– Интересно, какая?
– Хотя бы посмотри, во что одет мой учитель, и ответь, откуда у него такой роскошный наряд?
– Чушь собачья! Твой учитель теперь я! Повторяю, иди живо домой! Сегодня посидишь в чулане на голодном пайке, а завтра, коль ты у нас неожиданно стал взрослым, отправишься со мной трудиться в отцовскую лавку. Все понял?
– Да.
– Отлично! Скажу по секрету, что мы с отцом собираемся открыть филиал в соседнем городе, поэтому скоро работы значительно прибавится.
– Рад за вас.
– В том числе и у тебя!
Ужаснувшись открывающейся перспективе разделить судьбу предприимчивых, но чертовски скучных домочадцев, Октавио тяжело вздохнул, протиснулся между зрителями и медленно поплелся за братом, даже ни разу не обернувшись, чтобы посмотреть, чем занимается дядюшка Пио.
Каково же было его удивление, когда на следующий день за окном лавки, внутри которой он усердно сортировал по стопкам монеты, промелькнула повозка, груженная до боли знакомым вертепом.
– Разрешите ненадолго отлучиться, – тут же встрепенулся Октавио, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи.
В том, что повозка остановилась, не было никаких сомнений, иначе бы лошадь продолжила цокать копытами, а детишки не стали бы поднимать галдеж, наверняка сбившись возле нее в кучу.
– Сперва заверши начатое дело, – пробурчал старший брат, углубленно изучая долговую книгу.
– Но мне очень надо! Я сильно хочу в туалет!
– Ладно, пусть идет, раз приспичило, – согласился отец, оторвавшись на секунду от собственной кучи монет. – Только быстро! Одна нога здесь, другая там.
– Спасибо, папочка! Ты даже глазом не успеешь моргнуть! – обрадовался удачно сработавшей уловке Октавио, мигом бросившись к черному ходу, выводящему во внутренний дворик, где располагался неказистый дощатый туалет, окруженный роем мерзких жирных мух.
Естественно, данное заведение он посещать не собирался. Просто это оказалось единственным, что пришло на ум в качестве более-менее подходящего повода покинуть лавку.
– Ну, здравствуй, юноша! – улыбнулся дядюшка Пио, заприметив подростка, выныривающего из ближайшего переулка, куда тотчас устремилась толпа крикливых детишек, получивших громадное удовольствие от общения со стариком. – А парадной дверью нельзя было воспользоваться?
– Прошу вас, тише, – настороженно прошептал Октавио, приложив указательный палец к губам. – Нас могут услышать мои родные.
– Как раз о них мне и хотелось с тобой поговорить.
– Почему именно о них?
Проигнорировав заданный вопрос, дядюшка Пио покосился в сторону лавки, дабы убедиться, что оттуда никто не выглядывает, затем перевел взгляд на подростка, потер вспотевший лоб ладонью и вкрадчивым голосом произнес:
– Знаешь, я тут долго размышлял над проблемами, возникающими между родителями и детьми, придя в итоге к одному интересному выводу.
– И к какому? – переспросил Октавио, тоже посмотрев в направлении лавки.
Пока там было все спокойно, однако затягивать беседу надолго не стоило, поскольку ситуация могла измениться в любой момент. Едва ли отец с братом станут сидеть сложа руки, задержись младший член семьи хотя бы на минуту. А времени и без того прошло уже довольно много.
– Нельзя заставлять ребенка следовать по своим стопам, если у него проявились способности в совершенно иной области, иначе он вообще ни в чем не добьется успеха, так навсегда и оставшись заурядным человеком.
– Намекаете на то, что вы не прочь взять меня в ученики?
– Нет, юноша, не намекаю! Я говорю открытым текстом! Ты имеешь большую предрасположенность к театральному искусству, и этим грех не воспользоваться.
– Значит, мне можно прямо сейчас залезть в вашу повозку?!
Прежде чем ответить, дядюшка Пио снова переместил взгляд в сторону лавки и на несколько секунд призадумался.
Учитывая опасность оказаться пойманным с поличным, Октавио изрядно нервничал, вплоть до дрожи в коленях.
– Здесь есть маленькая загвоздка, – наконец услышал подросток, одновременно издав вздох облегчения. – Твое исчезновение средь бела дня, да еще и без каких-либо объяснений, может навести многих на мысль, что я тебя выкрал, в связи с чем довольно скоро за нами будет организована самая настоящая погоня, и после ее успешного завершения один из нас отправится в кандалах на каторгу, а другой проведет всю оставшуюся жизнь пересчитывая монеты.
– Как же тогда быть?
– Предлагаю встретиться у восточных ворот в полночь, когда большинство людей уляжется спать. К тому моменту ты должен написать родителям письмо с подробным изложением причин своего ухода из дома. Но сразу его не вручай. Пусть полежит до утра под подушкой.
– Замечательный план, сеньор! – просиял от счастья Октавио. – Мне нужно прихватить с собой что-нибудь из личных вещей? Выходной костюм, сменное белье, запасные башмаки?
– Не вздумай, – тут же перешел на шепот дядюшка Пио, потому что мимо чинно прошествовали два стражника в громыхающих доспехах, не упустившие возможности поприветствовать артиста кивком головы. – Это лишь наведет подозрения. Лучше приходи к воротам налегке, чтобы случайные прохожие решили, будто ты вышел подышать перед сном свежим воздухом. Что до личных вещей, то по поводу них не переживай. В следующем городе все потери с лихвой восполнятся. Даю честное слово.
– Договорились!
– Теперь возвращайся назад. Твои родные наверняка тебя заждались.
– Слушаюсь!
Отдав честь на манер служивого вояки, Октавио направился ускоренным шагом к парадному входу, рядом с которым топтался очередной должник отца, однако громкий окрик заставил его резко остановиться:
– Не туда идешь, юноша!
– Ах, да! Точно! Я же покидал лавку через внутренний дворик.
– Впредь будь повнимательней.
– Постараюсь!
И он постарался – преодолев обратный путь в два раза быстрее, а также не забыв посильней хлопнуть дверью туалета, тем самым вынудив мерзких жирных мух разлететься в разные стороны.
– Но, сеньор! – возмущенно воскликнул все тот же должник, переступивший порог лавки за минуту до появления в ней младшего сына ростовщика. – Это ведь чистой воды грабеж! Я на такие проценты не рассчитывал!
– Нечего было задерживать по ним выплаты! – рявкнул старший брат, выхватив у должника мешочек монет. – В договоре черным по белому написано, что любая проволочка грозит штрафами.
– И если ты в следующем месяце опять придешь к нам с опозданием, – добавил багровый от злости отец, – проценты вырастут еще больше!
Поймав на себе сразу два строгих взгляда, Октавио поспешил занять место за рабочим столом. То, как его близкие обходились со своими клиентами, попавшими – пусть и по собственной глупости – в тяжелую денежную кабалу, лишний раз доказывало правильность сделанного им выбора. В отличие от них он не выносил грубостей и относился к подавляющему числу жителей города уважительно. То же касалось чужаков, съезжающихся сюда со всей округи за товарами.
– Прошу прощения, сеньоры, – умерил пыл должник, поняв, чем может обернуться несоблюдение договора. – Вы правы. Это моя вина, и ваши претензии вполне обоснованны.
– Так-то лучше, – ухмыльнулся старший брат, высыпав содержимое мешочка перед Октавио. – Живо пересчитай!
– Ровно пятьдесят, – ответил тот через минуту.
– Отлично! – натянуто улыбнулся отец, развернувшись лицом к должнику. – С сегодняшнего дня ежемесячный взнос увеличится на пять золотых.
– Хорошо, – еле слышно вырвалось из груди несчастного бедолаги, и без того едва сводящего концы с концами, – обещаю успеть собрать обозначенную сумму точно в срок.
– Еще бы тебе не успеть, – вновь ухмыльнулся старший брат, – потому что тогда взнос увеличится на десять золотых.
Чуть погодя в лавку заглянул другой должник – затем третий, четвертый, пятый – и ближе к вечеру у Октавио пошла кругом голова от бесконечного пересчета монет, сыплющихся на стол словно капли проливного дождя.
– Ну что, понравилось делать из людей покорных рабов? – поинтересовался старший брат, когда за окном начали сгущаться сумерки.
– А вы не задумывались, что рабы могут поднять бунт? – ловко парировал Октавио, испытав ко всем должникам лишь чувство глубокого сострадания.
– Вряд ли кому-то в голову придет учинять беспорядки, – спокойным тоном произнес отец, закончив раскладывать деньги по сундукам. – Ведь мы исправно пополняем городскую казну налогами, и местный судья непременно посадит за решетку каждого бунтовщика, отказывающего возвращать ссуду.
С этим сложно было не согласиться, в результате чего дальнейшие препирательства на данную тему теряли всяческий смысл. Впрочем, смысл теряли препирательства и на остальные темы, поскольку нынешней ночью семье ростовщика предстояло распрощаться с одним из ее членов, что впоследствии неминуемо породило множество домыслов и кривотолков относительно еще одного господствующего тогда порядка, который на протяжении тысячелетий оставался неизменным. Дети земледельцев наследовали только профессии, связанные с земледелием; дети кузнецов не помышляли ни о чем другом, кроме работы в кузне; дети каменщиков становились только каменщиками; детям пекарей судьба предоставляла лишь возможность проводить все дни напролет возле печи. И любое нарушение таких тесно связанных между собой цепочек воспринималось окружающими крайне негативно. Не говоря о странствующем образе жизни, сильно смахивающем на бродяжничество. Уж здесь старший брат попал в самую точку, предупредив несмышленого родственника насчет неприятных последствий, способных основательно подмочить им репутацию.
Спустя четверть часа все семейство – включая матушку, среднего брата и двух сестер – собралось в просторной гостиной, чтобы отметить начало трудовой деятельности Октавио праздничным ужином. Ради такого знаменательного события отец даже распорядился заколоть поросенка, и теперь его аппетитная тушка, покрытая хрустящей корочкой, наполняла дом удивительным ароматом. Также на столе присутствовали: овощи, фрукты, зелень, свежеиспеченный хлеб, вино для взрослых, компот для детей, ягодный пирог – тоже покрытый хрустящей корочкой, а завершал композицию отварной картофель, переставший быть в здешних местах диковинным вот уже как полвека назад.
Не обошелся тот вечер и без эксцессов. В самый разгар пиршества средний брат вдруг завел разговор о недавнем кукольном представлении, на котором он, конечно, не присутствовал, но про который ему прожужжали все уши товарищи. Дескать, слышали, какой поучительной историей порадовали вчера горожан два артиста. Жаль, нас там не было, мы бы славно повеселились.
Боясь травмировать психику младшего сына, едва успевшего избавиться от дурной идеи превратиться во всеобщее посмешище, матушка тотчас пнула "возмутителя спокойствия" ногой и потом отправила его на кухню заниматься мытьем грязной посуды. Знала бы бедная женщина, что за сюрприз ей собираются вскоре преподнести, то обязательно наградила бы тумаком еще и младшего сына, после чего застолью безусловно пришел бы конец.
К счастью для Октавио, тайна намечающегося побега так и не была никем раскрыта, в связи с чем, дождавшись, когда всех вокруг сморит крепкий сон, он написал прощальное письмо, последний раз прошелся по дому, пытаясь запечатлеть в памяти каждый укромный уголок, и без малейшей капельки сожаления вышел наружу. Что ни говори, а сладкий запах свободы значительно пересиливал остальные ощущения, которые обычно возникают в момент закрытия человеком очередной страницы жизни.
– За тобой никто следом не увязался? – спросил дядюшка Пио, стоило крадущемуся подростку попасть в свет масляного фонаря, свисающего с хомута лошади.
– Нет, сеньор! – ответил Октавио, вздрогнув от лая бездомных собак, набравшихся наглости устроить шумные разборки прямо у городских ворот, где одна слишком сердобольная хозяйка додумалась вывалить ведро объедков.
– Уверен?
– Да, уверен! Потому что за время пути мне на глаза попалась лишь парочка праздношатающихся пьянчуг, чей задиристый нрав наверняка стал для многих отличным поводом убраться с улицы, дабы не схлопотать случайно по морде.
– Почему же ты их не испугался?
– Я слишком молод, чтобы завязывать со мной потасовку.
– Хорошо! Забирайся скорее в повозку. Нам надо срочно отсюда уезжать, пока тебя не хватились родители.
– С большим удовольствием, сеньор!
– И хватит называть меня сеньором. Я же твой учитель. Неужели не ясно?
– Все ясно, учитель! – радостно заголосил Октавио, найдя в этом отличное предзнаменование. – Куда вы намереваетесь отправиться?
– На запад, юноша.
– Тогда зачем вам понадобилось организовывать встречу здесь?
– Пусть люди думают, что мы поехали на восток. Так нам удастся избежать массы ненужных проблем.
– Весьма предусмотрительно с вашей стороны!
Поскольку дорога до западных ворот пролегала вдоль городской стены, следующие полчаса прошли в тишине, изредка нарушаемой фырканьем лошади – улавливающей ноздрями едкие пары масляного фонаря, да уханьем совы – покинувшей свое укрытие с целью поохотиться на мышей полевок. Затем повозка покинула наезженную колею, переехала через узенький бревенчатый мост и углубилась в пшеничное поле, находящееся под надежной защитой пугала, чью соломенную голову венчала дырявая шляпа. Разумеется, у Октавио опять возникли вопросы касательно направления их движения. Ведь езда на повозке по рыхлой почве грозила увязанием в ней колес.
– Не волнуйся, – поспешил успокоить подростка дядюшка Пио, остановившись аккурат напротив пугала, за которым виднелась трухлявая коряга, напоминающая очертаниями каракатицу. – Прежде чем попасть в город, я припрятал тут кое-какие вещички, и сейчас мне не терпится забрать их обратно.
– О чем именно идет речь?
– Скоро узнаешь. Подержи пока поводья.
– Слушаюсь, учитель!
– Говори тише, не то привлечешь внимание стражников. Они иногда наведываются сюда с осмотром.
– Понял, замолкаю.
Ступив на землю, дядюшка Пио направился к коряге, вытащил из-под нее довольно вместительный сундук, украшенный зубчатыми коваными вставками, а также не менее вместительную походную сумку, усыпанную множеством оттопыренных карманов, и не мешкая зашагал назад, одновременно бросая в сторону ворот тревожные взгляды.
– Что у вас там хранится? – выпучил глаза Октавио при виде того, как сбоку повозки открылась потайная дверца.
– Все мои сбережения, – натужным голосом произнес дядюшка Пио, стараясь побыстрей засунуть сундук внутрь образовавшейся полости. – Последнее время участились случаи грабежей близ постоялых дворов или таверн, поэтому лучше заранее подстраховаться, нежели потом кусать локти.
– Да вы настоящий богач.
– Ну конечно! Я же колешу по свету не один десяток лет и уже успел скопить порядка семи тысяч золотых.
– Ого! – у Октавио аж челюсть нижняя отвисла. – На такие деньжища можно целый театр купить.
– Это вряд ли. Театр стоит гораздо дороже. К тому же меня никогда не прельщала идея осесть где-то навсегда. Гораздо интереснее посещать каждую неделю новые места.
– Согласен. Жизнь артиста не должна быть монотонной, иначе так недолго и со скуки помереть.
– Правильно мыслишь, юноша.
– А что в сумке?
– Пистолеты, пули и запас пороха. Только не подумай ничего плохого. Оружие мне нужно для самообороны. Знаешь, сколько опасностей таится на пустынных дорогах?
– Догадываюсь. Но почему нельзя постоянно держать пистолеты при себе?
– Дабы случайно не спустить курки в толпе народа. Было бы обидно зацепить ненароком какого-нибудь бедолагу и угодить после этого за решетку.
– Вы научите из них стрелять?
– Да. Однако прежде тебе следует малость подрасти.
– Дайте хотя бы подержать.
