Гао Юйлян откровенно радовался. У Хоу Лянпина особая миссия, к тому же он будет держать в руках нити к серьезным делам. Какая миссия? Противодействие коррупции! Какие нити? Инцидент 16 сентября? Бегство Дин Ичжэня? Да какие бы ни были, проблем везде немало. Верховная народная прокуратура там, в Пекине, придает этому большое значение. Похоже, этому секретарю, Ли Дакану, от судьбы всё же не уйти, несмотря на всю его мощь. У тебя за время управления Цзинчжоу случилось столько дел, удастся ли устоять? Как минимум слухи о губернаторстве могут остаться лишь слухами; такие слухи очень беспокоят людей – это он знал по собственному опыту.
Гао Юйлян присел в холле на стул, прищурившись, налил себе чаю из чайника исинской[30 - Исинская глина – разновидность глины, которую добывают в окрестностях г. Исин в Китае. Широко распространена при изготовлении керамической посуды.] глины. В тот самый момент, когда он думал о своем ученике, зазвонил телефон, и он услышал голос Хоу Лянпина:
– Учитель, позвольте вам доложить!
Гао Юйлян очень обрадовался: ученик еще в Пекине, а уже с докладом! Он благосклонно ответил ему:
– Хорошо, хорошо, Лянпин, скорее приезжай, о твоих делах товарищ Жуйцзинь мне уже рассказал.
Однако Хоу Лянпин отреагировал по-другому:
– Учитель Гао, завтра со мной хочет встретиться руководство Высшей народной прокуратуры, чтобы поставить задачу; вероятно, я смогу приехать только завтра вечером. Но прямо сейчас есть одна критическая ситуация, о которой я хотел доложить и попросить помочь мне!
– Какая ситуация, Лянпин, излагай! Когда говоришь о государственных делах – забудь про учителя!
– Есть, секретарь Гао! Вы – заместитель секретаря парткома провинции, секретарь политико-юридической комиссии, я прошу вас помочь мне защитить одного важнейшего заявителя, а именно владельца цзинчжоуской фабрики «Дафэн» Цай Чэнгуна. Коротко говоря, городской отдел общественной безопасности Цзинчжоу ищет его, чтобы арестовать; он сейчас скрывается на одной птицеферме в деревне на окраине Цзинчжоу.
Гао Юйлян оторопел:
– Почему это городской отдел общественной безопасности хочет схватить Цай Чэнгуна? Что за дела?
Хоу Лянпин, поколебавшись немного, всё-таки сказал:
– Цай Чэнгун заявил о получении взятки от Оуян Цзин.
Гао Юйлян тоже некоторое время колебался:
– Ладно, Лянпин, отдел общественной безопасности я беру на себя.
Положив трубку, Гао Юйлян откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В его голове роились мысли. Оказывается, Хоу Лянпин обратил взор на жену Ли Дакана, Оуян Цзин! Неужели это и есть искомая зацепка в большом деле? Ли Дакан с городским отделом общественной безопасности в спешке хватают Цай Чэнгуна, открыто говорят о необходимости расследования и наказания ответственных за большой пожар 16 сентября – и всё это для того, чтобы заткнуть рот Цай Чэнгуну? Хоу Лянпин и правда крут, человек еще не вступил в должность, а уже дистанционно управляет делом из Пекина, он, оказывается, уже знает, что Цай Чэнгун скрывается на птицефабрике в деревне на окраине Цзинчжоу. Каким образом? Цай Чэнгун всё время поддерживал с ним связь? Или же…
Ци Тунвэй с двумя бутылками «Маотая» в руках пришел навестить учителя. По выходным он постоянно приходил к нему на посиделки, стараясь вызвать его расположение, а также разузнать последние слухи и новости. Гао Юйлян, показывая на плетеный стул рядом с собой, жестом предложил Ци Тунвэю сесть.
– Ты пришел как раз вовремя, немедленно сделай одно важное дело! Нужно, оставаясь незамеченным, обеспечить охрану…
Дослушав указания учителя, Ци Тунвэй пришел в изумление.
– Что? Охранять Цай Чэнгуна? Цай Чэнгун заявил на жену Ли Дакана Оуян Цзин, и мы еще должны его защищать? Вы не боитесь создать себе проблемы? Человек, в конце концов, член Постоянного комитета, учитель, подумайте об этом!
Гао Юйлян, тяжело взглянув на ученика, начал его наставлять:
– Что тут думать? Ни у кого нет особого права переступать закон! Ты живешь в постоянном опасении, беспокоясь, как проголосует Ли Дакан? Для этого голоса принцип партийности не нужен? Секретарь Ша ввел мораторий на выдвижение кадровых работников – о субпровинциальном уровне ты пока даже не думай! Сейчас обстановка крайне сложная, можно сказать, критическая, понятно? Ты – начальник Департамента общественной безопасности и обязан защитить этого заявителя, а также завтра представить этого человека новому главе Департамента по противодействию коррупции прокуратуры провинции – Хоу Лянпину!
Это было для Ци Тунвэя совершенной неожиданностью.
– Хоу Лянпин переведен в нашу провинцию начальником Департамента по противодействию коррупции? Учитель, это вы его перевели?
Гао Юйлян отмахнулся:
– Я перевел? Чтобы сплотить соратников? Действительно устроил здесь политико-юридический факультет, так, что ли? Ты об этих вещах меня больше не спрашивай, некоторые обстоятельства потом сможешь узнать. Ступай и как следует выполни свою работу; я еще раз подчеркиваю, этот человек – Цай Чэнгун – не должен попасть в руки Ли Дакана и городского отдела общественной безопасности Цзинчжоу!
Приказ есть приказ, ученик и по совместительству подчиненный больше ничего не сказал. Пить «Маотай» тоже уже не было ни настроения, ни времени, и Ци Тунвэй, отдав честь начальнику, удалился обеспечивать защиту Цай Чэнгуну.
Цай Чэнгун сидел на корточках возле ворот птицефабрики, озираясь по сторонам; ветви софоры почти полностью закрывали его. Хозяином фермы, на которой он укрылся в столь безнадежной ситуации, был его младший двоюродный брат по матери. В тот раз, когда он дожидался Чэнь Хая в телефонной будке на улице Сунь Ятсена, его едва не схватили. Телефон его заблокировали – похоже, с подачи городского отдела общественной безопасности! Он догадался забраться во время ожидания на крышу кафе «Полуостров» напротив телефонной будки. Вовремя он увидел полицейскую машину и ускользнул – это случилось как раз в тот момент, когда он исчез из поля зрения Чэнь Хая. Теперь он снова, следуя указаниям Хоу Лянпина, дожидался спасения и защиты – внутренне напряженный, как и в прошлый раз.
Цай Чэнгун, находясь в бегах, изрядно похудел; он сидел под софорой с изможденным лицом, заросшим щетиной, большая бородавка рядом с носом непрерывно нервно подергивалась. Такой жизни он действительно никак не мог для себя ожидать, но теперь приходилось терпеть. Он одним махом поставил на кон свою судьбу: большой преступник – это вам не шутки. Если попасть в руки Ли Дакана, то в СИЗО он может умереть самым причудливым способом – поперхнувшись, чистя зубы, или во сне, да хоть даже играя в жмурки, как об этом говорил хорошо ему известный опыт других людей. Цай Чэнгун прятался от пронизывающего осеннего ветра в густых зарослях, и ему хотелось плакать – до такого состояния дошла его жизнь.
Услышав доносящийся издали вой полицейской машины, Цай Чэнгун невольно приподнялся; к тому же он боялся, что посланные Хоу Лянпином люди не найдут его, и аккуратно высунул голову из зарослей кустарника. Подъехал полицейский микроавтобус; машина остановилась у ворот птицефабрики. Несколько полицейских в штатском с его фотографиями в руках вышли из машины, оглядываясь вокруг. Цай Чэнгун, решив, что риск невелик, протиснулся из кустов наружу. Люди в штатском подошли к нему и спросили:
– Вы господин Цай Чэнгун?
Цай Чэнгун нерешительно смотрел на собеседника:
– Господин, вы…
Собеседник ответил:
– Позвонил ваш пекинский друг и велел, чтобы мы защитили вас, следуйте за нами!
Цай Чэнгун, чувствуя, что пришло спасение, и не заботясь о том, чтобы попрощаться со своим двоюродным братом, весь пропитанный запахом куриного помета, радостно уселся в машину.
Уже в машине он вдруг почувствовал, что тут что-то не так, и дернулся, но высокий полицейский в штатском одним махом скрутил его. Сверкнули стальные наручники, и Цай Чэнгун оказался прикованным к штанге в салоне автомобиля. Дверь мгновенно захлопнулась, и машина резко тронулась с места. Цай Чэнгуна охватило отчаяние.
В еще большем отчаянии были полицейские из городского отдела общественной безопасности. Они, опоздав буквально на шаг, видели, как машина Департамента общественной безопасности провинции у них на глазах увезла Цай Чэнгуна. Что еще за непонятные дела? Свои же люди, зачем же выхватывать подозреваемого?
Начальник городского отдела общественной безопасности Чжао Дунлай доложил об этом Ли Дакану. Секретарь горкома пришел в ярость – вся городская полиция даром рис ест, какого-то Цай Чэнгуна несколько дней найти не могли! Этот человек подстрекал рабочих к захвату фабрики и к беспорядкам, приказал использовать бензин, что привело к конфликту и гибели трех человек, не говоря о нескольких десятках раненых; теперь он фигурант крупного дела о преступной халатности и особо опасном преступлении против общественной безопасности. Чжао Дунлай не оправдывался, терпеливо выслушивая нотации, и лишь дождавшись, когда Ли Дакан немного успокоится, он не спеша изложил свои соображения:
– В этом деле есть подозрительные моменты. Почему Департамент общественной безопасности провинции, не поставив в известность городской отдел, буквально похитил Цай Чэнгуна прямо у них перед носом? В прошлый раз, когда мы прослушивали телефонный разговор Цай Чэнгуна и потом прибыли к телефонной будке на улице Сунь Ятсена – тоже всё было впустую, зато мы встретили начальника Департамента по противодействию коррупции Чэнь Хая и Лу Икэ, которые выходили из кафетерия «Полуостров», как будто они не при исполнении. Неужели это только совпадение? Этот парень, Цай Чэнгун, ох как непрост, похоже, что очень многие люди имеют к нему интерес – вот только непонятно, в чем причина.
Ли Дакан, выудив из пачки сигарету, молча закурил. Начальник городского отдела общественной безопасности Чжао Дунлай – его креатура, при нем можно расслабиться и свободно покурить. В офисе стояла тишина, Ли Дакан задумался. Лицо его застыло, морщины между бровями выстроились вертикально. Густые клубы дыма колыхались над головой. Луч солнечного света проник в окно и, как прожектор на сцене, осветил его сбоку, подчеркивая силуэт.
– Скажи, Дунлай, видели ли ваши люди ясно, что Цай Чэнгуна в конце концов увезли люди из Департамента общественной безопасности провинции, или же его арестовали полицейские в штатском?
– Это, секретарь Ли, мне самому не вполне ясно, трудно определить. Однако их люди все ходят в штатском, поскольку должны выполнять неординарные задачи, я думаю, они приехали встретить и забрать его, – осторожно сказал Чжао Дунлай.
– То есть Ци Тунвэй отнял у нас человека? – Ли Дакан вдавил и свирепо вкрутил в пепельницу наполовину выкуренную сигарету. – Дунлай, ты немедленно отправишься и найдешь Ци Тунвэя и получишь человека обратно! Дело 16 сентября – очень крупное, и относится оно к юрисдикции отдела общественной безопасности города Цзинчжоу, а Цай Чэнгун – важнейший подозреваемый! И скажи, что это я приказал разыскать его, все должны действовать в соответствии с законодательными нормами!
Жесткий приказ секретаря горкома воодушевил подчиненного. Чжао Дунлай, отдав честь, поспешно удалился.
Глава 12. Новое назначение
Хоу Лянпин специально отправился к месту назначения в провинцию N по скоростной железной дороге. У него всегда было ощущение, что жизнь человека в самолете как бы на время прерывается, к тому же сейчас область его работы со всей страны стянулась к одной провинции, поэтому и транспортное средство тоже нужно сменить, вместо самолета теперь поезд. Да это и хорошо – можно больше не бояться проблем из-за нелетной погоды. Поезд двигается с большой скоростью, стабильно и безопасно, и в итоге не замечаешь, что он движется так стремительно. Лишь непрерывно проносящиеся мимо и улетающие назад поля, чащи, реки и деревни достоверно свидетельствовали о его реальной скорости. И еще путь размечен выскакивающими то тут, то там высотными домами, концентрация которых в современном Китае порой заставляет удивляться. Город врезался в привольные просторы целыми районами несчетных башен из кирпича и бетона – благодаря им и обнаруживалась скорость, незаметная для человеческого глаза.
Внешне спокойный, внутри Хоу Лянпин был подобен этому несущемуся скоростному поезду и не успокаивался ни на минуту. Авария, в которую попал Чэнь Хай, заставляла его испытывать страдания и вызывала гнев. Во время этой поездки в Цзинчжоу надо непременно поймать негодяев, устроивших все эти беды, и передать их в руки закона. Однако профессиональное чутье подсказывало ему, что ситуация с коррупцией в провинции N – начиная с бегства Дин Ичжэня и заканчивая пожаром 16 сентября – пошла по трудному сценарию, не обещающему быстрых успехов, и, судя по всему, сражение предстояло жестокое.
Впрочем, начало оказалось хорошим: важный заявитель Цай Чэнгун наконец-то оказался в руках его соученика – Ци Тунвэя, так что Хоу Лянпин вздохнул с облегчением. Разговаривая с Ци Тунвэем по телефону, он поблагодарил его и даже пригласил випить по рюмке, но Ци Тунвэй сказал:
– Не ты, а я приглашаю тебя, вновь назначенного начальника Департамента по противодействию коррупции! Завтра, как только приедешь, двигай прямо на место банкета.
Хоу Лянпин ответил:
– Боюсь, сразу не получится, мне нужно заехать в больницу навестить Чэнь Хая, к тому же нужно переговорить в организации, давай встретимся в другой день.
Ци Тунвэй не стал настаивать. Они договорились о том, что завтра утром Цай Чэнгуна передадут прокуратуре провинции; Хоу Лянпин хотел сам допросить друга детства. Ци Тунвэй торжественно поклялся, что проблем не будет.
Чэнь Хай лежал в палате интенсивной терапии с забинтованной головой, утыканный силиконовыми трубками. Глаза закрыты, между бинтами проглядывают участки лица – бледного, с проступающей желтизной. Казалось, что он даже не дышит. Видеть это Хоу Лянпину было очень тяжело, слезы подступали к глазам. В этот момент за ним прибыла машина начальника, главного прокурора Цзи Чанмина, чтобы отвезти на беседу в партком провинции, – ему сказали, что секретарь парткома Ша Жуйцзинь дожидается его в своем кабинете.
Для Хоу Лянпина это было неожиданностью, и он даже подумал, что Цзи Чанмин шутит. Но тот совершенно серьезно сказал, что беседа с кадровым работником провинции – нормальная вещь при назначении на должность. Хоу Лянпин ответил:
– При таком уровне, как у него, беседы с замначальника орготдела или даже членом комитета вполне достаточно, а секретарь Ша Жуйцзинь является первым лицом… К тому же уже очень поздно.
Цзи Чанмин многозначительно произнес:
– То, что секретарь парткома провинции сам будет беседовать – это необычно. Только что прошло заседание Постоянного комитета, и новый секретарь парткома провинции уделяет огромное внимание противодействию коррупции и формированию некоррумпированного государственного аппарата.
Легковой автомобиль следовал по сияющим разноцветными огнями улицам, направляясь к большому зданию провинциального парткома. Цзи Чанмин вздохнул:
– Когда Чэнь Хай попал в больницу, на вершине оказался ты. Всё-таки политико-правовой факультет – это железный треугольник!
Обескураженный Хоу Лянпин не понял:
– Прокурор Цзи, что вы имеете в виду? Какой железный треугольник?
Однако Цзи Чанмин молчал, задумчиво глядя в окно.
Хоу Лянпин хорошо знал Цзи Чанмина, однако между ними не было особого взаимопонимания. Раньше, приезжая в командировки в провинцию, он связывался главным образом с Чэнь Хаем, своим визави по работе, к тому же однокашником. По впечатлению Хоу Лянпина, Цзи Чанмин, этот поднаторевший в делах и степенный главный прокурор, никогда особо не вдавался в разговоры.
Казалось, что этот человек сейчас вынужден делать то, чего не хотел. Но в какой-то момент Цзи Чанмин, улыбнувшись, вдруг заговорил тихо и вполне откровенно:
– История корпуса кадровых сотрудников и реальное положение дел в провинции довольно сложные, ты целиком наш. В течение многих лет местные кадровые сотрудники политико-административной системы в основном выходили из стен политико-правового факультета университета провинции. Выпускники Китайского университета политики и права и других политико-правовых университетов страны не так часто оказывались здесь, как выпускники политико-правового факультета местного университета. Поэтому некоторые говорят, что Чан Кайши когда-то создал военную академию Хуанпу, породившую клику Хуанпу, а у Гао Юйляна есть политико-правовой факультет, ученики и последователи которого распространились по всему миру.
Хоу Лянпин, подсмеиваясь над самим собой, ответил:
– Если так говорят, то я должен как можно скорее отправиться в гавань к своему учителю? – Остановившись на минуту, Хоу Лянпин снова полушутя-полусерьезно спросил Цзи Чанмина: – Эй, а ты-то из какой фракции?
Цзи Чанмин горько усмехнулся, сказав, что он ни в какой фракции не состоит, поэтому никто не придает ему особого значения. Хоу Лянпин снова пошутил:
– Ну и тем лучше, приехал я, и теперь у тебя есть компаньон.
Цзи Чанмин, качая головой, улыбнулся:
– Лянпин, ты не такой, у тебя есть стиль, ты из политико-правового объединения!
Тогда Хоу Лянпин уже серьезно обозначил свою позицию:
– Чанмин, я не из «железного треугольника» и не принадлежу ни к какому политико-правовому объединению. Пожалуйста, верь мне, я отвечаю лишь за дело, а не за интересы группы!
Цзи Чанмин внимательно посмотрел на него, а затем вдруг протянул ему руку и крепко ее пожал.
Автомобиль остановился перед первым корпусом здания парткома провинции. Хоу Лянпин и Цзи Чанмин вышли из машины. Белые уличные фонари освещали несколько деревьев магнолии, во дворе было тихо, пара каменных львов мирно присела по бокам лестницы. В этой центральной усадьбе парткома провинции находился офис секретаря Ша Жуйцзиня, и здесь же, в том здании, находился и зал заседаний Постоянного комитета. Само здание внешне выглядело обычным: темно-красная кирпичная облицовка, крыша со скатом – казалось бы, стандартная постройка 50-х годов ХХ века в советском стиле. Но в глазах кадровых работников она являла собой цитадель государственной власти, и сквозь внешнюю ее скромность проступало величие внутренней силы. Определяемая здесь политика влияла на жизнь и работу шестидесяти миллионов людей.
Хоу Лянпин и Цзи Чанмин взошли по ступеням. В холле их встретил секретарь Ша Жуйцзиня, начальник управления Бай. Он провел их в большую приемную, налил гостям воды и предложил немного подождать, сказав, что секретарь Ша сейчас беседует с Тянь Гофу – вновь назначенным секретарем дисциплинарной комиссии провинции.
Ждали они и правда немного – около часа. Цзи Чанмин выглядел изрядно взволнованным:
– Вновь прибывший секретарь комиссии по дисциплине, вновь прибывший секретарь парткома, да, еще и ты – вновь прибывший начальник Департамента по противодействию коррупции! Похоже, наша провинция должна измениться!
Наконец появился веселый и радостный Ша Жуйцзинь – он провожал того самого нового секретаря дисциплинарной комиссии – и ритуально поздоровался с обоими. Цзи Чанмин представил Хоу Лянпина, и Ша Жуйцзинь пошутил:
– Я знаю, Главное управление по противодействию коррупции Верховной прокуратуры величественно презентовало молодой талант!
Хоу Лянпин был несколько смущен. Ша Жуйцзинь жестом предложил обоим гостям сесть на диван, заняв место напротив.
Ша Жуйцзинь держался раскованно; сказал, что сам прибыл совсем недавно и в должности всего двадцать восемь дней, включая сегодняшний. Всё это время он в основном ездил в города и уезды провинции, уяснял ситуацию. Ведь без этого не о чем и говорить. Цзи Чанмин и Хоу Лянпин, кивая головами, достали ноутбуки, готовясь делать заметки. Но Ша Жуйцзинь махнул рукой:
– Сегодняшнюю беседу не надо записывать, просто запомните сказанное – этого достаточно.
Секретарь признался, что результаты его поездок не слишком оптимистичны, ситуация с кадрами вызвала у него определенное беспокойство. Люди недовольны, люди не радуются! Да еще в эти двадцать восемь дней в Цзинчжоу на берегу озера Гуанминху произошел странный пожар, приключилось позорное и получившее широкую огласку «дело 16 сентября». Хоу Лянпин вставил реплику о том, что он в Кунмине видел в сети ролик с места событий. Ша Жуйцзинь хлопнул по подлокотнику дивана:
– Поэтому я и говорю о позорной широкой огласке. Да еще сбежал коррумпированный вице-мэр! Вот такой мне сделали приветственный подарок! Ну, хорошо, без церемоний принимаю!
Хоу Лянпин почувствовал, что у этого руководителя парткома провинции действительно есть характер, он говорил свободно, но не терял нити, легко вызывал у собеседников чувство расположения и доверия. На досуге Хоу Лянпин любил читать рыцарские романы. Ша Жуйцзинь походил на ушедшего от мира выдающегося человека, среди других не имеющего себе равных. И что еще более важно, по характеру речи руководителя Хоу Лянпин угадывал, что они – люди одного типа, одинаково болеющие сердцем за страну.
Цзи Чанмин явно ощущал некоторую отчужденность, что вызвало смутное беспокойство у Хоу Лянпина. Ша Жуйцзинь продолжил говорить, развивая основной тезис: он совещался с руководством Верховной народной прокуратуры о назначении человека из Главного управления по противодействию коррупции на должность заместителя начальника департамента провинции. Товарищ секретарь выразил благодарность, а также сам предложил: на должность не исполняющего обязанности заместителя, а именно начальника департамента!
Хоу Лянпин только теперь понял, что прежний начальник Главного управления, оказывается, принял окончательное решение, никогда не встречаясь и не имея никаких дел с этим неизвестным ему руководителем провинции, и на сердце у него потеплело. По неписаным правилам, назначаемые на места кадровые работники центральных ведомств обычно не получали слишком высокие должности, так что для него, начальника следственного отдела Главного управления по противодействию коррупции назначение на должность исполняющего обязанности начальника департамента уже необычно, к тому же это предполагало еще и членство в парторганизации прокуратуры.
Ша Жуйцзинь торжественно произнес:
– Товарищ Лянпин, сегодня от лица парткома провинции я искренне приветствую твое прибытие для принятия должности в прокуратуре.
Тронутый Хоу Лянпин встал:
– Секретарь Ша, спасибо вам и парткому провинции за доверие.
Ша Жуйцзинь взмахнув рукой, усадил его:
– Садись, товарищ Лянпин, садись!
В этот момент Ша Жуйцзинь наконец обратил внимание на присутствие Цзи Чанмина. Он посвятил главе прокуратуры и начальнику Департамента по противодействию коррупции несколько слов:
– Во-первых, антикоррупционная работа с этого дня не имеет потолка. Это означает, что какого бы человека ни касались вопросы противодействия коррупции, какого бы уровня ни был кадровый работник – расследование должно идти до конца. Как быть при превышении полномочий? Докладывать в партком, запрашивать центральные ораганы о проведении расследования и привлечении к суду!
Цзи Чанмин и Хоу Лянпин, вынув ноутбуки, начали делать заметки, и Ша Жуйцзинь больше не ограничивал их.
