объёмах? В тех, о которых мы договаривались с султаном? – Расим разломал свежевыпеченную кулчу и вдохнул исходивший пар – так любил делать его отец.
– На первое время мы будем поставлять треть от оговоренного…
– Этого мало, – Расим в негодовании перебил Аъзама.
– Мы понимаем, – Аъзам попытался сделать утешительный жест. – Мы увеличим свой посев. Если с позволения Всевышнего урожай будет обильным, мы поставим запрошенный объём.
Расим покивал, положил кусок кулчи в рот и задумался, пока жевал:
– «А как же Фалид? Ах, да, у них там кроме этих луж с чёрным маслом, больше ничего нет».
Расим ухмыльнулся про себя, но движения губ подло выдали его, чем снова озадачили представителей Ахоруна. Они не понимали переменчивые гримасы Расима, пусть и едва заметные.
– Вам нужно больше, мы понимаем, – заговорил Юсуф, но был перебит.
– Какова будет цена за телегу? – спросил Расим.
Аъзам переглянулся со своими путниками и задумчиво насупились, чем привлекли недоумевающий взгляд Расима.
– Поставки будут разделены на соответствующие продовольственные группы и цены на них будут отличаться друг от друга, – заявил Аъзам. – К примеру мешок картошки будет стоить от ста до двухсот султана в зависимости от сорта, а мешок моркови от восьмидесяти до ста десяти. Цены разнятся даже в самом Ахоруне.
– Не вижу в этом никаких затруднений, – сказал Расим. – Если из Арружа приедет одна телега с рисом, а вторая с картофелем, пусть продают по той цене, по которой наши перекупщики смогут оплатить пошлину в казну Зебистана, и при этом остаться с прибылью, – характерным выражением лица Расим развёл рукой, что означало «всё просто».
– Всё не так просто, господин посол, – поправил Аъзам.
Расиму не понравился тон, с которым это было сказано.
– Что такое? – прищурился он с подозрением на Аъзама.
– Султан не намерен отправлять караваны с телегами, – ответил Бахром. – Его светлость хочет построить грузовые лодки и на них доставлять товар по Зарафшану, а часть отправлять на прямую в Чехру[33 - Чехра произносится с гортанной «х» с ударением на «а».] по Гурезу.
Расим захотел раздавить пиалу в своей руке, словно переспелую хурму. Эта неприятная для него новость привела его в ярость. Это могло стать… Нет! Это уже может стать нежелательной преградой его планам. Он не позволил ярости отразится на его внешности. Расим тихо вздохнул и задумался, бережно положив пустую пиалу на стол.
– Одна такая лодка будет вмещать груз пятнадцати телег, – заверил Юсуф. – Мы пересекли озеро на одном из первых построенных лодок, а также привезли с собой гостинцев, – добавил он с улыбкой.
Нет, Расиму было нужно выпить ещё чашку горячего чая, чтобы потушить в себе ярость.
– Прошу прощения, не могли бы вы налить мне чаю? – обратился он к Юсуфу. – Спасибо. Сколько лодок будет построено? – спросил он у Аъзама.
– Триста.
Юсуф подал пиалу Расиму и тот выпил горячий чай одним залпом. Что ж, он проглотил эту жгучую новость. В планы всегда нужно вносить поправки, чтобы достичь цели.
– «Любую преграду можно обойти», – как говорил его отец.
– Как долго будут строиться ваши лодки? – спросил Расим. – Видите ли, голод не ждёт, – покачал он головой в добавок.
– Первые пятьдесят лодок будут построены через месяц, – ответил Бахром.
– Полгода – это долгий срок, – выразил обеспокоенность Расим, с нотой осуждения в голосе.
– Мы попросим его светлость отправить несколько караванов с непортящимися продуктами, пока в ваши порты не прибудут первые лодки, – обещал Аъзам.
Расим молча поблагодарил его, приложив руку к сердцу.
– Одна такая лодка будет стоить десять Зарв[34 - Зарв – золотая монета Ахоруна], – сообщил Юсуф. – Но, учитывая разницу между золотыми монетами Ахоруна и Зебистана, султан установил цену в тринадцать Зарв.
– «Какой жадный баран», – сказал про себя Расим, а вслух сказал другое:
– Для нашего рынка и десять Зарв слишком высокая цена. Даже казна не может позволить себе этого.
– С вашего позволения, – начал Аъзам, – мы пробудем в Расулабаде несколько дней и хорошо изучим потребность на ваших рынках и платёжеспособность народа. После мы бы хотели поехать в Чехру и провести подобное исследование там.
– Платёжеспособность низкая, могу заверить вас, – уверенно заявил Расим.
– Мы доложим обо всём этом его светлости и попытаемся убедить его не преследовать скорую окупаемость расходов его казны на постройку лодок, – сказал Аъзам. – Перед нашим приездом мы попросили его светлость подумать о возможностях вашего народа и вашей казны в этом сложном положении. Мы надеемся, что вы очень скоро справитесь с этой Чёрной напастью.
– Нашими устами его светлость заявляет, что он готов возобновить долгосрочные отношения с Зебистаном, – сказал Бахром. – Именно поэтому мы уговорили султана включить лишь два десятых от расходов его казны на стоимость того или иного груза. Вы ведь не просто наши соседи… Вы наши друзья. Вы наши братья, а братья должны помогать друг другу.
– «Как благородно», – проговорил про себя Расим и подвёл руку ко рту. Он погладил большим пальцем перегородку носа, чтобы никто не заметил, как саркастично движутся его губы.
– Простите, что? – Юсуф всё-таки заметил и ему показалось, что посол что-то спросил.
– Братья должны помогать друг другу безвозмездно, – с язвительной ноткой подчеркнул Расим. – Какова цена теперь? – спросил он прежде, чем Аъзам смог что-то сказать в ответ.
– Десять золотых за лодку с любым грузом, – ответил Юсуф.
– Лодки будут отплывать каждую неделю, – добавил Бахром.
– «Десять Зарв за товар, который, возможно, не стоит и восьми», – задумался Расим. – «Десять Зарв Зебистана – это тринадцать Зарв Ахоруна».
– Вы просите десять золотых Зебистана или Ахоруна? – уточнил он вслух.
– Зарв Ахоруна, господин посол, – ответил Аъзам.
Расим исподлобья посмотрел на потолок, вычисляя разницу в уме. Пятнадцать тысяч шестьсот, если каждая лодка будет делать по четыре рейса в месяц. Нет, такая перспектива его не устраивает. Местные богачи может и могут позволить себе расплатиться за такой товар, но потом цены на рынках подскачут до небес и простой народ будет страдать в двойне. Казна же не может позволить себе таких расходов.
– Не велика скидка его светлости, – упрекнул Расим. – Кому вы хотите продавать свой товар? Казне? – уточнил Расим.
– Может, вам следует пригласить вашего казначея, – предложил Аъзам. – Мы бы вместе обсудили условия оплаты. Мы готовы пойти на небольшие уступки.
– Хотите, я могу послать за ним, – Расим саркастичной любезностью указал на дверь. – Но пока эта старая бездарность будет тащить сюда свою дряблую тушу, наступить глубокая ночь. Боюсь, даже тогда он будет лишь мямлить своим жадным языком… Прошу простить меня за резкость, – глаза Расима горели насмешкой на безразличном лице.
Представители султана пришли в замешательство и недоумённо переглядывались друг с другом.
– Если вы считаете его присутствие необязательным, мы можем продолжить… Ведь именно с вами нам и поручено иметь дело, – в голосе Аъзама звучало сомнение.
– О казне Зебистана я знаю больше, чем сам казначей, – колко подчеркнул Расим. – С уверенностью могу сказать вам, что казна не может позволить себе такие расходы, – его слова слегка насторожили представителей, но Расим принялся успокаивать их. – Вместо этого я предложу вам другое. От имени падишаха я позволю вам самим торговать на рынках Расулабада и Чехры. Пусть народ сам покупает у вас то, что ему необходимо. Мало или много, у людей всегда есть деньги. Вы можете продавать свой товар по себестоимости местным торговцам или нанимать их себе в помощь. Так ваши цены не вырастут слишком высоко и будут доступными. От вас же требуется одно – платите в нашу казну одну четвертую от вашей прибыли, – Расим снова смерил их взглядом, оценивая их реакцию.
Гости несогласно переглянулись. Это предложение было неожиданным, а ставка высокой. Они наклонились друг к другу и переговорили шепотом.
– Мы предлагаем одну шестую, – объявил их заключение Аъзам.
– Моё предложение весьма выгодное, – с убеждающим тоном сказал Расим. – Напомните, сколько стоит мешок картофеля в Ангуране? – он посмотрел на Аъзама. – Сто медных? Тут его купят и за сто пятьдесят! – бросил Расим. – А за зерновые и злаки люди раскошелятся ещё больше. Они нуждаются в вас… А казна в налогах.
– Не благое это дело – наживаться на народе, – проворчал Бахром.
– Поверьте, – громко ухмыльнулся Расим. – Если вы отдадите весь свой товар местным перекупщиками, цены подскачут вдвойне или втройне. Я не смогу их регулировать… Соответственно и налоги будут больше, но некоторые и куска хлеба не могут сейчас себе позволить. А так я буду взымать налоги с вас, – Расим указал на представителей султана.
– Если мы будем платить налоги и вам, и султану Бузургу, то в какой выгоде останемся мы? – негодовал Аъзам и его спутники поддержали его, покивав головой.
Расим ухмыльнулся и отпрянул от стола. Закатив глаза, он хотел было ответить, но услышал стук. Дверь приоткрылась и за ней показалась голова Одила. Расим кивнул ему, и писарь с взволнованным видом подбежал к топчану.
– Вести, господин, – прошептал Одил.
Расим поманил его к себе и, поднявшись на топчан, Одил прошептал весть ему на ухо. Эта была та самая весть, которую Расим ждал несколько недель. Оно было слишком важным для него. У него загорелись глаза, а на лице прорезалась легкая улыбка. Расим прошептал на ухо Одилу вопрос и, возмущенно нахмурился, услышав ответ.
Расим опустил долгий взгляд на гостей и негромок обратился к Одилу:
– Позови Мастону.
Одил учтиво склонил голову и вышел из приёмной.
– Искренне прошу меня простить. Мне придётся вас оставить, – неожиданно заявил Расим. – Возникло неотложное дело, требующее моего обязательного присутствия, – Расим встал из-за стола и, шагнув к краю топчана, остановился.
Через плечо Расим посмотрел на глубокую нишу в стене, посередине. В его глазах отразилась скорбь, а грудь на мгновение сжалась от горя. Тихо вздохнув, Расим скрыл свою скорбь под задумчивым взглядом и обратился к гостям:
– Вы можете оставаться в Расулабаде сколько захотите. Мы ещё с вами переговорим… Мастона покажет вам выход, – он указал на ту самую придворную служанку в розовом платье.
Мастона озадаченно смотрела на то, как странно Расим смотрел на нишу в стене. У неё возник вопрос, но посол вряд ли станет изливать ей душу. Когда же Расим указал на неё, она покорно склонила голову и приставила руку к сердцу. Посол быстро спустился с топчана и раздосадовано прошёл мимо неё.
Расим вышел в коридор и широким шагом догнал Одила посередине.
– Где он?! – оскалился Расим.
– Во внутреннем саду, мой… господин, – замешкав, ответил писарь.
– В котором? – требовательно процедил Расим.
– В яблоневом, господин. Он ожидает вас там.
– «Хорошо», – подумал Расим. – «Лишних ушей в этом саду не будет».
Юный гонец с резкими чертами лица и густыми медными волосами под плоской сине-зелёной тюбетейкой стоял у резной колонны на внутренней восточной веранде. Гонец был в синем кафтане с белыми узорами и в зелёном камзоле с золотистыми узорами. В ожидании посла, юноша считал плоды на четырёх старых яблонях.
Расим появился из северо-восточного коридора вместе с Одилом. Смерив замечтавшегося юношу изучающим взглядом, он стремительно направился к нему.
– Ты посмел явиться с пустыми руками? – вознегодовал Расим.
Он не поверил Одилу, а теперь сам убедился в том, что гонец ничего не принёс, кроме слов. Его гневный взгляд требовал ответа, но юноша просто опешил. Гонец отшагнул назад и замер, словно резная колонна.
– Докладывай! – рявкнул Расим.
– Светл… – вспомнив, что к нему нельзя так обращаться во дворце, гонец потупился. – Господин, при обыске руин древней библиотеки Джоду нашли тайную комнату, – замешкав, заговорил он. – Каменная дверь была запечатана…
– Не мямли!
– Вашим людям удалось сломать дверь на третий день попыток. Тайник оказался небольшим. Там было несколько запечатанных кувшинов, некоторые из них сломались…
– Меня не интересуют кувшины, – Расим терял терпение.
– Среди них было много ветхих рукописей и одна книга.
Услышав это, лицо Расима растянулось в коварной улыбке, но его глаза по-прежнему требовали ответов.
– Где сейчас эта книга?
В голосе Расима гонец почувствовал угрозу и, боясь, что ответ не понравится послу, отшагнул ещё на шаг.
– Совет старейшин Джоду оказал давление на ваших людей. Они забрали книгу на изучение, но никто не смог прочесть её…
– «Ещё бы», – ухмыльнулся Расим, но гонца перебивать не стал.
– …Говорят, эта книга написана на другом языке, – продолжал юноша. – Старейшины позвали ведьм и колдунов, но и они не смогли прочесть клинопись. Тогда… – гонец запнулся, так как Расим подошёл к нему вплотную и смотрел на него сверху вниз хищными глазами. – «Вот он и высокий», – встревоженно подумал гонец.
