Седрак Вартгезович Симонян "Татарочка"

– Не буду, я помогу вам, пожалуйста.

–Ладно, помощница. Если Надежда разрешит, то приходи.

Через сутки, Алексей снова заступил на дежурство, и к обеду, у его дверей появилась

Асенька, с папкой в руках. Поздоровалась.

– Это ты? Ну, здравствуй. Разве сейчас у тебя не уроки?

– Я отпросилась. Дедушка, я вот всё думала, как научить котёнка охотиться…

– Так я и сам знаю. Вот, за непослушание, в карцер его посадил.

– Куда посадили?

– В тёмную клетку. Наказал за непослушание.

– Вы злой, очень, очень… Я больше не буду с вами дружить.

– Ладно, не обижайся. Смотри, вон спит твой бездельник, за подушкой.

–Ой, простите, дедушка. Я думала…

– Да хватит тебе вздыхать! Клади свою папку на стол, и сядь.

Асенька положила папку, сняла туфельки и влезла на диван, к котенку. Тот мяукнул, но чувствуя, что его безопасности ничто не угрожает, снова уснул.

– Скажи, Асенька, тебе что, не интересно с подружками? Играла бы с ними.

– Мы играем, но всегда в одно то же игру. Я хотела бы как раньше, жить дома, и самой выбирать, во что играть…

– Ну, сразу не хандри. Время не вернуть вспять. Лучше смирись, и живи тем, что есть, так легче, по себе знаю.

– Дедушка, ну почему взрослые никогда не слушают до конца?

Столько отчаяние и такая досада была в личике девочки, что сердце старика дрогнуло. Кажется, он заново увидел это очаровательное, худощавое существо, светлыми, сияющими, пепельно-черными глазами, и капельки слезинок, катившихся по личику, падавших прямо на котёнка. И задумался Алексей: «Ведь она права. Хоть кто-нибудь в это кошмарное время, полное разрухи и трагедий, удосужился ли вникнуть в мирок бедной девочки? Ведь она не похожа на брошенное дитя. Всё её поведение, хорошие манеры явно указывают на её благополучное доброе прошлое. А интонации в голоске, уже

говорят о взрослении не по годам…». И только одного старик не понимал – чем бы мог он ей помочь?

– А почему вы молчите, дедушка?

Вопрос вернул старика к реальности, о ней и заговорил, словно в этом и заключалась его помощь.

– Может, нам о море поговорить, юная барышня, где моя молодость прошла?

– Прошла? Как это прошла, дедушка.

– А что, разве не похоже, что я уже древний старик?

– А почему древний?

– Утомляешь ты своими почемучками. Лучше я тебя домашним сыром угощу. Вот и чайник вскипел. Попей чайку, с бутербродом.

– Не хочу, дедушка.

– Пей, говорю, и поешь, чтобы щёчки порозовели.

– Дедушка, а у тебя есть внучки?

– Внуки у меня. Один твоего возраста, а другой постарше. Если бы ещё внучка, было бы совсем иначе.

– А почему иначе?

– Внучка бы не жаловалась мамаше на меня, как эти сорванцы.

– Вы их ругаете. Почему?

–Они послушные, но иногда, для профилактики, приходиться их шлёпать.

–А за что?

– Без всяких причин. Детей ведь надо воспитывать, правильно?

–Да, надо.

–А если они не шалят, если послушные, как тогда их воспитывать?

–Разве плохо, что не шалят?

–Понятное дело. А воспитывать-то надобно? Вот сам и подталкиваю их к шалостям, а потом за них же, наказываю…

– Вот опять получается, что вы злой, дедушка… – Асенька подошла к окну, и грустно- грустно глядела вдаль. Алексей улыбнулся, положил руку на ее голову:

–Да шучу я, конечно. Внук мой младший, очень слабый здоровьем, куда уж тут его шлёпать-то? Врачи советуют увезти его на юг, здешний климат ему не годится, так сын со снохой, замышляют купить дом в Крыму.

– И вы уедете с ними, да, дедушка?

Прежде чем ответить, Алексей вернулся к столу, присел на диван:

–А мне юг вреден, так что я здесь останусь, а заодно за квартирой да за дачей прослежу.

Он и не заметил, какой радостью наполнилось личико Асеньки.

– Я обидела вас, простите, дедушка.

– Ладно, дитя, это же я сам тебя и разозлил.

– Почему, дедушка?

– Хотелось подшутить, поговорить.

– Все взрослые так шутят, да?

– Э-эх! Может, в душе-то я моложе тебя. Не веришь? И страдаю в изношенном моём теле. А ничего нельзя сделать, разве что молиться…

– Непонятные слова говорите, дедушка. Вам очень грустно, да?

– Я-то как раз говорю понятно, а вот ты ворчишь, как старушка. Лучше постарайся оставаться в своём возрасте, как Богом данной, в образе своём. И не гонись за призраками дальними. Это бесполезно, а взросление, само настигнет. Всё в своё время.

От услышанного, растерявшиеся Асенька, уже и слов не проронила. Но когда Алексей, увлёкшись, вновь слушал новости по телевизору, тихо промолвила:

– Дедушка Алексей, Я хочу, чтобы ты не уехал. Если можно. Пожалуйста…

– Э-эх, дитя. Все уходят. Каждый в свой час. Ладно, давай сейчас заглянем твои рисунки. А то слишком грустное у нас получается разговора. – Алексей взял альбом, пролистал. – Странно, у тебя одни горы да море…

– Да, синее-синее! А у моря, наш дом.

– Заметно, да. А почему труба дымит, как паровоз.

– Это моя мама готовит что-то вкусное, вкусное для меня.

– А говоришь, что не видела моря. Может, твоя родня, и вправду жил у моря? Что скажешь, дитя.

– Не знаю. Но помню, мама всегда пела о море.

– Слова-то помнишь? На каком- то языке она пела.

– Не, не помню. Но я знаю, пела о море.

– А лицо матери помнишь?

– Немножечко. Когда глаза смыкаю, тогда появляется. Может и не она. Я почти позабыла. Она очень, очень красивая.

– Понятное дело. От красивых, красивые рождаются. Девочка, может, родных твоих совсем не там искали?

– Никого не искали. И меня не ищут, дедушка. Наверно думают, я сгорела, умерла.

– Откуда знать. Может и быть такое. Надежда сказала, в том пожаре мало кто выжил. Да, ты права.

– Только мама не может так считать! Не может. Не должно.

– Успокойся, не взвинчивай себя. Ты сказала, не помнишь, с кем была в поезде, да?

– Не помню, дедушка. Я стараюсь, но не вспоминаю.

– То-то и оно. Ты слишком не огорчайся. После таких стрессов, взрослый, не то, что дитя, могло и память потерять. С кем, куда ехали, откуда, ещё надо выяснять. Говорят, что тебя военные подобрали, за пару сотен метров, от горящего вагона.

– Я знаю, дедушка. А больше они ничего нового не сообщают.

– Ещё в твоём деле сказано, когда ты пришла в сознание, то говорила, что татарочка. А имя вспомнила позже. Это правда, дитя?

– Да. Во сне мама меня звала. И я вспомнила своё имя.

– Мама, это святое дело. Если убеждена, что она жива, значит, так и есть. Значит, и она тебя помнит. Так что, поверь, маленькая принцесса, когда-нибудь закончатся эти недоразумения. И ты встретишься со своими родными.

– Я не хочу когда-нибудь. Я хочу сейчас.

– Перестань ныть. Соберись, думай о своем будущем.

– Дедушка, я хромаю, я некрасивая. Какая ещё будущая.

– Глупенькая ты. Ну-ка подойди, посмотри в зеркало. У тебя глаза, лоб, и щёчки, как с обложки модного журнала. Правда, худенькая, но больше бы тебе еды, и щёчки порозовеют, бледность пройдёт. Радуйся Господу, и счастье придёт. Сейчас старайся думать только о будущем. У времени другие свойства. Ничего не сдвинется с места, пока не успокоишься. Отпусти прошлое с миром. Надобно и в душе дорасти тебя, до внешней своей красоты.

Впечатлённая словами старика, Асенька внимательно посмотрела в зеркало, и хотя не всё сказанное понимала, но вникала в слова, и тень обречённости постепенно таяла в её взгляде. И уже смиренным голоском, говорила старику:

– Все равно, я хочу маму.

– А я сейчас, хочу к морю. В эту осеннюю пору, в безлюдном берегу, смотреть на бушующие волны, на чайки, на туманы…

– И я хочу смотреть.

Алексей, вздыхая, развел руками, ничего не говоря. Слышен был шум в коридоре.

– Видать, заведующая появилась?

– Да. Недавно она ругала тетю Варю.

– Ладно, сейчас иди к себе, а я здесь порядок наведу.

– Дедушка, сначала помогу тебя.

– Тогда убери со стола, а я пол протру.

Асенька прибрала на столе, потом взяла из рук стонавшего от одышки Алексея швабру, протерла пол. На этом и застала их заведующая детдомом:

– Детишек эксплуатируешь, Алексей Петрович? Ой, как это нехорошо.

– Чур, тебе, сила нечистая. Хотя бы сначала поздоровалась.

– Знаете, старый морячок. Вы ответите за эти слова. Девочка, как там тебя? Марш отсюда!

Асенька оставила швабру, быстренько ушла к себе.

– Ирина Михайловна, девочку я привела. – Заступилась за Алексея, медсестра.

– Чтобы здесь полы драила, да?

– О чем вы, Ирина Михайловна. Привела, чтобы общалась с дедом. Это идёт ей на пользу