– Заберите пацанов из семьи, – прошу её.
– А сам сбегал постоянно, – смеётся она.
– Они не будут, я обещаю. Заберите их оттуда. Я могу какие-то деньги переводить за них. Пока немного, но чуть позже будет больше. Они на секцию по боксу ходят, спортивные, медальки будут приносить. Нина Антоновна…
– Даниил, это же не я решаю. Ты понимаешь? – киваю. – Насколько я помню, опека была в вашей семье. Никаких постановлений на изъятие мальчишек не выносилось.
– Но можно же инициировать новую. Там же пиздец! – завожусь я.
– Тимирязев, потише! – делает замечание Нина Антоновна.
– Извините. Но там реально пи… – сглатываю мат под её строгим взглядом. – Дышать нечем, всё бухлом и сигаретами провоняло. Пацанов в школе обзывают. У Мишки синяки от пальцев.
– Ты, надеюсь, глупостей не наделал? – хмурит брови директор интерната. – Если тебя посадят, у пацанов никого не останется.
– Может, тогда их заберут? – исподлобья смотрю на неё.
– Ерунду не говори, Дань! – осаживает она.
– Да заеб… Достало всё, – отодвинув чашку, опускаюсь лбом на столешницу. – Мне туда каждый раз ехать страшно. Посмотрите на меня. Мне на ринг выходить не так стрёмно, как попадать в квартиру этих… – снова глотаю всё, что крутится на языке. – Мать ещё рожать собралась. Нина Антоновна, вы же с опекой тесно работаете. Помогите мне.
– А школа что?
– Да ничего. Всем по хер! Ромка старается, учится, чтобы на бокс ходить. Мы с ним так договорились. Мишка в садике, Ромыч водит, когда успевает. Вопросов ни у кого нет. Заберите их, Нина Антоновна.
– Давай так, – вздыхает она. – Я попробую поговорить, но ничего не обещаю. Даже если соберут комиссию, Дань, решение будет за ними.
Беру листочек. Пишу на нём свой номер и прошу позвонить, как только будет хоть какая-то информация. Допиваю чай, коротко отвечая на вопросы Нины Антоновны. Мне особо нечего ей рассказывать. О моей жизни после интерната она знает поверхностно. Пусть так и останется.
– Дань, – улыбается директор, – поужинать со всеми не желаешь?
– Нет, спасибо. Мне ехать пора.
Времени остаётся впритык, чтобы заскочить домой за сумкой с вещами, забрать Дану и рвануть в столицу.
***
– Я скучала, – хнычет Дана, повиснув у меня на шее и уткнувшись губами в ухо. – Какого чёрта ты меня игнорировал?
– Не выноси мне мозг перед боем, – уворачиваюсь от её поцелуя.
– Молчу, – облизнув губы, кладёт ладонь мне на бедро, массирует, двигаясь к паху.
– Дана, блядь! – убираю её руку с ширинки. – Потом.
Она всю дорогу что-то болтает, я не слушаю. У меня своего мусора в голове хватает, чтобы принимать туда ещё и её.
Добираемся. Через охрану проходим в зал. Цепляю взглядом знакомые лица. Дауд здесь в компании брата и пары девушек из эскорта. Замечаю Калинина. Он поднимает вверх руку, приветствуя меня. Дану пропускаю вперёд, а передо мной вырастает амбал на башку выше.
– Чё хотел? – интересуюсь у него.
– С тобой хотят поговорить.
– Максим, ну что ты так, у мальчика сложный бой сегодня, – слышу знакомый женский голос. – Здравствуй, Данте, – напомаженным ртом улыбается та самая тётка, что всё пытается меня выкупить в свою кровать.
– Добрый вечер. Вы что-то хотели? – стараюсь держаться ровно и максимально холодно.
– Ильхан сказал, ты капризничаешь, – её ноготь впивается мне в грудь. – Я мало предлагаю? Мы можем обсудить это без твоего хозяина.
– Ильхан мне не хозяин. Я не продаюсь. Мне пора готовиться, – делаю шаг в сторону, чтобы обойти её охранника. Тот снова пытается встать у меня на пути, получает кулаком поддых.
– Какой мальчик, – вздыхает женщина. – Я предложу больше, Данте.
– Не стоит, – хлопаю её охранника по плечу, отталкиваю в сторону и ухожу в раздевалку.
Дана налетает с вопросами. Усаживаю её на скамейку и быстро переодеваюсь. Затягиваю руки в перчатки без пальцев, надеваю неизменную маску. Прямо в ней интенсивно разминаюсь, разгоняя пульс и дыхалку.
На ринг выхожу злой как чёрт. Всё, что кипит внутри, лавиной ударов выливаю на противника. Без жалости, без тормозов. Коленом под рёбра, в лицо, выбивая капу. Следом с ноги лишаю его пары зубов. Он теряется, держась на ногах из упрямства. Кидается на меня, ухожу в сторону, оказываясь за спиной. Хватаю ладонью за шею, проношу через ринг и вжимаю лицом в сетку под довольные вопли толпы.
Они сегодня тоже кровожадные. Хотят жёстче.
– Добивай, – рычит Ильхан, стоя прямо у сетки. В его глазах азарт. Он иногда ставит на своих сильных бойцов. А тут ещё его брат пожаловал. – Данте, добивай! – требует он.
Цезарь, блядь!
Дёрнув совсем потерявшегося соперника от сетки, с подсечки кладу пузом на ринг. Упав на одно колено, наношу несколько сильных ударов кулаками в лицо. Он отключился и больше не приходит в себя. Живой ли нет, хер знает, медики будут смотреть, но где-то в глубине души я надеюсь, что живой.
Выхожу с ринга. Ильхан хлопает меня по плечу. Довольный. Брату что-то говорит, меня глушит криками и музыкой, я не слышу.
– Знаешь, сколько ты мне принёс сегодня? – довольно скалится хозяин «Клетки». – Красавчик. В качестве бонуса я скажу твоей поклоннице, что ты сегодня устал и не готов дать ей ответ. Отдыхай. Молоток, Дан! – он снова хлопает меня по плечу и уходит к Дауду.
А я вхожу в раздевалку. Дана сидит на скамейке, копается в телефоне. Беру её под руку, увожу за шкафчики, прижимаю лицом к стене и задираю платье.
– Тихо ты. Осторожнее, – возбуждённо шепчет она.
– Резинки есть? – хриплю ей в ухо.
– В сумке. Не уходи…
Но я ухожу за презервативами. Возвращаюсь и, отключая башку, забиваю на то, что там ходят участники сегодняшних боёв. Вообще на всё забиваю, оставляя лишь инстинкты и желание слить остатки адреналина в секс.
Поймав оглушающий оргазм, закрываю глаза, прижимая Дану к стене ещё пару минут.
– Такой дикий сегодня, – мурлычет разомлевшей кошкой.
– Домой поехали, – отхожу от неё, стягивая резинку и поправляя шорты.
Быстро принимаю душ. Не узнавая, что с моим соперником, и не глядя на происходящее на ринге, обхожу горящих в азарте посетителей. Выхожу на улицу. Ночная прохлада остужает разгорячённое тело. Садимся в тачку. Дана ёрзает рядом.
– Ты чего такой мрачный?
– Ты видела бой? – поворачиваюсь к ней.
– Да. Ты был ужасно прекрасен, – проводит языком по моему уху. – Меня страшно заводит, когда ты такой. Мощный, грозный.
– Ясно, – усмехаюсь, глядя на тёмную трассу.
– И что же тебе ясно? – ладонь Даны опять добирается до моей ширинки.
– Всё, – прикрываю глаза, гася в себе первое сопротивление и позволяя ей играться со стояком.
Везу её к себе в вагончик и жёстко трахаю, пока не отрубится. Выхожу на улицу. Поднимаю взгляд к ночному небу, усыпанному звёздами. Напряжение отпустило, тело расслабилось, а внутри будто выжженная земля. Пусто и темно…
Сделав несколько глотков свежего, сладковатого воздуха, тихо возвращаюсь в вагончик. Накидываю на голую Дану одеяло. Надеваю «белую ночь» и свободную майку. Сверху куртку. Забираю телефон со стола. На экране сообщение от банка. Деньги за бой пришли. Много. Это не просто так, но мне всё равно пусто. Единственное, о чём я думаю – завтра смогу перевести бабки Калинину и мой долг станет немного меньше.
Сажусь в бэху и, как дурак, еду в «Красные зори», чтобы смотреть на окно, пока никто не видит, и представлять, как спит Огонёк.
Глава 14
Амалия
Глаза открываются с трудом. Добрую половину ночи у меня болела голова, а потом снился очень странный сон.
Кошмар, в котором мой мозг пририсовал Вике и её компании клыки, жуткие когти, длинные хвосты, рога и светящиеся красным глаза. Они больно швыряли в меня камнями. Я пыталась увернуться, но по затылку всё равно прилетело, и голова стала болеть сильнее. А потом демоницам стало скучно и они, окружив меня с трёх сторон, шипя, стали тянуть ко мне свои когтистые лапы. Я ощутила всю свою уязвимость перед толпой монстров. Было очень-очень страшно и зло на себя за то, что не получается их победить. И когда я дошла до пика отчаяния, готовая сама броситься на чудовищ, и будь что будет, с неба упал огромный дракон, закрывая меня своим массивным телом в сияющих рунах, расправил крылья и выдохнул из пасти горячее пламя.
С такой фантазией мне бы книжки писать…
Хихикнув, поднимаюсь с кровати. В комнате уже светло, несмотря на закрытые занавески. Босиком шлёпаю до письменного стола. На спинке стула на одной лямке висит рюкзак. Достаю таблетки и выпиваю одну по инструкции от нашего врача.
Тюбик с мазью от синяков лежит на столе, но сначала я лезу в тайник за дневником, чтобы всё же записать этот странный сон. Рисую всякую ерунду под текстом, а ниже старательно вывожу красивое имя – «Данте».
Губы сами по себе улыбаются, и прямо в пижаме я тянусь к занавескам, раздвигаю их в стороны. Сердце делает сальто и, замерев на секунду, бьётся так осторожно, будто ему нужно на это особое разрешение.
Возле участка Калинина стоит машина. Та самая, потёртая, старенькая, чёрная. А внутри ОН. Устроив руки на руле, уткнулся в них лбом и не двигается. Похоже, спит. К его машине идёт наш дядя Лёня. Стучит в стекло. Мне за ним совсем не видно, что там происходит, но вдруг становится волнительно. А вдруг загадочный Данте не спит? Что ему тут, собственно, делать в такое время? Да ещё и погода портится. Март порадовал нас несколькими днями тепла и затянул небо тяжёлым свинцов, предвещая то ли дождь, то ли снег. Надо будет посмотреть прогноз на сегодня. Если будут осадки, бригада Калинина вряд ли выйдет на работу. И вопрос остаётся прежним: что тогда тут делал Данте?
Приехал ко мне?
Прилипаю ладонями к стеклу и с облегчением выдыхаю, когда «Дракон» выходит из машины и пожимает ладонь нашего водителя. Трёт глаза, лицо, проводит по коротким волосам и тянется так, что надетая под его курткой майка поднимается, оголяя полоску кожи над широкой резинкой камуфляжных штанов. Парень озадаченно смотрит на небо, ведёт плечами и говорит с дядей Лёней.
Водитель уходит к нашему дому, а Данте поднимает взгляд прямо на мои окна, и мы снова застываем, глядя друг на друга. Он улыбается, коротко, это скорее похоже на усмешку. Качает головой, отворачивается и обеими ладонями проводит несколько раз от затылка к макушке и обратно. Пинает по колесу своей машины. Снова разворачивается ко мне. Я даже на расстоянии ощущаю, как потяжелел его взгляд. Данте кусает нижнюю губу, но всё же снова улыбается мне, спрятав руки в карманах штанов.
В стекло ударяет сразу несколько капель дождя. Они оставляют тёмные пятна на асфальте, оседают на куртке Данте. Стихия расходится буквально за минуту, превращаясь в стену воды, дополнительным слоем отделяя меня от Дракона с красивым голосом и дерзкой ухмылкой. Его машина становится мутным силуэтом, разворачивается, уезжает, а мне пора собираться на учёбу. Больничный к ней не имеет никакого отношения.
Отлипнув от стекла, наношу мазь от синяков на переносицу и под глаза, а сама улыбаюсь. Ругаю себя и всё равно улыбаюсь. Во мне всё сильнее растёт противоречащее любой разумной логике ощущение – ОН у меня есть. Этот большой татуированный Дракон. Когда он появляется в зоне видимости, я перестаю чувствовать себя одинокой. Данте словно приучает меня к себе, заманивает, привязывает, и я не хочу сопротивляться, я хочу спрятаться в его крепких руках и слушать глубокий, низкий голос.
Растворившись в своих мыслях, уже перед выходом из комнаты вспоминаю, что так и не спрятала дневник. Быстро убираю его в тайник, сверху усаживаю мишку и отправляюсь на завтрак.
Увидев меня, сестра довольно посмеивается.
– На твоём месте я бы осталась сегодня дома, – привычно язвит она. – Выглядишь как бомж, который в прошлом году решил поселиться у нашего пруда.
– Только и можешь, что гадости говорить, – зло смотрю на Аделину. – Ныть и маме жаловаться, а для того, чтобы чего-то добиться, ты слишком ленива. Так что на моём месте тебе точно никогда не быть.
– Посмотрим, – Ада крепко сжимает в кулаке вилку. – Когда твоя фигурка закончится, ты больше никому не будешь нужна, – ядовито улыбается.
– Что у вас тут происходит? – прохладный тон мамы немного разбавляет накалившуюся обстановку.
– Ничего, – отвечаем нестройным хором, утыкаясь взглядом каждая в свою тарелку.
– Аделина, твой больничный закончился. Водитель развезёт вас с Амалией по учебным заведениям. После уроков сразу домой. Придёт твой педагог по музыке, – озвучивает она планы на день. – Ами, как твоя голова? – и тут же добавляет, не дожидаясь ответа, – Синяки ужасные, конечно. До сих пор не понимаю, как ты умудрилась так упасть. Столько тренировок пропустить из-за банальной невнимательности. Ладно, ты в Ледовый поедешь после колледжа?
– Да, – на этот вопрос я ей всё же отвечаю.
– Мне надо будет уехать, скорее всего, до вечера. Это не значит, что вам можно бездельничать или шляться непонятно где, – намёк на мою недавнюю прогулку.
– Мам, а можно я после музыкалки пойду к Лиане? Я же пропустила несколько дней. Она поможет мне подтянуть, – тут же лебезит Ада.
– Можно. Напомни мне обратиться к твоим педагогам, чтобы они включились в этот процесс.
Аделина, конечно же, не будет заниматься. Может, напишет пару примеров или предложений в тетрадь, чтобы отчитаться перед мамой. А всё остальное время они будут развлекаться. А мне и попроситься не к кому, поэтому я молчу под довольным взглядом сестры.
Закончив с завтраком, разбегаемся по комнатам. Собираемся. Дождь стал спокойнее, но так и не прекратился. Температура воздуха прилично упала, и я достаю из шкафа тонкую водолазку, к ней удлинённый свободный жилет без застёжек, а сверху надену песочный плащ. В тон ему у меня как раз есть ботинки, которые отлично смотрятся с джинсами. Рифлёная подошва напоминает о Данте, и я не сразу замечаю, как снова начинаю улыбаться.
Наношу аккуратный маскирующий макияж, подвожу глаза, губы. С волосами приходится возиться дольше. Самой заплетать сложную косу не очень удобно, но я справляюсь. Вкалываю несколько заколок с маленькими серебряными цветочками на концах. Вот и всё, вроде готова.
Плащ накидываю в последнюю очередь. Беру рюкзак и спускаюсь к машине. Аделина ёрзает на переднем сиденье, а я, как и всегда, устраиваюсь за спиной дяди Лёни.
Сестре до школы можно было бы и пешком дойти, но это же не по статусу Разумовских, поэтому буквально минут через пять мы высаживаем её и едем дальше.
Я комкаю лямки рюкзака, готовясь к очередному сложному дню. Мандраж такой, как у спортсмена, вернувшегося на лёд после травмы. Живот болезненно сжимается, во рту сушит и дышится через раз, но идти надо, и постараться сделать вид, что ничего не произошло.
Поднимаясь по ступенькам, ловлю на себе несколько странных взглядов. Пожав плечами, вхожу в учебный корпус и сразу сворачиваю к лестнице. Мне на второй этаж. Знакомая компания обнаруживается в аудитории. Увидев меня, Вика набирает в грудь воздух и тут же сдувается, как воздушный шарик. Толкнув в плечо одну из своих подруг, отворачивается.
Удивлённо моргнув, сажусь на своё привычное место, а вокруг меня никого. Спереди стол пустой, сбоку тоже. Те, кто сидели за ними, переместились за другие свободные.
После лекции мне дали выйти из аудитории в числе первых, а позже у автомата с напитками никто не оттащил за рюкзак с воплем: «Куда ты лезешь, мажорка? Мы тут стояли!»
– Ами, шоколадку хочешь? – подходит ко мне одна из девочек нашей группы. Мы не общались, и я, честно говоря, даже не помню, как её зовут.
Настороженно смотрю на одногруппницу, по сторонам, в ожидании подставы.
– Нет, – вежливо отказываюсь, – мне нельзя.
– У меня ещё яблоко есть, – спохватывается она.
