Служанки настояли на том, чтобы помочь ей раздеться, а после унесли одёжу в стирку. Девушка снова улыбнулась: до сего дня она долго носила одну-единственную рубаху, пока та не запачкается. Едва девки вышли, она зашторила окно и обернулась к зеркалу. Рада приблизилась к нему с зажмуренными глазами, боясь увидеть то, что оно покажет. Впервые она могла посмотреть на себя не через крохотное Кощеево зеркальце, а через большое. Увидеть себя полностью. Целиком познать тьму, обителью которой стала. Рада раскрыла глаза. Хотела снова зажмуриться, но пересилила этот порыв: от себя не убежишь. Хотя была ли она собой? Девушка прислонила пальцы к зеркалу. Отражение повторило за ней, выставив вперёд чёрную, будто обугленную руку. Белая рубаха с вышивкой висела на той, как на скелете. От шеи до ног её отражение пугало истинной тьмой – холодной и бессердечной. Рада не решилась взглянуть в глаза отражению. Она попыталась поднять взгляд, но остановилась на подбородке тёмной сущности и со стоном убрала руку от рамы, будто она чересчур нагрелась от прикосновения. Она решила, что завтра попросит служанок занавесить зеркало.
Девушка задула свечи и забралась на перину. Со стоном – теперь уже удовольствия – провалилась в неё, будто под воду. Так мягко ей никогда не лежалось. Рада натянула одеяло и закрыла глаза. В опочивальне пахло древесиной, как в избе Ягини, и в то же время цветами: прикрышем, оставленным на пороге дома и её комнаты, а также иван-чаем и ромашками, которые заботливые служанки поставили в вазе возле окна. Знакомые полевые запахи расслабляли девушку, помогали ей представить, что она до сих пор в тёткиной избе, засыпает под её добродушное ворчание. О том, чтобы заснуть в материнских объятиях, Рада давно уже и не мечтала.
Всё из-за Белолебедя.
Но она проникла в его дом, и пора было продумывать месть. Пора отпустить на волю тёмную сущность, что даровала ей Морана – пусть тьма вершит правосудие. Самой марать руки было боязно и противно. Пусть она воровка, но не убийца. Не как Белолебедь.
Пока Рада убаюкивала себя мыслями о мести, за закрытыми дверями послышались шаги. Девушка не сразу обратила на них внимания. Служанки то и дело сновали по коридорам усадьбы, но эти шаги – медленные и тяжёлые – раздались слишком близко. Рада приоткрыла глаза и посмотрела на щель под дверью, откуда лился коридорный свет. Незваный гость приближался, и вскоре его тень закрыла свет. Он остановился у входа в опочивальню девушки. Дёрнулась ручка, скрипнули дверные петли.
Рада подавила в себе желание с головой накрыться одеялом и привстала в кровати. Дверь открылась. На пороге появился тот, кого она ждала и в то же время не ждала увидеть.
– Зачем ты пришёл? – с вызовом спросила его девушка, окинув злобным взглядом.
Спокойный голос с нотками самодовольства вызвал в ней ещё больше презрения:
– Взять своё.
Год назад
Рада тяжело дышала. Кто-то потянул её за руку, а после заслонил собой, придерживая, чтобы она не упала. Рукав рубахи оказался разорван, и ветер хлестнул её по голой руке, приподняв всклокоченные волосы. После падения в глазах стояла темнота, и девушке пришлось помотать головой, чтобы прийти в себя. Звуки слышались, будто с другой стороны реки – такие далёкие и туманные. Но вскоре Рада с удивлением различила знакомый голос.
– Не тронь! – Кощей говорил громко, грозно, совсем не как миролюбивый старик, каким обычно представлялся.
Девушка стояла за ним, как в тени крепкого дуба. Хоть мелкая дрожь ещё и била её, Рада чувствовала себя под защитой. Она решила выглянуть из-за плеча старика и увидела Морока, который тяжело и злобно дышал, сверкая ядовито-светлыми глазами.
– Не влезай, Чернобог. Её тьма – моя! – проскрипел Морок.
Рада вскинула взгляд на старика. Чернобог? Она всегда чуяла, что Кощей не так прост, но никогда он не показывал своих сил и не рассказывал о себе. Он предпочитал вести себя как добрый дедушка, ставя заслон на свою тайную сущность. Но теперь девушка видела его настоящего. Под его кожей она различила не дряхлые кости, а настоящую сталь; чёрные одеяние с плащом в пол – не тоска, а знамение смерти. Смерти, которую он вмиг мог принести другим.
– Моя, – повторил Морок, приближаясь. Он потянул носом воздух так, будто хотел прочувствовать манящий запах этой самой тьмы.
– Не твоя, – холодно возразил Чернобог.
– Сам знаешь, она нужна мне. Без тьмы мне не отпереть врата между Навью и Явью.
– И не отопрёшь.
– Какую-то девку жалеешь? – Морок прищурил глаза. – Из-за того, что она воспитанница твоей Ягини?
Из-под подошв Морока по земле заструился лёд. Трава покрывалась инеем, земля замерзала, а белая холодная полоса приближалась к Чернобогу. Хоть он и заслонял собой Раду, она сделала шаг назад. Думала сначала и вовсе бежать, но решила, что лучше остаться рядом с защитником, чем одной. А Кощей страха не выказал, он, в отличие от девушки, шагнул вперёд, и земля перед ним начала чернеть. Цветы опускали головки, трава жухла, будто смерть проносилась над лесной тропой, выжигая любой признак жизни. Рада округлила глаза, наблюдая за столкновением двух стихий. Едва лёд натолкнулся на обескровленную землю, он начал трескаться, а потом и вовсе отползать обратно к своему хозяину. Морок стиснул зубы, желваки ходили по его щекам. Он скинул руки вперёд, вновь направив лёд к Чернобогу, но тот без усилий приказал черноте наступать. Морок проигрывал. Он плюнул на мёртвую землю.
– Ты же знаешь, что я ещё вернусь за ней?
– Знаю, – кивнул Кощей. – Но и ты знаешь, что она под моей защитой.
Морок хмыкнул:
– Не навсегда.
Он посмотрел прямо на Раду, и она, не выдержав взгляда, отвернулась. Кощей взял её за плечо:
– Идём.
Девушка кивнула. Она сделала шаг вперёд, а после обернулась, чтобы ещё раз посмотреть на то, что стало с природой: с одной стороны траву покрывали крупные капли растаявшего льда, с другой – травы и не было видно вовсе. Лишь пожухлые, будто сгоревшие стебельки изредка пробивались над почерневшей землёй. Хотелось потрогать землю – казалось, что на ощупь она будет, как обугленное бревно или как пепел.
Морок, поймав взгляд девушки, подмигнул ей. Она лишь покачала головой и обогнала старика, чтобы быть подальше от ледяного мужчины. Её распирала куча вопросов, но отчего-то не хотелось нарушать тишину ночи, и Рада молчала. Дорожка постепенно вела её с Кощеем в безопасную избу Ягини. А что знает сама Ягиня? Можно ли при ней будет расспрашивать старика, или он постарается сохранить всё в тайне? А может она и послала Кощея за воспитанницей?
– Что, девица, спросить что-то хочешь? – подал голос Чернобог.
Рада сама не заметила, что шла, уставившись на него. Она решила начать с самого простого:
– Как вы меня нашли?
– Как-как, – усмехнулся Кощей. – Духи лесные подсказали. Думала, мы с Ягиней тебя спокойно одну по лесу гулять отпускаем? Нет. Всегда мы за тобой следили, пусть не своими глазами. Духи как увидели, что Морок по твоим стопам направляется, меня предупредили. Я и пошёл к тебе на помощь.
– Морок – кто он? Что ему нужно? – Рада потёрла виски, пытаясь успокоиться от вопросов, которые будто когтями раздирали мысли.
Кощей остановился и указал на грудь девушки:
– Ему нужна тьма, что прижилась в твоём сердце. Но не с него расспросы надо начинать.
– А с чего? Кто вы? – догадалась она.
Старик кивнул.
– История будет долгой, приготовься.
Несколько веков назад был Кощей обычным мужчиной. Ладный воин, богатый, красивый – отцы своих дочерей ему в невесты предлагали, но не получалось у тех девиц разжечь страсть в сердце Кощея. Долго не хотел он жену себе брать, пока не свела судьба его с двумя девами: Ягиней, колдуньей лесной, и загадочной Мораной, что оказалась царицей Нави.
В ту пору ранили его на битве. Не жилец он был. Дотащили Кощея товарищи до лесной избы, оставили хозяйке – попросили, чтоб позаботилась о нём перед смертью, – а сами на поле боя вернулись. Так бы и умер он, если бы попал к обычной деве. Но повезло Кощею оказаться в руках лесной колдуньи Ягини. Травами и отварами она отпаивали его, а чтоб наверняка выжил – попросила помощи у богини Мораны. Очень уж приглянулся ей воин. Морана тоже оценила стать Кощея и задумала его спутником своим сделать.
Вскоре мужчина поправился. Обе девы завлекли его красотой и лаской, обеим он нежные слова нашёптывал. Сам он долго не знал, кому сердце своё отдать, но всё ж видел он, как холодна и высокомерна к миру Морана, и как горяча Ягиня.
Объявил Кощей, что выбирает себе в жёны колдунью. В то время ещё ни княжества толком, ни тем более палат с приказчиками не было, супруги союз свой заключали через обряд у костра. Хотели влюблённые пройти ритуал, но завершить его не успели, – Морана не снесла обиды. Решила она во что бы то ни стало завладеть сердцем Кощея, пусть даже мёртвым, потому вместе с сердцем забрала и жизнь. Взамен подарила ему царскую корону, стали они вместе править Навью как муж и жена. Превратился он Чернобога. Но трон счастья не принёс. Душа день за днём, год за годом покрывалась панцирем из тоски и ненависти, и задумал мужчина вернуться к Ягине. Не мог он без позволения Мораны покинуть Навь. Долго уговаривал её, и богиня в конце-концов сдалась: ей тоже не в счастье было жить с мужем, что её не любит. Выпустить Кощея, который так долго прожил в мире мёртвых, она уже не могла, но разрешила ему выходить за ворота Нави и бродить вдоль границы двух миров. Границей той как раз был лес, где жила Ягиня. Кощей с колдуньей стали жить хоть и не в одном доме, ведь он не мог надолго отходить от границы между мирами, но душа в душу.
Взамен Морана попросила лишь об одном: чтоб был у неё с Кощеем общий сын.
Этим-то сыном и стал Морок.
Вобрал он в себя больше от матери, чем от отца. Присущи ему были холодность и бессердечность, любил он гулять по Яви и обманывать, запутывать людей, потешаться над ними. Изо льда он выковал себе ледяной трон рядом с троном Мораны. Но править миром мёртвых ему было не по нраву. Темно, скучно, холодно. Души приходили сюда уставшие и покорные, никакой сласти не было от общения с ними – не то что с людьми из Яви. Потому задумал Морок сломать замок и отпереть ворота между Навью и Явью, стать царём всех земель, чтобы всё было в угоду ему.
Морана не поддержала сына, но и не препятствовала ему. Лишь чтобы сохранить порядок вещей, выставила Морока из Нави в Явь, тогда как в полной мере силой своей он мог пользоваться лишь на мёртвой земле. А Чернобог строго-настрого запретил сыну вмешиваться в мир, где жила его возлюбленная Ягиня.
Морок родителей не послушал. Придумал он, как всё сделать и без их помощи. Раз ворота Нави на ключ заперты, то надо эти ворота выбить. Стал он собирать вокруг себя души, да не простые: искал он людей, которые носили в себе тьму, взращивал её и забирал. Как отдаст человек тьму – так и умирает, а в Нави становится слугой Морока. Хитрый бог, напитавшись тьмой, тоже сильнее становится. С одной стороны он ворота расшатывал, а с другой – слуги. Но не всё предусмотрел Морок. На сбор тьмы и открытие ворот ему отводилось ровно четыре года. Едва наступает високосный год, как возвращается баланс миру: погибают тёмные души, а сам Морок лишается набранной тьмы и из сильного молодца превращается обратно в дряхлого старца.
Пока ни разу богу льда и обмана не удалось ворота меж Навью и Явью отпереть до наступления високосного года. Но он не сдаётся, ведь время его бесконечно.
– Значит, я очередная душа, чьей тьмой он хочет напитаться? – поняла Рада.
– Не просто очередная, – покачал головой Кощей-Чернобог. – Тьма тебе самой Мораной подарена. Она в разы сильнее, чем у обычного человека. И ещё один вопрос тебе стоило задать.
Девушка удивлённо подняла глаза:
– Какой?
– Кто такие я, Ягиня, Морок и Морана – ты уже поняла. А про себя не спросила.
– А что про себя спрашивать? – растерялась девушка. – Я-то обычная.
Кощей снова покачал головой:
– Не совсем. Ты, как и твоя семья – дальние родственники Ягини. Всегда вы здесь жили под её надзором. Иначе почему, думаешь, взяла она тебя к себе? – уставший от долгого рассказа старик перевёл дыхание. – Колдовать, как Ягиня, ты не умеешь. Однако травы знаешь, русалочьи чары тебе поддались, и тьма в тебе растёт с непомерной силой. Потому ты так ценна для Морока. Ты стоишь десятка, а то и сотни таких же душ с тьмой. Ты вмиг приблизишь его к победе, потому он не отстанет.
– И что же мне делать?
– Пока что – просто будь настороже. В этом лесу за тобой приглядывают духи, а в городе и в людных деревнях Морок к тебе подойти побоится. Но стоит тебе остаться одной – как он придёт. Ты же не позволишь ему стать царём Яви и Нави?
Сказать честно, Раду не сильно волновала судьба Яви. Но её волновала своя судьба. Своя месть, которую она должна была свершить. А Морок, решивший не только слить мир живых и мёртвых воедино, но и для этого лишить её жизни и использовать как свою служанку – нет, такого она ему позволить не могла.
– Нет! – ответила она, вскидывая подбородок.
Чернобог улыбнулся:
– Тогда буду искать способ уберечь тебя от Морока.
Глава 8
Сейчас
– Я пришёл взять своё.
Руслан стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Свечи в коридоре горели тускло, потому его силуэт едва различался в проёме, но Рада легко угадывала каждое движение и выражение лица мужа. С его появлением воздух разом выбило из лёгких. Девушка привстала на локтях и с опаской выжидала, что будет дальше, а Руслан и не торопился заходить в опочивальню, будто ему это было вовсе и не нужно. Может, пришёл, чтобы испугать её, заставить сбежать из усадьбы?
Он, верно, ждал от девушки ответа. Но она молчала, и Руслан спросил лениво:
– Так мне зайти? Гости будут ждать доказательства женитьбы.
Снова стало тяжело дышать. Доказательством служила кровь на простыне, вывешенной поутру на всеобщее обозрение. Невдомёк было мужчинам, что не всякая девица, даже чистая, кровоточит в первую ночь, но не Раде было переубеждать их. Она окончательно села в кровати, обняла колени руками и сказала, придавая голосу равнодушие:
– Заходи, раз надо.
Послышался смешок. Руслан закрыл за собой дверь, отрезав себе и девушке путь к отступлению, и медленно прошёл в опочивальню. На свадебном обряде он сидел в расшитом кафтане, портах и пурпурных сапогах; сейчас же на нём остались лишь порты и вышиванка, а поступь у него была лёгкой, и Рада, посмотрев на его ноги, убедилась – босой. Видно, подготовился к приходу к ней и отказа не ждал. Руслан на ходу снял рубаху. Окно девушка не зашторивала, боясь с непривычки остаться в новом месте в темноте, потому луна беззастенчиво заглядывала в опочивальню. Белёсый взгляд луны обжёг тело юноши. Рада отвернулась, но всё же с любопытством поглядывала на него: голого тела она не стеснялась, вместе с тёткой ей приходилось лечить и толстяков, и костлявых, и старых, и младых, и мужиков, и девиц. Но Руслан всё ж от них отличался. Девушка с прищуром оглядела его подтянутый торс, широкую грудь и край курчавых волос, уходящих от живота к спрятанному под портами паху.
– Нравится? – В голосе Руслана просквозило самодовольством.
Рада фыркнула:
– Володя получше сложён. – Она немного покривила душой, предыдущего жениха оценить ей не привелось, но сейчас захотелось столкнуть братьев между собой.
– Как знаешь, – мотнул головой Руслан, не показав обиды или разочарования.
Он вплотную приблизился к ложу, и Рада прикрыла глаза, откинувшись обратно на подушку. Она решила не обращать внимания на действия мужа. Она мечтала уснуть, спрятаться в своём сознании, но получалось плохо. С закрытыми глазами всё вокруг ощущалось, наоборот, острее: кровать скрипнула громче, продавилась под телами сильнее, дыхание Руслана опаляло горячее. Девушке пришлось открыть глаза и встретиться взглядом с мужем. Он нависал над Радой, опёршись на локти, и рассматривал её. Тронул её волосы, которые ему предстояло расплести, очертил пальцами лицо, подробно остановился на губах, которые она сжала в злобе. Девушка чувствовала, как краснеет под его изучающим взглядом. Лучше бы Руслан со всем расправился быстрее, не испытывал её терпения, но он нарочно медлил. Всё ещё ждал, что она его прогонит? Но тогда их женитьба не завершится, а этого Рада допустить не могла. Только не сейчас, когда она была слишком близка к свершению мести.
Она на миг закрыла глаза, и в этот момент наконец ощутила, как Руслан коснулся её губ. Снова неспешно, изучающе. Рада не спешила отвечать на поцелуй, но и не оттолкнула мужа. Позволила целовать себя, постепенно расслабляясь. Сейчас Руслан не вёл себя нагло или опасно, ни к чему не принуждал, позволял ей всё контролировать. Губы девушки стали поддаваться легко, как лепестки розы ветру, а на место страху пришёл интерес. Руслан уловил её податливость и прижался сильнее, позволяя себе ощутить каждый изгиб её тела. Рада скользнула рукой по его плечам – кожа горячая, как раскалённый летом песок. Поцелуи становились всё глубже, а объятия – крепче. Пусть они не любили друг друга, сказать точнее, ненавидели, но это лишь сильнее раскрепощало, ведь не надо было показывать себя с лучшей стороны, надо лишь наслаждаться. Руслан приподнял рубаху девушки и провёл рукой по её коже, от коленей до бёдер, от бёдер до талии. Крепко сжимая её, переместил поцелуй к шее. Языком провёл ниже, к ключицам, и остановился возле завязок рубахи над грудью. Руками он продолжал ласкать тело девушки, то перебираясь обратно к бёдрам, то поднимаясь ближе к груди, но дотрагиваясь до них лишь мимолётно. Снова он поцелуями покрывал шею и плечи, а Рада мысленно вздрагивала от каждого поцелуя, как от дождевых капель.
Руслан сжал её грудь, которая сразу приподнялась со вздохом. Тут же впился в губы девушки, оставляя её без глотка воздуха, а сам водил большим пальцем вокруг соска, щекоча его набухшее навершие. Вдоволь наигравшись, опустил руку к внутренней стороне бедра. Рада инстинктивно сжала ноги, но всё же позволила ему развести их коленями. Руслан снова не торопился: изучал и распалял и себя, и девушку. Она давно почувствовала, как затвердела его плоть, постоянно касающаяся бёдер. Дыхание его углубилось, стало громче. Но порты он пока не снимал, как и рубаху с девушки, оставлял время привыкнуть друг к другу. Рада не возражала.
Руслан разорвал поцелуй и провёл пальцами ей между ног. В ответ он получил тихий выдох. Девушка провела языком по губам, потом закусила их. От ещё одного прикосновения стало до того жарко, что захотелось сбросить одеяло, путающееся в ногах. Юноша вынул повлажневшие пальцы и провёл ими по внутренней стороне бедра, потом снова между ног, и тягучее чувство закрутилось в животе у девушки, переходя ниже. Рада задержала дыхание. Она ранее не испытывала подобного, потому пыталась сравнить теперешние ощущения со знакомыми ей: вот Руслан обнимает её, скользит руками по телу, накрывает собой, как вода. Поцелуями щекочет тело, будто проводит цветком по коже. От этого закладывает уши и теряется дыхание, словно на глубине.
Даже на миг забывается, кто враг её.
Следующая секунда – и Руслан перевернулся, теперь усадив девушка на себя. Прижал к бёдрам, и она ещё плотнее ощутила его возбуждение. Он потянул за ленту, связывающую её косу, и расплёл жене волосы. Провёл по ним рукой, пробуя на ощупь чёрные, как ночная река, волны прядей. Рада любила распущенные волосы, для неё это было символом свободной жизни, как у русалок.
Руслан перевёл взгляд ниже, к завязкам рубахи на груди. Развязал их, а после стянул с девушки рубаху и, впервые увидев её обнажённой, без отрыва глядел на неё с неприкрытым желанием, а руки его жадно шарили по телу Рады. Она смутилась. Казалось, не только щёки, но и всё тело сейчас покроется румянцем, потому она разметала распущенные волосы по плечам и груди, прикрывшись ими. В первую очередь спрятала шрам на груди, оставленный приспешниками Белолебедя, и обняла себя руками. Не хотелось, чтобы Руслан начала задавать ненужные вопросы – и так слишком резв на язык. Но тот развёл её руки, откинул волосы обратно. Оголил шею, грудь. Сияющий лунный свет упал на Раду, открыв её во всей красе, позволяя рассмотреть её, как ясным днём. Руслан томным взглядом, как у мурчащего кота, прошёлся по телу девушки, лишь на миг задержавшись на шраме, но не остановившись. А вслед за его взором Раду покрывали мурашки. Она снова закусила губы, и Руслан за затылок притянул её к себе и слился в поцелуе. Губы впивались на этот раз со всей страстью и ненасытностью, как перед расставанием навсегда. Девушка решилась изучить и его тело. Нежно провела пальцами по плечам, почувствовав, как напрягаются мускулы Руслана под её прикосновениями, потом погладила его грудь. Он игриво прикусил Раде губу, и она впилась ногтями в его кожу, будто желая притянуть его ближе.
Он отстранился на пару секунд. Откинулся назад, вновь разглядывая девушку. Потом привстал обратно и прижался к её шее, до боли всасывая кожу. Тягучее чувство всё возрастало в ней, между ног наливалась теплота, и хотелось дотронуться там, ласкать, утолить желание. Руслан прижимался к ней твёрдой плотью, распаляя это неведомое ощущение. От шеи он быстро опустился к упругой груди. Без стеснения провёл по ней языком. Холодок прошёлся по увлажнившейся коже, соски встали, и юноша втянул один в рот, развлекаясь с ним языком. Потом перешёл ко второму. Рада впилась ему в волосы, но прижать к себе ближе не решилась. Руслан и без того хорошо чувствовал её желания, потому сильнее целовал и прикусывал грудь, а она откинула голову назад, едва сдерживая стоны. Между ног крутило, и Рада упиралась в пах мужа, пытаясь унять возбуждение, а он помогал ей пальцами.
Руслан ещё раз провёл языком по её соскам, а после оторвался от груди. Девушка едва заметила, что он смотрит на шрам – белую бугристую линию, – но не придала этому значения. Он не отнимал пальцев от её лона, и взгляд его был заволочен возбуждением.
И всё же Руслан спросил:
– Откуда этот шрам?
Рада не ответила, но юноша не отстал:
– Это как-то связано с твоей сущностью? Кто ты такая? Ведьма? Утопленница? Нежить? Зачем пришла в нашу семью?
Вопрос оказался слишком длинным, он разбил весь момент безмятежности, а в голосе Руслана, из которого он вытеснил возбуждение, слышалась сталь. Рада тут же отпихнула его и загородилась волосами. Тело вмиг остыло, позабыло об усладе. Из-за бледной кожи, подсвеченной луной, и тёмных разметавшихся по телу прядей она и вправду походила на какой-то нечистый дух или ту же русалку. Взгляд её зарделся ненавистью.
– Всё не уймёшься? – процедила она.
Руслан со злой улыбкой покачал головой. Он взял девушку за подбородок и сказал, глядя ей прямо в мертвенно-чёрные глаза:
– Ты не просто так к нам привязалась. Деньги тебе не нужны – или не только они – иначе бы ты взяла их, когда я предлагал. Володя тебе тоже не нужен – слишком легко ты согласилась на подмену жениха. Так что тебе нужно, девка?
