В этом доме я родился. Он не был большим, даже тогда, когда я был совсем маленьким. В нем была всего одна комната и закоулок для кухни. Но уже тогда я понимал, что совсем не важно, насколько огромен твой дом, важно есть ли в нем люди, которые тебя любят или нет.
At birth, my name wasn’t given to me right away. Back then, names were chosen like a precious gift that determined your entire life. My mom and dad chose it with special care. They wanted it to have a special power that would be combined with wisdom and prudence, a particle of love that would determine my actions and deeds, tenderness towards beauty, and courage in the face of difficulties. They wanted to put everything necessary into it, like in a box of gifts, but it’s just a name, a few syllables made of letters.
При рождении имя мне подарили не сразу, тогда имена выбирались как дорогой подарок, который определял всю твою жизнь. Мама с папой выбирали его с особой тщательностью. Хотели, чтобы в нем была особая сила, которая сочеталась бы с мудростью и рассудительностью, частичка любви, которая определяла бы мои поступки и действия, нежность к красоте и мужество перед трудностями. Они хотели вложить туда, как в коробку с подарками, все необходимое, но это лишь имя, несколько слогов из букв.
Later, my mom said she read my name in my eyes, as if I had suggested it to her when the newborn veil fell from them, and I saw her for the first time. Of course, I couldn’t remember that moment, but I’ve imagined it so many times, as if I really do remember. They named me Yanis.
Позже мама говорила, что прочитала мое имя в моих глазах, словно я сам ей подсказал, когда новорожденная пелена сошла с них, и я впервые ее увидел. Конечно, мне не удалось запомнить этот момент, но столько раз я представлял его себе, будто бы и вправду помню. Меня назвали Янис.
Back then, just ten years ago, in that house, my mom and dad fought. They were young and happy, despite everything that was happening in the world. They didn’t have wealth, iron doors, and bars on the windows like everyone else; it was dangerous at night without additional security measures. Marauders and robbers broke windows and took everything that was accessible. There were cries everywhere, the sound of shattered glass, gunshots. Everyone kept weapons in their apartment. We had nothing but lace curtains that at least partially covered our lives.
Тогда, всего десять лет назад там, в этом доме, били мама и папа. Они были молоды и счастливы, несмотря на все, что происходило в мире. У них не было богатства, железных дверей и решеток на окнах, которые были у всех, ночью было опасно без дополнительных охранных приспособлений. Мародеры и грабители разбивали окна и забирали все, что было доступно. Повсюду раздавались крики, звон битого стекла, выстрелы. Каждый держал в квартире оружие. У нас не было ничего, кроме ажурных занавесок, которые хоть немного прикрывали наш быт.
Perhaps they didn’t break into our home because we already had nothing. In the mornings, Mom always brewed coffee, fragrant, homemade, beloved. Coffee – the scent of my home, of Mom. We woke up to this aroma with Dad and slowly, half-asleep, made our way to the kitchen. There were almost never any delicious pastries for breakfast; only on rare occasions did we have fresh bread. Dad wrapped me in a blanket and sat me on his lap; back then, I didn’t think it wouldn’t always be like that, but now I would give anything to sit like that for just a couple of minutes.
Возможно, к нам не врывались потому, что у нас и так ничего не было. По утрам мама всегда варила кофе, ароматный, домашний, любимый. Кофе – запах моего дома, мамы. На этот аромат мы просыпались с отцом и медленно в полусне подтягивались на кухню. Вкусных булочек на завтрак почти никогда не было, только по редким праздникам у нас появлялся свежий хлеб. Отец закутывал меня в одело и сажал к себе на колени, тогда я не думал, что так будет не всегда, а сейчас все бы отдал, чтобы хоть пару минут так посидеть.
After breakfast, my parents went to work, and I often stayed alone. The neighbor, who had three more children – two of her own and one foster child, looked after me. Most of the time, I spent playing with them – sometimes with homemade toy cars, more imaginary than real, sometimes pretending to be pirates and brave invaders from the tales we were told before bed, and sometimes, when we got tired of each other, we played hide and seek. You would hide among some clutter in a closet or a pantry and sit quietly, kind of wanting to be found, but also not really, enjoying the peace and quiet.
После завтрака родители уходили на работу, а я часто оставался один. Соседка, у которой было еще трое детей, двое ее и один приемный, приглядывала за мной. Почти все время я проводил играя с ними то в машинки, самодельные, скорее воображаемые, то в пиратов и отважных захватчиков из сказок, что нам рассказывали перед сном, то когда мы друг другу надоедали, играли в прятки. Закроешься там среди какого-нибудь барахла в шкафу или кладовке и сидишь тихонечко, вроде и хочется, чтобы тебя нашли, а вроде и не очень, и так хорошо.
In the evenings, I was so happy to see Mom and Dad returning that I would run to meet them as soon as I saw them at the beginning of the road leading to our house. One day they didn’t come back; they left in the morning and never returned. I searched every stretch of that road, hoping that at any moment they would both appear, and I would see them and run to them so fast that I could fly. I would reach them, hug them as tight as I could, and tell them how much I missed them and waited for them, how much I love them. I would beg them never to leave me alone again. And they would calm me down, lifting me up in their arms. We would slowly walk home, and I would tell them how I waited for them all day long. Let my words repeat, so they would know and hear the importance of it all, feel how much they mean to me.
А по вечерам, я так рад был возвращению мамы и папы, что бежал к ним навстречу, как только видел их вначале дороги к нашему дому. Однажды они не вернулись, ушли так же с утра и больше не пришли. Я просмотрел каждый отрезок этой дороги, в надежде, что вот сейчас, вот они оба выйдут, я увижу их и буду бежать к ним так быстро, что смогу взлететь в воздух. Добегу, обниму их так крепко, как только смогу, и буду говорить им, как сильно я скучал и ждал их, как сильно я их люблю. Буду просить, чтобы больше никогда не оставляли меня одного. А они будут успокаивать меня, взяв на руки. Мы будем медленно идти до дома, я буду рассказывать, как ждал их весь день, пусть мои слова будут повторяться, чтобы они точно знали и услышали всю важность, почувствовали, как они мне нужны.
All night I watched from the window. I used to be afraid of the dark, but now I had no time for it. Cold air blew in through the window, and my hands started to freeze, but I was afraid to leave and miss them. Three more days passed like this until our neighbor received a phone call informing her that they had died. They were poisoned by toxic gas in a minor accident at the station. It was a small incident, not many people were harmed, but they were both there. I was left alone.
Всю ночь я смотрел из окна. Раньше боялся темноты, но сейчас было не до нее, с окна дул холодный воздух, руки стали замерзать, но я боялся отойти и пропустить их. Так прошло еще три дня, когда нашей соседке сообщили по телефону, что они умерли. Отравились ядовитым газом при небольшой аварии на станции. Небольшой, пострадало не так много людей, но там оказались и они, вдвоем. Я остался один.
Now there was no one to wait for, everything inside me shattered into tiny pieces. It seemed like dying with them right now would be the best thing in the world. How can one accept this? When you realize you’re alone, everything changes completely. The world seems entirely different, as if everything you wanted and found interesting before is now irrelevant. Whether you want to eat or not doesn’t matter anymore; all desires disappear, leaving only one: for them to come back.
Теперь ждать было некого, внутри все разрывалось на мелкие кусочки, казалось, что умереть сейчас вместе с ними будет лучше всего на свете. Как это можно принять. Когда понимаешь, что ты один, все становится совсем иначе, мир кажется совсем другим, словно все то, что хотелось и было интересным, теперь не нужно вообще, и совсем не важно, хочешь есть или нет, просто пропадают все желания и остается только одно, чтобы они вернулись.
Thoughts of miracles arise. Suddenly, if I start praying now and ask God to make it a mistake, to let them stay alive, maybe it could happen. But deep down, I knew it wouldn’t help, that nothing would help at all. The neighbor was already struggling to raise three children; I would be entirely unnecessary for her, although she offered me to stay with them, but I knew it was just out of politeness.
Появляются мысли о чудесах, вдруг если я сейчас начну молиться и просить Бога о том, чтобы это была ошибка, чтобы они остались живы, то это может случиться. Но где-то в глубине души я понимал, что это не поможет, что не поможет вообще ничего. Соседка и так тянула уже троих детей, я был бы для нее совсем лишним, хотя она предложила мне остаться с ними, но я знал, что это было только из вежливости.
I didn’t take long to pack; there weren’t many things: Mom’s small mirror, which she looked into every morning while combing her long hair; a toy train given by Dad, with a hidden compartment where small trinkets like marbles and buttons were stored; and the keys to our house, which by inheritance should have been mine, but since I couldn’t assert my rights yet, and we had no relatives, the house was taken from me. That’s how I ended up on the roof of shelter number nine, and since then, I’ve never walked past my home again.
Собирался я совсем не долго, вещей было не много: мамино маленькое зеркальце, в которое она смотрелась каждое утро, расчесывая длинные пряди волос; игрушечный паровозик, подаренный отцом, с потайным отделением, в котором помещались всякие маленькие штучки, типа стекляшек и пуговиц; и ключи от нашего дома, который по наследству должен был принадлежать мне, но так как отстоять свои права я еще не мог, а родственников у нас не было, дом у меня забрали. Так я оказался на этой крыше приюта номер девять, и с тех пор ни разу не проходил мимо своего дома.
I prefer to say that I’m exactly on the roof; here, few people encroach on my space, just a couple of cats and chirping sparrows, and both are looking for warmer spots. Of course, they occupied these royal observation spots before me, but I’m a quiet resident, not taking up much space. Sometimes I bring them bread crumbs, and oh, the joy they feel! They all gather for the feast, and I feel like a full-fledged member of this family, which warms my soul and makes me happier.
Мне больше нравится говорить, что я именно на крыше, тут мало кто отнимает мое пространство, пару кошек да чирикающие воробьи, и те и другие ищут местечко потеплее, они, конечно, раньше меня заняли эти царские места обзора, но я постоялец тихий, много места не занимаю. Иногда приношу им остатки хлеба, вот радости то сколько, сбегаются все на пир, а я чувствую себя полноправным членом этого семейства, и от этого как-то теплее и счастливее на душе.
You could almost write a little story about each building, and it would differ based on this aerial perspective rather than from below. Every brick corner has its own happy and sad stories; perhaps some of them could even tell stories about me, things I myself have forgotten.
Так можно почти по каждому зданию написать свою маленькую историю и она будет отличаться этим взглядом с высоты, а не с низа. У каждого кирпичного угла есть своя веселая и грустная истории, может некоторые из них могут и обо мне рассказать, то что я сам запамятовал.
Today it’s raining since the morning, it often does now, as if autumn has replaced summer and spring. I brought breakfast and a couple of books with me, planning to shelter under the eaves on the roof. With this intention, sneaking past the classroom and all the supervisors unnoticed, I found myself right in the attic. There’s always plenty of dust here, but it’s quiet and doesn’t interfere with thinking, so let it lie.
Сегодня с утра идет дождь, он теперь часто идет, как будто осень теперь вместо лета и весны. Я взял с собой завтрак и пару книг, укроюсь под козырьком на крыше. С этим намерением, проскочив незаметно мимо учебного класса и всех надсмотрщиков, я оказался прямо на чердаке. Пыли тут всегда хватало, но она тихая и не мешает думать, а значит пусть себе лежит.
For a moment, I thought the light bulb flickered or my head spun; maybe I just climbed the stairs too quickly, and I haven’t had breakfast yet. Spreading out the newspaper on the crates that had been here long before me, I settled in with a sandwich in my left hand and a book in my right.
На мгновение мне показалось, что лампочка покачнулась или голова у меня закружилась, может просто резко поднялся по лестнице, и ведь не завтракал еще. Расправив газетку на ящиках, которые были тут задолго до меня, я устроился с бутербродом в левой руке и книгой в правой.
This time it wasn’t my imagination. I distinctly felt the floor tilting in front of me, and the crates treacherously slid away from under me as I plopped down on the dusty, cold floor. It felt like an earthquake; I needed to urgently climb back up. Panic set in my mind. The buildings were all old and could collapse, it seemed, even from the wind.
На этот раз мне не почудилось, я отчетливо почувствовал, как пол передо мной наклоняется, а ящики предательски поползли из под меня в сторону и я плюхнулся своим и без того не мягким местом на пыльный холодный пол. Кажется землетрясение, нужно срочно вылазить наверх. В голове началась паника. Здания все были старые и могли рухнуть, казалось даже от ветра.
Climbing to the edge of the roof and clinging with all limbs to the railing, I froze. The height was considerable; jumping and staying alive would be difficult. It didn’t seem this high yesterday. Maybe I could still climb down, but what if it collapses? It’s better to be on a collapsed roof than under the entire building. Below, quite a few people had gathered; everyone had come out and moved away from the walls.
Забравшись на край крыши и вцепившись всеми конечностями в перила, я замер. Высота была приличная, спрыгнуть и остаться живым будет сложно, вчера вроде тут не было так высоко. Может еще удастся спуститься, а вдруг завалит, уж лучше быть на крыше завалов чем под всем зданием. Внизу уже собралось не мало народа, все вышли и стали отходить от стен.
Suddenly, if someone looks up now and sees me here… Oh, it would be better if… it would be better if… let them look down at their feet. The railing was mercilessly drenched by the rain, making it not only icy but also terrifyingly slippery. It’s a pity I can’t tie my hands with a sailor’s knot, or better yet, a noose.
Вдруг сейчас кто-нибудь посмотрит наверх, а тут я, ох лучше бы…, лучше бы…, пускай под ноги себе смотрят. Перила нещадно поливал дождь, и от этого они становились не только ледяными, но еще и кошмарно скользкими. Жалко, что не получается завязать руки морским узлом, а еще лучше удавкой.
From underground, another series of jolts was building up. It was very quiet, but everyone was clearly anticipating them, as if they could sense the energy field they emitted, which petrified everything around. It’s starting again now. And the streams from the small puddles, gathered from the rain on the roof, flowed down along with my sandwich to the hard asphalt below. My hands literally clung to the iron railings, but the entire cornice creaked, bending under my weight.
Из-под земли нарастал очередная порция толчков, было очень тихо, но все отчетливо их ждали, словно чувствовалась доносимое ими энергетическое поле, которое приводило все вокруг в оцепенение. Вот сейчас это начнется снова. И ручьи из маленьких луж, скопившихся от дождя на крыше, потекли вместе с моим бутербродом вниз к жесткому асфальту, руки буквально впивались в железные поручни, но весь карниз заскрипел и под моим весом начал прогибаться.
Fear and height made me feel nauseous. It’s better to close my eyes. If I’m destined to fall, there’s no escaping it now. Cracks appeared one after another on the walls between the red and white bricks. It seemed like my fall would be endless. It’s a pity I never told Taya that I liked her. But what would that change now, when I’m hanging on honest thoughts, with wrists frozen stiff and numb?
От страха и высоты меня начало мутить, лучше закрыть глаза, если уж мне суждено упасть, то убежать уже не получится. Трещины одна за другой появлялись на стенах между красных и белых кирпичей. Казалось, мое падение будет бесконечным, жаль, что я так и не сказал Тае о том, что она мне нравится, но что бы это изменило сейчас, когда я вешу на одних честных мыслях и вконец оледенелых и намертво затекших запястьях.
For a moment, I dared to open my eyes and saw a little man in a black tuxedo and a matching black top hat. He was no taller than our cat, who also liked to wander around here. Where did he come from?
На секунду я осмелился открыть глаза и увидел маленького человечка в черном смокинге и таком же черном цилиндре на голове. Он был ростом не выше нашего кота, который тоже любил тут похаживать. Откуда он взялся.
«Hey, who are you? Get me out of here! I’m about to fall!» My voice was drowned out by the rain, and I could barely hear it myself, even though I was shouting at the top of my lungs. The old man disappeared from sight, where did he go, I clearly saw him. Maybe I’m hallucinating already, or part of me has died, and I’ve ended up in another world. I bit my tongue, it hurt, alive. That was the only thing I could feel, all other parts of my body were practically numb.
– Эй, ты кто такой? Вытащи меня отсюда! Сейчас упаду! – мой голос заглушал дождь, и я сам его еле слышал, хотя кричал изо всех сил. Этот старичок исчез из виду, куда же он делся, я же его отчетливо видел. Может, я уже брежу, или часть меня умерла, и я попал в другой мир. Я прикусил язык, больно, живой. Это было единственное, что я мог сделать, все остальные части тела практически не чувств.
Chapter 2 / Глава 2
«Wake up! You’ve collapsed! This isn’t some bedroom!» the words echoed in my head, breaking through a deep sleep. «Get up, I’m talking to you! «this time I heard it very clearly. And I also felt someone poking me with a stick.
– Эй! Просыпайся! Развалился! Тут тебе не спальня какая-то! – слова звучали в моей голове, пробираясь сквозь глубокий сон. – Вставай, кому говорю! – на этот раз я это слышал уже совсем отчетливо. А еще почувствовал, как меня тыкают какой-то палкой.
There was a heaviness in my head, my eyes didn’t want to open, my hands, still not fully warmed up, ached. My stomach betrayed me with hunger, as if mourning the lost sandwich. Gathering myself despite all the internal confusion, I opened my eyes. And what do you think? The same little man in the black top hat stood before me. Now I could examine him closely and in less stressful conditions, and most importantly, he was actually there, alive, right next to me. So I hadn’t gone crazy yet, although that’s a relative concept.
В голове была тяжесть, глаза не хотели открываться, руки, так и не согревшиеся до конца, болели. В животе предательски урчало от голода, словно желудок оплакивал потерянный бутерброд. Собравшись со всеми внутренними недоразумениями, я открыл глаза. И что вы думаете, передо мной стоял тот самый маленький человечек в черном цилиндре. Теперь я мог рассмотреть его подробно и в менее напряженных жизненных условиях, а главное, что он на самом деле существовал, вот рядом, живой. Значит я пока не сошел с ума, хотя это понятие относительное.
