– Что тогда? – сквозь зубы потребовал Расим, сжимая кулаки.
– Они обратились к ней за помощью, – гонец нарочито не назвал имени. С одной стороны, он знал, что посол догадается о ком речь. С другой стороны, он боялся, что Расим ещё больше разгневается.
Расим тяжело вздохнул, отшагнул от гонца и задумчиво посмотрел в сторону.
– Она добралась до книги? – тихо спросил он. Его голос был обеспокоенным, ибо на кону стояли чуть ли не все его планы.
– В день моего отъезда в Расулабад я узнал, что она выехала из Эрода, – ответил гонец.
– «Она не поедет через Эрг даже ради этой книги», – с облегчением подумал Расим.
Со злорадной ухмылкой Расим медленно положил руку на плечо гонцу и посмотрел ему в глаза.
– В Джоду без остановки скачи, книгу мне оттуда принеси. Если Кто встанет у тебя на пути, кинжалом горло ему пересеки.
Эти негромко пропетые слова словно загипнотизировали гонца. На коже вокруг его глаз появились короткие, тонкие чёрные линии. Юноша поклонился послу в повиновении, повернулся и убежал.
Расим же повернулся к Одилу, стоявшему в шести шагах от него. Он в трепете наблюдал за тем, как колдун дурманит разум гонцу, а когда Расим посмотрел на него, тут же потупился.
– Когда он доставит книгу, спрячь её. Я в это время буду в Ангуране, – Расим прошёл мимо слуги и повернул направо. – Затем, сразу же отправь мне туда сообщение об этом, – схватив правое запястье левой рукой, Расим медленно пошёл в сторону восточного крыла.
– Вы снова идёте на приём? – нерешительно спросил Одил. – Вам же в прошлый раз отказали, господин.
Расим остановился, улыбнулся и, не поворачиваясь к Одилу, ответил:
– На пути к заветной цели встречается много ям. Это не повод сдаваться и сворачивать с пути.
– Но ведь праздник после завтра. Как вы собираетесь добраться до Ангурана за два дня? – недоумевал Одил, разумно полагая, что это невозможно.
Расим оглянулся и многозначительно посмотрел на него.
– Чем больше знаешь тайн, тем меньше ты нужен живым.
* * *
«Лев загрызёт петуха в один миг – такова его природная сила. А каков характер? Петух даёт своим курицам и цыплятам поклевать зерно первыми, лев ждёт позволения львицы. Характер – истинная сила мужчины».
Хранители знаний: «Мемуары султана Зухура»
С наступлением зимы уже весь город знал, что Азиму дан свободный выбор. Молва об этом вышла уже за пределы Ахоруна. Все, кому не лень, нагло спрашивали, когда же он сделает свой выбор. Изо дня в день, повторяющиеся вопросы, всё больше подталкивали Азима на размышления. На улицах Ангурана и на базарах юноша задумчиво смотрел на молодых девушек. Он изучал их поведение, манеру общения, решая для себя, какой должна быть его будущая жена. Вомик, к которому Азим приходил по поручениям отца, всё чаще намекал ему на свою дочь. Как-то раз Азим увидел Малику на рынке Голиба и пригляделся к ней. Миловидной девушке было семнадцать лет и всегда ходила со взглядом, опущенным к долу.
– «Может, мне поговорить с ней? Узнать её по лучше? Вдруг я ей не понравлюсь?»
Иной раз Азим думал, может ему найти невесту похожую на его мать – милую, заботливую и умеренно строгую?
Азим не знал, что ему делать, но был уверен, что времени у него ещё много.
Девушки в Ангуране красивые, улыбчивые. Есть робкие, скромные, есть и кокетливые, и игривые. Все они разные, но как говорят бабушки, двое из десяти схожи друг на друга поведением, нравом или даже голосом.
Вспоминая об этих словах, Азим с улыбкой вспомнил и о Комиле, который часто приводил в пример подобные бабушкины суждения. После поездки в Мирас он редко видел Комила. В последнее время Комил был занят своей свадьбой. Азим виделся с ним две недели назад. Он был одновременно рад и взволнован. По поручению Аъзама они вдвоём проверяли груз, отправляемый в Расулабад…
Иногда Азиму даже в присутствии Комила было сложно работать. Люди, узнав его, старались завоевать его внимание, хвастая своими дочерьми или племянницами. Горькая правда в намерениях таких людей заключалась в том, что некоторые из них ищут собственную выгоду в браке своих детей, и не думают о том, будут ли их дети счастливы.
«Любовь придёт со временем», – таков был лозунг этих людей, и Азиму приходилось часто это слышать.
Другая горькая правда в том, что любовь не всегда приходит потом. Она может и никогда не прийти. Нужно быть мудрецом, чтобы понять это, но беда в том, что даже мудрецы иногда игнорируют этот очевидный факт – им бы выдать дочь за состоятельного и обеспеченного жениха.
Хоть Азим уже и начал задумываться о выборе, для наглецов у него был один ответ: «Я не спешу с этим».
Этим холодным утром Азим проснулся рано. Работа и постоянные намёки о выборе перемешались у него в голове и не давали ему спокойно спать. Благо, родители не докучали с этим вопросом.
Огонь в очаге в их с братом комнаты давно погас. Шторы были сдвинуты. За окном было светло, хоть солнце ещё не взошло полностью над восточным горизонтом. Его свет проникал в комнату и окончательно пробудил Азима. Он встал с постели и подошёл к кровати брата. Азим хотел разбудить Рауфа, но тот что-то проворчал про тренировку, повернулся на другой бок и закутался в шерстяное одеяло. Азим разжёг новый огонь в очаге, чтобы его брат не замёрз. После нескольких серий отжиманий и приседаний Азим спустился вниз, где на кухне его родители шутили и тихо смеялись, чтобы не разбудить детей.
Последние три месяца, после налаживания торговли с Зебистаном, Азим всё больше гордился своим отцом. Аъзам смог договориться с послом падишаха о торговле в Расулабаде и Чехре. Они договорились об одной седьмой от прибыли, а по приезду уговорили султана брать с них плату за аренду лодок и одну десятую от годовой прибыли. Зная жадность султана, все были удивлены, что Аъзам смог договориться с ним. Своим сыновьям он всегда говорил, что зебистанцы не просто их соседи, а друзья и даже братья. У них с ахорунцами одни общие предки. Аъзам признался сыновьям, что именно этими словами ему удалось уговорить султана. Его светлость не хотел выкупать весь товар у Торгового Совета и по завышенной цене продавать его Зебистану, потому и прислушался к совету Аъзама. А недавно Аъзам пришёл домой с очень хорошей вестью. На следующий Навруз султан обещал назначить его Визирем торговли. Эта должность была вакантна во дворце с тех пор, как пятнадцать лет назад бывший визирь торговли скончался от Зелёной хвори.
Заметив старшего сына, Аъзам намекнул об его присутствии жене и сел за обеденный стол.
– Доброе утро, – Азим поздоровался с родителями.
– Доброе, – ответила Зарина. В тёплом красном платье она стояла у кухонного очага и варила рисовую кашу и пекла тыкву. Коричневая шерстяная безрукавка скрывала оранжевые розетки её платья, от которых к рукавам тянулись зелёные побеги. – Иди умойся и возвращайся к столу, завтрак уже готов, – повернувшись к сыну, сказала она.
– Доброе утро, Азим. Рауф не проснулся? – спросил Аъзам.
– Нет, – ответил Азим. – Он, похоже, сильно устал после вчерашней тренировки… Я скоро вернусь.
Азим вышел из дома и направился в дворовую ванную. Совершив утренний туалет и омовение, он вернулся в дом, где его мать снова смеялась от шутки отца – Зарина сияла, как восходящее солнце. Азим всегда восхищался взаимной любви своих родителей, и брал с отца пример того, как нужно будет общаться со своей женой. При этом, юноша сел за стол и, глядя на отца, надеялся, что тот не спросит у него о выборе.
Завтракали они втроём. Рауфа будить не стали – у младшего сына своё расписание. За столом они практически не разговаривали. Завершив завтрак молитвой и, обведя лицо руками, Аъзам обратился к сыну:
– Мне нужно, чтобы ты отправился сегодня на посевные поля и проверил, как идут приготовления к весне.
– Хорошо, отец. Помогу матери на кухне и пойду, – заверил Азим.
– Кстати об этом, – Аъзам многозначительно посмотрел на жену. – Прошло восемь месяцев, а ты до сих пор не назвал ни одно имя, – он вопросительно посмотрел на сына.
Азим положил грязную посуду в каменную раковину в углу и томно, но тихо вздохнул. Он знал, что этого разговора не избежать, но можно пока отложить.
– Я еще думаю, – сделав задумчивый вид, ответил он отцу.
– Что ж, пока ты думаешь, у меня есть к тебе другое поручение, – на удивление жене и сыну, сказал Аъзам.
Зарина хотела, чтобы он обсудил с сыном этот вопрос, а вот Азим был только рад смене разговора.
– На проспекте Хоруна высокие цены, – озадаченно продолжил Аъзам. – Люди жалуются Торговому совету. Перекупщики в ларьках уже не в первый раз завышают цены. Проведав Рашида, отправляйся туда. Выясни, по какой причине они на этот раз самовольно подняли цены. И передай им, что это последнее предупреждение, иначе они будут отвечать перед самим султаном…
Отец и сын вместе вышли со двора, последний закрыл деревянные ворота. Аъзам оседлал белого пятнистого коня с серебристой гривой и взял путь к озеру Зарафшан. Ему нужно проследить за погрузкой лодок, поговорить с торговцами, узнать последние новости и сообщить обо всём султану. Азим же сел на гнедую кобылу своей матери. Пора бы ему обзавестись своей лошадью. Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, они поехали по своим дорогам – отец на юго-запад, сын на север.
Азим медленно ехал по грунтовой дороге и разглядывал деревья. Одни были высокие, другие низкими, с толстыми или тонкими стволами. Ни одно из них не могло сравниться с Деревом Сохиба. У большинства деревьев в этой окраине листья полностью опали. Кроны редких деревьев обрели красно-бурый окрас. Азим знал, как выглядят деревья, когда зеленеют и цветут, но он с трудом представлял себе деревья, покрытые снегом. Зима в Ангуране, как и во всём Ахоруне, была достаточно холодной, чтобы лужи на дорогах замерзали по ночам. Однако снег выпадал крайне редко. Настолько редко, что Азим видел снег лишь на заоблачных пиках Катрона, где никогда не был. Дорога до этих гор занимает до недели, и про то, как падает снег, Азим слышал лишь в рассказах. В одном из таких рассказов говорится, что в последний раз снег накрывал Ангуран почти три века назад.
– Доброе утро, Азим! – мимо юноши проехали три телеги. Они ехали от поля, гружённые серо-бурыми мешками с последним собранным урожаем. Крестьяне – рабочие его отца, по двое на каждой телеге, помахали Азиму.
– И вам доброе утро, – ответил Азим, прижав правую руку к сердцу. Юноша понял, что работа на поле началась с раннего утра.
Доехав до небольшой рощи перед самими посевными полями, Азим удивился количеству телег у подлеска. Некоторые были пустые, некоторые заполнены наполовину, а люди с поля несли на своих плечах полные мешки, другие несли мешки парами. Между деревьями устроили новые коновязи, а справа от прогалины даже построили стойла. Всё это было сделано за последние три месяца, когда начались поставки в Зебистан. Азим не приходил сюда в это время – он был занят делами отца в городе.
Слева в пятидесяти шагах от дороги, где редели деревья, тоже стояли телеги, запряжённые парой лошадей. Рабочие отца заполняли их мешками. Загруженные телеги трогались в путь.
Пока Азим привязывал кобылу к жерди, ещё две заполненные телеги со скрипом выехали. Заметив Азима, все рабочие, что на телегах, что с мешками на плечах, с рукой у сердца или кивками здоровались с ним. Азим отвечал им тем же и взглядом искал аки Рашида.
Юноша оглядывался по сторонам, но нигде не видел старосту рабочих. Азим начал спрашивать у рабочих. Один пожал плечами, другой указал куда-то в сторону, третий и вовсе не знал, о ком у него спрашивают – видимо новенький.
В поисках аки Рашида истоптанная и выщипанная трава сменилась бескрайним вспаханным полем с редкими ручейками зелени посреди тёмно-бурой почвы. На поле местами были расставлены мешки с картофелем, морковью, луком и другими плодами земли. Крестьяне подходили к ним и уносили к телегам. Те, что помоложе, задерживались, болтали, шутили или хвастались, а за дело брались по замечанию старших.
Даже при этом количестве рабочих большая часть посевных полей оставалась безлюдной. Урожай с этих участков собрали ещё осенью, и пустили туда скотину, чтобы съела остатки початков и стеблей и одновременно удобряла почву естественным путём.
Наконец, послышался знакомый голос, отдающий распоряжения. Азим подошёл к широкоплечему мужчине в сером полосатом чапане. На голове у старосты была короткая чалма из белой и синей шерсти.
– Доброе утро, Рашид-ака, – сказал Азим, осторожно переступая через мягкие борозды.
– Доброе, – староста повернулся к юноше и пожал ему руку. – Давно тебя не видел, сын Аъзама. – За работу! – громовым голосом он разогнал новичков, столпившихся у одного мешка. – Лентяи! – покачал он головой.
Азим оглянулся на тех ребят и снова посмотрел на Рашида.
– Как идут дела, Рашид-ака?
– Хорошо, – без радости ответил староста. – Загружаем последние мешки зимнего запаса. Правда, треть отправится в Расулабад, – уточнил он.
Староста также доложил Азиму, что весь зимний урожай был собран и расфасован по мешкам, которые он сейчас видит. Площадь посевных земель увеличили в трое. На новых участках устроили пастбище для скота. Весь предыдущий месяц там был выпас коров и овец. Пару дней назад, пастухи увели свои стада в предгорные холмы на север. Скоро они начнут вспахивать эти участки и готовить к зимнему посеву.
Азим внимательно слушал старосту и уловил в его тоне некую взволнованность. Сам староста был хмурым, как серые облака на северо-западе. Этот человек, который всегда был весёлым и общительным, озадачил Азима. Таким он видел старосту нечасто.
Рашид сделал глубокий вдох и повернул голову к Азиму.
– Чуешь? Воздух пахнет снегом. Ветер приносит его запах с гор. Этой зимой может выпасть много снега, – многозначительно заключил он, бесцельно смотря вдаль, грустными серыми глазами.
– Рашид-ака, в чём дело? – негромко спросил Азим. – Вы ни разу не улыбнулись и не пошутили. Вы чем-то обеспокоены?
– Всё дело в Рахмоне, – промолчав и вздохнув с тоской, ответил староста.
– А кстати, где он? – Азим остановился и огляделся по сторонам. – Он же всегда был рядом с вами? – «Может его старый друг приболел?» – подумал Азим.
Рашид подошёл к телеге и присел на колесо.
– Не знаю, – снова промедлив и задумавшись, ответил он. – Я уже давно его не видел. С тех пор как ты в последний раз был здесь, Рахмон снова начал вести себя странно, – Рашид подозрительно взглянул на юношу. – Он всё чаще бубнил что-то себе поднос. Мне иногда казалось, что он пел какую-то песню… Не знаю. Он всё реже приходил на работу, а когда приходил, вёл себя так, будто не осознавал, где он и что вокруг происходит… И всегда был напуган… Этот страх в его глазах, – Рашид покачал головой и опустил глаза. – Я не могу представить, из-за чего он был так напуган. Однажды я зашёл к нему домой, чтобы поговорить с ним, выяснить, что с ним происходит. Единственное, что Рахмон сказал мне: «Я должен помочь ему. Он голоден. Он страдает. Ему нужна помощь». И поверь мне, Азим, Рахмон не себя имел в виду, каким бы сумасшедшим не казался, – во встревоженных глазах, просящих ответа, отражался необъяснимый страх.
Азим озадаченно скосил взгляд на старосту, вспоминая рассказ о братьях. Кажется, Комил тоже упоминал о невнятном пении Акрама и Ситоры. Он начал догадываться, что могло произойти с аки Рахмоном, но вспомнив совет Комила, Азим не стал высказывать свою догадку.
– Я уверен, с ним всё в порядке, – «Ложь во благо», Азим не раз слышал этот термин, но не думал, что сам воспользуется этим трюком. С другой стороны, юноша не хотел огорчать аки Рашида ещё больше.
– Уже полтора месяца как его нигде нет, – сквозь ком произнёс Рашид. Его глаза поднялись на грудь Азима, но взгляд был пустым. – Я думал, что Рахмон мог скончаться, и недавно вместе с городской стражей вошли к нему в дом, – он отрицательно повёл головой. – Все его вещи были там, кроме него самого.
– Может, он получил письмо от родственников и уехал в Арруж? – предположил Азим, чтобы как-то подбодрить Рашида.
Это и в правду сработало! В глазах старосты зажглась искра надежды. Его выражение стало оживлённым. Он позволил себе слегка улыбнуться. Он почесал за ухом и удивлённо посмотрел на юношу.
– Ты прав, сын Аъзама. Как я мог забыть? Мне ведь говорили пару недель назад, что видели старика, похожего на Рахмона, за пределами города. Он держал путь на запад. Я отправлю письмо его брату в Арруж.
Рашид встал с колеса и вместе с Азимом направился к прогалине. К нему вернулась прежняя улыбка, и он даже пошутил насчет новичков.
Азим же за своей улыбкой скрывал сомнение – правильно ли он поступил? Правильно ли было вселять в этого доброго пожилого человека пустые надежды? Может, ему сказать правду? Порой, правда бывает не всем нужна. И в чем она заключается? Что, если аки Рахмон и в самом деле поехал в Арруж?
Мысленно юноша молил Всевышнего, чтобы так и было. Вслух же он попрощался со старостой, сел на кобылу и поехал в город…
Азим учился быстро и, с тех пор как начались поставки в Зебистан, Аъзам часто оставлял его на своём месте и доверял вести дела с местными перекупщиками. До этого Аъзам обучал сына и познакомил почти со всеми торговцами Ангурана и перекупщиками из других городов султаната.
Для наездников в городе были отведены отдельные улицы. Дороги на этих улицах покрыты низкой истоптанной травой, а некоторые дороги и вовсе представляют собой голую землю. Поскольку лошади не пользуются уборными и испражняются на ходу, их наездниками запрещено разъезжать на дорогах, вымощенных камнем.
Большинство дворов на верховых улицах были ограждены каменными стенами – одни высокие, другие низкие, обмазанные глиной или окрашенные в белый, бледно-жёлтый или в бледно-зелёные цвета. Административные здания были ограждены живой изгородью. На их территории были сады с высокими беседками. Жилые здания здесь были двух и трёхэтажные с крытыми или открытыми террасами и плоскими крышами. Внешний вид домов и их ограждений менялся, чем ближе Азим подъезжал к проспекту Хоруна. У богачей дома заметно отличалась внешней отделкой.
Азим спешился у красной стены, высотой в два газа, с плотно вделанными тёмными и бежевыми разбитыми камнями, размером с его ладонь и больше. Под стеной был узкий пустой палисадник. Справа были ворота из тёмно-коричневого дерева, резьба на них изображала пауков, скрывавшихся в витиеватых кустах. Слева, у самого края стены, в пяти шагах от палисадника стояла колонна-коновязь. Азим привязал кобылу и дальше пошёл пешком.
Азим свернул направо и по узкому переулку прошёл двадцать газов и свернул налево, на восток. Через несколько газов он перешёл дорогу и остановился у поворота другого переулка. Ещё тридцать газов, и он выйдет на садовую площадь, которую называют «Проспектом Хоруна». На него напало странное чувство. Он колебался сделать шаг в сторону проспекта. Он задумался, бесцельно глядя на бледно-красную стену с коричневыми каменными пилястрами. Справа, в десяти газах, была серо-зелёная стена, и переулок между ними был скрыт живым навесом из виноградных лоз на деревянной решётке. Азим поднял голову – листья давно опали, а грозди собраны ещё раньше. Глядя сквозь ячейки и лозы на зеленовато-голубое небо, юноша не мог понять, с чего вдруг его сердцу стало тесно в груди. Оно колотилось словно канарейка, пытающаяся вырваться из клетки. Азим глубоко вздохнул и решительно шагнул вперёд.
Отец наказал ему быть построже и доходчиво объяснить озабоченность Торгового совета своеволием перекупщиков. Потому Азим обдумывал в голове манеру, с которой будет общаться со здешними торговцами.
Проспект представлял собой широкое кольцо, обрамляющее фруктовый сад султана, площадью в два квадратных фарсанга. С внешней стороны кольца к проспекту примыкали десять переулков, крытые виноградной лозой. Азим не спеша вышел из одного такого переулка и вступил на широкую пешеходную дорожку. Камни, вымощенные на этой дорожке, изображали волнистый узор виноградной лозы с пышными зелёными листьями и лиловыми гроздьями. Слева, в сорока газах от него, был ещё один переулок. Сразу после него, вдоль стен разной высоты, за которыми возвышались либо безлиственные кроны, либо роскошные дома, стояли торговые шатры, лавки и ларьки.
– Салом, Джамшед-ака, – сначала Азим подошёл к тёмно-лиловому шатру.
– О, сын Аъзама! – луноликий торговец корнеплодами отдал сетчатый пакет с картофелем и луком мужчине в богатых алых одеяниях и шагнул навстречу юноше. – Будь здоров, – торговец пожал Азиму руку и хотел резво покачать их рукопожатием, но заметив, что юноша как-то странно оглядывает его шатёр и соседние лавки, опустил руку.
Ростом Джамшед был выше Азима на пол головы, а из круглого у него было не только лицо, но и всё упитанное тело. Он был в синем тёплом чапане с голубой вышивкой. Под ней у него была плотная шерстяная рубаха.
– Я, вроде, не делал заказов. У меня… а… пока всё есть, – оглянувшись на свой шатёр и с недоумением ухмыляясь, сказал он Азиму.
– Я здесь по поручению отца, Джамшед-ака, – сдвинув брови, сказал Азим, глядя ему в глаза.
Это уже стало интересно. Его смуглое лицо, обрамлённое бородой, задавалось вопросом. Он склонил голову набок и хотел было спросить, но Азим опередил его с ответом.
– Поступили жалобы о том, что ваши цены значительно выше, чем на главном рынке, на четыре-пять десятков, – Азим обвёл взглядом лавки рядом с шатром. – Люди сетуют на вас Торговому совету, – серьёзно заявил Азим.
И откуда у него только такая серьёзность?
Юноша впервые вёл разговор деловитым и недобродушным тоном. Последнее было для него непривычным, что заставляло чувствовать себя неловко.
А как быть иначе? Отец поручил ему усмирить жадность уличных торгашей. Нужно вести себя строго и не проявлять мягкость.
