Жу резко обернулась, будто ее кто-то окликнул. Пустая улица. Засохшие ветви каштана тихо застонали от порыва ветра, в соседнем доме хлопнули створки окна, вдалеке что-то громко лязгнуло, и все снова затихло. Здесь всегда было тихо. Это не Полис с его кипучей жизнью и не Кромь с воем и скрежетом фабрик и заводов. Это маленький домик, зависший между небом и землей на перекрестке миров. Она поежилась и подняла воротник куртки. Южный ветер. Скоро запершит в горле.
Доски скрипнули под ногами, когда Жу поднималась на крыльцо. Она достала карту из сумочки и поднесла ее к дверному замку, но ничего не произошло. Должно быть, размагнитилась за столько лет. Она огляделась по сторонам. Старая, ржавая водосточная труба едва держалась, готовая упасть под собственным весом. В окнах, на удивление, стояли целые стекла.
Жу бросила взгляд в конец улицы. Следующий автобус должен был прибыть только через двадцать минут, если, конечно, он придет по расписанию. Здесь, на окраине, ими управляли живые водители. Судя по тому, насколько грязно было внутри салона, они же их и мыли. Всю дорогу Жу провела, наблюдая за мутным шприцем, который катался по полу. На поворотах, ударяясь о ножки передних сидений, он летел в заднюю часть салона, где и устроилась Жу. Тогда она аккуратно пинала шприц подальше от себя и до следующего поворота прислушивалась, гадая по звуку, откуда он вылетит к ногам на этот раз.
Возвращаться в центр было еще рано. Положим, дом не хотел пускать ее внутрь, но Жу не привыкла сдаваться так легко. Она сбежала с крыльца и спустилась по накатанной дорожке к воротам гаража. Отец терпеть не мог электронику, но любил разные шестеренки и прочий древний хлам. Он даже рассказывал, что мечтал как-то в юности организовать театр механических кукол и бродить по свету с гастролями, но жизнь распорядилась иначе. Жу поднялась на цыпочки, просунула ладонь в щель между стеной и воротами и попыталась надавить на рычажок. Бесполезно – механизм давно заржавел и сломался. Жу покрутилась у ворот еще немного и вернулась на крыльцо.
– Мама, мама, пожалуйста!..
Жу стиснула зубы и со злостью ударила по виску. Что ж, она попыталась. Нет – и не надо, не очень-то хотелось. Да пусть он хоть сгорит, этот дом! Она с досадой дернула за ручку. Внезапно раздался щелчок, и Жу отшатнулась. Дверь приоткрылась сама по себе. Оказывается, она была открыта все это время, или карта сработала с запозданием.
Порыв ветра подтолкнул в спину. Будто призрак отпер для нее замок и приглашал войти. Жу немного постояла на пороге в нерешительности, затем осторожно ступила в темную прихожую. Она закатала рукав куртки и дважды стукнула по запястью – загорелся дисплей Личного Вживленного Электронного Устройства. Или «лички», как ее все звали.
– Фонарик, – шепнула Жу. Голос дрожал, и устройство не распознало команду. Она глубоко вдохнула. – Фонарик. – Запястье засветилось мягким голубоватым светом, который становился все ярче, пока постепенно не рассеял тьму прихожей.
Несмотря на все, что случилось, родной дом запомнился ей большим, светлым и просторным. Сейчас он был неприветлив. Жу оказалась в узком, холодном коридоре. Казалось, с каждым шагом он становился только уже. Стены сдвигались и сдавливали легкие, выжимая остатки воздуха.
Жу оперлась на тумбочку, перевела дух и немного постояла. Когда-то она забиралась на эту тумбочку, чтобы прорепетировать в зеркале речь, заготовленную на случай, если встретится с Высшим министром или еще кем-то важным. Ни слова речи не осталось в голове, но сохранился образ, который она видела в отражении. Лицо насуплено, карие глаза смотрят сердито, тонкие губы поджаты, носик задран. Так, она думала, выглядят серьезные люди.
Вдруг Жу резко отдернула руку и поднесла ее к лицу. Провела большим пальцем по подушечкам остальных четырех и насторожилась. На них не было пыли. Как и на тумбочке. Жу посветила фонариком по углам коридора. Ни пыли, ни грязи, ни паутины. С тех пор как мать и Жу покинули дом, он пустовал пятнадцать лет. Мать перед уходом не сделала ничего, чтобы уберечь его от грязи на годы вперед, ведь она рассчитывала вскоре вернуться, но…
Внезапно из глубины дома раздался приглушенный звон, и Жу поняла, что была там не одна. Она пошарила взглядом по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. В коридоре было пусто. В сумочке и карманах лишь ключ-карта – не самое эффективное оружие для самообороны. В гараже у отца был тайник, но сейчас до него не добраться.
Она сглотнула и на цыпочках двинулась дальше, завернула за угол. Дверь на кухню была закрыта, сквозь щель внизу на пол лился теплый свет. Жу прислушалась. Изнутри кухни раздавался приглушенный металлический звон. Она быстро пересчитала в голове хороших знакомых и дальних родственников. Получилось всего несколько человек, и никого из них тут быть не могло. В дом – ее дом! – забрался чужак. Жу решительно толкнула дверь плечом.
Кухня осталась почти такой же, какой она ее запомнила. Только дряхлый стол был сдвинут в угол, а на полу разбросаны разные инструменты. Из-под раковины торчали две ноги в поношенных мешковатых штанах серого цвета и слышались приглушенные проклятия.
– Эй! – Жу схватила кусок ржавой трубы, удачно подвернувшийся под руку, и ударила им по кухонной полке. – А ну, вылезай!
Проклятия стихли, ноги под раковиной на мгновение замерли, потом зашевелились вновь и поползли наружу. Вскоре появился и их хозяин. Им оказался высокий, широкоплечий старик с морщинистым лицом, седой бородой и волосами, топорщившимися в разные стороны. Густые брови незнакомца не позволяли понять, удивлялся он или хмурился. Скорее всего, и то и другое.
– Ты что тут делаешь? – голос Жу прозвучал выше, чем обычно.
– Кран чиню.
Жу попятилась, глядя на разводной ключ в могучей руке. В министерстве Мира все сотрудники проходили обязательный курс единоборств, в том числе и работники отдела по связям с общественностью. Жу лихорадочно перебирала в голове приемы, которым ее научили, но из всего курса помнила только то, как группироваться при падении. А как же там делается подсечка, чтобы опрокинуть противника вдвое тяжелее? У инструктора-то тогда не было разводного ключа…
– Ты еще кто? – великан прервал неловкую паузу.
– Я? Это ты кто? – Она сжала обломок трубы крепче. Ржавый металл противно скреб ладонь. – Это мой дом.
– Твой дом? – Он почесал затылок, но ключ из руки не выпустил. – А я тут живу. И тебя вижу впервые.
Жу чуть не задохнулась от наглости самоуверенного незнакомца.
– Я и не говорила, что тут живу. Я сказала, что дом мой.
– Если ты тут не живешь, то почему решила, что он твой?
– Я… Ты… Я сотрудник министерства Мира! – взвизгнула Жу голосом флейты. – Немедленно покиньте помещение, гражданин, или я вызову полицию. – Она поднесла запястье левой руки к губам. – Позвонить в полицию!
– Министерство Мира, значит. – Старик перехватил разводной ключ и покачал головой.
– Ага. Слыхал про такое? – Она отступила на шаг влево, освобождая проход, и кивнула в сторону двери.
Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Капля холодного пота медленно стекала по длинному носу. Жу изо всех сил старалась не чихнуть.
Наконец, после нескольких мучительно долгих секунд, старик обреченно потряс головой и направился к выходу. Жу проводила его взглядом и дождалась, когда тяжелые шаги в коридоре затихнут и хлопнет входная дверь.
Из крана тонкой струйкой вытекала желтоватая вода, барабаня по раковине. За окном проехала машина. Жу отбросила ржавую трубу в сторону и с укором посмотрела на дисплей лички: «На вашем счету недостаточно средств для совершения данного звонка».
– Ой, да что ты говоришь!
Жу оттащила тумбочку из коридора и подперла ею входную дверь. Уж слишком быстро старик ушел. И то, как он посмотрел на нее перед уходом… Что-то подсказывало, что он еще не сдался. Да и кто знает, сколько бродяг слоняется по улице? Ключ по-прежнему не работал, дверь не запиралась. Понятное дело, старик сломал замок, чтобы проникнуть в дом.
Она прошлась по комнатам. Везде чисто. Мебели осталось немного. Меньше, чем когда она уезжала в последний раз. Столик на кухне. Раскладушка там же. В гостиной потертый диван да пара полок на стене – вот и все, за что цеплялся глаз при первом осмотре. Остальные комнаты – пустые коробки, в них ничего не осталось.
Прошло уже полчаса, как автобус, на который она собиралась успеть, отъехал от остановки и двинулся на север, к станции аэропоезда, а Жу все так же бесцельно бродила по дому. Поначалу он не давал ей войти, а теперь отказывался выпускать на свободу.
Окна детской смотрели на север. Жу села на пол в углу, где раньше стояла ее кровать. Тут она, бывало, могла лежать часами перед сном, глядя на далекие огни Полиса. Она чувствовала, будто находится у подножия горы, искрящейся самоцветами. Прямо как в сказках.
Во все времена люди искали рай на земле, слагали легенды о чудесных местах, где дома выше, воздух чище, одежда красивее, еда вкуснее, а простые смертные счастливее. В былые годы мечтатели и путешественники отправлялись на поиски такого места даже без особой надежды найти его. Не имея при себе ни карты волшебного места, ни определенных ориентиров, но увлекаемые одним лишь манящим образом Города Солнца. Для Жу все обстояло иначе, ей не приходилось выдумывать сказочный Эдем, она точно знала, где он находится. И каждую ночь она засыпала, глядя в окно на сияющие огни его небоскребов.
Теперь не осталось ни той кровати, ни той Жу. А небоскребы стояли на прежних местах. Она с грустью смотрела в ужасно маленькое оконце, которое с годами, казалось, стало еще меньше.
Вдруг все замерло. Машины перестали проезжать мимо дома, ветер больше не свистел, а редкие прохожие куда-то испарились. В наступившей тишине последний луч заходящего солнца пробился сквозь стекло, упал на стену и окрасил ее в алый цвет. Будто кровь стекала с потолка.
– Мама, мама, пожалуйста, пусть собачка перестанет!
Жу ударила ладонью по виску, но голос стал только громче.
– Пожалуйста! Мама, пожалуйста! Пусть она перестанет!
Сердце бешено забилось в груди, как птица, попавшая в силок. Жу бросилась к двери, но споткнулась, замешкалась. Когда она кинула взгляд через плечо, уже все стены заливала ярко-алая кровь. По спине поползли мурашки. Пустая коробка в одно мгновение заполнилась призраками, голодными и жадными. Жу упала на колени и схватилась за голову. Призраки кружились под потолком прямо над ней, все быстрее и быстрее закручивались в шумном вихре, увлекая Жу за собой. Ветер трепал волосы, полы куртки громко хлопали, она почувствовала, как невидимая сила пытается оторвать ее от земли.
– Хватит! – закричала она и закрыла глаза.
Не сразу, но ветер послушался, начал ослабевать, пока не утих совсем, а вместе с ним исчезли и призраки. Жу перевела дыхание, по щекам медленно текли слезы.
Жу была совсем не рада видеть дом, и дом отвечал взаимностью.
– Надо скорее уходить, – пробормотала она. – Скорее. Пока не поздно.
Дом оказался не таким просторным, каким она его помнила. Гараж, кухня, три крошечных комнаты. Детская размером два на три метра, спальня немногим больше. Жалкая халупа не стоила и месяца аренды квартиры Жу. Никто не предложит хорошую цену за клочок земли на окраине города, да и сдавать дом тоже бессмысленно – особенно после того, как бродяга вынес всю мебель.
Инструменты, однако же, он где-то раздобыл. Украл, наверное. Но это не значит, что он за ними не вернется. Жу осмотрела разбросанные на полу кухни вещи и поежилась. Что там говорил инструктор на случай неожиданного нападения? Что-то да говорил. Нужно было слушать и запоминать, но кому нужна самооборона, когда ты – часть министерства? Когда за твоей спиной стоит могучая машина, пятнадцать лет назад сокрушившая Северопорт. Лишь последнее занятие осталось в памяти ярким пятном.
– Запомните главное, – сказал инструктор на прощание, – в жизни у вас не будет второго шанса.
То же самое ей сказала Иллойа во время памятного турне по северным городам, когда одно из посольств устраивало праздничный банкет. Жу работала всего несколько месяцев в министерстве, но ее уже включили в делегацию. Коллеги недоумевали, а Жу радовалась и, хотя на то не было причин, воображала, что Иллойа лично выделила ее среди бездельников из отдела.
– Ты молодец. – Министр подходит к ней с бокалом вина в руке. – Гаридай Март тебя хвалит. Немногие способны подняться с таких низов. – Жу просто стоит и слушает. Похвала от самой Иллойи! – Только и требовать от тебя будут больше. Старайся, – бросает министр, удаляясь. – И не упусти шанс. Второго не будет.
И вот Жу оказалась на полу пустого, мрачного родительского дома, размышляя, как будет драться с мародерами за кучку отверток. Она только начала осознавать, что вылетела из скоростного поезда Полиса на полном ходу, но никто из пассажиров даже не заметил. Поезд продолжит следовать по расписанию, ведь машины не ошибаются и не опаздывают.
Жу встала, тяжело ступая, спустилась в подвальный гараж. Отец чинил там автомобили в свободное от убийств людей время. Ему пригоняли древние аппараты. После того как двигатели внутреннего сгорания запретили производить, осталось мало умельцев, кто мог бы переоборудовать их с бензина на спирт или просто подлатать. Отец разбирался в древней технике и применял знания и навыки за скромную плату. Его высоко ценили в предместьях Полиса, где не каждый мог позволить себе современную машину.
Жу щелкнула выключателем. Три из четырех светодиодных панелей по углам не отреагировали, лишь четвертая тускло засветила. Из-за этого гараж казался мрачным, как склеп, но Жу и не нужно было много света. Три шага вперед от двери, потом один влево. Она отыскала особую плитку на полу, подцепила ее ногтями и потянула. Раздался щелчок.
Хотя скрытность и была одним из необходимых для наемника качеств, от любопытной дочери спрятать тайник с запасами оказалось не под силу даже ему. Перед тем как уехать из дома, Жу так и не решилась проверить тайник. Да, она была любопытна. Но с тех пор как отец погиб, Жу не приближалась к секретному рычагу в полу и даже старалась не спускаться в гараж. Ведь там оставались его секреты. Что угодно могло прятаться под полом: оружие, взрывчатка, координаты наемников. Или хуже – координаты жертв. Ничто из этого не пригодилось бы Жу в новой жизни. Старые секреты стали бы гирей на ноге, тянули бы ее назад, в прошлое, от которого она пыталась избавиться.
Она просунула руку в тайник. Первую находку Жу распознала сразу: жестяная фляга. Отец с ней не расставался. Об этом секрете было известно всему району. Здесь же крылась разгадка, почему неплохие деньги, которые зарабатывал отец, так быстро заканчивались. Однако, помимо фляжки, под полом ее ждали и неожиданные находки. Жу вытащила на поверхность помятый конверт и фотоголографическую панель.
В конверте лежали какие-то пожелтевшие листы. В школе рассказывали, что бумагу когда-то делали из деревьев. Жу видела ее всего несколько раз, хотя родители утверждали, что в их времена никого не удивляли записки на бумаге. Что по-настоящему удивляло Жу, так это то, как нечто твердое и прочное можно превратить в это. Листы были шершавыми и мягкими, время и сырость нещадно поработали над их содержимым, уничтожив многие записи. А те, что сохранились, Жу не могла разобрать в полутьме подвала.
– Бумага. Настоящая бумага, – произнесла она вслух. – Кто бы мог подумать!
Она отложила пачку листов в сторону и принялась осматривать панель. Последний раз Жу держала в руках такую штуку много лет назад, когда они были популярны. Кажется, на один из дней ее рождения отец принес похожую панель и показал, как она работает. Устройство сканировало один кубический метр пространства, переводило полученные данные в голограмму и сохраняло ее в памяти. Потом можно было положить его на рабочий стол, включить, и готово: уменьшенная светящаяся фигурка близкого человека, домашнего питомца или особой вещицы будет весь день отвлекать вас от грустных мыслей. В тот день рождения Жу забавлялась с устройством до самого вечера, много смеялась и заснула с ним в обнимку, беззаботной и счастливой.
В тайнике она нашла совсем другую панель. Другого производителя и года выпуска. Будь эта штука механической, Жу не заподозрила бы подвоха. Но отец не стал бы хранить электронное устройство просто так, без надобности. Она покрутила аппарат в руках, нажала кнопку питания, но ничего не произошло.
– Батарейка села, но это не беда, – пробормотала Жу.
Она нажала на запястье, активировав личку, включила режим отдачи энергии и приложила руку к порту зарядки.
– Все равно без денег ты ни на что не годишься, – прокомментировала Жу, наблюдая, как стремительно тает заряд батареи вживленного устройства.
На панели загорелся зеленый огонек.
– Вот и готово. Сейчас узнаем, что ты тут прятал, – в голосе проскользнули зловещие нотки.
Ее уже не беспокоило, что секреты отца повредят репутации. Потому что никакой репутации не осталось. Какими бы грязными ни были тайны, Жу и так уже по уши погрузилась в болото. Но в памяти панели могло оказаться такое, что ей сейчас ох как пригодилось бы: координаты тайника с заначкой, например.
Жу нажала кнопку питания снова. На сей раз все сработало как надо, древнее устройство засветилось синеватым светом, и всплыла голограмма. Поначалу размытая и дрожащая, она становилась все четче, пока не прояснилась и не замерла в воздухе. Ухмылка медленно сползла с губ Жу.
На голограмме была девочка лет пяти. Маленькая, худая, с растрепанными волосами. Отец опустился на одно колено и держал ее за плечи, а девочка подняла руки и растопырила пальцы, как фокусник, который хочет показать, что ничего не прячет в рукавах. Отец смеялся. А девочка… Даже по уменьшенной копии было видно, как сияет искрами ее взгляд. И как же мало тех искр осталось в глазах, которые Жу видела каждое утро в зеркале.
Она не могла оторваться от изображения и сидела на холодном полу, чувствуя, как сжимается сердце. Оно билось словно внутри каменного мешка, который в один миг вырос в груди. По щекам покатились слезы. Она толком не понимала и не хотела разбираться, из-за чего вдруг ей стало настолько паршиво. Она просто хотела чудесным образом перенестись из пустого, мрачного дома куда-нибудь подальше. Неважно куда, лишь бы не оставаться здесь. Жу со всей силы швырнула панель в стену и уткнулась лицом в колени.
Она нащупала на полу фляжку, открутила крышку и сделала глоток. Поморщилась. Потом еще глоток. С улицы не доносилось ни единого звука. Жу привыкла к непрестанному ворчанию большого города, оно успокаивало. Звенящая тишина, напротив, угнетала. В звенящей тиши лучше слышно голоса в голове.
Перевалило глубоко за полночь, когда Жу, держась рукой за стену, наконец встала с пола и вытерла покрасневшие глаза тыльной стороной ладони. В гараже, так же как и наверху, сохранилось немногое. В углу сырели старые ящики с инструментами и деталями каких-то механических игрушек. А еще грязный моток веревки. Жу, пошатываясь, подошла и подняла его. Длинная, прочная веревка. Как канат, которым привязывают лодки. Забавно: мать всегда говорила, что отец уехал на рыбалку, когда он пропадал на несколько дней, и у маленькой Жу не возникало вопросов. Она узнала, что он наемник, только когда отец не вернулся с очередной «рыбалки».
Похолодевшими руками она завязала петлю на одном конце и огляделась, к чему можно приспособить другой. Долго искать не пришлось: на потолке Жу заметила едва различимый маленький ржавый крючок. Отец использовал его, чтобы вытаскивать двигатели из машин. Этот крючок выдерживал не один десяток килограммов.
Жу покачивалась, стоя на ящике с петлей на шее. Она понимала, что ее слова, какими бы звонкими они ни были, отразятся от бездушных стен и навечно растворятся во тьме, так и не добравшись до людских ушей. Но ей отчаянно хотелось что-нибудь сказать напоследок. Мысли ураганом носились в голове, сталкивались, путались. Жу старалась выудить из этого клубка хотя бы что-то осмысленное, но ничего не выходило. А затем, словно по волшебству, все мысли разом испарились, оставили Жу в полном одиночестве, и ей показалось, что весь мир застыл на миг в ожидании.
– Ай, ну и ладно, – прошептала она и шагнула вперед.
4. Хищники и жертвы
Из окон главного небоскреба министерства Мира открывался захватывающий дух вид на добрую половину Полиса. На сорок пятом этаже находилась платформа аэропоезда, где дипломаты принимали иногородние делегации. Первое, на что гости обращали внимание, ступив на платформу, – грозная батарея крупнокалиберных зенитных орудий у подножия министерства. Конечно, одной батареи было недостаточно для полноценной обороны от серьезного налета, но в самый раз, чтобы несговорчивые гости пересмотрели взгляды на политику своих городов.
Сквозь прозрачный пол семидесятого были видны занимающие десять этажей висячие сады – подарок министерства Здоровья и Науки. Под куполом был воспроизведен тропический климат. Толстые стволы деревьев вгрызались в синтетическую почву с подведенным водоснабжением, широкие листья жадно впитывали искусственный свет. Веточки тянулись к нему, не догадываясь, что их выставляют на всеобщее обозрение как пример торжества человека над природой.
Но лучшей обзорной площадкой по праву считался сто восемнадцатый этаж. Отсюда простирался вид не только на сам Полис и его окрестности, но и на другие города континента: их планы и замыслы, друзей и врагов, торговый, военный и промышленный потенциалы. От сто восемнадцатого этажа невозможно было что-то утаить, ведь именно здесь располагался кабинет министра Мира.
– Как там дела, Гаридай?
Иллойа лениво обратилась к продюсеру, не поворачивая головы от окна. Казалось, ответ ее не интересовал, все внимание министра поглощала соседняя высотка. Рабочие отлаживали на ней голографические установки. Они стояли в хрупкой строительной люльке и выправляли проецирующие линзы.
Стройный мужчина в элегантном костюме, развалившийся в кресле напротив министерского стола, поправил шейный платок, развернул планшет, взмахнул двумя пальцами в воздухе и уставился на экран.
– Ну? Не молчи!
– Пятьдесят четыре и три десятых процента. – Мужчина нахмурился. – Минус две десятые.
Иллойа скрежетнула зубами.
– Зато твой новый сингл по-прежнему на первом месте в чарте. – Он помедлил. – Хотя…
– Что там еще?
– У них уже три песни в первой десятке.
Иллойа рывком поднялась с кресла и зашагала по просторному светлому кабинету. Гаридай с беспокойством следил за бегающим взглядом министра. Она прохаживалась от темно-зеленой стены к салатовой и обратно. Мягкий ковер, имитирующий траву, заглушал шаги. Иллойа сделала круг и остановилась у полок с наградами.
Нижнюю полку занимали почетные медали и ленты от дипломатов других городов. На среднюю она выставила ордена и награды Новополиса. Иллойа пробежалась по ним взглядом, задержавшись на ордене за победу в войне Трех Городов. Четырехконечная серебряная звезда с гербом Новополиса посередине. Рядом сияла звезда за разгром армии Северопорта. Она была поменьше размером, но зато из золота. Посередине полки стояла уменьшенная копия четырехгранной пирамиды министерства Развития – памятный подарок от Высшего за пять сроков подряд на посту министра.
Верхнюю полку занимали музыкальные награды Иллойи. Она с нежностью улыбнулась, коснувшись рукой большого позолоченного диска в рамке.
– Что это, Гаридай?
– Твоя золотая пластинка, Иллойа.
– Пластинка, Гаридай. Ты слышишь? Пластинка! Ты хоть знаешь, что такое «пластинка»?
– Очень смешно! – Гаридай Март обиженно хмыкнул, поправил шейный платок и закинул ногу на ногу.
– С этого все началось. Вся музыка. А многие даже не в курсе. – Она вздохнула. – Этот город перестал чтить традиции. Когда-то, чтобы стать министром Мира, достаточно было получить золотую пластинку. Обходились же без никчемных конкурсов и голосований. Эту должность мог занять только по-настоящему великий певец. А в наше время? Мне приходится каждые пять лет тратить силы, чтобы доказать, что я лучше всех.
