– Секретному отделу. Который расследует эти дела, ловит шпионов и врагов, – просто сказал Эрик.
Он не знал, что этот секретный отдел – место моей работы.
– Мы пришли. Вот то, что нам нужно.
Мы зашли на склад готовой продукции. Так же сидел охранник с сонными глазами, так же хитро открывались и закрывались двери, следуя то ли отпечаткам пальцев Эрика, то ли какому-то заклинанию (ключей я не заметила), мы так же спускались на самый нижний этаж, так же шли по стеклянному коридору в полутьме.
– И что это? – спросила я. – Я ничего не вижу и не слышу.
Эрик открыл какую-то дверь.
– Здесь специальный свет, а жидкости в специальных ёмкостях из специального стекла. Свет на продукцию никак не влияет. Смотри.
И он включил свет.
Перед моими глазами развернулась невероятная картина. На полках, уходящих под потолок, рядами стояли бутыли различного объема. И везде, на всех стеллажах, в ящиках, стоящих на полу, были сосуды с красной жидкостью.
– Кровь? – вырвалось у меня.
– Кровь, – эхом отозвался Эрик.
Я испуганно посмотрела ему в глаза. Они смеялись.
– Не бойся. Это не настоящая кровь. Это всего лишь продукция завода. Не более.
ГЛАВА 2
Как и обещал, Эрик подвез меня до работы на своем мотоцикле. Он понял, что это отделение полиции, как будто удивился, но ничего не сказал. Я отдала ему шлем, поблагодарила и попрощалась.
Не знаю, встретимся ли мы с ним снова. После странной экскурсии у меня появилось много вопросов. И не только к нему, но и к себе. Хотя какая разница, где работает мужчина: на секретном заводе или на обычном. У нас в отделе тоже нормальных нет, но… Мне нравился один сотрудник по фамилии Иванов, но он был очень странным… Во всех смыслах. С мужчинами мне определенно не везло. И что ж теперь, жить одной и бросить все попытки найти себе кого-нибудь?.. Но думать о личной жизни не было времени. Меня ждал руководитель. В конце концов, если что – Эрик позвонит.
Пробегая по лестнице мимо часов, я отметила, что не опоздала. Не люблю опаздывать. Хотя в свой выходной имела на это право.
Я тоже была странной. Единственной женщиной в отделе. Не считая секретарей и уборщиц. И я подозреваю, что за всю историю существования отдела в нем не работало ни одной женщины-спецагента. Меня это не интересовало, потому что каждый день, каждое мгновение мне нужно было доказывать, что я лучше, быстрее, умнее и надежнее, чем другие. И делала это. 25 часов на 8.
Я работала в тринадцатом отделе. Другие двенадцать отделов нашего подразделения в составе полиции занимались преступлениями – кражами, убийствами, мошенничеством, коррупцией и другими. А наш отдел был создан не так давно для решения других задач. Обычно это были запутанные истории, связанные с государственной тайной, но в которых не было ни убийств, ни краж. Задания были самые разнообразные. Многие из них доставались мне. Но не все из них я завершила, потому что мне давали новые трудные задания, а почти законченные дела передавали другому человеку – Иванову. Ему оставалось только поехать на указанное мной место и накрыть там преступников. Таким образом, вся слава доставалась ему. А я оставалась в тени. Его благодарил министр, президент, ему выдавали награды и премии. А я жила на зарплату, хотя и хорошую. Поэтому и не жаловалась. Он пришел на работу в тринадцатый отдел раньше меня, и я не знаю, чей он родственник, – и никто не знал. По инструкции, в отдел нельзя принимать сотрудников, чьи родные и друзья работают в полиции или в правительственных структурах. Однако принимали только таких. Таким образом, никого чужого в нашем коллективе не было. Хотя и Иванов, и все мы делали вид, что у нас нет родственников и друзей ни среди нашего руководства, ни в министерстве, ни в правительстве, ни где-либо еще в вышестоящих инстанциях. Мы играли роль, с одной стороны, подозревая друг друга в родственных связях с различными важными людьми, с другой – стараясь не афишировать все свои знакомства и встречи. Поэтому жили замкнуто, и даже между собой не дружили. Что и требовалось для успешной работы с полной самоотдачей.
– Руслан Моисеевич ждет вас, – сказала секретарь, окинув меня с ног до головы неодобрительным взглядом.
Да, я была в нерабочей одежде. В платье романтического стиля, почти полуоткровенном, явно говорящем о том, что меня вырвали со свидания.
– Спасибо, Галя, – улыбнулась я. – Ты сегодня прекрасно выглядишь.
Она не ответила мне ничего и уткнулась в свои бумаги. Впрочем, вылядела она как всегда – белая блузка с вырезом на груди, миниюбка, каблуки – обычный секретарский дресс-код.
– Здравствуйте, – сказала я, входя в кабинет.
Руслан Моисеевич прищурил глаза, увидев мое платье и туфли.
– Так-так. Садитесь. Извините, что прервал ваш отдых, но дело действительно не терпит отлагательств. Помните, недавно я говорил вам, чтобы вы никуда далеко в свои выходные не уезжали, так как можете понадобиться в любой момент?
Я молча кивнула и села.
– Инга… Как вас по батюшке? – Руслан Моисеевич внимательно на меня посмотрел.
Я молчала.
Он посмотрел в мое личное дело, которое держал в руках. Мне прекрасно была видна надпись на обложке с моим номером. Зачем ему понадобилось мое личное дело? И зачем он задал столь щекотливый вопрос? Конечно, у каждого из людей был отец, но не у всех он вписан в свидетельство о рождении.
– Никак по батюшке. Отчество у вас написано по матери, – заметил он.
Зачем он это говорит? Он в самом начале, при приеме меня на работу, знал, что у меня нет отца. Официально не существует.
Я молчала.
– Так вот… зачем я вас пригласил… Вас вызывает министр.
Руслан Моисеевич сделал паузу.
Я молчала.
– Вы знаете, зачем?
Я отрицательно помотала головой. А как иначе по-другому отец может увидеть свою дочь и быть вне подозрений?
– Я тоже не знаю. Он сказал, что дело очень важное. Так что идите. Немедленно. И вечером, как вернетесь, доложите мне ситуацию.
– А если министр попросит меня всё держать в тайне? – осмелилась я спросить.
Руслан Моисеевич от удивления раскрыл рот.
Пауза продолжалась довольно долго.
Я не решалась нарушить молчание.
– Идите, – наконец сказал мой руководитель. – Пропуск в министерство уже у секретаря.
– Слушаюсь.
Не прощаясь, я поднялась и вышла. Секретарь снова сверлила меня взглядом, когда отдавала мне пропуск.
Я взяла служебную машину и отправилась к отцу. То есть к министру. Он принял меня сразу же, не заставив ждать ни минуты. Молча указав на стул, взял мобильный телефон, позвонил. И сказал лишь одно слово неизвестному человеку:
– Приезжайте.
Огромным усилием воли я совладала с женским любопытством и не спросила, кого же пригласил отец, то есть министр, на нашу с ним встречу, – кто же третий?
Я узнала о существовании отца два года назад. Может быть, чуть ранее. Мать никогда не говорила мне о нем. Даже когда я спрашивала. В школе и колледже почти половина ребят были с женскими отчествами. (Это новый закон, который позволял женщинам не выдумывать детям отчества, не давать отчество предполагаемого или настоящего отца, а давать свое отчество, образованное от женского имени. Им дали выбор. И это было нормально, и сейчас никого не удивляло.) Но вдруг, когда я закончила колледж и стала искать работу, мать сказала: «Я пойду к нему». Я не стала спрашивать ни о чем. Мы жили бедно. Мать где-то доставала деньги на мою учебу. Я не знала где. Может быть, где-то подрабатывала, ведь работа уборщицы не была высокооплачиваемой. Ее зарплаты не хватало, чтобы заплатить за квартиру, за еду, за проезд до колледжа, и за сам колледж. Через неделю она сказала мне: «Сходи в отделение полиции и попроси работу. Там знают твое имя. Может быть, возьмут». Я так и сделала. Меня приняли на работу, но не простым служащим, не лаборантом, не секретарем.
Потом мать призналась мне, что министр был моим отцом. Когда-то в молодости она «согрешила» с ним. Но он предпочел жениться на другой. А после свадьбы его назначили на очень важный пост в министерстве. Затем он стал министром. Я знала, что он правильно поступил, пожертвовав всем ради карьеры.
Я никогда его не видела раньше. Хотя работала агентом уже два года – по его протекции (в этом я была убеждена). И вот сегодня я его увидела впервые. И он меня тоже. Мы долго пристально смотрели друг на друга.
Министр был человеком еще не старым, еще красивым, спортивного телосложения, с умными глазами и натянутой улыбкой.
– Я смотрю на вас и удивляюсь. Мне порекомендовали вас как лучшего агента. Но я вижу перед собой хрупкую девушку, которая больше подходит на роль жены и матери, – сказал министр.
В его фразе я уловила вопрос о моей личной жизни.
– Я могу играть любые роли, – ответила я, не растерявшись. Но о том, что он мой отец, я решила молчать: наверняка где-нибудь спрятана прослушка. – Руководство мной довольно. Я хорошо выполняю работу. За два года у меня не было ни одного нераскрытого дела. Для меня работа важнее личной жизни. Я предпочитаю работать, а не сидеть дома с детьми.
Это был ответ на немой вопрос моего отца.
– Ну, работайте, пока не замужем, работайте, – сказал он устало. – Вот и еще работа для вас есть. Сейчас приедет человек и введет вас в курс дела. А пока я расскажу вкратце, о чем он будет говорить. Это касается всех нас. Дело секретное.
Мне пришло в голову, что из-за прослушки это секретное дело станет известно всем. Знал ли об этом министр? Наверняка знал. Но сделать ничего не мог. Прослушивалось всё и все. Быть может, кроме секретных объектов.
– Еще раз повторяю: чтобы все держалось в секрете и все ваши действия были под прикрытием и не выглядели так, что вы что-то разнюхиваете. Замаскируйтесь, если необходимо. Если понадобятся какие-то документы – мы вам их дадим.
– Именно так и работают в нашем отделе, – вставила я.
– Руслану Моисеевичу можете рассказать предысторию. Что у нас ведутся научные исследования в институте клонирования. Он в курсе какие. И оттуда сбежал экземпляр. И мы это должны найти. Вернее – вы должны найти. Поняли?
Я кивнула. Хотя на самом деле мне было ничего не понятно.
– Вижу, вы не совсем поняли. Ну ничего. Сейчас приедет директор института и все вам расскажет. У них своя служба безопасности. Обычно они справлялись со всеми проблемами, но этот случай вылез наружу. И они обратились ко мне. С просьбой помочь. А я обратился туда, куда обычно обращаются в таких случаях. – Министр сделал паузу и вздохнул. – В ваш отдел.
Он замолчал. Я не знала, что сказать, что спрашивать. Так мы сидели минут пять. Я подняла глаза на него и заметила, что он думает совсем не о деле. А обо мне. Он пристально смотрел на меня. Наверное, искал сходство с моей матерью или с собой.
– Да, – вдруг сказал он и опустил глаза в свои бумаги. – Вот так получилось… ну, что делается, то делается к лучшему…
Он встал и прошелся по кабинету.
– Я не одобрял идею вместо органов выращивать готовых людей. Это незаконная деятельность, давно запрещенная, и вот она всплыла. Что будет – неясно. Хорошо, если экземпляр не сможет жить в обществе. А если сможет? Мы даже не знаем его способностей. Он – как мы с вами. Такой же. А если он уже за границей? Он может загримироваться, поменять внешность. А сделать поддельные документы проще простого! Вот к чему приводит нарушение законов! Хотели тайком людей делать, опыты у них, понимаешь, эксперименты… Но тайное стало явным. Директору грозит тюрьма и лишение лицензии навсегда, если он не найдет этот экземпляр. И если вся эта история не будет иметь серьезных опасных для государства последствий…
Министр заметно нервничал, и я постаралась его успокоить:
– Но пока же ничего не произошло.
– Откуда вы знаете?! – воскликнул он. – Мы не знаем, на что оно запрограммировано! Это же подопытный экземпляр!!!
– Оно? – переспросила я.
– Да! Оно! Экземпляр!
– Может быть – образец? – съязвила я.
– Образец? – Министр задумался. – Подопытный экспериментальный образец… Да, может, и образец. Все равно! Главное – что это не человек. Это робот! Но выглядит, как человек. Представляете, чем они там занимались, в этом институте, который финансируется государством!
– Я не думаю, чтобы они делали всё это по своей инициативе, – осмелилась заметить я.
Министр круто обернулся и подошел ко мне. Его лицо было страшно искажено. Он молча приложил палец к губам и неодобрительно помотал головой. Вслух он сказал шепотом, но так, что было слышно в любом уголке кабинета:
– В любом случае будет расследование и эту лавочку мы прикроем. Директора уволим, а все следы опытов уничтожим. И усилим контроль над деятельностью института. Проведем проверку каждого, причастного к этому инциденту. Если нужно – уволим всех.
Две минуты он ходил по кабинету из угла в угол, что-то обдумывая.
– Где он, черт побери?! – воскликнул он наконец.
Я молчала, больше не решаясь ничего уточнять.
Теперь мне было понятно, почему мать влюбилась в него и не встречалась больше ни мс кем после моего рождения, даже когда мужчины ухаживали за ней и предлагали выйти замуж. Она могла бы решить свои финансовые проблемы, став чьей-нибудь женой, пока еще была молода и красива. Но не сделала этого. Конечно, то была не надежда вернуть его, моего отца, не отчаяние, не самопожертвование, не жизнь ради ребенка. Она любила его. Все еще любила…
– А! Наконец-то! – прервал мои мысли голос отца, то есть министра.
В кабинет зашел худой человек лет сорока пяти, совершенно лысый, в очках, в темно-синем костюме, без галстука. Остановившись около двери, он поздоровался:
– Добрый вечер.
Было около четырех часов дня. Я сидела напротив настенных часов и следила за временем. Мне нужно было еще отчитаться руководству о задании. Но я уже решила говорить Руслану Моисеевичу только то, что сейчас услышала от министра. Я не думала, что директор института клонирования что-то еще добавит к сказанному. Он тоже был в курсе, что все разговоры прослушиваются. А встречи просматриваются.
– Что вы здесь встали? – грубо спросил министр. – Проходите, садитесь.
– Извините, но вы стоите… – начал было директор и умолк.
Министр вздохнул, просверлил директора взглядом, подошел к своему столу и сел в кресло.
– Итак? – спросил он.
Директор молчал. Тогда вежливым голосом министр спросил:
– Адольф Иванович, что вы хотели нам сообщить? Садитесь, пожалуйста. У меня мало времени.
Директор послушно сел на стул напротив меня, по другую сторону стола, и наконец сказал:
– Вы знаете, я звонил вам. У нас проблема.
– Знаю я все ваши проблемы! Особенно те, которые вот тут. – Министр постучал пальцем по своей голове.
– Нам нужна помощь тринадцатого отдела. Мы сами не можем его найти, – медленно произнес директор.
– Тринадцатый отдел перед вами, – сказал министр. – Рассказывайте, что вы тянете?
Адольф Иванович непонимающе посмотрел на министра, потом на меня, в моем выходном платье, в туфлях на каблуках, в украшениях, как будто я в театр собралась, а не на работу. Хотя некоторые задания требовали именно такого внешнего вида.
