Василий Лягоскин "Боярский сын. Книга вторая: Сотня специального назначения"

Но это он восклицал про себя. Вслух же сказал совершенно спокойно, покачав головой:

– Интересно, конечно. И пользу вижу. Быть может, и еще чего полезного есть…

– Извини, что перебиваю, Николай Ильич, – воскликнул Белкин, – есть полезное, и не мало. Поделюсь со всем, что сам знаю. Только вот…

– Только вот объясни, зачем все же тебе это надо?! – теперь перебил казака Николай, – про то, что устал от Дара, можешь сказки не рассказывать. Давай что посерьезней.

– А если серьезней, то… думал, что все, Николай Ильич – жизнь закончилась. А взял в руки мальца этого, из племени израильского, и словно обухом по голове. Хочу при нем быть, пока растет. Батьки у него нет, так я для него дядькой буду – вот как Васильич для тебя.

– Ну, так и будь – кто не дает? – пожал плечами боярин, – я свое разрешение даю.

– Ага, – кивнул Белкин, – кто ж меня к мальцу подпустит, с таким Даром? Это там мамка его не разглядела, в расстройстве-то. А тут в глотку вцепится, но не подпустит. И ты, боярин, в замок свой пускать не будешь, без клятвы то. А с Даром она никак не пройдет. Ну, а ритуал – дело не хитрое. Ты, так уже десятка два прошел; при мне только. Вот уверен – все получится.

И опять в словах казака Николай не почуял ни грамма фальши. Только затаенную надежду. Дикую, до смерти. Последнее – это он был уверен, что откажи сейчас казаку, тот и не станет жить.

– Себя убивать не будет, конечно, – внимательно поглядел в глаза старику Николай, – но в какую-нибудь заварушку обязательно встрянет. Такую, что без шансов. Ну, хорошо (решил он, вставая) – давай попробуем.

Кто из сущностей, сейчас составивших единое целое в теле боярича, был авантюристом? Неизвестно. Но сейчас победил именно он. Память у Николая была отменной; крови он не боялся, а холодное оружие – целый арсенал – всегда было при нем. Вот он и начал короткую церемонию обмена с казаком кровью, Даром и еще многими обязательствами, которые они поочередно и четко проговорили. А потом… он успел проследить, как небольшой комок нематериальной субстанции в теле казака вытянулся длинной колбаской, и скользнул в чужое тело.

– Не чужое, а мое! – поправил он себя, наблюдая формирование еще одного Источника – как раз напротив пупочной впадины, – вот теперь точно надо прятать. Иначе разберут на запчасти!

А казак рядом отчетливо, и счастливо вздохнул. Он явно попытался повторить трюк своего нового господина – с «нырянием» внутрь себя. И определенно убедился, что Дара – ни родного, ни чужого – теперь не имеет. Кроме, конечно…

Николай вдруг почувствовал, что незримые ниточки, связывающие его с холопами, а пуще того с Анфисой Никаноровной, здесь, после ритуала с казаком, обрели чуть ли не материальное воплощение. Боярин видел эту нить, не касаясь плоти другого человека. А тот явно понял, какие чувства сейчас обуревают Одаренного.

– А ты попробуй, Николай Ильич, разгляди и кого другого!

Николай «попробовал». Напрягся, опять представив Анфису. И тотчас же понял, что она где-то рядом, в замке. А еще решил, что потренировавшись, и вовсе сможет позиционировать ее в пространстве; с точностью…

– Это, наверное, от расстояния зависит, и от Силы Дара. Отлично! С другими… Сейчас пытаться не буду. Включу в отдельную тренировку. Ой, сколько теперь изучать придется! А времени – то, времени…

Времени действительно стало не хватать. Боролся же с его нехваткой боярин хорошо известным, но не всеми пользуемым способом. Планировал свой день (да и часть ночи) так, что на отдых не оставалось ни одной минутки. Точнее, как предлагала другая народная мудрость – менял сферу деятельности. Хорошо, что были у него в планах такие сферы, что кардинально отличались друг от друга. Поддержание физической формы; магическое самосовершенствование; подготовка к дальнему и долгому походу… ну, и комбинация этих подходов, позволяющая втиснуть в единицу времени сразу несколько очень важных дел.

Итак, по порядку. В плане физической подготовки единственной осталась утренняя тренировка. Она же позволяла хорошо взбодриться на целый день; привести в равновесие все системы организма. Да и Дар при этом получалось качать. Место, где Николай, а с ним и его небольшой отряд тренировал тело и воинские дух и умения, скоро сменили дислокацию. А все потому, что «великий маг» Николай Шубин решил, что называется, «выйти из подполья». В прямом и переносном смысле. Тесно стало ему в подвалах замка.

– Тем более, – не уговаривал, а… просто рассуждал он сам с собой, – истинные… ну, почти истинные силы моего Дара уже известны. Так что строить купол диаметром в десяток метров уже не вариант. Это никакая не изматывающая, а значит, и не развивающая тренировка. Пятьдесят, а лучше сотня метров – вот это да! И где найти такую поляну, не используемую в хозяйстве? Не на площади же перед храмом устраивать представления? О! У меня же целая полоса земли не обрабатываемой вдоль Нерли теперь есть. Надо разведать.

Разведал. И дал дядьке задания – провесить (то есть установить вешки) по будущему маршруту, который в реальности получился неплохой такой дорогой. Которую Дементьев оценил так:

– Батюшка твой, Николай Ильич, лучше бы и не сделал!

А получилось так. Сразу после завтрака, на третий день после памятного поединка, Николай вышел к пойме, к первой вешке, оказавшейся колышком, торчащим из почвы на метр. Проходила будущая трасса, в проекте связывающая старые и новые владения боярина, вблизи границы леса, потом поля, а потом…

В общем, Николай тут и провел первую свою магическую тренировку, уже не скрываясь от народа. Которого, впрочем, вблизи и не наблюдалось – все были заняты делом. Шубин же сейчас вздохнул глубоко, и создал многослойный купол – из привычного уже электричества, воздуха, и… все.

– Можно еще и из крови добавить, – усмехнулся он, – но столько во мне нет. Ну, и металла с собой таскать пару центнеров не хочется.

Да – Даром Металла Николай теперь обладал. И этому направлению своей деятельности было посвящено все послеобеденное время. Теперь же он буквально выплеснул Силу из организма, и пары Камней, которые всегда носил с собой заряженными, образовав внутри купола непроницаемую, и достаточно плотную завесу магической субстанции. А потом совершил с ней то же, что и несколько дней назад, близ поместья графа Стрешнева. То есть создал рукотворный шторм, или гигантский миксер.

– А по факту – отбойный молоток; вернее – пресс.

Вот с этим прессом «наперевес», а точнее, не сбавляя напряжения шторма, в оке которого находился сам, он и пошел – от вешки до вешки. Медленно, но неотвратимо, оставляя за собой полосу земли, прочностью не уступавшей граниту. Еще и усложнил свое магическое занятие, направив Силу Ветра так, что полоса эта получалась по всем правилам дорожного строительства. То есть, чуть выше полос земли по обеим сторонам, и с кюветами – такими же прочными и «не убиваемыми». Ну, может, и были какие огрехи, но ведь и Шубин не был дипломированным дорожником.

На сегодняшний день Николай наметил себе два ориентира – еще в пределах своих, коренных земель. Это достаточно большая поляна, которая вдавалась в молодой лиственный лесок метров на сто, и практически ровный отрезок длиной в километр, который вдоль извилистого русла Нерли отыскался с немалым трудом. Первый – понятно. Именно в этом месте Николай остановился сегодня, и провел полноценную магическую тренировку. Купол теперь разросся до той самой сотни метров в радиусе, и Шубин, закрытый от всего мира этой видимой оболочкой, что называется, оторвался. Не имея под рукой учебников, кроме подаренных подполковником Стрельцовым, и очень поверхностных (на его взгляд) талмудов из отцовской библиотеки, он отдал волю собственной фантазии. Комбинировал приемы, почерпнутые в этих учебниках, с теми, что и сам домысливал, и вспоминал из прочитанных когда-то книг, и виденных фильмах. Ну, и названия им подбирал соответствующие.

Вот, к примеру, как выглядел «Человек-паук». Из руки юного мага, который все же имел при себе (на всякий пожарный, а еще в качестве утяжелителей) десяток килограммов стали хорошего качества, вырывался тонкий… луч, или трос, или струна. Металлическая, конечно. А на конце его, в точке соприкосновения с вершиной купола, тут же начинал работать уже хорошо отработанный им на практике магический «пылесос». В металлическом исполнении он работал ничуть не хуже, чем в других. А потом еще одна короткая команда и…

– Ап! Я уже выше всех!

Тонкий тросик, подчиняясь команде Одаренного, стремительно; для обычного глаза в одно мгновение, сокращался в своей длине до минимума, вознося боярина на высоту пятидесяти метров. А там Николай, как самый настоящий паук, ползал – все быстрее и быстрее, по внутренней поверхности, представлявшей собой спрессованный воздух, применяя все тот же прием, с «пылесосом». И таких приемов, скомпилированных благодаря обширной памяти, с каждым днем становилось все больше и больше. Но неизменным оставалось окончание такой тренировки. Юный маг выпускал наружу всю Силу – полностью. И из Источников, и из Камней; и работал с ней, как с гигантским насосом, развивая каналы и сами Источники. И они действительно росли – это было видно по камням-накопителям из костей неведомого животного, которые он «умыкнул» из леса, на высоком берегу Клязьмы.

Подкладывал он в «костер» своего магического искусства фрагменты щупалец – вторые по счету, начиная от самых мелких. Почему не эти крайние? Потому что последние были загадкой и, как оказалось, одним из самых полезных приобретений в том лесу. Когти двадцатисантиметровой длины, которыми заканчивались эти фаланги, твердостью и остротой были сравнимы…

– Да ни с чем они не сравнимы, – проговорил Николай, довольно улыбаясь, завершив очередной эксперимент с одним из этих артефактов, – такого просто не может быть!

Не могло быть – но было. Коготь легко царапал, и резал любой предмет. Сталь самых высоких характеристик; граниты и базальты. Шубин даже один из мелких алмазов не пожалел, легко располовинив драгоценный камень так, словно резал горячим ножом кусок масла. Ну, и наконец, напитанный Силой, коготь этот становился страшным оружием против Одаренных. По крайней мере, преграду, созданную собственным Даром – многослойную, из Электричества, Воздуха, Металла, и даже Крови, напитанную Силой, что называется, до упора, этот коготь резал как бумагу. Потому теперь Николай всегда носил при себе пару таких артефактов. Не на виду, конечно – спрятанными внутри коротких, широких и чуть изогнутых клинков, к которым быстро привык, не замечая их, но всегда имея в виду.

Клинки эти, кстати, он изготовил сам, практически голыми руками. Ну, еще Силой Дара и мысли. Так, что можно было в одно мгновение выхватить из достаточно острого, и настоящего боевого клинка еще более смертоносный артефакт. Этой работой, как и всеми другими, связанные с новым Даром, Силой Металла, Николай занимался в послеобеденное время. Ну, еще и после ужина часик прихватывал, но то уже совсем секретные дела. В которые даже Анфису не посвящал… пока. Только нового холопа – Авраама. Но это в силу необходимости, и умений италийского иудея. Лишившись Дара, Авраам не перестал быть талантливым мастером по металлу. И станки имел соответствующие. В отличие от тех, которые, наконец-то начали работать в гараже у «герра Шварца», здесь были более точные, калибровочные.

– Самое то, – решил Николай, распорядившись разместить новую мастерскую в одной из оружейных замка, – добавлю тут светильников, замки магические и доступ ограничу – до уже указанных лиц. Потому что дальнобойное оружие, даже без применения пороха, и других взрывчатых веществ, это… это…

Боярин не знал, преследуют ли власть и Церковь такие «игрушки», как к примеру, духовые (воздушные) ружья.

– Ага, или автоматы, – хохотнул он, – «Калашников», к примеру.

Хохотнул, но начал как раз с этого самого массового орудия убийства. В другом мире, конечно, самого массового. Почему? Да потому что знал этот автомат, что называется, как собственные… да любой свой орган. И разобрать – собрать мог, закрыв глаза; и каждую детальку общупывал когда-то до стадии узнавания – тоже с закрытыми глазами.

– Тут, конечно, проблема есть одна, – обсуждал он с Авраамом, которые по- русски не понимал пока ни слова (ну, или притворялся, что не понимал), – в настоящем автомате сила пороховых газов используется – чтобы очередной патрон из рожка подавать. Это я знаю, хотя ни разу и не конструктор-оружейник. А как вот тут обойтись без этой силы? Конечно, Даром; но тут надо подумать.

Подумать помогала, часто даже не подозревая об этом, Соломония. Ее Николай по полной эксплуатировал часа четыре в день – в то самое послеобеденное, очень плодотворное время. Вшестером – сам боярин, артефактор из далекой италийской Флоренции, Генрих с Куртом Шварцевы, ну и кузнец, дядька Петр Поляков с сыном Артемкой – строили транспортное средство. Сначала в чертежах, конечно. Получилось – по воле боярина – что-то вроде головного вагона от скоростного поезда. Со скошенным «носом», большими окнами – лобовыми и боковыми; настоящей «квартирой» со всеми удобствами в задней части этого передвижного дома (для самого Николая с Анфисой) и удобными мягкими креслами, трансформирующимися в не менее удобные лежанки. По ширине – так впятером в кабине можно было сидеть, не теснясь. По высоте – чтобы в ворота замка было возможно выехать, а потом и въехать.

В этот момент Николай вспомнил еще одну книжку из своего далекого… прошлого. Из детства, кстати, в котором он очень много читал. Не то, что здешний боярич Шубин. А именно – «Робинзона Крузо» И явственно представил себе, как тот, орудуя топором, вырубает из здоровенного ствола пирогу-долбленку. А потом… уныло наблюдает, как та год за годом гниет и разваливается на части по одной причине – доставить такую тяжеленную штуку до берега океана в одиночку отважный мореплаватель просто не смог. Такой ошибки Николай себе позволить не мог. У него и без этого было времени… меньше, чем необходимо.

Почему он установил для себя такие жесткие временные рамки? Да из обычной подростковой гордости; ну и практичности тоже. Можно сказать, что седьмым участником этого эпохального строительства, или конструирования, был майор Никитин. Юрий Федорович появлялся в замке чуть ли не каждый день. Большей частью, конечно, просто наблюдал, как растет – чуть ли не на глазах – новое транспортное средство. Но иногда и в дискуссию включался. Тем более, что оказался хорошим знатоком немецкого языка, и помогал в общении с Соломонией. Хотя Николай и подозревал – опричник давно раскусил парня; понял, что тот и в германском диалекте силен, и новыми навыками, а точнее, Даром обзавелся.

– Ну, не мешает, и ладно, – решил Николай не обострять отношения, – потому что понятно – не сам он так вот время часами теряет. Явно какое-то задание имеет; скорее всего откуда-то из самых верхов.

В какой-то из дней, когда «Ласточка» – так решил назвать предварительно свой автомобиль Николай – уже обрела достаточно узнаваемые очертания, майор отозвал боярина в сторону, и вручил ему два конверта.

– Что это? – спросил Николай, машинально вытирая руки об абсолютно чистую тряпочку.

На самом деле рук боярин не пачкал – работал исключительно Даром. А всю «грязную» работу проводили помощники.

– Приглашения, – коротко ответил Юрий Федорович.

– От которых, как понимаю, отказаться нельзя, – хмыкнул Николай, принимая конверты.

– Это вы точно выразились, Николай Ильич, – коротко хохотнул опричник, – ни от одного, ни от другого. К первому сам государь наш призывает, как и всех других бояр государства Русского. Это как раз первого июля надо быть. В Кремле.

– Об этом, Юрий Федорович, я уже осведомлен, – чуть поклонился Николай, – боярин Колокольцев просветил.

– Ага, – чему —то усмехнулся майор; кажется даже довольно, – и беседу провел, как вести себя на совете том?

– Не без этого, – согласился Шубин, – однако для себя я решил, что думать своей головой буду. И из того исходя, решения принимать.

– Это правильно, – еще раз кивнул майор, – но советы старшего, мудрого товарища все же не помешают? Как считаете, Николай Ильич?

– Не помешают, – осторожно согласился Николай, решая – не себя ли имеет в виду опричник.

Но нет – тут ставки были куда как выше.

– Вот и послушайте такого человека, Николай Ильич. Вторым приглашением явитесь в Тайный приказ, в Москве. К его Главе, Его Высокопревосходительству Николаю Владимировичу…

Николай невольно напрягся. Не только от того, что пригласили его сейчас на самый верх правоохранительных служб, но и от того, что фамилии самого высокого своего начальника майор не назвал. И означать это могло только одно – главный опричник государства принадлежал к высочайшему семейству, к Рюриковичам. Он еще раз пожурил себя в том, что плохо знает расклад сил в государстве; «простил» себя по той лишь причине, что в такие высокие политические сферы никак забираться не собирался.

– А ведь придется, – с некоторой тоской подумал он, – придется…

Еще одним направлением собственного развития Николай принял искусство артефакторики. И тут он не только «насиловал» ум и память молодой италийки при строительстве «Ласточки», но и в другое время; обычно перед сном. Тут ему с переводом помогала Анфиса Никаноровна. Шубин, в начале этого обучения так и не признавшийся в своих успехах по знанию иностранных языков, продолжал отмалчиваться. Зато по предмету обучения был въедлив, как… В общем, выжал все, что было возможно из Соломонии, которую обучали, наверное, лучшие Одаренные той страны, которая здесь не называлась Италией, и входила в Священную Римскую империю.

В общем, для успешного создания артефактов необходимы были два условия обретенного Дара. Хорошее Видение Силы в предмете, или заготовке артефакта, и пространственное мышление с началами геометрии, с помощью которых магические Узоры внедрялись в эту самую заготовку. Ну, и знание самих Узоров, конечно.

Сама Соломония училась мастерству с совсем юных лет; то есть годков десять уже. И училась, прежде всего, чтобы продолжить дело рода – знаменитого флорентийского ювелирного Дома. Но уже тут, в плену у графа Стрешнева, пришлось и оружием заняться. Благо, что знаний у нее было достаточно, а с металлом работал дальний родственник – Авраам Розен.

– И как вы с Абрамом попали в плен? – задал неожиданный вопрос Николай, пытаясь повторить за Соломонией незамысловатый Узор; внутри драгоценного камня, кстати.

Женщина вздрогнула, боязливо оглянувшись, но все же ответила:

– К жениху ехала, в Гамбург, на смотрины. Если бы понравился, так с собой увезла бы, во Флоренцию. Одаренный был, четвертого уровня Воды… Да, был…

Николай, конечно удивился – что значит, «с собой увезла бы»? Это так тут дела делаются?

– Получается, женишка просто собирались «купить»? А чему тут удивляться? Холопы есть; у меня самого – вон сколько. А тут – связать договором брачным, или еще каким, ну и жить – поживать, да добра наживать. Которого и без того в достатке. Недаром, ходят слухи, выкупить девчонку хотели родичи за баснословную сумму. А ведь и ко мне?скорее всего, приедут – с таким же предложением. И что делать? Что-что! Учиться еще прилежней. Вот, Соломония, оцени!

Женщина приняла в руки перстенек с небольшим камнем; вгляделась в структуру Узора внутри – на расстоянии это не работало, только непосредственный контакт – и довольно (кажется, даже удивленно) кивнула:

– Хороший результат. Да что там – просто отличный, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как вы, Николай Ильич, создали свой первый Узор.

Николай выслушал перевод Анфисы, так же довольно улыбнулся, и взялся за перо с тетрадкой. Туда он переносил чертежи Узоров, и пояснения к ним. Он только что создал защитный артефакт, который Соломония оценила на четвертый Уровень. Такими, или подобными, боярин Шубин хотел наделить всю свою малую дружину. Еще и другими, такими же полезными для воинов.

– Где только камней драгоценных набраться, – вздохнул он, – разве что… есть идея!

Конструирование автомобиля, между тем, подходило к концу. И с «трактором» которым гордился старший боярин Шубин, его управляющий и оба Щварцевых, этот агрегат не имел практически ничего общего. Кроме главного – движителя. Оказалось, что работал артефакт напрямую с ходовой частью. Никаких тебе коробок передач, систем смазки и охлаждения; топливных баков и рулевого управления.

Управлялся трактор двумя рычагами, попеременно передавая Силу вращения с одного переднего колеса на другое. Откуда бралось это самое вращение? Ну, это благодаря еще одному Узору, который и передавал Силу от Камня непосредственно к железным колесам. Железным!

Этот мир знал каучук – привозили из индейской империи Ацтеков за баснословную цену. У самого Николая, кстати, колеса на пролетке были с такими вот шинами; сплошными, конечно. Потому что резины пока тут не изобрели.

– Ага, – подумал Николай, когда размышлял на тему будущих колес своего «самобеглого экипажа», – а родился ли тут Дмитрий Иванович Менделеев? И приснилась ли ему периодическая система химических элементов? Нет – про водку сорокаградусную знаю; даже пробовал. Но вот с химией местной пока для меня – дремучий лес.

Это, кстати, подтвердилось, еще когда он начал по-настоящему работать с металлом. С теми самыми листами проката (или проковки магической), которые приготовил еще батюшка, боярин Шубин. Только прикоснувшись к верхнему листу, и задав себе вопрос: «А из чего, собственно состоит этот кусок железа?», – он понял:

– Не только из железа, – покрутил он в недоумении головой, – тут на сто частей общего сплава самого железа девяносто два процента, с копейками. А потом, по нисходящей – еще восемь неизвестных металлов. Ну, скорее всего никель, молибден, что еще? А еще и не металлы есть. Углерод, конечно, немного серы… ага – вот что-то подсказывает, что она тут лишняя. Надо убрать, а как?

В общем, экспериментов внутри гаража, за пределами пытливых взглядов (прежде всего майора Никитина) было множество. Если бы они проводились в обычной мастерской, или цеху, то не хватило бы, наверное, и целой жизни – чтобы все разложить по полочкам. Тут же плавка, разделение металлов на составные части, и определение основных и дополнительных свойств проводились в режиме реального времени. Очень помогало то, что у Шубина был Дар и Металла, и Артефактора, а значит, и магическое Видение. Так что все процессы внутри он просто видел, и управлял ими, не опасаясь того, что очередная «плавка» уйдет в брак.

В общем, все элементы будущей конструкции изготовлялись внутри гаража. Собирались же снаружи, под едва слышные «Охи», да «Ахи» дворни. Ну, и под взглядами опричника, конечно. Тут Николай еще и маскировку придумал, вместе с очередной тренировкой магического Дара – теперь на ювелирную точность его применения. Можно было просто «сплавлять» элементы корпуса. Но он же маг Молнии! Или Электричества, о котором никто и не подозревал, как и об электрической сварке. А тут познакомились, прикрывая глаза от ярких искр, благодаря которым соединялись воедино элементы конструкции.

Главным же был, конечно, не корпус, а начинка автомобиля. Тут юному конструктору помогло знание прошлых жизней. А именно – владение кем-то в прошлом «копейкой», то есть автомобилем «Жигули» первой модели; ну и кое-что из конструкций советской боевой техники помогло. И теоретическое, и практическое знание. Хотя от многого пришлось, конечно, отказаться.

– Например, от подшипников, – улыбнулся Николай, вспоминая, как пытался соорудить первый такой конструкт, – сидел, понимаешь, с куском железа в руках, и пытался скатать шарик. Или ролик конусный. Нет бы сразу поинтересоваться у Соломонии – существует ли такой Узор, который позволяет двум кускам металла скользить, не создавая между собой трения. Ну, не так, конечно объяснил – на пальцах, а точнее на двух кусках металла. Но ведь поняла же! А главное – действительно есть такой Узор. И теперь все шесть пар колес – передние ведущие, и две пары задних – крутятся без всякой смазки и тех же саых подшипников. Еще и пара запасных есть. Главное, чтобы в Камне-накопителе Сила не закончилась. Тогда все – ставь агрегат на прикол!

С Камнем, кстати, тоже получилось интересно. В какой-то момент Николай вспомнил, что у той кучи накопителей, что он привез из леса, был центральный – предполагаемый череп ископаемого монстра. А вспомнив, на очередной тренировке попытался заполнить его Силой, ухнув в него весь запас Источников, и двух малых Камней. Ухнул, но так и не почувствовал – на сколько заполнил резерв этого «черепа». Вот с тех пор он и копил в нем Силу, удивляясь емкости артефактной костяшки, и заранее подготовив место для нее в самом защищенном месте «Ласточки» – под передним капотом.

– Нет, не так, – поправил он себя, – в моем автомобиле все места будут защищенными до предела. А про череп, это я от того, что при движении сам буду сидеть максимально близко. И защитить сумею при нужде, и источник Силы под рукой, почти безразмерный. Как в мультфильме говорилось: «Такая корова нужна самому!».

Так что изо всей сложной машинерии, что вспомнилась Шубину, в конечный проект вошел лишь обтекаемый внешний вид корпуса, рулевая колонка с удобным рулем, ну и амортизаторы, которые при его возможностях управления Металлом изготовить было делом даже не дня – одной смены. Ну, и колеса – это была отдельная «песня». Вот никогда бы Николай не подумал, что колеса из чистого металла могут быть куда мягче и комфортней в ходу, чем какие-нибудь «Мишлен».

– Ну, не совсем, конечно, металл, – поправил он себя, – а Металл, Воздух, и Сила, которая циркулирует в их по нужному алгоритму – это благодаря Узору. Это уже я сам придумал. Можно сказать, ноу-хау. Патент нужно будет вытребовать. Если здесь, конечно, это слово вообще знают.

Получилось вот что – вспененный, а точнее строго структурированный металл из мельчайших ячеек со сжатым до нескольких атмосфер воздухом в каждой. И свойства этого металла были необычными – тонкие, прочные и эластичные стенки, позволяющие колесу не деформироваться, а возвращать форму по мере движения. В общем, самое то для боевой машины пехоты.

– Ага, – усмехнулся в который раз Николай, – казацкой пехоты. Парни, кажется, уже свыклись, что никаких лихих атак по-чапаевски, с командиром «впереди на лихом коне» не будет. Места в салоне уже распределили. И это они еще не видели наш будущий транспорт в его парадном виде.

Да – и внешний вид, как решил Николай, тоже имел значение. Рабочий, в камуфляжной раскраске, и другой, вполне себе понтовый —ярко-малиновый, с широкой золотой полосой под окнами, которая сходилась на капоте, соединяясь в герб боярского рода Шубиных. Который представлял собой не легендарную шубу в каком-либо виде, а вполне себе пафосный щит с полем небесной синевы, в центре которого был расположен могучий дуб, подпираемый с двух сторон не менее могучими медведями. Что именно символизировал родовой герб, Николаю узнать не удалось. Хотя не сильно-то и искал – времени не было.

Что интересно – свой внешний вид «Ласточка» меняла в какие-то секунды, посредством нажатия кнопки на панели перед водителем. И такой вот Узор, оказывается, был в арсенале Соломонии Розенвельт.

Так что день, который Николай ждал с нетерпением и волнением, наступил. Двадцать пятого июня – то есть с ошеломляющей скоростью конструирования и постройки – «Ласточка» была готова тронуться в путь. Под восхищенными взглядами зрителей, конечно. Это снаружи. Экипаж же – в лице командира, боярина Николая Ильича Шубина, водителей отца и сына Шварцевых, и десанта во главе с дядькой Михаилом, уже были внутри. Да – еще несколько пассажиров Николай взял с собой – Анфису с Соломонией, сейчас оценивающих комфорт в «квартире», занимавшей заднюю часть экипажа, Авраама и Белкина с кучей детишек. Ну, и Арсентия Палыча с бабой Нюрой Николай решил покатать – в качестве поощрения за самоотверженный труд.

Пользуясь правом хозяина всего и всех тут, он сам первым сел за руль. Нажал на нужную кнопку и, не услышав даже признаков гудения, или другого шума от магического двигателя, усмехнулся. Плавно нажал ногой на правую педаль. Эта педаль отвечала за скорость движения, или «газ» – так привычней. Вторая, и последняя, за тормоз. Ласточка неторопливо, словно нехотя, тронулась с места, и двинулась к воротам, и под них, а потом и на «свободу» – только теперь вызвав своим движением громкое «Ура!» в салоне. Может, крики были и снаружи, но их Николай не слышал – герметичность была на высоте, не только физическая, но и магическая. Вообще, опций в этом механизме было очень много; с ними нужно было знакомить и водителя, и весь остальной экипаж. Это касалось и защитных функций, и комфорта, и многого другого. Но сейчас было не до того. «Ласточка» вырулила на новую трассу – ту, что сам боярин создал в этом месяце – и рванула вперед. Поначалу, конечно, не так быстро – и водитель привыкал к управлению, и извилистой была однополосная трасса, что там говорить. До тех пор, пока не начался тот самый километровый, идеально ровный отрезок. Вот тут автомобиль словно скакнул вперед. Спидометр (да, да – был и такой на панели) показал сотню километров в час за считанные секунды. Увы – такой отрезок был единственным; так что Николай оторвался, нажимая педаль скорости, что называется, в пол, а потом медленно притормозил, и остановил экипаж. И первым же выскочил наружу – на небольшую полянку, которую присмотрел для праздничного пикника.

– А что, – решил он, – тут ни ГАИ, ни ГИБДД еще нет. Можно и выпить рюмку-другую, за успешное завершение проекта. Анфиса, кстати, и гитару прихватила. Какие там у нас песни про автомобили есть?

Глава 4

– Да, душевно посидели, – подумал Николай, оглядывая небольшую компании, которая, по его мнению, уже устала отдыхать, – не так часто выдается вот так, как прежде… А как прежде? Как в «нормальном» мире, где нет холопов, и где мне, боярину Шубину, не влом спеть пару песен для своих подданных? Но это, конечно, здесь, где нет лишних глаз и ушей. Где можно и схулиганить, не опасаясь неудобных вопросов. А если и будут такие – опять «включить» боярина – строгого, но справедливого. Который делает, что хочет. А главное – делает, потому что имеет на это право. Вот как сейчас, подниму настроение двум иностранцам, загрустившим отчего-то. Вспомню, так сказать, «молодость», в Иностранном легионе. Был там такой весельчак, из итальяшек. Тоже бренчал на гитаре каждую свободную минутку. Вот тогда не знал автора его песенок, думал, что сам сочинил. А теперь почему то знаю, что это всемирно известный, в том мире, конечно, Тото Кутуньо. Ну ка, память, выручай.

Шубин запел, чувствуя, как в горле уже немного першит. Но от этого один из шлягеров его прошлого был еще приятней в звучании; интимней, что ли. Тут уж без недоуменных, но по прежнему восторженных взглядов не обошлось. Но Николай был уверен – неудобных вопросов ему никто задавать не будет.

– Пока сам не объясню, конечно, – усмехнулся он, – а – нет. Кажется, ошибся. Вон – Анфиса что-то хочет спросить?

Оказалось, что Анфиса Никаноровна склонилась поближе к нему – чтобы никто рядом не смог услышать – вовсе не с вопросом, а с просьбой:

– Коля, жалко мне девицу. Чахнет ведь. Только работой и живет.