Это ещё что за чудеса такие, откуда может взяться свет в давно заброшенном подземелье? Не иначе, кто-то и тут чары наложил, ничем иным объяснить происходящее у меня не выходило, вот только в спокойном, умиротворённом течении силы я не чувствовала никаких колебаний, неизменно сопровождающих волшбу.
Но погодите-ка, разве можно назвать спокойными иссиня-чёрные волны глубокого и могучего океана, что несёт свои воды вкруг всего мира торжественно и неостановимо, и никто не смеет встать на пути этой мощи, не опасаясь в мгновение ока превратиться в абсолютное ничто, растворившись в его беспощадной и равнодушной глубине? Таковым может быть лишь широкий разлив речной глади, что струится неспешно по равнине, предоставляя случайным путникам и безопасные броды, и чистую пресную воду, чтоб наполнить опустевшую флягу.
Как же это я раньше не почуяла, что в этом месте течёт не просто сила, а тот пресловутый, доверху наполненный ею океан вместо привычной реки? Да любой выкормыш Башен Кхарра продаст разом и душу, и всю свою жизнь, за одно только примерное указание на сие место, а я, разиня, проворонила, проспала! Я с досадой стукнула кулаком по стене – надо же, на такое чудо, как Исток силы, наткнуться – и не заметить!
Любые чары, что волшебник станет творить у Истока, усилятся стократно и тысячекратно, любая сложная волшба тут будет даваться легче, чем самое простое колдовство в ином месте – то-то я, проснувшись, удивилась, что зажжённый мною шар не исчез никуда во время сна, да и раны, весьма и весьма серьёзные, затянулись на глазах: на голове, под перемазанными кровью волосами, уже появилась прочная шершавая корка, а ноги так и вовсе не ощущали почти никаких последствий падения.
Уже не экономя силы, я заставила огненный шар разгореться сильнее, чтоб глаза привыкли к свету, обождала немного и снова толкнула дверь. Она вывела меня в широкий белый коридор – в отличие от помещения со стеллажами, он вовсе не выглядел заброшенным: никакой пыли, ровный матовый свет, показавшийся излишне ярким лишь моим привыкшим к темноте глазам, исходил от квадратных плит, коими покрыта была вся поверхность стен и потолка. По сторонам тянулись ряды одинаковых тёмных прямоугольников дверей.
Крадучись, я дошла до ближайшей – ручки не оказалось и на ней, – толкнула, ни на что, в общем-то, не рассчитывая. Дверь, столь же бесшумно, как и предыдущая, распахнулась внутрь, открыв помещение, не отличимое на первый взгляд от того, что я только что покинула. Разве что стеллажи стояли намного теснее, касаясь друг друга боками, а шкафы прятались в тени у дальней стены, будто кто-то нарочно перетащил их туда, чтоб не мешались.
Столь же осторожно заглянула и за оставшиеся двери – помещения за ними мало отличались друг от друга: где-то больше стеллажей, где-то шкафов; попадались и такие, где вместо всего этого ровными рядами выстроились покрытые вездесущей пылью столы. Изредка встречались такие, где содержимое свалили беспорядочной грудой по центру, а иногда – абсолютно пустые, где не было даже и следов мебели на пыльном полу.
Последняя комната заинтересовала меня больше других: во-первых, она была единственной, где нашлись следы – дорожка в пыли вела от противоположной стены к двери; а во-вторых – там разгоралось, пока что едва заметно, бордово-розовое сияние, и тянуло свежим запахом подступающей грозы, разносимым влажными порывами холодного ветра. Повинуясь появившемуся вдруг чувству опасности, я резко захлопнула дверь.
Что-то не так было с этим местом, больше похожим на сон, чем на реальность, но я никак не могла сообразить, что именно. Постояв немного, прошлась по коридору из одного конца в другой, коснулась руками светящихся панелей – гладкий материал слегка пружинил, если нажать на него посильнее. В голове крутились прочитанные когда-то отрывки из трактатов, посвящённых Истокам: «сила Истока вытекает на поверхность и устремляется…», «в месте, где являют себя удивительные чудеса, что не могут существовать по законам природы…», «нерукотворные…»
Стоп! Устремляется на поверхность? Нерукотворные?
Я недоуменно обернулась – коридор совершенно точно не походил на нерукотворное чудо, да и сила из него истекала не дальше многочисленных комнат за дверьми без ручек, иначе я бы почувствовала её ещё на подходе к башне. А значит… Значит…
Я внутренне похолодела – в голове складывалась в красивый и, к сожалению, безрадостный узор мозаика, чьи кусочки-нестыковки по отдельности не привлекали моего внимания, а сейчас, когда их стало достаточно много, ложились каждая точно на своё место. Ветер, слишком реальный для иллюзии, чудовище, не реагирующее на магию, отсутствие оружия и подходящей для степи одежды (вот уж не верю, что каойи намеренно не стали снабжать меня всем необходимым), зеркальная башня – оборонительное вроде бы сооружение, но совершенно бесполезное по своей конструкции для обороны, раны, слишком реальные для иллюзии, и Исток, вовсе не похожий на Исток.
Не могли каойи наколдовать то, чего не знали!
Я стояла, замерев, точно истукан, и боялась признаться себе в том, что поняла – никакое это не испытание. Там, на арене, что-то пошло не так (или, наоборот, так, если вспомнить, каким взглядом проводила меня Клара), и вместо того, чтоб погрузиться в иллюзию, я… перенеслась сюда – знать бы только, как и по чьей воле.
«Узнаю», – мрачно пообещала я себе и зло стукнула кулаком по стене – белая поверхность пружинисто прогнулась, смягчая удар, и выправилась обратно.
И тут гнев, ярый, справедливый, вдруг улетучился, исчез без следа, а на его место вихрем ворвался страх. Меня накрыло его волной, сметающей всё на своём пути, перед глазами пронеслись все кошмары, преодолённые мной лишь потому, что я искренне считала их иллюзорными, ненастоящими: монстр, древняя тюрьма (или всё-таки просто каверна, ведь башня над ней совсем не имперская), шкурник, от одних только воспоминаний о котором волосы шевелятся на затылке, бередя рану, и душа уходит в пятки. Это что же получается – все эти опасности были самыми что ни на есть реальными, и я в любой момент могла погибнуть? И сейчас могу – я ведь до сих пор не выбралась из-под земли, и вполне может случиться так, что и не выберусь, ведь ни за одной из дверей мне не встретилось ничего, похожего на выход.
Впервые с момента падения мной овладело отчаяние – оно затмило собою даже страх, что, пусть и с трудом, но поддавался волевому усилию; не ужас от столкновения с неизвестностью, но то парализующее разум и тело чувство полнейшей безысходности, когда итог предельно ясен, и нет никакой возможности его изменить. Я обессиленно прислонилась спиной к стене, сползла на пол, повторяя про себя, будто заклинание – теперь всё по-настоящему, и выхода нет. И то ли от монотонного речитатива единственной мысли, то ли от усталости, тяжким грузом навалившейся, стоило мне только поверить в безвыходность ситуации, веки вновь налились свинцовой тяжестью, и я сама не заметила, как провалилась в тревожное забытьё. Перед глазами замелькали образы, какие-то лица и силуэты, янтарные глаза давешнего существа – всё смешалось в один круговорот призрачных, бессмысленных видений.
И в этом безумии вдруг раздался ясный, хорошо знакомый голос:
– Ты сдаёшься?
Я потянулась к нему, как тянется к соломинке утопающий, и память услужливо вытащила из вереницы образов тот, из которого звучал этот голос.
– Ты сдаёшься? – повторил мастер Геон, приставив мне к горлу тренировочный меч.
Я сплюнула кровь из разбитой губы на песок, и тёплая волна унесла плевок подальше от берега.
– А есть смысл продолжать бой? Я ведь проиграла…
– Ты всегда проигрываешь, – жёстко, напористо сказал мастер. – Так ты сдаёшься?
Волны, шурша, вновь и вновь облизывали берег и отступали, облизывали и отступали в вечной бесплодной попытке продвинуться чуточку дальше. Бессмысленной попытке, но они раз за разом её повторяли. Пройдут века, тысячелетия и эоны – а они всё так же будут пытаться.
Ладонь, скрытая вовремя набежавшей волной, сжалась, набирая пригоршню песка, мышцы приготовились действовать, как только вода отступит.
Резкий бросок, песок летит в глаза мастеру. Перекат, схватить свой меч, выбитый из рук, ударить, пользуясь моментом. Добавить подсечку.
Мастер рассмеялся.
Он лежал в накатывающих волнах, раскинув руки, и звонко, радостно хохотал.
– Что смешного? – удивилась я.
– Я всё-таки не ошибся в тебе, – ответил мастер и снова рассмеялся. – Нечестный приём, но вполне подойдёт для безвыходных ситуаций.
– Но ведь если можно что-то сделать – это уже не безвыходная ситуация?
– Безвыходная, – Геон сел, вмиг посерьёзнел. – Была, пока ты её не исправила.
– То есть весь смысл в том, что даже ежели не знаешь, что делать, делай хоть что-то, и это как-нибудь да приведёт к победе?
– Смысл в том, что нет никакого смысла сдаваться. Победишь ты или проиграешь – во многом зависит от воли случая. Но если ты сдашься – поражение неминуемо. Ну и какой тогда смысл не пытаться, раз можешь?
И мастер снова рассмеялся…
…Я очнулась от звука собственного смеха, хриплого, каркающего.
– Спасибо, мастер, – отсмеявшись, вслух сказала я. – Я помню урок.
Теперь я была спокойна; отчаяние пристыженно отступило, спряталось в дальнем уголке сознания. Я вернулась в центр коридора и остановилась, кусая губы и хмурясь, стараясь мыслить так, как мыслили неведомые строители сего места, и пыталась понять, где они могли спрятать выход – его не могло не быть, ведь сами они как-то выбрались на поверхность, иначе хоть где-нибудь, возможно, в самом тёмном и запылённом углу, наверняка нашлись бы их останки. А значит, надо просто найти механизм, открывающий путь наружу; и пусть для этого мне снова придётся обшарить все комнаты, включая ту, с разгорающимся сиянием, обшарить каждый угол и заглянуть за каждый стеллаж, за каждую связку жгутов и под каждую пропылённую книгу – но это всяко лучше, чем просто сесть и в ужасе ждать смерть.
И чем раньше начать поиски, тем скорее мне удастся выбраться! Иных мыслей: что механизм может быть сломан или заклинен, или что его и вовсе нет, я старалась больше не допускать.
Не теряя больше времени на размышления, я шагнула к ближайшей двери (какая, в конце концов, разница, откуда начинать?), толкнула её, входя в комнату – и взгляд сразу же упал на жгуты, тянущиеся от железных шкафов. Я глазами пробежалась по цветным нитям, не понимая, почему именно они привлекли моё внимание, протянула руку, коснулась их, провела ладонью – и почувствовала, что внутри цветного чехла тянется жила, будто бы медная.
«Ну-ка, ну-ка, поглядим», – подумала я и ногтем подковырнула чехол, сдёргивая его с жилы; яркий лоскут оторвался легко, открыв взору желтоватый металл под ним – не думая, я отбросила лоскут в сторону и коснулась жилы пальцами.
В ладонь будто ударил разряд молнии; посыпались жгучие голубые искры, и чужая, незнакомая сила потекла по рукам – горячая, болезненная, насыщенная запахом озона, – поднялась выше, к плечам, заставляя мышцы непроизвольно подёргиваться. Скорее по наитию, чем прислушиваясь к голосу разума, я потянулась к ней так же, как к стихиям – и удивительная, неведомая сила откликнулась.
Это противоречило всему, что я знала о магии и чему учила меня Кайра – нельзя, невозможно работать с предметами, как со стихиями – тут требуются и охранные круги, и накопители, и преобразователи силы, и много чего ещё – того самого, что в моих руках срабатывало с непредсказуемым результатом. Но я работала, полностью игнорируя все эти требования, и сила, текущая по медным жилам, повиновалась мне ровно так же, как если бы была обыкновенной стихией. Я не знала, как правильно назвать её – она ощущалась белоснежными всполохами горячих молний, разрезающих своими ломаными зубцами бархатный полумрак, и облачками обжигающих, колючих искр; она колола кожу тысячами игл и с каждым разрядом приносила образы невиданных пейзажей: багряно-розовые – точь-в-точь, как сияние в дальней комнате, – небеса, взрезанные острыми пиками тонких башен с прокинутыми меж ними ажурными мостами, и мрачные, туманные горы, сплошь покрытые ковром тёмных еловых крон, проступающих в вечнолежащем на склонах жемчужно-сером мареве тумана.
Я перебирала возникающие образы, чертыхаясь от всполохов и разрядов, один за другим, запоминала приносимые ими ощущения, которых никогда раньше не знала, впитывала их в себя, как губка, долго лежавшая на берегу и вдруг брошенная чьей-то доброй рукой в воду.
Одна из искр вспыхнула, появившись, ярче других, и я поймала её рукой, поморщившись от пронзившего тело разряда, и перед внутренним взором чётко проступил образ – отодвигающаяся в сторону белая светящаяся плита, а за ней грубо выложенные камнями стены с узкими пазами, из которых выдвигаются гладкие белые пластины ступеней. Я потянулась к видению изо всех сил, проникая глубже в приносимые им ощущения и звуки: скрежет плиты, натужное, тяжёлое гудение спрятанных за стенами механизмов, покрытых зелёными пятнами застарелой дикой патины, шорох ржавчины, осыпающейся с пришедших в движение валов и огромных шестерёнок, что находились в покое многие столетия, тяжесть цепей, одетых на них и сейчас натянувшихся, напрягшихся, зазвучавших звонко, будто струна. Колючая сила, моей волей собранная в сверкающий шар, устремилась туда, к пришедшему в движение древнему механизму, потрескивая, скользнула по медной жиле искрящимся потоком и, полыхнув особенно ярко, иссякла. Меня сотряс мощный удар, отбросил назад, выкидывая из транса. Голова, столкнувшись с холодным металлом стеллажа, взорвалась огнём, сознание помутилось, но лишь на мгновение. Ругаясь самыми страшными словами, которые знала, и не слыша саму себя сквозь стоящий в ушах гул и грохот, я с трудом открыла глаза.
Оголённая жила почернела, кожух её оплавился, стек дурно пахнущими каплями на другие жилы и застыл там, грязными пятнами разбавив пестроту цветных нитей. Сильно воняло чем-то палёным, поднявшаяся пыль так и норовила забраться в нос. Ползком, непрерывно чихая и протирая глаза, я бросилась обратно к жилам, провела по ним рукой, не чувствуя никакого отклика – медь была мертвее мёртвого. Ладонь от этого движения полыхнула болью, я отдёрнула руку, чертыхнувшись, и в недоумении уставилась на кошмарную мешанину вздувшихся и уже успевших лопнуть пузырей ожогов, сочащихся кровью вперемешку с липкой прозрачной сукровицей.
И тут комната вздрогнула. Плавно, тяжело ухнули, осаживаясь, стены, сверху посыпался песок, грозя обвалом; ещё не вполне понимая, что произошло, я замерла на мгновение – и опрометью бросилась в коридор.
Свет стенных панелей притух, сделавшись из белого каким-то серым; часть из них и вовсе потухла, и теперь стены напоминали огромную шахматную доску, на которую забыли поставить фигуры. За дальним торцом, постепенно усиливаясь, раздавался гул, что-то скрежетало и скрипело, будто давно проржавевший механизм. Да так оно, в общем, и было – плиты на торце, мигнув, погасли, стена дрогнула и поползла в сторону, скрываясь в хитроумно запрятанных пазах, и взору открылось каменное помещение из видения. Сам собой зажегся светильник – висящая на цепях под потолком железная плошка, доверху наполненная горючим земляным маслом, – пахнуло следом давних, почти выветрившихся чар, что были наложены на него, и оранжевый свет пламени выхватил из темноты белые плоские ступени, выступившие из стены.
Забыв про осторожность, я ринулась к ним, коснулась стен, наслаждаясь привычной шероховатостью обветшалого камня, поставила ногу на первую ступеньку, надавила – вроде держит. И уверенно пошла вверх, с удовольствием вдыхая доносящийся сверху аромат степного разнотравья.
Напряжение, в котором я пребывала всё последнее время, спадало, оставляя за собой пустоту и усталость; я шагала по ступеням, чувствуя, как остаётся далеко внизу великий океан силы Истока, и думала, думала, думала о загадках белого коридора. Нет, ну их к каргу, ни за что я не вернусь сюда! Хватит с меня подземных приключений!
Вскоре над головой замаячил светлый квадрат выхода; я ускорила шаг, спеша выбраться, и вовремя – где-то внизу едва слышно хлопнула дверь, и эхо донесло обрывки слов – два голоса, мужской и женский, приближались, неспешно разговаривая. Странно, но в тот момент мне почему-то абсолютно не было интересно, откуда они взялись.
***
Удар грома, нити дождя хлещут по лицу…
«Да что ж такое?» – зло подумала я, приходя в сознание. В голове опять гонг, во рту – привкус крови. Сверху льёт как из ведра, и я лежу в грязной луже, хорошо ещё, что не лицом вниз. А довершают безрадостную картину крепко стянутые за спиной руки.
Не открывая глаз, я погрузилась в воспоминания, восстанавливая события, приведшие меня к той плачевной ситуации, в которой я оказалась.Выбравшись на поверхность, я, недолго думая, припустила бежать, но без постоянной подпитки Истока раны, полученные при падении, вновь дали о себе знать.
Не открывая глаз, я погрузилась в воспоминания, восстанавливая события, приведшие меня к той плачевной ситуации, в которой я оказалась.Выбравшись на поверхность, я, недолго думая, припустила бежать, но без постоянной подпитки Истока раны, полученные при падении, вновь дали о себе знать.
«Далеко не убегу», – решила я и затаилась, просто присев среди травы – лучшего укрытия в бескрайнем однообразии степи всё равно было не найти. Оставалось лишь надеяться, что таинственные обладатели голосов не заподозрят, что ход наверх был открыт прямо перед их появлением. Пустая, в общем-то, была надежда.Они меня нашли, и я не успела даже понять, как – кажется, вот только что ещё сидела в траве, и рядом ни души; и вот уже лежу в грязной луже со связанными руками.
«Далеко не убегу», – решила я и затаилась, просто присев среди травы – лучшего укрытия в бескрайнем однообразии степи всё равно было не найти. Оставалось лишь надеяться, что таинственные обладатели голосов не заподозрят, что ход наверх был открыт прямо перед их появлением. Пустая, в общем-то, была надежда.Они меня нашли, и я не успела даже понять, как – кажется, вот только что ещё сидела в траве, и рядом ни души; и вот уже лежу в грязной луже со связанными руками.
Я досадливо поморщилась – грубые верёвки, стягивавшие запястья, всё больнее врезались в и без того израненную кожу.
Моих пленителей не было видно, но до боли знакомые голоса так и вели свой неспешный разговор; только теперь вместо отдельных слов, доносимых эхом, я слышала всё. И обсуждали они, судя по всему, меня.
– Занятная девка-то нам попалась, а, Талина? – произнёс мужской голос.
– Занятная, – задумчиво ответила женщина, названная Талиной. – Откуда взялась только?
– Местная, – предположил мужчина. – Откуда ещё?
– Уж больно непростая она для местной. Силой от неё веет, да такой дикой, что отшатнуться хочется.
– Может, она страж?
– Скажешь тоже, Тарес! Не пряталась бы она от нас тогда, а нападала.
– Но не из-за Грани же она пришла, в самом деле.
Голоса ненадолго замолчали, будто их обладатели погрузились в размышления. А потом разговор возобновился.
– Не знаю, что и думать, – голос женщины стал тихим, неуверенным. – Она точно не страж, посмотри – даже оружия нет. Но сила её, она какая-то и вправду чужая… Не пойму никак…
– Да, сила у неё и впрямь странная, эвон как ловко она с Порталом управилась, выход нашла. Может, и впрямь не отсюда она?
– Вот и я о том же. Местные такой стойкостью не славятся, даже маги. Эх, Ман-Соо бы расспросить, – задумчиво проронила женщина. – Где он?
– Кто бы знал. Носится где-то, крылья ему размять, видите ли, нужно. Последнее время одни проблемы с этими акманами, совсем от рук отбились, подчиняются неохотно.
Женщина не ответила, и воцарилась тишина – лишь дождь, всё усиливаясь и усиливаясь, стучал по земле холодными каплями да грохотал над головой гром.
– С девкой-то что делать будем? – напомнил мужчина. – Её бы надобно…
– Сначала допросим, – твёрдо, не допуская возражений, перебила его женщина. – Как сможем.
– Так она тебе всё добровольно и расскажет, – хмыкнул мужчина.
– Заставлю, – мрачно посулилась женщина. – Она просто человек. Люди никогда не умели терпеть боль. И найди мне этого проклятого Ман-Соо, мне нужна его способность блокировать магию.
Здраво оценив свои возможности и безрадостное положение, в котором оказалась, я покрепче зажмурила глаза и притворилась, что пребываю в глубоком обмороке.
Зашуршала одежда, послышались приближающиеся шаги, лицо обдало ветром от всколыхнувшейся юбки.
– Кто ты и откуда? – повелительно спросила Талина, не обращая внимания на мои закрытые глаза.
Я молчала, стараясь ничем не выдать, что слышу её. И надеялась, что пленители, стоявшие теперь прямо надо мной, не заметят, что я уже наполовину сожгла верёвки, стягивающие руки.
– Отвечай мне! – не дождавшись ответа, женщина повысила голос. – Как смеешь ты игнорировать вопросы высшей…
– Думаю, она нас не слышит, – вмешался мужчина, прерывая словесный поток, грозивший исторгнуться из уст его спутницы.
– Как это? – растерялась Талина.
– Сознание потеряла. Ты, похоже, слишком сильно ударила её по голове.
– Гм… И как же её… пробудить?
Верёвка, стягивавшая руки, с тихим треском лопнула.
«Не буди лихо», – злорадно подумала я и резко крутнулась спиной по грязи в сторону голосов, наугад выстрелила ногами. Послышалось сдавленное оханье. В сполохе вовремя сверкнувшей молнии, разрезавшей сумеречное мокрое небо, я бросила на парочку торжествующий взгляд – и замерла от удивления. Женщина, необычайно высокая, худая, с вычурно зачёсанными волосами, в длинном шёлковом платье багряного цвета, и таком же плаще, и мужчина с узким костистым лицом, украшенным аккуратно подстриженной острой бородой, в щёгольском кожаном жилете поверх чёрной рубашки с широкими, присобранными у запястья рукавами. На руках у обоих красовалось нечто, больше всего походившее на пластинчатые браслеты воронёного металла; от них тянулись вниз, к кольцам на пальцах, тонкие цепочки.
Но не излишне роскошная, непрактичная одежда и не слишком высокий для людей рост поразили меня. Их глаза – вот что способно было вогнать в оцепенение кого угодно! Чёрный зрачок окружал круг даже не радужки, а буквально, радуги – семь цветов, смешиваясь, плавно перетекали друг в друга, деля её на сектора. Невероятные, совершенно нечеловеческие глаза. Прародитель, да кто же они такие? И откуда?
В том, что пришельцы не были уроженцами Шагрона, я не сомневалась.
– О-у-у! – заголосил мужчина – мой удар по нему оказался удачней некуда, и теперь он стоял на коленях, сложившись вдвое, и со страдальческим выражением лица держался обеими руками за причинное место.
– А нечего было мою голову трогать! – рявкнула я, вскакивая на ноги. Будто вторя моим словам, с неба зарокотал гром.
Женщина, отброшенная ударом на пару шагов назад, но всё же по природе не имевшая столь уязвимых мест, как у её спутника, с трудом выпрямилась, и я кинула в неё огненный шар – первое, что пришло в голову. Запахло палёным, но вымоченная тугими струями дождя одежда лишь слегка задымилась. Я же, не теряя времени, бросилась к мужчине, схватила его за волосы, потянула вверх и нанесла удар, метя в переносицу. Под костяшками пальцев хрустнуло, потекла тёплая струйка – и он осел, сделавшись вдруг непомерно тяжёлым.
Его спутница оказалась бойцом поопытнее. Быстро справившись с болью от ожога, она прыгнула ко мне, закружилась вокруг, нанося удары, проверяющие защиту. Я закрылась, внимательно следя за ней, задвигалась, не давая себя обойти. Сейчас бы стихиями ударить, но она, зная, что имеет дело с магом, не давала мне ни секунды, чтоб сосредоточиться и создать хотя бы простейшую конструкцию.
Вдруг сверху, заглушая очередной раскат, послышался крик, злой, угрожающий, ударил по барабанным перепонкам, отвлекая, и я едва не пропустила удар. Талина радостно оскалилась, активнее заработала кулаками. Я же внутренне похолодела, вспомнив ночь возле башни и крылатую тварь.
Едва увернувшись от очередного удара, я глубоко подсела и сгруппировалась – пора заканчивать этот бой, если я хочу выжить.
Оттолкнувшись с такой силой, что застонали от нагрузки все жилы, я бросилась женщине в ноги, скользнула по грязи, подставляя спину под сыплющийся сверху град ударов. Талина, не ожидавшая этого, пошатнулась, теряя равновесие, плюхнулась на землю, рефлекторно выбросив руки. Я откатилась в сторону, вскочила на ноги и с разбегу прыгнула на неё, целя коленом. Наградой мне был хриплый стон, когда колено с разгона врезалось в беззащитное тело. Не теряя времени, я замахала кулаками, нанося удар за ударом. Теперь уже она не успевала защититься. А я старалась бить как можно быстрее, понимая, что отведённое мне время стремительно истекает.
В какой-то момент ощущение приближающейся опасности стало нестерпимым, подчиняя себе тело против моей воли. Я прыгнула в сторону, неуклюже распластавшись в мокрой траве в шаге от неподвижной Талины. Тугой поток воздуха взъерошил и без того спутанные волосы, по спине скользнули когти, оставляя глубокие следы – и всё же первый удар твари не достиг цели.
Я откатилась, вскочила, поворачиваясь лицом к заходящему на новый круг акману, второпях выстроила несколько конструкций, смешав в них все стихии – вот только в пылу боя совсем забыла, как легко он прошёл сквозь мой щит там, в башне. Безумная смесь из ледяных игл, разреженного воздуха, огня и ещё много чего ударила в крылатого монстра и рассыпалась, не причинив ему никакого вреда.
