Надежда Ориевская "История памяти"

Я достала смартфон и написала Поле сообщение: Какая тема будет на этом балу?

Подруга обрадовалась моему решению пойти на бал еще больше, чем предполагаемый спутник. Следующие два дня мы только и говорили, что о платьях, сумочках и перчатках. В итоге было принято волевое решение перетрясти весь дачный чердак в поисках чего-то очаровательно старого. Девушкам на “Последний бал Романовых” требовалось явиться в “длинных платьях, высоких перчатках и шляпках”. На кринолины и жемчуга, разумеется, никто не рассчитывал, но от мини настоятельно рекомендовали отказаться.

Впереди меня ждало главное испытание – нужно посетить хотя бы один урок танцев. По обыкновению, именно третьекурсники открывают бал, а значит – даже в самом последнем ряду нужно попадать в такт.

Мой кавалер был приятным, обходительным и весьма заинтересованным в общении – значит, нужно держать дистанцию. Репетиции проходили каждый четверг, поэтому уже на следующий день я, Артём, Полина и Никита – друг детства, которого Поля ценит почти также, как меня – встретились у актового зала.

Все кресла предусмотрительно передвинули к стене, поэтому в центре образовалась достаточно большая площадка. Девушки, как воробьи на проводах, сидели на подоконниках и оживленно болтали, а парни разбились по группам и не проявляли к происходящему особого интереса. Похоже, почти всех мальчишек притащили сюда силком.

– Поля, а ты взяла туфли?, – я заметила, что многие девушки переодеваются.

– Да, но у меня обычные балетки. А ты?, – а я, разумеется, об этом не подумала. Бросив неловкий взгляд на Артема, я продемонстрировала ногу в массивном черном ботинке на широкой платформе.

– Береги ноги, я буду в сапогах.

Парень широко улыбнулся и заверил, что в этом нет никакой проблемы. Он так старался мне понравиться, что я кожей ощущала волны напускного обаяния.

Цокая квадратными каблуками, в зал вошла Елена Прокофьевна, худрук местного театрального кружка, и согнала девчонок с подоконников.

– До бала меньше двух недель, а большинство из вас совершенно не готовы! В этом году ни в коем случае нельзя ударить в грязь лицом! Приедут журналисты, о нас будут писать в газете! – Елена Прокофьевна окинула собравшихся предельно серьезным взглядом и даже погрозила пальцем. В длинной красной юбке и цветастой блузке, с варварским начёсом и огромной дулей на голове сорокалетняя женщина исполинского роста выглядела более чем комично. Но искреннее воодушевление, с которым она говорила о предстоящем мероприятии, вынуждало студентов проявлять снисходительность. К тому же, именно Елена Прокофьевна водила нас в театр на уроках литературы, отпускала с последней пары и смягчала грымзу Олимпиаду на экзаменах.

– Прошу всех выстроится в ряды. Сначала отрепетируем квадрат, а потом сам выход, – для пущей убедительности педагог несколько раз хлопнула в ладоши.

Артём взял меня за локоть и повел к месту. Как я и просила, встали мы в самом конце колонны, как можно дальше от глаз педагога.

В левом углу сцены стоял стол, а на нем – магнитофон. Самый настоящих магнитофон. Романовых он конечно не застал, но первые хиты Ласкового мая точно помнил. Елена Прокофьевна подошла к аппаратуре, бережно нажала на несколько кнопок и спустя пару секунд из небольших колонок полилась классическая музыка. Оркестр играл вальс.

Двадцать пар начали хаотично двигаться, смеясь и спотыкаясь. Чтобы хоть как-то синхронизировать процесс, Елена Прокофьевна стала отбивать ритм руками.

“Раз, два, три. Раз, два, три. Все смотрим на Катю и Алексея. Раз, два, три. Раз, два, три. Головы в сторону, не смотрите партнеру в глаза, сохраняйте дистанцию! Раз, два, три…”, – именно дистанции нам и не хватало. Мне казалось, что Артем слишком сильно прижимает меня к себе, слишком крепко обхватывает талию, слишком давит на ладонь. Пытаясь отстоять личное пространство, я то и дело сбивалась с ритма. А он, стараясь меня поддержать, усиливал хватку. Прямо рак и лебедь.

– Все в порядке? Ты какая-то напряженная, – Артем склонился к моему уху и оказался так близко, что я чувствовала мятное дыхание. Стало не по себе.

– Я ведь предупреждала, что не умею танцевать, – я говорила достаточно громко, не меняя положения. Он не уловил перемены в моем настроении и продолжал двигаться. Мы давно сбились с ритма и просто болтались, стараясь не попадаться руководителю на глаза. Минута, вторая, третья… Крещендо миновало, оставалась еще пара торжественных тактов. И в момент, когда все ожидали разрешения, старенький магнитофон “зажевал” звук и застрял. Я оторвалась от партнёра и вздохнула с облегчением. Неужели, конец?

Пока Елена Прокофьевна пыталась реанимировать магнитофон, к нам подошла Полина.

– Ну как она?, – подруга обращалась не ко мне, а к Артему. Какая наглость!

– Неплохо! Ноги целы. Неплохо ведь получилось, да?, – Артём так широко улыбался, будто мы чудесно провели время. Или ему действительно так казалось?

– Да, все нормально. Главное, не попадаться на глаза Елене, а то она меня вышвырнет, – у меня, в отличие от Артема, улыбка получилась натянутой.

– Так это же только первое занятие. Мы можем позаниматься завтра, и в понедельник. Вдвоем. Это ведь не проблема, – Артем устремил на меня свои ясные голубые глаза. По детски наивные, полные надежды.

Я промычала в ответ что-то невразумительное. А Елена Прокофьевна, не сумев справиться с магнитофоном из прошлого тысячелетия, вышла на центр сцены и громко сказала:

– Прошу никого не расходиться. Я сейчас что-нибудь придумаю. В крайнем случае, будем использовать телефон, – после слов преподавателя по залу пробежал недовольный шепоток. Но когда Елена Прокофьевна вышла из зала, все быстро нашли себе занятие.

Катя с Лешей, которые в детстве занимались бальными танцами, давали мастер-класс. Катерина грациозно скользила по паркету, успевая раздавать замечания, а Леша так сосредоточенно на неё смотрел (явно не в глаза), что не замечал ничего вокруг. Похоже, мальчик пропал.

Те, кого не интересовало повышение квалификации, разбились по мелким группам и весело щебетали. Остальные залипали в телефоны. А я переминалась с ноги на ногу и поглядывала на Артёма.

– Кыш с подоконника, я кому говорила? – в зал внезапно вернулась Елена Прокофьевна, а прямо за ней вошёл историк. Студенты подошли к сцене и уставились на преподавателя в ожидании объяснений.

– А ему то здесь что нужно? – пробурчала я в пустоту. И, будто лично для меня, Елена Прокофьевна ответила.

– Нам очень повезло. Константин Альбертович согласился нам аккомпанировать. Так что продолжаем занятие, прошу всех встать! – лицо худрука прямо светилось от удовольствия.

Пока студенты перешептывались и расходились по парам, аккомпаниатор спокойно пересек зал и уселся за огромный черный рояль. Всё мое тело сжалось – этот чертов рояль стоял прямо позади нас! Кто вообще придумал поставить рояль напротив сцены?

– Ничего себе, у нас есть пианино, – Артёма происходящее никак не тронуло. Он схватил меня за талию, хотя музыка даже не началась, и приготовился танцевать.

– Не надо так ко мне прижиматься, между нами должно быть расстояние, – выпалила я. Даже не знаю, что на меня нашло – я тут же пожалела о своей резкости, но оправдываться не стала. Артем растерялся и отступил, а я уловила что-то боковым зрением и повернулась в сторону рояля – мне показалось, или историк ухмыльнулся?

– Елена Прокофьевна, а что вам сыграть?, – он обращался к худруку с искренним почтением.

– Сегодня учим вальс. Тут есть кое-какие ноты, – она протянула историку полу-развалившеюся книгу.

– Понял, – историк взял книгу и тут же отложил в сторону. Надо же, как самодовольно. Чего кичиться? На круглом стуле он выглядит несуразно, а рояль наверняка расстроен.

Женская половина зала замерла в ожидании. И ожидания полностью оправдались – когда историк прикоснулся к клавишам, зал наполнился прекрасными, мелодичными, чистыми звуками. Несколько секунд все просто смотрели на пианиста, а потом Елена Прокофьевна очнулась и энергично захлопала в ладоши. Этот её “ритм” вырвал меня из плена чарующих звуков и заставил сосредоточиться. Я первой, в знак примирения, подошла к Артему и мы начали танцевать. На повороте голову полагалось отклонять немного в сторону и, когда в поле зрения попадал рояль, мне казалось, будто аккомпаниатор на меня смотрит. Разве он не должен смотреть на клавиши?

Как только я сосредоточилась на шпионаже и перестала контролировать ситуацию, Артём снова прижался ко мне вплотную. Я то и дело наступала ему на пальцы и пищала “прости, извини, я не хотела”. Кавалер стоически выносил каждый удар и изо всех сил старался продемонстрировать свои умения. Вальс завершился печальным аккордом и мы оба выдохнули.

– Ну что скажете? Справляются ребята? Может что-то посоветуете?, – сияющая Елена Прокофьевна подошла к крышке рояля и облокотилась на инструмент.

– Ну раз уж вы спросили, – историк медленно встал из-за инструмента и повернулся к толпе.

– Не нужно сжимать руку девушки и тащить ее за собой. Рука должна свободно лежать, запястье расслаблено, – мужской голос эхом раздавался в зале. Аккомпаниатор осмотрел собравшихся и подошел к Катерине, которая сделала едва заметный шаг вперед.

– Рука расслаблена, ноги рисуют квадрат. Вы делаете слишком много движений, переступаете с места на место. Не надо усложнять – просто квадрат, – преподаватель кружил обомлевшую Катерину в танце и умудрялся параллельно давать советы.

– Видите, все просто, – он отступил, явно довольный собой.

– Вообще-то, я семь лет танцами занималась. Я же умею, – добавила обиженная Катерина.

А то, что случилось дальше, мне до сих пор неловко вспоминать. Историк хмыкнул и заявил.

– На самом деле, многое зависит от партнера. Вы позволите?, – и вот он стоит, протягивает мне свою руку и выжидающе смотрит прямо в глаза. Я перевела взгляд на Артёма в немой мольбе. Ну сделай же что-нибудь! И он сделал – сделал шаг назад. И что мне оставалось? Я неуверенно кивнула и протянула руку.

Преподаватель встал напротив, положил вторую ладонь мне на талию, и мир закружился. Я видела только губы, шепчущие “Один, два, три”. Невозможно научиться вальсировать за 30 секунд, поэтому я продолжала спотыкаться. Но руки партнера, словно металлический каркас, держали меня и вели куда нужно. В этот раз он не раздавал никаких указаний, только считал и смотрел прямо перед собой. А я, словно ватная кукла, принимала формы, которые он задавал. Шаг назад, переступ, шаг влево, поворот.

Четко очерченные губы, слегка розоватая бледная кожа, легкая щетина, пара родинок, мягкая линия подбородка, ворот серой водолазки – я неосознанно обращала внимание на все мелочи, доступные глазу. В голове звучало так много мыслей, что ни одну не удавалось расслышать как следует.

Танец резко оборвался. Осталось раздражающее ощущение незавершенности. Я пошатнулась от головокружения. Историк довольно улыбнулся и тихо сказал: хорошо, что вы не смотрели в сторону.