Виктория Цветкова "Госпожа Загадка"

Я долго смотрела на него, не осмеливаясь взять записку. Мысль, что кто-то вломился ко мне, пусть это убогая и временная коморка, вызывала отвращение.

Однако бумагу я все-таки взяла и то, что прочла, ни капли не успокоило.

«Любезная Эвади,

Я ждал тебя, пока мог, но, видимо, высокому эльфу требуется много времени, чтобы получить вознаграждение за то, что выглядело, как спасение дамы от разбойника. Надеюсь, он не разочарован.

Рассчитываю на твое благоразумие – у нас ведь нерешенное дельце. Потому даже не думай убегать от меня, не получится.

Рей»

Нет, он не сумасшедший. Все гораздо хуже: Рей, кто бы он ни был, преследует меня, как заправская ищейка. Но что ему нужно?

Чье имя я, по его мнению, позаимствовала? Я зовусь Эвади с тех самых пор, как меня отыскал деда Мирк. Это какая-то чудовищная провокация и мне лучше держаться подальше от этого опасного человека.

***

Ранним утром меня снова поднял с кровати грохот экипажей и фургонов на улице – и я пожалела, что ради свежего воздуха оставила окошко приоткрытым. К шумам у соседей, к счастью, вроде бы уже привыкла, особенно к храпу противного пьяницы слева.

Только оделась, как в дверь постучали. Строго, с расстановкой. Я вздрогнула: неужели снова Рей явился? Какая слава обо мне пойдет, если сюда, как к себе домой, будут вламываться мужчины?

Приоткрыла дверь. Стража. А им-то что нужно?

– Госпожа Эвади Мирк? – два стражника оттеснили меня вглубь моей коморки.

– Поступило обращение, что вы занимаетесь ведовством без лицензии и наведением порчи. Прошу проследовать за нами добровольно. – Мужчина в форме стража с сомнением оглядел мою хрупкую фигуру, но произнес, как того требовал закон. – В случае, если вы окажете сопротивление, по закону мы имеем право заковать вас в антимагические кандалы.

Я пощипала себя за руку. Может ли быть, что я сплю и вижу кошмар? Как иначе объяснить происходящее?

***

Через два часа я выходила из ближайшей Башни стражей злая, как демон, явившийся из мира Тхар. Беспробудно пьющий сосед по фамилии Котс все-таки донес на меня, как и обещал. Все это время я убеждала высушенного как стручок кимуры следователя, что моя элементарная иллюзия вовсе не ведовство или гадание, и не несет никакого вреда для того, кто случайно его заметит. В конце концов, удалось договориться, но мой кошелек похудел на пятнадцать золотых леев! Только после этого недоразумение волшебным образом разрешилось.

Итак, у меня осталось всего лишь тридцать леев, ну и еще какая-то мелочь. Нужна работа. Мне отчаянно требуется любая работа. Я свернула в сторону высоких корпусов из белого кирпича.

***

Но даже здесь потерпела неудачу. На фабрике дали понять, что такая неумеха, как я, непривычная к тяжестям, не продержится там и дня. К тому же, платят за каторжный труд сущие крохи. Честно говоря, адский грохот и пыль в ткацких цехах, где на огромных станках создавали знаменитое на весь мир кальварское шерстяное полотно, меня не на шутку напугали.

«Не унывать», – говорила я себе по дороге домой. – «В Либертте еще много фабрик, может быть, не все они настолько ужасны». – Но и сама уже не верила, что способна что-либо найти. С самого приезда меня преследуют неудачи. И еще этот Рей. Что ему надо?

Только подумала, как увидела его. Брюнет стоял, привалившись плечом к стене дома, и явно поджидал кого-то. Ясно кого. Но я не готова встречаться с этим психом!

Воспользовавшись тем, что мужчина стоит вполоборота ко мне, я спряталась за ближайшее дерево. Что делать?

И тут меня окликнули.

________________________

[1] Эйс – титул, обращение к знатному мужчине, принятый в человеческих королевствах. Аналог лорда. Обращение к знатной даме – сьерра.

4

– Госпожа Эвади! Привет! Узнали? Это я, Кай, – тихий, словно шепот ласкового ветерка, мальчишеский голосок раздался непонятно откуда. Я без толку вертела головой, но паренька так и не обнаружила. – Да вот же я, госпожа Эвади!

Подняла голову. Кай, мой знакомец с пляжа, смотрел на меня с ближайшего дерева.

– Вы прячетесь от того типа, что стоит у крыльца? Мне он тоже не нравится. Перебирайтесь сюда, пока он не смотрит, здесь надежное укрытие.

Осторожно выглянула из-за ствола: Рей как раз уткнулся в маговизор[1]. Вот сейчас, пожалуй, можно. Я перебежала к толстому в три обхвата тысячелетнему явору, на котором прятался Кай. В паре метров над землей чернело здоровенное дупло. Оттуда и торчала белокурая головка Кая.

– Залезайте, не бойтесь. Вон по тем зазубринам на стволе можно подняться, как по лестнице!

Действительно, я довольно легко преодолела высоту и вскоре устроилась рядом с мальчиком в громадном, чуть ли не с четверть моей коморки, дупле.

– Какими судьбами ты здесь, Кай? Вот уж не думала, что встречу тебя в этой части города.

– Я тоже удивился, когда увидел вас сегодня с утра между двумя стражами. Мы ведь соседи. Ваша комната – справа от нас.

Ой, так Кай из той шумной семьи слева – вот так совпадение! Здорово.

– Я как раз хотела зайти к вам, вот только не успела. У вас все время плачет малыш, это твой братик или сестренка?

– Братик. Барри родился через несколько дней после похорон нашего отца, потому на нем с рождения проклятие Марраны – плачет и плачет, день и ночь. Мы уже и не замечаем, даже привыкли. Но ему все хуже: теперь он даже не встает. Раньше мог играть, теперь только лежит и смотрит в окно. Матушка говорит, что скоро мы потеряем нашего плаксу.

Карие глаза подростка подернулись влагой, он отвернулся. Я дотронулась до его руки.

– Но, Кай, ведь от проклятья Марраны излечивают. Я точно знаю: опытный целитель может…

– Где ж нам его взять? Целители берут за работу золотые леи, а у нас… – И мальчик очень выразительно развел руками. – Мать только на прокорм нам зарабатывает, да на комнату. Вот в следующем году мне уже будет четырнадцать, и я наймусь матросом на каботажное судно. Тогда мама получит за меня годовое жалование – двадцать леев и сможет оплатить лечение Барри.

Какая ужасная судьба уготована Каю. Я кое-что слышала о жизни матросов на кораблях, что ходят вдоль берега – почти рабский тяжелый труд на истощение и беспробудные загулы, как только заканчивается контракт. Часто молодые моряки становятся калеками, и им остается только побираться у храмов.

– Ты хочешь стать моряком? – спросила я, подавляя приступ жалости.

– Посмотреть чужие страны было бы здорово, но море я не очень люблю. Побаиваюсь его, потому что батя сгинул. Вас-то и заприметил потому, что вы не пугались всех этих волн и забавлялись с ними. Вот бы и мне так научиться!

– Я маг воды, Кай. Даже утонуть не смогу, если только специально не пожелаю.

– Вот это да! Настоящий маг стихии, как знатные господа?

– Нет-нет, что ты, куда мне до них! – Я отвернулась, пряча запылавшие щеки. Стыдно обманывать ребенка. Но мне не нужны неприятности и слухи о том, что я бастард.

– А мне вот только дерево подчиняется – и то хорошо. Только работы в Либертте по этой части не найти. Говорят, надо на север ехать или в Зангрию. Матушка не решается пока что.

И правильно. Я вот тоже поехала, очертя голову, сама не зная куда, и теперь в дупле сижу. А у матери Кая еще и дети на шее, не только о себе думает.

– А почему ты не удивился, что я прячусь от того мужчины?

– Да этот чернявый еще вчера в вашу комнату вломился без спроса. Сказал, что он друг. Да только разве друзья воровскими отмычками двери открывают?

Я покачала головой, в который раз поражаясь наглости Рея.

– Ты прав, Кай, он мне вовсе не друг. И даже не знакомый. Но что же мне делать? Как бы посмотреть, ушел ли он?

Кай таинственно улыбнулся, приложил ладонь к гладкой древесине и прикрыл глаза. Под его рукой вскоре образовалась небольшая дырочка для наблюдения за несносным брюнетом. Мы по очереди приложились к отверстию глазом и убедились, что объект все еще бдительно караулит.

– Через час стемнеет, и я помогу вам подняться по пожарной лестнице. Оттуда прямо к нам в комнату попадем. Или вы хотите побеседовать с этим эйсом?

Я помотала головой, наблюдая через отверстие, как сердито хмурит брови брюнет, поглядывая на часы. Нет, не хочу с ним встречаться. По пожарной лестнице, значит, по пожарной.

***

По пожарной… тхар ее раздери… лестнице! Нет, я больше никогда не рискну взбираться по шатким проржавевшим железякам!

Кай быстро вскарабкался на самый верх и оттуда шепотом подбадривал меня. И поднявшись на несколько ступеней, я решила, что мне это по плечу. Старалась, как могла, но очень быстро обнаружила, что длинная юбка сильно мешает, – путаясь в подоле, я каждый раз рискую свалиться и сломать шею. Достигнув уровня второго этажа, я поняла, что до оторопи боюсь высоты. Руки дрожали, ноги словно налились свинцом, и я с трудом тянула вверх непослушное тело. Не спускалась только потому, что большая часть пути пройдена, и вниз – теперь еще страшнее, чем наверх. Хорошо, что внизу безлюдный и замусоренный внутренний дворик, и никто не наблюдает за моими «упражнениями».

– Не смотрите вниз, Эвади! Вы отлично справляетесь. – Кай давно влез в окно на третьем этаже и теперь, высунувшись, шепотом руководил моим вползанием по пожарке. Рядом с ним выглядывали еще две симпатичные мордашки: одна вихрастая, другая – с косичками. – Еще буквально метр…

Лестница жалобно поскрипывала. Не могу сказать, что я много вешу, но хозяину дома следовало бы позаботиться о менее шатком экстренном выходе для жильцов. Поравняться с окном третьего этажа стоило невероятных усилий, но еще сложнее оказалось перебраться с лестницы в раскрытое окно. Для этого нужно перекинуть ногу через верхнюю перекладину лестницы, повернуться к ней спиной, а затем, наклонившись, дотянуться руками до подоконника, ухватиться за раму и постараться не загреметь вниз. Если бы я только знала, что мне предстоит… Не стала бы платить пятнадцать леев и осталась бы в тюрьме: там намного спокойнее и кормят бесплатно.

Кай, разумеется, помогал, но его силенок было бы недостаточно, чтобы удержать меня. Наконец, осев на пол у окна, я долго не могла прийти в себя – руки и ноги ходуном ходили.

– Ну, Кай! Легко поднимемся!.. Это ты в моряки готовишься… Я служанка, а не акробат.

– Простите, Эвади. Правда, не думал, что это трудно. Вон даже Мирри легко залазит, когда мама на ключ нас запирает.

Ну что тут скажешь? Я не могу всерьез рассердиться, когда на меня смотрят три улыбающиеся мордашки и еще одна – печальная. Симпатичные детки: все мальчики – блондины с карими глазами, а вот у их сестренки – каштановые волосы и серые глаза.

– Это Дейк, – Кай хлопнул по плечу парнишку лет восьми. Его брат заулыбался, демонстрируя отсутствующий передний зуб. – Вот Мирриэлла, ей уже пять, а это наш братик Барри – тот, кто никому не дает спать.

Улыбнулась несчастному малышу, тот вроде бы силился ответить, но из глаз текли слезы, и получилась лишь жалкая гримаса. «Печать Марраны» должна быть снята, это так несправедливо, что у семьи нет на это средств. Сердце щемило от этой мысли.

Я осмотрелась: комната, чуть больше моей, два окна – одно на улицу, другое во двор. Свободного места почти нет: все заняли две кровати, пара грубо сколоченных табуретов и большой перевернутый ящик, который служит столом. На нем, на расстеленной газете, – гора древесных опилок, какие-то фигурки. Краски в скорлупках от орехов и кисточка. Ага, это та самая мастерская, где изготавливаются амулеты из плавника. Мириэлла не без гордости продемонстрировала мне уже готовые изделия, осталось только продеть кожаный шнурок. Довольно искусно выточенные фигурки драконов, вердов, наалов, ханнов были ярко раскрашены.

– А где же ваша мама?

– Она на фабрике, моя госпожа, до девяти, как обычно.

– У меня есть конфеты для вас, сейчас принесу. – Я вышла в коридор и отперла дверь своей комнаты.

Было темно. Не стала зажигать свет, потому что окно выходит на улицу, а там, наверное, все еще дежурит негодяй Рей. Я прижалась спиной к двери и прикрыла глаза. Сквозь сомкнутые веки просачивались горькие слезы.

Что мне делать? Я всего второй день в столице. Работы нет и перспектив ее отыскать тоже. Вдобавок пришлось отдать солидную сумму, чтобы избежать тюрьмы. А внизу ждет маньяк, которому что-то нужно от меня. И это не просто сумасшедший, а сильный маг, который, не колеблясь, применяет магию. Он, вероятно, знатный эйс, а значит, на его стороне закон.

Как ни жаль (ведь за коморку заплачено вперед), но нужно бежать. Спрячусь пока где-нибудь в пригороде. Может, наконец, Шандор смилуется, и меня возьмет в кухарки какой-нибудь фермер или жрец.

В окно заглядывала светлая Веолика[2], ее света мне хватало. Я собрала вещи в сумку и в последний раз вышла из комнаты, оставив ключ в дверях.

***

Дверь соседской комнаты открыла миловидная женщина с гладко уложенными на затылке каштановыми волосами. Слегка полноватая, в коричневом поношенном платье и подвязанном переднике. В серых глазах – огонек интереса и сочувствия.

– Вы Эвади? – Я кивнула, неловко переступая порог. Неудобно было тревожить семью в такой поздний час. Мать Кая слегка наклонила голову: – Мари Джером. Проходите, дети мне все уши прожужжали о том, какая вы смелая и решительная. Прошу, отобедайте с нами, Эвади.

Деваться мне было решительно некуда, и я вошла. Семья расположилась вокруг стола. С ящика исчезли краски и опилки, их заменила расстеленная чистая салфетка, в центре которой сиротливо лежали аккуратно нарезанные ломтики грубого хлеба из кимуры[3], кусок дешевого сала и луковица. Вот и весь ужин.

Кай махнул мне, чтобы садилась рядом, на кровать, что я и сделала. Мари подвинула ко мне нехитрое угощение. В ответ я вытащила из сумки сверток со съестным. Даже маленький Барри перестал тоскливо ныть и блестящими темными глазенками уставился на большой кусок соленого мяса и хороший белый хлеб. Запах ветчины поплыл над столом. Мари, явно смущенная, запротестовала, и мне стоило большого труда заставить ее принять мой вклад в трапезу. Кажется, ее больше убедили не мои слова, что для меня этого слишком много, а голодные и явно разочарованные глаза ее детей.

Вся ватага, включая бедного, крохотного для своих двух лет, Барри, смела угощение за минуту. Вскоре, сытые и довольные, дети начали зевать. Я засобиралась уходить.

– Куда же вы пойдете, Эвади? Этот тип все еще караулит там, у крыльца. Оставайтесь с нами. Хотя бы на эту ночь. Давайте, я налью вам еще травяного отвара. Сейчас уложу Мирри и Барри, и мы поговорим. У нас есть матрас, постелим его тут, у окна.

Мальчики уже тихо посапывали в кровати у противоположной стены. Мирри улеглась на кровать матери. Мари взяла крошку Барри на руки и принялась укачивать.

Это такое искушение, остаться с этими милыми людьми. Хотя бы на одну ночь окунуться в то величавое спокойствие, с которым они несут тяжкую сиротскую долю. Я пила травяной настой и слушала тихое пение Мари, чувствуя, что горечь разочарования от неудач, преследующих меня в этом городе, постепенно растворяется.

Малыш заснул, Мари уложила его под бочок сестренке и подсела ко мне. Мы заварили новую порцию душистых трав (единственная роскошь, которую могут позволить себе бедняки, ведь травы растут свободно: собирай и суши) и постепенно разговорились. Я узнала историю несчастий этой дружной семьи, которая началась в тот день, когда муж Мари, служивший боцманом на торговом судне, пропал без вести в море.

– Я так виновата перед бедным Барри. На руках было трое детей, без крова, на сносях – я забыла обо всем, хотела уйти, забыться… И… бедняжка родился вот таким, с проклятьем, которое заслужила его несчастная глупая мать. И ему все хуже, месяц от месяца… Это справедливое наказание за пагубные мысли, но я бы предпочла, если бы наказывали только меня.

– Что бы было с остальными детьми, если бы Маррана наказала вас, Мари? Подумайте.

Я обняла несчастную мать, но как утешить ее? Ее горе неизбывно, ведь она винит себя в болезни сына.

– Верно. А вы, моя бедная красивая девочка? Что думаете делать вы?

Широкими мазками я обрисовала туманные перспективы будущего. Внимание Мари располагало к откровенности, а выговориться мне было необходимо. Слово за слово, выложила о себе все. Поведала даже о несчастном случае в дороге и о гибели несчастной молодой женщины.

– Эти бумаги при вас? – оживилась Мари. – Можно взглянуть?

Я выудила из сумки помятый бумажный сверток. Мари просмотрела характеристику и особенно внимательно прочла послание управляющего.

– До замужества мне довелось поработать в конторе стряпчего. Бумаги с подлинными печатями, и, если я правильно понимаю, ни лорд, ни управляющий не представляют, как выглядит Вероника Ивинг.

– Да, думаю, она ответила на объявление, еще находясь в своем городке на севере.

– Здесь написано, что нужно прибыть до пятнадцатого сего месяца. А сегодня тринадцатое.

Я непонимающе смотрела на Мари. Та дотронулась до моей руки.