– Говорю, мне плевать на ваши угрозы – этот язык более понятен?
– Чего вы хотите? Денег? Или? Богдан говорил, вам нужна операция..
– Агния, идите домой, холодно, – опустил я глаза, снизив тон, слегка отвернувшись.
– Я слышала, слова, адресованные вашей матери. Вы росли словно в аду. Мы гарантируем вам безбедное будущее.
– Взамен?
– Ты должен согласиться на условия, которые предложит мама.
– Уже на «ты», когда мы успели?
– К чему официальность?
– Какие же это условия? Cтать номером четыре в фамильной оградке? Если вы считаете мою жизнь такой никчемной, как она вам показалась, глубоко ошибаетесь, я провел тяжелые дни с отцом и бабушкой, но могу вспомнить и хорошее. Поверьте, мне есть что вспомнить, и вряд ли будучи живы, они оценили бы мой выбор. А вы разочаровали меня.
– У тебя нет выбора!
– Это решаете вы? Как это, нет выбора? Выбор есть всегда, к примеру, можно выбрать: жениться по любви, родить ребенка от любимого человека и обожать черты любимого, находя их в ребенке. Или жениться по расчету, родить ребенка и раздражаться каждый раз, глядя на черты нелюбимого человека в любимом ребенке.
– Так как твоя мать? Ненавидит тебя, находя черты отца…
– Прощайте, Агния! Наш разговор подошел к завершающему этапу, такой тон вежливости вам льстит? На прощанье мне не жалко даже таких слов.
– Ты словно важное воспоминание для бабушки, если она умрет из-за..
– Так, остановитесь, вы о чем, причем здесь я? Какое воспоминание, мне тридцать один год!
– Ей, действительно плохо..
– Все когда-либо умирают не вчера, так завтра..
– Она сама расскажет, поехали, сейчас..
– Ах, какая замануха.. Тогда пригласите и Клару, хочу пообщаться и с ней. Скучаю…
– Ты что, сумасшедший? Нет, никакой Клары.
– А может это ваша незаконнорожденная сестра?
Она молчала..
Я понял, они действуют только в пользу своих интересов, и им глубоко наплевать на меня и мои мысли. Я обошел ее и вошел в подъезд, быстро набрав код, поднялся на второй этаж, отомкнул дверь и захлопнул за спиной. Торопливо снял пальто, повесил на синюю вешалку, поставил зонт в углу стены, направился на кухню, поставив чайник, пошарил в пустом холодильнике. Пошел в спальню, лишь с чаем и лимонными пряниками, схватил первую книгу с полки. «Домик в небесах» – призрачные миры Романовского, поди разгадай.
Дойдя до четвертой главы, правый глаз стал ныть, устал от напряжения, левый видел, но словно под толстой пленкой. Cкорее, реагировал на светлое и темное. Убрал книгу на полку, снова закутался в одеяло и почти задремал, расслабив тело.
Звонок в дверь резко поднял. Это может быть с работы, один единственный коллега и все, соседей снизу я не затопил, на скрипке не играю, побеспокоить никого не мог.
Заглянул в глазок, это Богдан.
– Открой, я знаю, что ты дома, – стал стучать он. – Агния сказала, что ты пришел на рассвете.
Я отомкнул замок, открыл дверь, перед одетым с иголочки братом, который, к моему удивлению, не глядел на меня с тем же презрением, что в последние дни.
– Чем обязан?
– Артем, даже не пригласишь?
– Нет!
– Долго будешь обижаться?
– Какие обиды, ну что ты.
– Ладно, задам другой вопрос, у тебя есть цель? – Я глубоко задумался.
– А у тебя?
– Да, и я никогда не скрывал: обеспеченное будущее в кругу богатейших людей.
– Тогда ты зря пришел.
– Да ладно тебе, признай, тебе и самому понравилось в этом всем участвовать. Как ты заигрывал с Агнией, подыгрывал бабке. Да ты слился с их кругом словно один из них. Словно рожден одним из них.
– А какую цель преследуешь ты, Богдан? Зачем вам я? Я, отступил, вперед, не надо сквозь меня смотреть на Агнию с вожделением, дорога открыта.
– Ты ничего не понял, – опустил он голову.
– Разговор окончен, – начал я тянуть дверь на себя.
– Ладно, – схватил он за ручку и стал тянуть к себе. – Давай поговорим на чистоту.
– Пожалуй!
– Не пригласишь?
Я снял с вешалки пальто, накинул шарф, натянул полуботинки и вышел, указывая рукой вниз.
– Вполне гостеприимно! Налицо негативные свойства твоей натуры.
Мы спустились по ступенькам, он торопливо, я не cпеша. Вышли из подъезда. Дождь уже не сеял, чувствовался легкий морозец. На деревьях был слегка заметен иней. Вороны взъерошенные сидели на ветках березы. Я, просунув руки в карманы, рассматривал все, что окружает. Приготовившись слушать его.
– Изначально, мы решили тебя использовать, но ты тоже получил бы свое, как бы это ужасно не звучало. Мама узнала об их семейном проклятье. Каждый мужчина, вошедший в семью, должен скоропостижно скончаться, пока проклятье не сотрется.
– Брееед! – прошептал я.
– По легенде, умерла их дальняя родственница. Это было давно, ее напугали до смерти, на рассвете она скончалась, у нее осталась маленькая дочь, которая впоследствии сгорела в костре, что ли. Душа ее прокляла всех мужчин рода, и своих, и пришедших, за то, что не уберегли дочь, каковы были подробности смерти никто не знает. Одним словом – «легенда».
– Бред, – продолжил я. – Душа может проклинать? На вашем с мамой месте, я бы опасался самих себя.
– В общем, мы были убеждены, что это все байки, мама навела справки, что они все были больны, чем-то и до брака. Подумали, почему бы и не попробовать сыграть по их правилам. Ведь на самом деле, слияние ради денег, это все глупости, им нужна жертва – слава семьи с проклятием.
– И вы решили подсунуть брата сердечника? Я бы, наверняка умер, а ты – закадрил бы Агнию. Две жертвы из одной семьи мученица не взяла бы, я бы получил мраморный, как их пороги памятник, а ты Агнию и наследство.
– Нет же, мы узнали, что все умерли из-за заболеваний…
– Расскажи уже правду, Богдан, – послышался смешливый голос Агнии позади. – О договоренности между мамами, ведь он непробиваемый.. Докопается, до того, как мы завершим план..
Я медленно повернул взор на бледное лицо Богдана, он резко отвел глаза.
Улыбка смерти засияла на моем лице. Выходит, мои фантомные догадки являлись истиной. Я надрывно выдохнул, глаза заполнились слезами и испарились за мгновение.
– Все что вы сказали минутой ранее, чистая правда, актеры оказались не харизматичными и съемки сорвались. Вы должны были очароваться мною, и поверить в то, что заинтересовали меня, потом последовала бы свадьба, о диагнозе вашем известно было только моей матери. Я честно узнала лишь, когда вы попали в больницу. Да и вообще, передумала, фальшиво заключать брак-сделку, именно с вами. Вы и правда больны.. Еще и бабушка…
– Остановись, я больше не хочу слышать вас обоих, – резко перебил ее я.
– А потом, появились ваши бредни, связанные с некой Кларой, и все окончательно смешалось. План был провальный изначально. Бабушка отодвинула наши планы и ушла в себя, внезапно, увидев вас.
– Бредни? Не ходите в восточную часть особняка, там живет злая рыбка Клара – это ваши слова! Вы видимо, что-то сказали спьяну, а потом забыли.
– Рыбка действительно есть, но..
– Но вы еще не придумали новую ложь, – не позволил ей продолжить. Лицо ее побледнело, она напугано посмотрела сначала на меня, затем на Богдана, который сам стоял в недоумении.
– Чтоооо? – протянул он, – какая еще рыбка Клара? Агния, объяснись.
– Какая животрепещущая картина… – прошептал я.
Богдан с удивленным взглядом повернулся в сторону Агнии, но она уже исчезла, полагаю в шоковом состоянии. Я тут осознал, что стал на шаг ближе к разгадке, и Клара все же существует. В недоумении мы с Богданом медленно переглянулись.
Он лишь приоткрыл рот, чтобы, что-то сказать..
– Не утруждай себя, – отошел я на пару шагов назад и направился, нет, побежал, сломя голову в сторону кладбища.
Я бежал через центральный проспект, площадь, торопился, мне не терпелось поделиться с отцом. Я просто мечтал, чтобы он пожалел меня и сказал: что любит, просто за то, что я есть, рожден таковым, как есть и заслуживаю любви. Ворвавшись на территорию кладбища, только тогда замедлил ход, c особым уважением стал всматриваться лица, вбитые в плиты навсегда.
Люди, жизни, целые истории погребены навсегда, их помнят дети, даже я, никчемный ребенок, вспоминаю отца, прихожу на его могилу, а кто придет на мою?
Я добежал к семейной оградке и рухнул на могиле отца, закрыв глаза, зажал в руках землю, думая, что обнимаю его широкую теплую спину, он еще не спился и защитит меня. От такой жестокой реальности.. Родители обязаны любить детей, пока они маленькие, без любви они не вырастут.. Они будут просто взрослыми детьми..
Слов нет, только надрывные выдохи, медленно поднимаю глаза, чтобы всмотреться в родное лицо. Мне нужны были хоть пару слов, чтобы оттолкнуться от пробитого дна.. и, вдруг, шок наполняет разбитое сердце. Фото моего папы нет, оно словно выдрано из плиты, словно оторван кусок с изваянием. Я резко поднимаюсь и осматриваюсь, фото бабушки на месте, деда также нет.
– Кто? Кто посмел! – закричал во весь голос, эхо раздалось в другом конце кладбища, пробежался по ряду – у остальных на месте. – Какая тварь посмела такое сделать? Уму непостижимо, – направляюсь в ночлежку сторожа, стучу, – Открывай, свет горит! – кричу.
Спустя пару минут он открыл деревянную хлипкую дверь, которая скорее всего была закрыта на затвор.
Я лишь протянул руку в cторону семейной оградки. Он накинул на себя телогрейку и натянул на затылок меховую шапку. Зачем-то закинул охотничье ружье на плечо и пошел впереди меня.
Мы стояли напротив надгробной плиты и были в недоумении.
– Кто это вытворяет? – с яростью повторял я, – найду, руки переломаю.
– Вот же, нелюди, вот же, негодяи, – и суток не прошло, не поверили вы мне, – бурчал недовольно сторож поглаживая бородку.
– У кого-то еще пропадали фото на этом кладбище?
– Вчера обошел, все на месте, жалоб не было.
– А у кого по городу?
– Так не скажу, надо с Вячеславом связаться, – почесал он затылок.
– Связывайтесь, – потребовал я.
– Так еще не обед даже, спит, наверное. Всю ночь сидел, утром сменился.
– Да что вы мне втираете, а то я не знаю, что вы спите всю ночь.
– Ты на что это намекаешь, Озерский?
– А я не намекаю. Прямо говорю. Если бы вы по ночам не спали, а следили за порядком, то семнадцать лет назад здесь бы не замерз насмерть человек.
Он взглянул мне в глаза, затем настороженно перевел глаза на даты, указанные на плитах отца, деда и бабушки, и задержал внимание на дате отца 1958-1999. Медленно стянул шапку, перекрестился и опустив голову направился в сторону сторожки, я побрел за ним. Не успел, дойти и он вышел мне навстречу откинув cкрипящую дверь, держа в руке смятую бумажку, с еле различимыми цифрами и именем Вячеслав, тыча замерзшим потрескавшимся указательным пальцем, приговаривал:
– Позвони, позвони ему. Он местный и предки его местные. Он много чего знает..
Я схватил бумажку, свернул, убрал в карман.
– Пока позвоню в администрацию и сообщу о происшествии, – закрылся он в сторожке, запершись изнутри.
Я вернулся к отцу, сел на скамью, сразу набрал номер, на удивление с первого гудка ответил бодрый голос зрелого мужчины.
– Слушаю.
– Мне ваш номер дал сторож центрального южного кладбища. Дело в том, что здесь произошло нечто необъяснимое, – не мог я никак сформулировать логически произошедшее.
– Неужели фото с памятника выдрали, – уверенно он перебил меня, – и что, родня обнаружила?
– Да сын, то есть я, украли фото моего отца и деда! Петра и Николая Озерских, у вас есть какие-либо сведения, кто это мог бы сделать? – запутываясь в буквах выдавал я.
Он замолчал, глубоко вздохнул.
– Много ли пропало, в целом, нет каких-либо догадок? Черт подери! – закричал я, не выдержав.
– Пока нет, вчера опера рылись с собаками пока ничего, ни следа.
– У вас и камер нет? Какое животное на такое пошло бы?
