Анна Б. "Услышь меня"

– Ладно, не паникуй, сама же шумишь при всех. Лучше попробуй с Илаем остаться в темноте вдвоем. Вдруг у вас получится что-то поинтереснее, чем «привет-пока».

– А я же ему стихи написала на бумаге. Вчера подложила листок на стол незаметно, когда он на компьютере играл, – тихо призналась подруге Лева.

– И ты ничего не говорила, вредина! Дашь почитать? Это реально стихи? Ты сама написала или где-то прочитала? Остались у тебя?

– Нет, я не сама написала, у меня с рифмой проблема. Просто увидела в книге у мамы перед очередной главой несколько строк, их и написала.

– Ты подписалась? Прямо так и написала: «От Левы любимому Илаю»? – начала хихикать Алиса.

– Нет, я не писала такого! Просто поставила свое имя в конце, чтобы было понятно, от кого это. Не смейся надо мной.

Лева вспомнила, как тряслась у нее рука, выводя каждое слово. У Алисы почерк был прекрасный и ровный, и девочке всегда его ставили в пример. Собственно, как и умение себя вести, красоту голоса, спокойствие и достоинства характера, любовь к правде, вежливость с родителями, внешний вид, неконфликтность и все, что еще можно применить к подростку. Лева никак не могла понять, почему все вокруг не замечают, что ее любимая подруга на самом деле любит гулять по ночам, привирает своим родителям, берет втихаря мелкие купюры из кошельков, меняет мальчиков, как носки, и вообще занимается сексом с сильно раннего возраста, о чем ее родители вряд ли догадываются.

Но все это не имело никакого значения для Левы. Ведь именно от подруги она узнала, что надо брить ноги, подмышки и там, внизу. Что если придется целоваться с мальчиком лежа, то нельзя быть как истукан, потому что это не может понравиться. И про шутки, и про то, что кисточку для макияжа нужно мыть каждый раз и мочить перед использованием. И еще куда более полезное. Например, что необязательно терять невинность, если ты с мальчиком, а можно делать кое-что еще.

Но все это была только теория. От одной лишь мысли, что Илай может увидеть ее голой, начинали трястись коленки. А уж чтобы позволить себя поцеловать, да не только в губы, – от таких фантазий девочке становилось физически плохо. И весь этот ужас тут же отразился на ее лице, что не осталось незамеченным Алисой.

– Ты снова задумалась. О чем?

Ответить ей не дали, потому как на бревно подсели другие ребята. Легкое пиво пенилось в бутылках и густыми каплями выливалось на землю, пачкая руки, ноги и шорты, костер шуршал и скрипел, дым попадал в глаза, отчего они начинали слезиться, комары донимали зудением, но боялись подлетать из-за огня и дыма. Поднялся легкий ветерок, и к общему пению и шепоту разговоров добавился плеск волн на озере.

Крик одинокой чайки, голоса ночных птиц, скрип травы и земли под ногами, запах горящего дерева, мерное дуновение ветра, наполненного ароматами, – все это укачивало и убаюкивало Леву. Она увидела позади себя расстеленный плед, тихонько прилегла на него, сомкнув веки, и вскоре задремала под размеренный шум счастливого дымного вечера.

Сквозь сон она слышала все разговоры и песни, шипение огня, шелест травы и журчание воды. Почти что во сне она увидела, как луна выкатилась огромным светящимся шаром и осветила берег и ее саму не хуже прожектора. Озеро отливало серебристыми лучами, где-то плескалась рыба. Внезапно девочка очнулась от своей дремоты и так резко села на одеяле, что закружилась голова. Она обвела взглядом сидящих у огня и ощутила внезапную тревогу, не увидев ни Алисы, ни Илая.

«Она просто ушла в кустики», – утешала себя Лева, пока медленно, сбрасывая с себя дремоту, вставала с пледа и шла по направлению к темным кустам. Холодная дрожь спросонья расходилась от позвоночника к ладоням.

Еще не дойдя до злополучных кустов, девочка увидела в синей глубине две чуть подсвеченные фигуры, которые стояли друг к другу слишком близко. Человеческие тени резко приближались и тут же отдалялись друг от друга, а звуки, что остались позади, внезапно превратились в сплошной гул – ничего не разобрать. Пение птиц и плеск воды отошли на второй план, потому что на первом были ее любимые люди – Илай и Алиса, прижавшиеся друг к другу в поцелуе.

Все как говорила и учила Алиса. Он водил руками по ее спине и шее, ее нога стояла между его ног, двигаясь еле заметно, как змея перед нападением. Все увиденное и вдобавок отвратительное чмоканье губ вызвало у Левы приступ тошноты, и она бросилась обратно к костру, но, не глядя на него, пробежала мимо.

Она бежала вдоль озера, а луна заботливо освещала все, что попадалось ей на пути. Камни, ветки, ямы и песок – все это слилось в одно сплошное месиво, напоминая девочке щербины и прыщи на ее собственном лице. Пробежав столько, чтобы горели легкие, Лева резко остановилась и сделала глубокий, болезненный вдох, уколовший ребра.

«Не рыдай, не рыдай!» Девочка опустилась прямо на песок, смешанный с травой, и начала медленно раскачиваться, обхватив себя руками. Невольные завывания так и лезли из горла, но вдруг она услышала позади себя шаги.

– Кто здесь?

Она резко вскочила на ноги и выставила руки вперед, будто обороняясь. На их берегу часто бывали чужаки, и гулять там в темноте летом, да еще и одной, было небезопасно. Но на этот раз в свете небесного прожектора показалось знакомое лицо.

– Привет, это я, – тихо ответил Нико и подошел ближе.

Лева порадовалась, что ночь может скрыть ее заплаканные глаза и опухший нос. Она не хотела, чтобы этот мужчина увидел ее еще более некрасивой, чем она была на самом деле. Косы наполовину расплелись, и волосы торчали в разные стороны. Не осталось ни следа от пудры или карандаша для глаз, которыми Алиса накрасила подругу перед выходом.

– Ты чего тут одна в темноте гуляешь? Снова убежала ото всех? Вы же вместе все ушли, вон песни народ поет, отсюда слышно, – улыбнувшись, спросил Нико.

Его вопрос заставил Леву живо представить, почему и как она оказалась тут одна. Девочка молча пожала плечами и тихо сказала:

– Там мне стало скучно, решила побродить. А ты здесь почему?

– Да по той же причине, – ответил Нико и сделал шаг назад, который явно читался даже в темноте.

– Нико, почему ты это сделал?

– Лева, не надо об этом говорить. Это неправильно… Я веду себя неправильно. Ты извини меня за это, больше не будет такого. Все подобное – оно приводит к плохому, я это очень хорошо понимаю, а ты, может быть, не очень. Поэтому давай мы с тобой больше не будем видеться вдвоем, это небезопасно. Забудем, словно ничего не было.

Земля медленно начала уходить из-под ног девочки. «Если и он откажется от меня, я не переживу этого. Нельзя и это потерять», – лихорадочно плясали мысли в голове.

– А если я не хочу забывать?

Девочка быстро подошла к мужчине, остановившись на расстоянии нескольких сантиметров. Она ожидала, что он отпрянет от нее. Но тот стоял не шелохнувшись.

– Лева, надо забыть, – шепотом сказал Нико. – Никому, никогда и ничего не говорить.

– Я знаю, – прошептала Лева и коснулась мужской руки, готовясь к тому, что сейчас снова останется одна. Но не осталась. В ушах у Левы загрохотало, как в тот день, на корявом порожке. Сейчас же это длилось целую вечность, жар настолько охватил все тело девочки, что она покрылась испариной и начала тяжело дышать. То самое чувство полета, что она впервые испытала на мотоцикле, повторилось. Головокружительная эйфория, когда тело так расслабленно, что напоминает теплое сливочное масло, растекающееся по горячей сковороде.

Внезапно яркая вспышка фар проезжающей мимо машины озарила воду и поспешила вернуть двух людей в реальность.

Нико резко сделал шаг назад. Лева осталась стоять, смущенно глядя на мужчину. Она хотела улыбнуться, как вдруг услышала:

– Ты обещала никому не говорить.

Эйфория схлопнулась, как мыльный пузырь, оставляя после себя горькое послевкусие, а Алиса целовалась с Илаем. Тонким, но твердым голосом девочка ответила:

– Я все понимаю прекрасно. И не надо меня просить, я бы и сама не сказала.

– Даже Алисе. Я знаю: вы лучшие подруги.

– Это тоже мне понятно, – тихо ответила Лева, ощутив в пальцах липкое опасение от того, что она уже доверилась подруге.

Сердце выскакивало из груди, а из глаз были готовы политься слезы. «И этому я тоже не нужна, – подумала девочка. – Никому не нужна. Ни маме, ни подруге, которая уже не подруга, ни парням».

– Я пойду обратно, ладно?

Лева сделала шаг назад, как вдруг Нико одним шагом преодолел расстояние между ними и тихо прошептал самые обидные слова на свете:

– Не расстраивайся из-за какого-нибудь мальчика, он того не стоит. Они еще у тебя будут, много.

– Да, спасибо за совет. Ты прав, не буду. Спокойной ночи, Нико.

Лева быстро отвернулась и быстрым шагом направилась обратно к костру.

– Если бы ты знал, о каком мальчике говоришь, – яростно прошептала она, – вот бы удивился.

* * *

– Я бы и сама удивилась, – усмехаюсь я спустя двадцать лет. – До сих пор себе объяснить не могу, как смелости хватило. Какое такое чувство пожрало меня и мою осторожность?

– Тебя? – Лука хмурится. Глаза его уже не серые – почти белые в свете тусклой боковой лампы. Свет от нее теплый, а от его глаз – нет. Контраст колется, как и голос. – Почему ты думаешь, что чувство жрало, как ты выразилась, именно тебя? Не его.

Лука снова говорит со мной жестко. Его фразы отрывисты. Он сейчас практически того же возраста, что и Нико тогда. Игра снова повторяется: моя немая мысль – его ответ вслух. Все думаю, спросить ли, надо ли эти слова вообще говорить или контекст и так понятен…

– Ты хочешь спросить меня, позволил бы я себе близость с несовершеннолетним незрелым подростком? Ответ очевиден, разве нет?

– Сейчас – да.

– Совершеннолетие – это граница осознанности. Точнее, ее приобретения. Формально. Считается, что если ты совершеннолетний, то осознанно несешь ответственность за свои поступки. Мыслишь здраво, рационально, в рамках законов человеческих и не только.

– Меня изнутри разрывало. Похоть? Любовь? Гормоны? Может, и протест.

– У меня тоже был протест, если уж говорить начистоту. – Он так резко переключается на себя, что я не успеваю прочувствовать до конца свою собственную эмоцию. – Мне исполнилось восемнадцать пару минут назад, была ночь уже. Очень тонкая грань, когда подросток стал взрослым. И это сводит с ума, корежит, вертит, как на раскаленной сковородке. Я ходил и считал те самые часы до совершеннолетия, а они шли смертельно утомительно и медленно. Но оно наступило.

Именно тогда у меня случилась связь с женщиной, взрослой, незнакомой мне абсолютно. Мы не сказали друг другу ни слова ни до, ни после. Это было быстро и оттого мерзко, но потом, в процессе же было восхитительно. По большей части. По-твоему, это была любовь, похоть, гормоны, протест? Я по твоему лицу вижу: тебе не нравится то, что я рассказываю. А ведь я тогда был старше, чем ты в той ситуации, что описываешь. Где та грань совершеннолетия? Прошел час календарный, может, даже минут тридцать. Но грань пройдена.

И ты сейчас сидишь и думаешь, что эта женщина воспользовалась мной, моим жаром, моим желанием стать взрослым. Она и не могла знать, что я настолько юн. Так что еще раз: мой протест отличается от твоего? Если со стороны все плюс минус равно. Вот так мы и не виним их, взрослых, стараемся взять ответственность на себя, но юные плечи и головы пока к ней не готовы.

Лука резко встает из кресла и начинает медленно ходить вдоль стола, легонько касаясь поверхности кончиками пальцев. Длинные пальцы, тонкие. Мне бы понравилось, коснись он ими меня. Быстро смаргиваю лютое наваждение незнакомой и ненавидимой мною женщины и делаю глоток чая, так и оставив без ответа его вопрос. Одним росчерком черного на белом меньше. Не мой выбор, я не виновата, я была не взрослая, не моя ответственность.

– Остыл? – спрашивает Лука и, не дожидаясь ответа, тут же включает чайник.

От меня снова ускользают многие детали: откуда вода, как он узнает что-то, почему я все еще здесь, который час, где тут выход…

– Я была влюблена в Илая. Так, как может влюбиться девочка-подросток. Плохо представляла себе, как он снимал бы с меня одежду или трогал руками, ласкал – боялась всего этого. Мне бы хоть обняться с ним. Или просто подольше поговорить. Для счастья все же мало надо было.

– А сейчас?

Он снова ставит на стол горячий чайник и две свежие чашки. И прежде чем плавно опуститься в кресло, одной рукой захватывает со стола салфетки, грациозно выгибая корпус. Не женская грация, другая, более дикая, я бы так не смогла. Засмотревшись, я протягиваю руку к чашке и опрокидываю обе, благо что пустые, недавно вымытые. Это видно по каплям воды, что вытекают из одной из них.

– Ой, извини, пожалуйста. – Я трясущимися руками разбираю керамический хаос и ставлю чашки на блюдца.

– Это просто полупустые чашки, – успокаивает меня Лука и берет в руки чайник.

– Пустые, – машинально поправляю я его в тот момент, когда он наливает чай. И о чем-то задумываюсь, не осознавая, о чем именно. – Сейчас, кстати, разговора или объятий могло бы хватить для счастья.

Облако запахов с цветистых гор ласкает мой нос мягким чайным паром. Приятное тепло расходится по телу от маленького глотка. Неожиданный вкус напитка удивляет меня, но не так, чтобы сильно. Край сознания цепляется за складки серых брюк. Они на глазах рождают причудливые узоры, живую геометрию, которая меня завораживает. В своем странном видении серой и черной каллиграфии я раз за разом выглаживаю те самые складки, убираю зазоры, стираю что-то черное и ненужное, оставляя только белый снег. Или лист?..

* * *

Не замеченная ребятами, Лева вернулась к костру. Луна, будто бы издеваясь, осветила те самые кусты, в которых была разрушена мечта. Илая и Алисы не было видно, и девочка присела у огня, взяв предварительно в руки очередную бутылку.

Отпив, она поняла, что это не вкусное вишневое пиво, а самый что ни на есть ядреный виски, появившийся так кстати. Высокоградусный жар спускался все ниже по животу и соединялся с тем пламенем, что кипело в ее крови еще минуты назад. К радости девочки, темнота стояла такая, что черты лица едва различались в свете языков пламени. Впервые она была искренне рада отсутствию внимания к себе. Лева с наслаждением вдыхала горький дым и свежий ночной воздух. Разговоры стали гораздо тише, от песен под гитару остался лишь легкий бег пальцев по струнам.

– Лёв, привет. – Неожиданное приветствие будто прогремело у самого уха девочки, и она вздрогнула. Хуже и быть не могло.

– Мы все тут уже несколько часов сидим, а так ничего, и тебе привет, Грач. Ты мне пиво протягивал, здоровались уже.

Ответная веселая ухмылка разрезала толстое лицо. Он словно выставлял свое уродство напоказ, гордился им. Уже в который раз Лева поймала себя на мысли, что завидует той уверенности, с которой себя держат люди вокруг нее.

– Ну да, просто ты отходила и опять вернулась. Гуляла?

– Да, озеро красивое по ночам, – стесняясь, ответила Лева. Вспоминать последний час было пыткой. А останавливаться на мысли, что этот странный парень за ней следил и вовсе не хотелось.

– Давай вместе погуляем как-нибудь, – выпалил Грач, уставился на кусты, а потом резко продолжил: – Вы с Алисой и мы. Необязательно ночью. Можно и на лодке поплавать, да? У тебя же есть?

Лева тут же вспомнила, что подобное предложение совсем недавно поступило и от Илая, но контекст его был абсолютно другим. И так как это был чуть ли не первый раз за долгое время, когда с ней заговорили без присутствия Алисы, она просто ответила:

– Да мы же как раз скоро плывем. Алиса, я, Илай и еще кто-то – видимо, ты. И вроде как завтра.

– А, круто! – оборвал ее Грач. – Ну, хорошо. Давай, до встречи.

Прощалась Лева уже с его спиной. И тут же на плечо девочки легла легкая рука.

– Сестренка, ты куда пропала?! Мы с Илаем тебя искали по всему берегу! – Алиса резво опустилась на бревнышко. Самого Илая рядом не было. – Ты чего пропадаешь так резко? Я жутко перепугалась, когда не увидела тебя.

Девушка попыталась обнять подругу, но та отстранилась и резко спросила:

– А ты где была? Я-то тут почти все время. И никуда не пропадала. Может, ты не видела.

– Ты чего кидаешься на меня? Я просто в кустики отходила, – нахмурилась Алиса, отсев подальше. – Если ты не в настроении, то не надо срываться на меня. Ты так и не ответила, где была.

– Нигде я не была! – всхлипывая, выкрикнула Лева и резко вскочила. – Сама как думаешь, что могло меня расстроить? Посиди и подумай, так же легко все!

С ненавистью пнув напоследок бревно, на котором сидела Алиса, Лева быстро побежала от костра подальше.

– Лева!

Она слышала, как вслед ей доносится гневный крик Алисы, но останавливаться не собиралась. Шла быстрым шагом по узкой тропинке, смотря лишь на свои ботинки, как вдруг резко столкнулась с чем-то твердым и живым. От удивления и испуга девочка громко взвизгнула и, споткнувшись о мокрый от росы камень, кубарем улетела в соседние кусты.

– Эй, ты чего? – выкрикнул Илай.

Сердце девочки начало биться в ускоренном ритме, и за пару секунд в кустах она попыталась пригладить пряди поближе к лицу. Еще пара шагов – и покажется яркий, ненавистный ей фонарь, под которым на лице видно даже то, чего на самом деле нет. Отвратительный и холодный белый свет делал красным даже белое, а уж само красное и представить было страшно.

– Давай помогу, хватайся. – Илай протянул девочке руку, и она максимально грациозно для себя выбралась из кустов.

– Прости, я задумалась и тебя не заметила.

– Ты перла как каток, – в шутку ответил парень. – Еще бы ты меня заметила. Куда идешь? Все ведь еще у костра.

Лева настолько обрадовалась тому, что оказалась с Илаем вдвоем, что не сразу вспомнила, из-за чего именно она так стремительно убежала. Плечи девочки тут же поникли, и она тихо сказала:

– Просто устала и захотела домой. Ты иди, все еще там. Алиса тоже.

Сказала – и тут же прикусила язык. «Зачем ему это говорить?»

– Мы же на лодке собирались все вместе, да? Завтра или на днях. Грач тоже захотел с нами.

– Грач? – Выражение лица Илая сделалось кислым, как лимон. – Ну, как скажешь. Вы с Алисой точно будете?

Девочка не выдержала еще одного упоминания подруги и раздраженно ответила: