Вроде он мне все обосновал, залечил, нет у меня причины не занимать кроме стойкого подозрения что денег мне никто не вернет. А подозрение к базару не пришьешь. Черт возьми, что за жизнь у меня такая если я должен придумывать причину чтобы кому-то денег в долг не дать?! Терпила, мля…
– Я же сказал, что нет.
– Да я услышал, только не понял, что так? Обоснуй? – вперился в меня тяжелым взглядом исподлобья Паша.
– Да пошел ты нахрен, что я тебе за свои деньги обосновывать должен? – взорвался я.
Удар в грудак последовал сразу, ну да, эта компашка обычно за словом в карман не лезла. Я отшатнулся и сжал кулаки.
– Куда ты меня послал?! Берега попутал, кабан тростниковый? Я к тебе как к родному, а ты поца из себя строишь, – Паша попытался дать мне поджопник. Хотя почему попытался, дал. Теперь моя очередь. Ну всё, понеслась душа в рай…
– Эй, там! Рамсить после института будете. Хотите, чтоб обоих отчислили?
Это Леха Длинный. Местный «авторитет», если можно так сказать. Метра под два ростом и здоровый как черт. Грубый, безапелляционный, сильный. Бил всех, даже преподов, поэтому и они его побаивались, лишнего себе не позволяли. В группе нарков он не состоял, был одиночкой, это они скорее к нему жались. Но жались часто, вместе курили, и не только сигареты, да по слухам и досуг общий случался за пределами института. Бухали, по проституткам ездили, на всякие разборки. Так что то, что он впрягся скорее всего дороже мне же и выйдет.
– За базар ответишь, – сплюнул Пахан, еще раз ткнув меня в плечо и поспешил к своим.
Когда все ушли я прислонился к стенке и медленно скатился по ней. Ноги дрожали, подкашивались. Я в открытую конфронтацию класса с восьмого не вступал, всё как-то больше обходил острые углы, договаривался, предпочитал откупиться, а не огрести. А тут прям адреналиновый взрыв. И даже не облегчение чувствую, а наслаждение. Походу не всегда меня трясет от страха, еще и от ярости. Мож не так это и плохо – дополнительная энергия, надо только направлять ее в правильное русло, не отступать, а атаковать. Ведь есть же у меня теперь свое собственное чертово мементо мори, надо пользоваться им, успеть закрепить результат до того, как улетучится боевой настрой…
Вторую пару пропустил, все равно опоздал, препод может и не впустить. У него коронная фраза «закройте дверь, молодой человек». А когда закрываешь, то уточняет – «с другой стороны». Вот, кстати, прикол, Лехе Длинному однажды так же сказал, ну тот его вывел и дверь за ним закрыл. Ну препод и припух, скандал был, но без особых последствий. Не институт, а курятник, клюнь ближнего и насри на нижнего. Хотя может так оно везде.
Я не Леха, со мной препод миндальничать не будет, поэтому решил прогуляться по парку. Сначала хотел вообще домой свалить, чтоб на разборку после пар не нарваться, но потом разозлился на себя же за малодушие и вернулся на вторую часть лекции.
Оказалось, что лекцию вел не наш препод по сопромату, его замещал лаборант, или кто он там уже, не знаю. Зато знаю, что именно с ним сейчас встречается Аленка, и по этой простой причине Антон Юрьевич Грачевский старается поддеть, унизить и завалить меня при любой возможности. Текущую возможность он тоже не упустил.
– Вижу новые лица опаздунов, – объявил Антон Юрьевич, заметив меня после того, как вернулся с перерыва. – Тарнов, я уже отметил вас как отсутствующего, так что можете идти гулять дальше.
– Да я в больнице был, поэтому задержался, – на голубом глазу соврал я, и видя, как препод скривился и начал исправлять в журнале «н» на «?», закрепил результат: – Справку могу принести…
– За что это вас так? – насмешливо уточнил практикант. Смуглый, щеки полные, волосики местами кучерявятся. Взгляд черных глаз наглый и надменный, но при этом бегающий. Интонации слащавые и самодовольные, явно копирует кого-то из старших коллег.
– За то, что совал нос не в свое дело, – ответил я, подразумевая что именно этим сейчас занимается сам Гандон Юрьевич, и вполне может последовать по моему пути. Тут ведь не далеко.
Но моя фраза была воспринята по-своему, причем не только преподом.
– Рад что вы это осознали, – ободряющим тоном похвалил он. – Опыт, сын ошибок трудных! Надеюсь, что вы вынесли из этого происшествия важный жизненный урок.
Черт! Прозвучало так словно он сам мне нос и сломал, за то, что я лезу в его дела, по крайней мер с из аудитории послышались смешки.
Сзади постучали по плечу, я обернулся и пожал протянутую руку. Дима Демидов, в меру упитанный молодой человек, голубоглазый блондин. В общем-то нормальный парень, познакомились, когда вместе электротехнику пересдавали, в четвертый раз. Но порою кажется каким-то отшибленным, может потому, что из деревни, не знаю.
– Чего он на тебя взъелся-то? – громким шепотом уточнил он.
– Так, вестимо дело, – глубокомысленно ответил я. – Я тоже злился, когда за братом одежду донашивать приходилось. Особенно если она доставалась мне порванной во всех доступных и недоступных местах…
О том, что препод встречается с Аленкой, знали все, так же многие знали, что раньше она была со мной. Говорил я достаточно громко чтобы окружающие услышали и зашушукались. Послышались редкие смешки, и в мою сторону устремились удивленные взгляды. Обычно я себе такого не позволял, сидел тише воды ниже травы. Отвечал очень редко, грубостью и того реже, когда совсем уж прижимали.
Другая часть устремила взгляды на Аленку, которая сидела на первых партах. Та вскочила и выбежала из аудитории.
– Тарнов, зайдите после пары в деканат, – словно приговор произнес Аленкин хахаль.
Черт, как-то много проблем за два неполные дня я себе нажил. Больше, чем за прошедшие три года учебы. Неужто набралась критическая масса? Или это из-за сделки с дьяволом? Работодатель подстраховывается, делает так чтоб у меня не осталось и мысли пойти на попятную?..
На большой перемене пошел в институтскую столовую. По деньгам мог себе пару раз позволить это «удовольствие». Вообще я не посещал ее по большому счету не из-за денег, а из-за страха опозориться. Вот возьму я себе пюрешку с котлетой и хот-дог, а на кассе выяснится, что у меня денег не хватает. Я же со стыда сгорю…
Сегодня денег хватило. Сел за пустой столик. Столовка быстро наполнялась и вскоре ко мне подсели две девчонки. Одну я знал, с нашей группы, Аня зовут, Фонарина. Симпатичная на лицо, блондинка, и грудь что надо. Непонятно только чего ко мне подсели, места свободные были и за другими столами.
Девчонки пожелали приятного аппетита, и Аня спросила:
– Не пойму, Тарнов, ты вроде как-то изменился. Подстригся что ли?
– Если ты на нос намекаешь, то спасибо за участие, – хмыкнул я.
Есть при посторонних было неприятно. Вдруг рука дрогнет и суп на себя пролью или еще чего? Потом весь поток ржать с меня будет.
– Да ладно, не обижайся, я же шучу. Рассказывай, кто это тебя так? – вполне миролюбиво, может даже реально с участием, предложила девчонка.
– Да классика, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс…
– А найденное золото и брильянты сдал в полицию, и на полученную премию купил себе автомобиль москвич и решил отпраздновать это дело не в ресторане.
– Типа того, – невольно улыбнулся я, припомнив вчерашний стейк и теперь с отвращением разглядывая котлету.
– Это не в том ли где вчера убийство произошло?..
А, ну теперь понятно, там же вчера девчонки с потока были, Аня вроде с ними общается. Сарафанное радио в действии. Вот и подсела ко мне, за подробностями, народ вечно хочет одного – хлеба и зрелищ. Хотя это же два? Мне же хотелось соврать что-нить такое-эдакое, героическое, чтоб произвести впечатление.
– Ну, да, была там вчера перестрелка…
– Ой, да ладно заливать, Катя там тоже была, и ни о какой перестрелке не слышала! – шутливо возмутилась Аня. – Колись давай, интересно же…
– Да что рассказывать, сижу никого не трогаю, чревоугодничаю, и тут – он попер на меня, глаза дикие, на лбу вены черные, бутылки так бьет себе об голову, так и бьет, а розочками только и успевает мажоров крошить, одного за другим, одного за другим…
– Так бы и сказал, что не видел ничего, как Катька сразу убежал, – надула губки Аня.
– Ну не сразу, чего уж, сначала кофе допил, – вспомнил я вкусный кофе по-турецки. – И еще показания дал. А уж потом всё по Катькиному сценарию.
– Говорят там вчера был Эдуард Юсупов, – заметила Анина подружка. Тоже ничего так, черненькая, с симпатичной челкой. – Сынок олигарха. Это на него напали…
– Ой да ладно, чего в таком месте сыну олигарха было делать? – не поверил я.
– На сайте городских новостей писали, за что купила за то и продаю!
Я уже доел, но жуть как не хотелось уходить из-за стола, Аня была действительно симпатичной девчонкой и, в общем-то, давно мне нравилась. Да и не часто такие девчонки сами ко мне подсаживаются и начинают разговор. В итоге всё-таки сказалось отсутствие практики общения с женским полом, и я так и не сумел ничего придумать, чтоб поддержать разговор и интерес к своей персоне.
Аня продолжила сама:
– Ну а про нос-то так и не рассказал, как сломал, правда?
– Как-нибудь расскажу, – хотелось добавить «может за чашечкой кофе», но так и не добавил.
Вдруг откажет, получу очередной удар по самолюбию, замкнусь еще больше, еще меньше стану верить в свои силы. А так вроде как бы вероятность остается, что могла и согласиться попить со мной кофею. Как кот в ящике, который и жив и мертв одновременно, а мы сами выбираем в какую версию верить.
Пожелав приятного аппетита, я понес посуду на мойку.
В деканат пошел после четвертой пары. К Грачевскому заходить, естественно, не собирался, но надо было дойти до бухгалтерии и оплатить обучение. А то шакалы словно чувствуют, что у меня есть деньги, так и рвутся их отжать. Вот, кстати, накаркал…
Путь к деканату лежал через довольно запущенный парк, вечером там тусовались разные личности с заниженными планками социальной ответственности, и несмотря на близость к деканату, ходить там поздней порой не рекомендовалось. Сейчас хоть и было еще светло, но толи правда деньги сквозь карман светились, толи что-то в моем бегающем взгляде было такое что выдавало во мне жертву, но меня окликнули трое парней гоповатой наружности.
– Эй, пацан, подойди сюда…
Черт, может сразу побежать? Втроем по-любому запинают, или за гаражи оттащат и там запинают, ну и деньги, естественно, заберут. Хорошо, что хоть все не взял, только в оплату за первый месяц.
– Зачем? – глупо уточнил я.
– Разговор есть, – усмехнулся самый высокий из них в адидасе и с золотым зубом. – Да не ссы, солдат ребенка не обидит!
Спасение пришло откуда не ждал, мимо проходил какой-то парень со спортивной сумкой на плече.
– Эй, там! Быстро отстали от пацана!
И вот ведь парадокс, эти трое его послушались и отошли дальше по тропинке. Как так-то? Они реально что ли как звери чувствуют, когда человек их сильнее, что реально что-то может сделать?! Их же трое, а он один, и всё равно зассали! Хбз, лично я в нем ничего такого не увидел, ну пацан как пацан, но был очень благодарен за такую помощь, хотя в слух бы, конечно, ни за что не признался…
Дальше всё прошло без эксцессов, деньги у меня всё же отжали, но на законных основаниях. А что, должен же кто-то оплачивать ремонт главного корпуса? Вот как раз такие тупицы как я, которые никуда кроме как на платный поступить не смогли. А то, что я экзамены на экономический на все пятерки сдал, это никто уже и не вспомнит. Кануло в Лету и быльем поросло.
Дома ждал очередной сюрприз, долгожданный, но не уверен, что приятный – мне прислали-таки дьявольский договор! Всё-таки конферансье не шутил…
Комната оказалась открытой, как и посылка. Что за нах? В фанерном ящике с маркировкой Почты России лежала тоненькая папка и толстенный гроссбух. В папке оказалось какое-то задание по написанию курсовой, а талмуд представился как некий справочник, чуть ли Большая Советская Энциклопедия.
Я обернулся на звук, в проеме стоял Толик в семейниках, майке-алкоголичке и грыз яблоко.
– Здорова, Ванёк, – поздоровался сосед. – Тут тебе посылка пришла, так что – пляши!
– Так открытой и пришла? – уточнил я, представляя, как реально пляшу, но на его костях. Наглый, оборзевший урод…
– Да не, там курьер настаивал, чтоб ее приняли, осмотрели и расписались, иначе грозился обратно на пункт выдачи увезти. Я расписался, помог тебе, мне не в падлу, но с тебя магарыч.
Вот ведь сука…
– Да базару нет, – хищно, против своей воли улыбнулся я, – свои люди, сочтемся.
– А что там за талмуды? – лениво поинтересовался сосед.
– Материалы по курсовой, озадачили в институте написать. На конференцию поеду. В Москву, – я зачем-то показал пальцем вверх.
– А ну ладно, – сосед окончательно потерял интерес к разговору и благополучно свалил.
Я закрыл дверь на замок и осмотрел посылку еще раз. Она изменилась. Осталась только маркировка Почты России. В папке был бланк договора в двух экземплярах, а талмуд стал приложением, на шестьсот шестьдесят шесть страниц.
Договор был довольно краток и сух, но это только добавляло ему респектабельности. В себе в основном имел формулировки и ссылки на части приложения. Я расположился за столом, включил лампу и с выскакивающим из груди сердцем принялся за изучение. Почему-то я ни на секунду не сомневался, что этот предмет реально прибыл из ада – от него так и веяло чем-то жутким и потусторонним, серой и не искупленными грехами.
Черт, если всё читать, то тут неделю разбираться, не меньше. Попробую понять главное и подпишу. В том, что я его подпишу, сомнений уже не оставалось. Я не мог не заметить, что всё мое бытие центрировалось на этом договоре, я ждал его как ману небесную, бессознательно считал его решением всех моих проблем. Как при таком раскладе не подписать?
За окном загудел автомобиль, запищал сдавая назад. Черт, уголь привезли, а я и забыл. Надо быстро перекусить, а то неизвестно на сколько это затянется.
Самосвал вывалил гору угля у забора в палисадник. Углярка у бабы Тони была с какого-то перепуга располагалась внутри, надо было пройти весь внутренний дворик чтобы в нее попасть. Уголь приходилось грузить в ведра и таскать через весь двор. Начали споро, даже пассия Толика поначалу помогала. Потом сосед предложил разделить труд, один набирает ведра, другой таскает, потом меняемся. Сам взялся нагружать.
Леля, покрутив для виду задом, минут через десять технично потерялась. Толик всё больше курил, а потом словил важный звонок и тоже исчез, обещав вернутся через полчасика. Вот так всегда, вроде начинается за здравие, а кончается за упокой. Сколько раз зарекался в групповухах с этой парочкой не участвовать, и каждый раз не знаю, как отказать. С Толиком-алкоголиком делить нужно было не работу, а всю кучу угля на две полвины, чтоб каждый таскал свою часть, и не филонил. Что я в итоге и сделал.
Единственное что радовало в пяти тоннах угля это то, что моими из них была только половина. Закончил со своей частью я ближе к девяти. Руки тряслись с непривычки, мозоли вскрылись, спина болела. Завтра вообще поди не встану. Жизнь – боль…
Перед началом изучения договора сел попить чаю и слегка отдышаться, но даже этого не позволили сделать. Старая карга, увидав что работа встала, засуетилась и стала всяческими путями убеждать меня закончить ее, поскольку если дождь не замочит, так за ночь сердобольные соседи растащат, как пить дать. Соглашаться не хотелось и в ход баба Тоня пустила набор своих стандартных угроз: «Выселю!», но в качестве поощрения пообещав, что с Толиком потом серьезно побеседует.
Это был полный писец. Я две с половиной тоны дотаскивал на одной силе воли, напрягался, форсировал себя из последних сил, видя, что моя часть кучи заканчивается. Я даже больше перетаскал, чем следовало. Необходимость подчищать хвосты за Толиком бесила. А еще я чутка схитрил, все крупные камни оставил ему. Теперь пришлось брать кувалду и колоть камни. Закончил я далеко за полночь, о том, чтобы углубиться в договор не было и речи. Вообще не соображал, боль во всем теле не давала сосредоточиться ни на чем другом, кроме лежания в кровати.
Кое-как заставил себя дойти до круглосуточного, взял хлеба, колбасы и пару упаковок ролтона. Руки подрагивали, когда рассчитывался на кассе, судя по презрительному взгляду продавщица сочла меня за запойного алкоголика. После позднего ужина (или раннего завтрака) все же пролистал договор. Долго боролся с желанием сразу подписать и не париться, но все же сумел себя убедить, что утро вечера мудренее.
А вот соседи себя в этом убедить не смогли, опять заявились ночью, бухие, с час цапались и швырялись предметами, а потом еще час мирились в скрипучей кровати. Уж даже не знаю, что там надо было с ними делать чтоб кровать так скрипела, а жена так стонала. Явно переигрывают. Обе.
Заснуть под подобные аккомпанементы не удавалось, решил забить на всё и заняться договором всерьез, на крайняк не пойду завтра на пары, чтоб не прерываться. Договор с Дьяволом явно важнее, чем высшее образование.
Из текста договора я сразу же вычленил главное, что моего нанимателя зовут Зариэль, она является архидьяволицей, эрцгерцогиней и владычицей первой из Девяти Преисподней, под названием Авернус. Подробности, описание деталей, кто такие архидьяволы, эрцгерцоги, где находятся Девять Преисподней, чем знаменит Авернус и сама Зариэль – не раскрывались. Возможно, они были в приложении, но на какой именно из шестьсот шестидесяти шести страниц отдельно не указывалось.
