Мариан Фелис "30 шагов к тебе"

Мысли бурлили, как бушующее море, эмоции захлёстывали холодными волнами и заставляли ёжиться. На улице было жарко, вечером температура держалась в районе двадцати восьми градусов, а я замерзала и не могла отогреться. Только не телом.

Душой.

Солнце медленно скатывалось за дома, окрашивало небо в ярко-розовый, апельсиновый и коричнево-оранжевый цвета. Музыка на фоне и смех постепенно стихали. В какой-то момент я обернулась, чтобы оценить оставшуюся публику, и поняла – все разбежались. На лавочке недалеко от выхода сидел Макс, младший брат Дениса.

Они не были похожи на братьев или хотя бы дальних родственников. Дэн был среднего роста, носил длинные пшеничные волосы. Блондин с голубыми глазами – это ли не мечта? Свои недостатки он компенсировал природным обаянием, умением убалтывать девчонок и походами в качалку – мышцы выпирали даже через рубашку.

Зато младший брат всячески избегал шумных компаний и обычно либо не участвовал в тусовках, либо появлялся к самому их окончанию. Он был очень высоким, как минимум на голову выше меня. Тёмно-каштановые волосы вечно торчали в разные стороны. Черты его лица были острыми, вызывающими, а взгляд – тяжёлым. И хоть цвет глаз у Дениса и Максима совпадал, те, кто не знали Шошиных, не верили, что они приходились друг другу братьями.

Особенно они отличались характером. Окружающие не понимали, как можно быть настолько разными? Дэн в любой компании быстро завоёвывал доверие, а Макс вечно огрызался и отмалчивался.

В другой день я бы не обратила внимания на парня, но именно сегодня видеть его не хотелось. Каждой своей чертой он напоминал своего брата, а мне нужно было выкинуть его из головы как можно скорее.

Именно поэтому я встала со стула, убрала подушку, спрятала блокнот с корявыми стишками в сумку и двинулась к выходу. Макс тоже резко подскочил с места и буквально ломанулся к небольшой надстройке, через которую мы попадали на крышу.

На месте, где он сидел, остался валяться белый лист.

– Эй, ты забыл! – крикнула я в удаляющуюся широкую спину и нехотя подбежала к лавочке. Ветер едва не вырвал из моих пальцев бумажку.

– Это не моё, – рыкнул парень через плечо и скрылся в темноте.

Потерянная и разбитая, я стояла в одиночестве на крыше, пялилась в темноту тамбура – так мы называли помещение, в котором находилась лестница в дом, – и не знала, что делать.

Всего один взгляд может изменить целую жизнь. Потухшую и бессмысленную. Со мной было так же – от безнадёги перевернула лист другой стороной и застыла.

Потому что там – на белой мятой бумажке – была нарисована я. И это стало первым шагом к моей цели.

Шаг 2

Мне очень понравилось.

Рисунок был пронизан грустью и безысходностью, я на нём смотрела в никуда и грызла кончик ручки – наверняка автор застал меня в тот момент, когда я пыталась написать стихи. Это был скорее набросок, чем полноценное изображение, – корявые штрихи карандашом и только общий контур.

Но мне нравилось.

Наверное, потому, что художник вложил в него душу. Или потому, что общие шероховатости указывали на спешку – наверняка меня рисовали навесу, в неудобной позе, когда пришла «муза». Скорее всего, автор оставил картину на лавочке, а Макс не заметил и сел на него.

В мгновение ока меня захлестнула такая злость на младшего Шошина, что кулаки сжались от несправедливости.

– Не мог свой зад в другом месте бросить, что ли? – бурчала я и разглаживала лист.

Отчего он был помят? Сделал ли это художник? Или… Макс?!

Я быстро спустилась домой под бешеный грохот сердца, осторожно зашла в квартиру, чтобы не разбудить родителей, и сразу же нарвалась на отца. Он стоял в коридоре и покачивался из стороны в сторону, как тонкое дерево на сильном ветру. Мутный взгляд внезапно сфокусировался на мне.

– Где ты была? – жёстко выдавил отец, подошёл ко мне и резко вырвал из рук злосчастный рисунок.

– Отдай, – жалобно проскулила я.

В голове бешеной чайкой билась лишь одна мысль: «Молчи! Молчи! Ни слова! Иначе будет хуже!». Отец вдруг замахнулся на меня рукой, но замер.

Он не смог. В этот раз.

– Хватит шляться по ночам, – то ли провыл, то ли прорычал отец, смял рисунок и со злостью бросил в меня.

Я не двигалась. Замерла и боялась пошевелиться, даже губы застыли в молчаливом крике. В такие моменты нельзя было привлекать к себе внимание. Потому что отец мог… О том, что он действительно мог, не хотелось и думать.

Когда покачивающаяся в полутьме фигура скрылась за дверью спальни, трясущейся рукой я подняла лист и прошмыгнула в свою комнату. В безопасность. Туда, куда родители не заходили. Потому что всё внутри напомнило об Ольке. Постеры на стенах, цитаты из песен и фильмов на стикерах повсюду, гирлянды и сотни маленьких фото. Прошло два года, а рука так и не поднялась убрать всё это. Может, как напоминание о том, что жизнь коротка и не стоит растрачивать её на всякую ерунду?

Сама не понимала, но снять плакаты и снимки не могла. Пялилась часами на стену напротив и вспоминала всё, что было связано с сестрой.

Становилось ли легче после таких терапий? Нет. С каждым разом я ещё больше погружалась в себя, в собственный океан пугающих мыслей, рискуя однажды не выплыть.

Но времени на это не осталось. Я нервно разложила изрядно помятый лист на письменном столе, разгладила и придавила книгой – хотелось сохранить такое важное первое откровение моего тайного поклонника. Почему-то в груди засела уверенность, что это лишь верхушка айсберга. Только начало.

С тревожными мыслями о новом дне я уснула слишком поздно и утром, к своему ужасу и стыду, не успела столкнуться с Денисом. Мне хотелось поздороваться с ним и, возможно, невзначай уточнить, что он вчера рисовал на крыше. Мог ли это быть он?

Из нашей компании только Шошин отличился талантом в области художеств. По крайней мере, остальные ребята любви к рисованию не выказывали. Из чего следовал вывод, что единственный, кто мог нарисовать портрет, – Дэн.

По крайней мере, я надеялась. Сердце предательски дрожало, стоило мне подумать о том, что автором рисунка был Денис. Любила ли я его? Пожалуй, даже слишком сильно, чем представлялось.

Когда-то давно мы с Олькой мечтали, как однажды обзаведёмся парнями. Как выйдем замуж и родим детей. Она всегда привлекала к себе внимание, красила волосы в зелёный или красный, надевала яркую одежду, наносила вызывающий макияж. Я оставалась в тени сестры, с завистью наблюдая, как она гуляет с мальчишками и не стесняясь целуется у парадной.

А потом Ольки не стало. И мой мир, крутящийся лишь вокруг неё, застыл.

После нашего с Денисом знакомства на горизонте появилась сестра, и моя влюблённость угасла. Потому что яркая и необычная внешность Оли приковывала взгляды посторонних. Именно на неё восторженно смотрел Дэн.

Наверное, стоило разозлиться. Если бы только это была моя подруга или просто знакомая. Но сестра… ради неё я могла отказаться от любого мужчины в мире. Потому что её я всегда любила сильнее. Денис и Оля начали встречаться через неделю знакомства. Я с завистью наблюдала за развитием их отношений. Хотела так же и не могла.

Они оба светились от счастья, а вместе с ними радовалась и я.

Сестра говорила, что Дэн собирается сделать ей предложение, что у них всё серьёзно. Отец был против их отношений, ставил ультиматумы, угрожал, один раз даже побил Шошина за его нежелание подчиняться. Но они не послушали никого и в тайне сходили в ЗАГС.

Прошло два года с момента трагедии, и Денис только сейчас решился на нечто серьёзное. Сразу же появились вопросы: мог ли он нарисовать портрет? Если да, то зачем собирался делать предложение какой-то непонятной Ане? А если не он, то кто тогда?

Ответ на вопрос пришёл в голову неожиданно.

Я ответила. Это стало вторым шагом навстречу к знакомству с поклонником.

Написала короткое и не очень содержательное письмо, забежала утром перед занятиями на крышу, свернула лист и прикрепила у входа – так, чтобы можно было заметить небольшой конверт. Весь день на парах я сидела как на иголках: нервно поглядывала на часы, проверяла входящие сообщения и звонки, ждала хоть какого-то знака.

Ничего не происходило.

Впервые я бежала домой так быстро, что чувствовала ветер в волосах. Губы расплывались в глупой улыбке, пока я неслась к нашему дому, забиралась по лестнице на самый верх, чтобы обнаружить на крыше своё валяющееся около входа письмо.

Я расстроенно схватила послание и собиралась уйти, как вдруг остановилась. Ноги не слушались, будто приросли к полу. Не смогла. Крохотный шанс на счастье, на знакомство с поклонником не дал двинуться с места.

Плюнув на гордость, я прикрепила письмо к косяку и отправилась домой.

Аппетит пропал ровно в тот момент, когда я увидела своё послание на крыше, поэтому сразу села за учёбу. Зубрила темы для экзамена, изредка заходила в социальные сети и с огорчением откидывала телефон подальше – никто не писал. Вечером я хотела пойти ко всем на крышу, но не смогла себя пересилить и в итоге осталась дома. Мне нужно было готовиться к экзаменам, кроме того, я рассчитывала получить стипендию, поэтому приходилось прикладывать усилия.

Около одиннадцати часов мне написал Денис, а через минуту позвонил. Участливо уточнил, всё ли со мной в порядке, не болею ли. И я растаяла, как шоколадка в тёплых руках, начала плавиться от его приятного голоса и заботы. Шошин позвал меня на крышу и сказал, что приготовил сюрприз.

Голос Оли в голове подсказывал, что Дэн – запретная территория, что к нему приближаться не стоит. Бывший парень сестры – это ли не табу? Однако я не могла противиться соблазнам.

Я тихонько собралась, накинула ветровку и поднялась на крышу. По пути встретила соседку – она сочувствующе и удивлённо проводила меня взглядом. Все в нашем доме стали смотреть на меня так. Будто жалели.

– Ты удивишься, но она очень похожа на Олю, – услышала громкий голос, когда поднялась наверх, в тамбур.

Я замерла и не решилась двигаться дальше. Единственное, что меня выдавало —Макс, который сидел в наушниках как раз напротив входа. Он приподнял брови, медленно взял в руки телефон и что-то нажал. Скорее всего, отключил звук, чтобы улавливать все тонкости сложившейся ситуации.

– Это да, – с тоской в голосе согласился Дэн.

– Только долбанутая немного, – заржал уже другой голос.

Я видела, как Макс недовольно поджал губы и стрельнул взглядом в сторону, примерно туда, откуда исходили голоса. На его щеках забегали желваки, а сам он стал похож на дикого загнанного зверя перед прыжком.

Это мне стоило обижаться! Мне стоило бросаться на обидчиков!

Но я никогда так не делала. Надевала наушники и уходила в другой мир – свой, без тупых подколов и перешептываний за спиной.

«Какая же ты глупая, Милка! Он просто так позвал, ради приличия, а ты уже губы раскатала!» – мысленно выругалась я, надела наушники и с безразличием, включенным на полную катушку, вышла на крышу. Прошмыгнула к своему излюбленному месту, по пути махнула рукой девочкам и слабо улыбнулась. Правда, этого никто не заметил.

Наверное, было глупо ждать, что Денис подойдёт поговорить или хотя бы поздороваться. И всё же именно на это я и надеялась, даже услышав не самые приятные вещи от парней. Шошин был среди сплетников и промолчал, не остановил их. Возможно, даже смеялся сам.

Так рассуждала рациональная часть меня – мозг. Сердце же верило в чудеса и придумало очередную сказку со мной и Дэном в главных ролях. Везде у истории был один исход – хэппи энд со свадьбой и переездом. В реальности даже через три часа, когда остаточные солнечные разводы на кучевых облаках стёрлись, сменившись темно-синим небом, никто не подошёл.

Я оглянулась, оттянула наушник и опасливо спросила в темноту ночи:

– Здесь кто-нибудь есть?

Ответом мне стал собачий лай, раздавшийся из парка неподалёку, шум автомобилей, сигнал скорой помощи и звук телевизора из чьей-то квартиры.

Я сняла наушники, поднялась, размялась и быстро сложила вещи в сумку: сама не поняла, в какой именно момент достала блокнот с ручкой и написала пару корявых строчек. В полутьме приходилось приглядываться, что же лежит под ногами. И хоть дорога всё же была различима, я не хотела потерять бдительность и упасть. На крыше повсюду валялись куски железа, старые медные тросы и прочий мусор.

Аккуратно добравшись до входа в тамбур, я замерла: моя записка пропала. Я нервно огляделась по сторонам, словно кто-то таинственный мог поджидать меня у входа, и посмотрела себе под ноги. Действительно, белая свернутая бумажка нашлась рядом с косяком.

Без особого энтузиазма подняла её и хотела закрепить на двери, когда разглядела стрелку.

Это было не моё письмо, ведь на нём точно не было рисунков.

Дрожащими пальцами я развернула лист и увидела только одну идеально ровную надпись:

За баком

Я сразу же обошла тамбур и бросилась к большой ёмкости, которую раньше кто-то использовал на даче в качестве душа, а потом зачем-то притащил сюда. Хотели увезти и, видимо, забыли. С тех пор огромный пластиковый белый бак с водой стоял справа от входа на крышу.

Осмотрела его и увидела торчащую из-под дна смятую бумажку. Грязную, немного влажную от сырости. Я прижала её к груди и со счастливой улыбкой полетела домой.

Мой ответ наконец-то пришёл.

Шаг 3

Это был второй рисунок, только не с натуры, а по памяти. Я смотрела прямо на его автора и улыбалась, волосы трепал ветер, а глаза светились счастьем и небывалой энергией.

Там я была очень похожа на Олю.

Такая же лёгкая, невесомая и неземная. Абсолютно другая. Целый час я вглядывалась в лист и пыталась понять: я ли это? Вроде бы была похожа, общие черты прослеживались. Но лишь человек, который знает меня давно, мог нарисовать такое: после трагедии в нашей семье не находилось места радости, улыбки всегда были вымученными и горькими, а взгляд смотрел в пол. Вместо яркой одежды с цветами мы теперь носили черные или серые однотонные вещи. Скучные и невзрачные. Да и сама я стала олицетворением печали. Горе настолько сильно заполнило меня, что я не смогла выпустить его наружу и теперь таскала с собой тяжким грузом.

На рисунке была я, но другая. Прежняя. Не сломанная. Теперь же всё изменилось. И либо у его автора было воистину буйное воображение, либо он застал меня в таком состоянии.

В сердце больно кольнуло, и оно забилось в груди с неистовой силой. Потому что точно понимало, как и рациональный разум, – единственным таким человеком мог быть Денис. Других художников в компании не нашлось. По крайней мере, тех, о которых все знали.

Я достала из ящика стола цветной скотч со звёздочками, отрезала четыре равных куска и прикрепила рисунок на стену – рядом с предыдущим. Выставка Дениса Шошина обещала быть необычной. И с радостью написала ответное письмо, в котором спросила про увлечения в музыке и любимый фильм. Аккуратно сложив лист в четыре раза, я укрыла под подушкой, чтобы рано утром – до того, как проснутся родители, – отнести его на крышу и спрятать рядом с баком.

Отец всё же заметил, что я выходила, но, так как был трезвым, просто проводил меня в комнату тяжёлым взглядом. Не поздоровался, не спросил, как дела. На это ему уже давно стало плевать.

Через час мама пошла готовить завтрак и уже вскоре позвала всех к столу. Как и всегда, я отказалась. Не хотела сидеть с ними и корчить из себя хорошую дочь в идеальной семье. У нас никогда ничего не было без помарок. Мы с мамой это знали и принимали, но вот отец… он всё ещё пытался вернуть нашу семью, склеить осколки, которые давно разметало по разным углам.

Я пару раз уговаривала маму уйти. Мы бы стали обе работать, сняли квартиру. В крайнем случае поселились у бабушки. Вариант бы нашёлся. Только она не желала его рассматривать.

– Подрастешь – поймёшь, – холодно цедила она и отводила взгляд. Потому что глаза не могли врать, они кричали о том, что мама точно так же хочет сбежать.

Может, она боялась отца? Или опасалась оставлять его наедине с собой? Ни один из вариантов я не считала достойной причиной терпеть унижения.

Как всегда утром я вышла из квартиры и столкнулась с Денисом.

В качестве эксперимента решила задать ему ключевой вопрос до того, как прочитаю записку, чтобы понимать: дорисовала ли я образ в голове или же всё действительно было так?

– Привет, – улыбнулся парень и побежал вниз по лестнице.

– Подожди! – крикнула я вслед. – Какой твой любимый фильм?

Шаги стихли, и знакомый мужской голос пробасил:

– Наверное, «Парфюмер». Или «Внутри себя я танцую». Хотя нет, всё же «Парфюмер». Мне пора, вечером поболтаем.