Еще и Алёнка… Твою мать! Штормит не по-детски.
Со мной никогда раньше ничего подобного не случалось. Чтобы трахать одну, а представлять другую…
– Ирине струны для скрипки передать.
– Можно отправить курьером. – Ри мило улыбается и делает глоток кофе. – Двадцать первый век, – посмеивается.
– Нужно поддерживать родственные связи, – поясняет мама. – Зачем нужен курьер, если Моту все равно по пути и …
– А вы разве родственники? – перебивает Каро.
– Родство необязательно должно быть кровным, Кариночка, – снисходительно добавляет мама и переключается на меня. Это с виду моя ма такая простая, своя в доску, можно сказать, но, когда дело касается своих, весь этот налет простоты слетает за мгновение.
– Да, вы правы. – Ри отворачивается, нервно сжимает телефон. – Я отойду, мне позвонить нужно. По работе, – поднимается и торопливо идет на заднюю веранду.
– Обиделась? – мама переводит взгляд с отдаляющейся фигуры Каро на меня.
– Не бери в голову, она с утра без настроения.
– Поссорились?
– С чего ты взяла?
– Я вижу. У нее на лице написано, у тебя тоже, кстати.
– Какая ты проницательная, – ухмыляюсь.
– Мне все-таки кажется, что вы торопитесь со свадьбой, Мот. Я никогда в твою жизнь не лезла и сейчас не собираюсь, но не сказать не могу. Зачем спешить? Не понимаю.
– Ри хочет.
– А ты? Ты сам чего хочешь?
Вопрос на миллион. Чего я хочу? Чего же?
– Слушай, я, наверное, до бати сгоняю, давай струны, завезу. Скажешь Ри, что часа через два вернусь?
Мама вздыхает.
– Не поссорились, значит, – качает головой. – Ладно, сейчас принесу струны.
– Хорошо.
Мама уходит. Впервые за сегодняшнее утро остаюсь один. Наблюдаю через стеклянные двери, как Ри носится по террасе из угла в угол и эмоционально с кем-то разговаривает.
Вообще, нужно ее предупредить. Самому. Лично сказать, что я уеду. Возможно, предложить поехать со мной, но я этого не делаю. Это гребаное утро выморозило все имеющиеся чувства. Не к Каро конкретно, а в целом. Я долбаный эмоциональный евнух. Вот и все.
Еще одних разборок и скандала просто не переживу. Не сегодня точно. Сорвусь. Уверен, что сорвусь и скажу то, что говорить не должен.
– Держи.
Забираю у мамы пакет со струнами, целую ее в щеку и спускаюсь в гараж. Беру отцовскую машину, потому что моя слишком приметная здесь, и выезжаю за территорию.
По дороге прокручиваю в башке сегодняшнее утро, особое внимание заостряю на сексе, который вышел из-под контроля, чего раньше не случалось. У дома Исаевых оказываюсь быстрее, чем планировал, под аккомпанемент собственных мыслей. Они разные. От угнетающих в хлам до легкого безразличия к ситуации.
Поднимаюсь на пятый этаж. Сотню раз здесь был, но сегодня как-то по-другому. Все ощущения словно не мои, или же, наоборот, те старые не имели ко мне никакого отношения…
Звоню в дверь. Раз, два, три. Нужно было предупредить по телефону, что заеду, через Вадю. Возможно, дома и правда никого нет, но, когда собираюсь развернуться и уйти, дверь открывается.
Пропускаю вдох или выдох, хрен поймешь. На пороге Алёнка. Растрепанная, в одной футболке, длинной, конкретно так прикрывающей задницу, конечно, но не так, чтобы выглядело это совсем скромно.
Фантазии подключаются мгновенно. Моргаю. Смотрю в пол пару секунд и только потом снова на нее. Чувствую запах сигарет.
– От тебя несет как от пепельницы, – выдаю вместо приветствия. Чувствую себя при этом максимально замкнуто, хотя по роже, уверен, не скажешь. Закрепляю свой невозмутимый вид тем, что отталкиваю Алёнку и прохожу в квартиру.
По-новому на нее смотрю, если честно, впервые за все время, что мы с ней знакомы. Как такое возможно вообще?
– Зачем приперся? – Алёнка не остается в долгу.
– Иса дома? – сглатываю вставший в горле ком.
– А ты будто не знаешь! Конечно, его нет. Мог сначала ему позвонить, а потом уже приходить, – складывает руки на груди. Защищается нападением.
– Понял. На, – вытаскиваю из кармана струны и сую ей в руку. – Для Ирины, мама просила передать.
Алёнка зависает на пару секунд. Кивает, облизывает губы и переступает с ноги на ногу. Вся спесь в этот момент с нее слетает. Теперь она прежняя, такая, какой я ее всегда знал.
– Спасибо, – шепчет, сжимает пакет в руках и, крутанувшись на пятках, идет в комнату не оглядываясь.
Ощущение, что просто хочет сбежать. Я и сам, кажется, хочу того же. Это идеальный момент, чтобы уйти. Свалить из этой квартиры, но я его игнорирую и следую за ней. Наблюдаю за тем, как она кладет струны на тумбочку у кровати. Не своей, сестры.
– По поводу вчерашнего, – произношу, прижимаясь плечом к дверному косяку, и вижу, как Алёна вздрагивает. Нервно передергивает плечами, медлит какое-то время и только потом оборачивается.
– А вчера что-то было? – разглядывает меня. Смотрит в упор, враждебно. Очень уверенно.
Мне всегда казалось, что сестра Исы – такая девочка-одуванчик. Видимо, и правда лишь казалось.
Качаю головой, мол, нет, не было, а взгляд уже скользит по Алёнкиной груди и проступающим под футболкой сосочкам. Она это замечает, и мы оба замираем без слов.
Алёнка прикрывает себя руками и пятится до тех пор, пока не врезается бедрами в подоконник.
«Но я не отказался бы это исправить», – вертится на языке. Радует, что хватает ума не озвучить. Правда, стоим мы теперь друг напротив друга. По инерции за ней потянуло, а я даже не заметил.
Упираюсь ладонями в подоконник по обе стороны от Алёнки.
Делаю резкий, рваный вдох, с которым в мой организм поступает смертельная доза ее запаха, и ведь даже вонючие ноты дешевых сигарет его не портят. Моргаю. Между лопатками скапливается пот и стекает тонкими струйками по позвоночнику, щекоча кожу.
В себя прийти в таких условиях абсолютно нереально. Рассматриваю ее, но руками не трогаю, будто жду, что, как вчера, сама кинется.
– У тебя невеста есть, – проговаривает четко, хоть и вижу, что дается ей это с трудом.
– Вчера тебя это не останавливало.
– Ты прав, и мне очень стыдно за это… Уходи, пожалуйста.
– Ладно, – киваю. – Ты прости за вчерашнее, ладно? Я…
– Все нормально, – Алёна часто кивает. Вижу, что хочет поскорее разорвать наш контакт, отодвинуться.
– Я на самом деле рад, что ты оказалась дома. – Поджимаю губы, а сам чувствую, что улыбаюсь. Как дебил. Полный. – Мне было важно сказать тебе, что мне и самому неудобно. Перед тобой.
– А перед Кариной? – Алёнкин взгляд взметается, она впивается глазами в мои.
– И перед ней, да.
Глава 5
Алёнка
Сейчас главное – дышать.
Не выдавать своих истинных эмоций, а они душат. Их так сложно подавить. Я ведь даже предположить не могла, что он придет. Что извиняться будет…
Лучше бы и дальше вел себя как мудак. Так всем легче было бы. Я уверена.
Передо мной ему стыдно, и перед ней тоже. Только все это его лишь сегодня нагнало, а мне за ночь все кости выкрутило. Я думала, умру. Кошмары снились. Стыдно ужасно, до сих пор.
Да, блин, еще как минимум годы стыдно будет!
Как тупая малолетка же себя повела. Можно начать оправдываться, сказать, что с его подачи. Он же не отшил. Только совесть это не успокоит уже нисколечко.
– Хорошо, – убираю волосы за уши. Голос дрожит. Вот сейчас, в эту самую секунду.
Мрак полный. Набираю в легкие побольше воздуха. Главное – не паниковать сейчас, только как это сделать?
Мот тут, передо мной, в моей спальне. Воображение разыгрывается.
Что, если он сейчас подойдет еще ближе? Что, если его пальцы коснутся внутренней стороны моего бедра? Будет щекотно и приятно, я уверена. Нам обоим будет приятно, так, как вчера было.
Что в моей голове? Как я могу сейчас об этом думать?
Это же мистика какая-то. Так не бывает. Не может быть, но вчера было! А сейчас мы одни в квартире. Никто не увидит, не узнает. Никто-никто.
Боже, о чем я только думаю?!
Облизываю губы, не в качестве провокации, от нервов.
– А если она узнает? Твоя невеста… – Заглядываю Шумакову в глаза. Не понимаю, что он чувствует сейчас. Закрыт на миллионы замков, и взгляд такой же, пустой. Ни чувств, ни эмоций.
У него холодные голубые радужки с очень четким, завораживающим рисунком. Такие глаза – редкость. Смотришь, и тебя словно в морскую пучину затягивает.
– Если тебе станет легче, можешь сама ей все рассказать, – проговаривает, даже ни капли не смутившись.
Рассказать? Вот так прямо?
«Привет, Карина, я чуть не переспала с твоим парнем?» Как он себе это представляет вообще?
– Я не собиралась болтать.
Сглатываю горечь, скопившуюся на языке. Нет уж, пусть он лучше отсохнет – мой язык, если что, но рассказывать о произошедшем я никому не буду. В могилу с собой унесу. Точно-точно.
– Ты классная девчонка. – Мот заостряет уголки губ. Даже на улыбку почти похоже. – У тебя вчера, видимо, день хуе… Плохой был. Я понимаю. Самого сорвало, ну, ты уже поняла, наверное. Хорошо, что вовремя… Почти вовремя остановился.
Плохой день? Нет, плохое столетие как минимум. Все у меня нормально было, я просто решила, что если не сейчас, то уже никогда. Думала, с ума его сведу. Вот так, за секундочку.
Столько лет в него влюблена, никогда не выходило, а тут вышло бы…
Глупо. Безумно глупо, но надежда последней умирает. Я-то знаю.
– Да, ужасный. Очень плохой день, – бормочу и не могу глаза от него отвести. Смотрю словно под гипнозом. Это сильнее меня. Всегда так было.
Я же его всегда с открытым ртом слушала, что бы он ни говорил. Они с Вадей часто у нас зависали, я их подслушивала или прилипала посидеть рядышком. А сама тайком на Шумакова пялилась. Потом еще и в дневнике заметки по несколько страниц делала о том, как громко сердце рядом с ним билось. Дурочка.
– Все хорошо будет. – Мот аккуратно касается моей ладони, а меня током бьет. У него пальцы теплые и кожа такая мягкая, приятная на ощупь. – Извини.
– Ты меня тоже. И за РиРо не волнуйся, я никогда бы не рассказала. Все понимаю. Так вышло, просто вышло, и все.
Матвей снова кивает. Мы замолкаем, а мои пальцы все еще в его ладони. Тепло и приятно. По коже мурашки ползут от экстаза. Уровень эндорфина зашкаливает. Я краснею и опускаю взгляд.
Смотрю на свои ноги, футболка задралась так высоко, что между бедер виднеется треугольник трусов, тех самых, с котятами. Хочу оттянуть футболку, но своими движениями только привлекаю взгляд Матвея.
Краснею пуще прежнего, если честно. Каро явно во всяком кружеве ходит, а не в хэбэшках с кошками, будто ей лет пять.
Неловкая пауза затягивается. Я нервничаю все сильнее, скоро в глазах потемнеет от стыда. Да, вот так, мне было проще вешаться на чужого парня, чем предстать перед ним же в этом уродстве.
– Мило, – на полном серьезе выдает Шумаков.
Почему я так решила? Возможно, потому, что он не улыбнулся. Не постебался, и на том спасибо, как говорится.
Все-таки оттягиваю футболку вниз и прижимаю пятки к полу, становясь ниже Мота еще на пару сантиметров. Жар достигает такого предела, что на мне спокойно можно поджарить картошку.
– Я поеду, – Матвей выпускает мои пальцы, делает шаг назад, но не отворачивается.
– Хорошо. Передай своей маме большое спасибо за струны. Ира будет очень рада, у нее скоро выступление.
