Пока я рассматривала лицо Макса на фотографии, в шторке телефона высветилось входящее сообщение от Пети. Я поспешно закрыла фото, будто меня спалили на измене.
Жених прислал селфи с ежедневной утренней пробежки. Я глянула на часы – пять утра. Надо же, как я замучила бедного Макса. А ведь ему скоро снова за руль.
“Полли, пришли себя!” – написал Петя, зная, что я не сплю.
Мне совершенно не хотелось фотографироваться, что странно, ведь еще пятнадцать минут назад я попала в кадр с компрометирующей меня шаурмой. Но Королеву такое фото не понравится. Под «пришли себя» он всегда подразумевал нечто иное.
Я вдохнула и медленно выдохнула. С трудом сняла с гульки на голове резинку и распустила свои чрезмерно длинные волосы, от которых устала настолько, что из моего рта вырвался протяжный стон, когда тяжелая волна волос укрыла спину и плечи.
Сняла футболку и приспустила лямки топа. Прикрыв грудь темными волосами, я сфотографировала себя. Именно такого от меня всегда хотел Петя. И я откликалась, несмотря на усталость, болезнь или обычное отсутствие желания.
“Хочу тебя, мой маленький ангел,” – ответил Петя, сдобрив сообщение неисчисляемым количеством поцелуйчиков.
«Скоро буду рядом. Целую тебя в губы и во все, что ниже,» – написала я в ответ, снова надевая топ.
Этой фразе научил меня сам Петя во время любовных игр. С тех пор мы используем ее и в обычной жизни.
«Целую тебя в родинку на правой ключице» – начал Петя, собираясь перевести обмен фотографиями в эротическую переписку, но он, в отличие от меня,был бодр и свеж, а я с трудом шевелилась.
«Прости, родной, я засыпаю. Целую тебя во все места сразу!»– отписалась я и, отключив телефон, уснула, едва моя голова коснулась подушки. Если бы кто-то решил прокрасться в мои сны, он удивился бы от того, как вкусно пахнет сырный лаваш и как ярко переливаются в солнечном свете зеленые глаза.
Глава 5
Когда я проснулась от неприятной тянущей боли в животе, было около девяти. Макс предупредил, что выезжать будем в три часа дня, так что у меня было время еще поваляться, но спазм не давал снова уснуть. На прикроватной тумбе затрезвонил телефон, и я прокляла тот момент, когда перед сном решила заказать себе пробуждающий звонок в подарок от отеля.
Игнорируя телефон, я с трудом встала с кровати и, как только мой организм принял вертикальное положение, голова закружилась, а боль в животе подкатила тошнотой к горлу. Я ввалилась в туалет и вывернула из себя содержимое желудка, то и дело оттряхивая назад вездесущие волосы.
В дверь постучали, но я не отреагировала, продолжая обнимать унитаз.
– Хватит спать, заноза ты в заднице! – раздался бодрый голос Макса, а я в ответ изрыгла новую порцию утренней шаурмы, чтоб ее!
– Эй, ты в порядке там? – забеспокоился полярник, видимо, услышав чудные звуки рвоты. Ну и пошел он! Тоже мне, накормил завтраком! – Сможешь открыть дверь? Я не уйду.
Вот же баран упертый.
На четвереньках я выползла из туалета, вытерев лицо первым попавшимся полотенцем. Не вставая, я открыла дверь и снова уползла в туалет.
– С ума сойти, зачем тебе столько волос? – удивился Макс, заглядывая ко мне. О тактичности на Севере, видимо, не знают. Надо было запереться.
– Оставь меня, – проныла я, уткнувшись лбом в ободок унитаза.
– Ну уж нет, – он бережно собрал мои волосы в подобие хвоста и стянул каким-то шнурком или лентой. Я даже не дернулась, стараясь не заплакать от унижения.
Рвотные позывы на время стихли, и я приподняла голову, двигаясь медленно и осторожно.
– Я умоюсь и лягу, – зачем-то предупредила я, и в ту же секунду Макс поднял меня на руки.
Он присел на край ванной и усадил меня на свои колени, аккуратно придерживая за талию одной рукой. Второй рукой он открыл воду. Полярник потянулся ко мне, чтобы умыть, но это было выше моих сил. Я оттолкнула его руку и сполоснула лицо сама.
Крепкие мужские руки снова подняли меня и уложили в постель. Я благодарно хрюкнула, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать новый приступ.
– Я принесу воды, – сказал Макс, собираясь уйти, но я вяло коснулась его руки.
– Купи в аптеке что-нибудь от отравления, – пробормотала я, еле раскрывая рот.
– Подыши пока, это поможет, – Макс приоткрыл окно, впуская свежий воздух, – И прикройся. Для таких солнцелюбивых, как ты, стало слишком холодно.
Я натянула на себя покрывало, жадно вдыхая аромат летнего дождя. Еще утром Макс разгуливал в одних джинсах, а сейчас накинул темно-зеленую толстовку. Раз даже полярник утеплился – значит, на улице не просто похолодало, а вот-вот повалит снег. Ну все, я никуда отсюда не выйду.
Хотя, стоит признать, в моем состоянии прохлада, ворвавшаяся в комнату через распахнутое окно, скорее спасала, чем раздражала. И даже сам полярник радовал своим присутствием, даже несмотря на то, что совал свой нос туда, куда не нужно. И вообще мои объятия с унитазом – вина самого Макса! Так что пусть запасется чувством вины и обхаживает меня, пока я не откинула коньки, не дожив до свадьбы несколько дней.
Когда дверь за Максом захлопнулась, меня снова охватило чувство подкатывающей тошноты. Я сползла с кровати и поспешила к белому другу, встретившему меня унылым журчанием в сливном бачке.
Макс вернулся аккурат к моменту моей сольной партии. К счастью, на этот раз ему хватило такта не входить в туалет.
– Ударь два раза, если ты в порядке, – голос Макса за дверью смутил меня, и я поспешно стукнула по двери пару раз, чтобы парень от меня отстал.
Когда, шатаясь, я вернулась на кровать, он протянул мне стакан воды, с неприкрытым беспокойством посматривая на мои трясущиеся руки.
– Дай лекарство, – на выдохе попросила я, и Макс, драли бы его черти, протянул мне тест на беременность.
– Что это? – мне даже не хватило сил нахмуриться, поэтому мое возмущение осталось незамеченным.
– Если ты носишь под сердцем его ребенка, это все меняет, – сурово заявил защитник прав нерожденных и даже незачатых детей.
– Я не беременна, идиот! – нагрубила я и тут же захотела извиниться, но Макс вложил упаковку в мою руку и кивнул на ненавистный туалет.
– Сделай тест, – настаивал он.
– Не буду я ничего делать! – хотелось психануть, бросить гребаную коробку ему в лицо, но сил не было даже на то, чтобы показать средний палец.
– Если ты не сделаешь это добровольно, я тебе принудительно помогу, – пригрозил он, и я сморщила нос.
– Ты больной извращенец, – пробурчала я и, неспешно передвигая ногами, заперлась в туалете. Вскрыв упаковку, быстро сделала нужные дела. В необитаемости своей матки я была абсолютно уверена.
– Если бы это было просто отравление, я сейчас блевал бы в своем номере, а не сидел здесь, – логично заметил Макс, но меня его слова не убедили. Может, в мою шаурму положили кошачье мясо? Просто из вредности. А, может, меня тошнит от близости полярника? Вполне логичный вариант.
Выйдя из туалета с максимально кирпичным лицом (и по цвету, и по текстуре), я нашла Макса сидящим на полу у моей кровати. Глубоко дыша, он завороженно любовался тем, как колышется от ветерка длинный белый тюль. Мне это зрелище напомнило о предстоящих свадебных муках, и захотелось вернуться в туалет, чтобы, помимо шаурмы, вывернуть из себя еще и весь предсвадебный мандраж.
Услышав мое недовольное фырчание, Макс слегка повернул голову и внимательным взглядом проследил за тем, как я сажусь на пол рядом с ним. Молча он стащил с кровати одеяло и кинул на мои голые колени. Я в ответ протянула ему тест на беременность, ожидая, что парень брезгливо отвернется, но тот совершенно спокойно принял из моих рук тест и, покрутив его, опустил дисплеем вниз.
– Надо подождать, – сказала я, укутываясь в покрывало.
Макс саркастично протянул:
– Какой трогательный момент, не правда ли?
– Знаешь, что? – вспылила я, и парень ответил за меня:
– Что? Пошел ты? – подсказал он с улыбкой на губах.
– Именно, – я ткнулась лбом в колени, прислушиваясь к ощущениям в животе.
– Ты хотела бы ребенка? – неожиданно искренне спросил он, но я промолчала, потому что сама не знала ответа на этот вопрос.
Хотела бы я ребенка?
А готова ли я к этому? Я не могу отстричь ненавистные волосы, напуганная тем, что вместе с волосами разрублю связь со своей погибшей мамой.
Хотела бы я в самом деле оказаться беременной?
Мой внутренний ребенок не готов дать ответ на этот вопрос.
– Ну что там? – спросила я, не глядя на Максима.
– Ты не беременна, – довольно отчеканил он и подбадривающе ткнул меня в бок локтем. Я в ответ лишь протяжно взвыла.
– Побыть с тобой? – спросил он, явно счастливый от того, что ребенка нет и можно продолжать издеваться надо мной.
– Зачем? Хочешь насладиться звуками моих страданий? – я устало глянула на него. – Иди отсюда. Я полежу и к трем буду готова. Хочу скорее добраться до Пети.
– Просто напомню: вы не поженитесь. Не строй планов, – на полном серьезе произнес Макс, вернувшись к привычному амплуа засранца.
Он поднялся и вышел из моей комнаты, а я медленно заползла на кровать и уронила голову на подушку. С растрепанных волос слетел темно-зеленый шнурок, какой обычно вдевают в спортивные брюки или в капюшон толстовок.
Перед глазами всплыл момент, когда Макс усадил меня на свои колени в ванной. Кажется, я даже ощутила телом мягкость его толстовки и, если бы обернулась, наверное, заметила бы пустые люверсы на капюшоне.
Этот гадкий полярник стянул мои волосы шнурком со своей толстовки.
С глупой улыбкой на лице я закинула шнурок в карман рюкзака и уснула.
***
К счастью, болезнь отступила, и к трем часам я чувствовала себя гораздо лучше. Без лишних саркастичных замечаний в сторону друг друга мы с Максом выселились из отеля и двинулись в путь на стареньком Опеле. Кажется, сиденье успело знатно промяться и принять очертания моей задницы. Иначе почему вдруг мне стало так хорошо в этой машине?
Нижний Новгород проводил нас последними улочками и выпустил в свободное плавание. Я обернулась, провожая взглядом очертания города, тающие в заднем окне Опеля.
Пока, Нижний! Прощаться не буду, ведь во что бы то ни стало я еще вернусь, чтобы встретить здесь не один рассвет. Я буду стоять на мосту, всматриваясь в блики солнца, пляшущие по куполам церквей, а Петя будет нежно обнимать меня сзади, целуя плечи. Я снова буду чувствовать себя в безопасности в надежных объятиях жениха.
И все у нас будет хорошо.
Спустя примерно час-полтора Макс остановился на обочине, ничего не сказав. Он выскочил из машины и, спрятавшись за единственную на многие километры автобусную остановку, изверг из себя содержимое желудка.
Я вышла из машины и подошла к парню, сидящему на корточках. Он опирался на бетонную стену дрожащей рукой.
– Ты как? – взволнованно спросила я. – Ударь два раза, если жить будешь.
– Пришла послушать звуки моих страданий? – усмехнувшись, ответил он, не оборачиваясь на меня. Однако, Макс все же стукнул пару раз по бетонной стене остановки, и меня это знатно успокоило.
– Судя по тому, что у тебя есть силы иронизировать, тебе гораздо лучше, чем было мне с утра, – подметила я и вернулась в машину. Чтобы не слышать звуки, от которых моему желудку снова становилось плоховато, я прибавила радио.
Прошло еще долгих минут двадцать, прежде чем Максим смог доковылять до заднего сиденья автомобиля. Он достал воды и прополоскал рот.
– Может, ты беременный? – предположила я, делая потише попсовую песенку.
– Ха. Ха. – по слогам отчеканил Макс и сел прямо на землю у машины. – Права есть?
Я высунулась из Опеля и, широко распахнув глаза, уставилась на бледно-зеленого парня, облокотившегося на колесо.
– Ты шутишь, да? – спросила я, совершенно не представляя себя за рулем этого ржавенького транспорта. Дело, в общем-то, и не в самом Опеле. Я себя и за рулем Мерседеса с трудом представляю, но там хоть есть всякие навороченные примочки, которые в случае чего спасут мою задницу от аварии.
– Я не смогу сесть за руль, – жалобно протянул Максим, и мое сердце дрогнуло. Ему действительно было плохо, а я издевалась, – Так у тебя есть права или нет?
– Ну, есть, – нехотя призналась я, с опаской покосившись на педаль сцепления.
В памяти всплыл голос моего инструктора, по сто раз за занятие кричавшего на меня из-за неаккуратного обращения с этой неподатливой педалью.
– Значит, дальше ты за водителя, – констатировал Макс, поднявшись и помахав рукой, выгоняя меня с пассажирского сиденья.
На ватных ногах я вылезла из машины и, обойдя ее, села на место водителя.
Неспешно отрегулировала сиденье, подкатив его ближе к рулю и значительно приподняв над уровнем моря. Глянула на Макса, прикрывшего глаза и приложившего бутылку воды ко лбу.
– Может, подождем, когда тебе станет лучше? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Просто двинь это корыто с места, – пробормотал парень, не раскрывая глаз.
– Ладно-ладно, – я потерла вспотевшие ладошки и, приговаривая под нос, стала вспоминать последовательность действий: Так, сцепление, первая передача…
– Ручник! – неожиданно громко рявкнул все еще живой полярник, и я дернулась, резко отпустив педаль.
– Я еще даже не поехала, а ты уже орешь! – прикрикнула я в ответ, – Если будешь сбивать меня с толку, я твое бездыханное тело довезу до ближайшего оврага. И кину там, вот увидишь! Уеду в Сочи на попутке!
– Боже, Полина, хватит болтать, – взмолился Макс, и я заткнулась.
Начала все сначала. Сцепление, первая передача, ручник. Плавно отпустила сцепление, параллельно прибавляя газ. Машина норовисто дернулась с места и тут же встряла, будто наткнувшись на невидимую преграду.
– Не бросай сцепление, – сквозь зубы процедил Максим, вцепившись пальцами в мою руку, крепко держащую рукоятку переключения передач. Невооруженным взглядом было заметно, как тяжело ему сдерживать крик.
– Я стараюсь, – пискнула я, сбросив руку Макса, и снова начала выполнять действия по оживлению Опеля, – Давай, малыш, мы справимся. Сейчас я нежненько отпущу сцепление, и ты поедешь…
Машина вздрогнула и плавно поехала по обочине. Широко улыбаясь, я вырулила на проезжую часть и чуть прибавила газу. Опель довольно заурчал, а я подбодрила машинку:
– Ох, умница, как ты мурчишь, когда за рулем профессионал! – самоуверенно заявила я, но Макс все испортил.
