Борунтей ле Ноэль "Ольховый король"

– Ну ладно, всё верно, тогда слушай. Страшная беда вынудила нас прибегнуть к крайним мерам, и, боюсь, тянуть больше нет времени.

С Ульрихом говорил только седовласый, а остальные лишь изредка кивали и поддакивали его словам.

– Наше дело не терпит отлагательства, так что будь добр, милый мальчик, позвать своего учителя. Мы очень щедро заплатим, нам и так уже приходится платить непомерную цену.

Мужчина достал из-за пазухи достаточно увесистый мешочек с драгоценностями и сказал, что они собирали это всей деревней и готовы добавить ещё столько же, а быть может, и больше, лишь бы только Дальвет им помог. Ульрих отступил от дверного проёма глубже в комнату и пригласил жестом гостей войти, а затем окликнул старика из подвала, где тот устроил некое подобие алхимической лаборатории. Спустя несколько минут, запыхавшись от подъёма по лестнице, появился тучный хозяин дома и окинул прибывших пристальным взглядом.

– Ганс? Что на этот раз? Помнится, последний раз ты приходил ко мне много лет назад. Если не ошибаюсь, вас тогда третировала ведьма.

Седовласый мужчина только открыл рот, чтобы ответить, но жрец его тут же перебил:

– Насколько я помню, у той ведьмы символом была птица, держащая в клюве месяц, и вы её забили камнями, после чего сожгли.

– Да, так всё и было. Крестьяне до сих пор тебе очень благодарны, но в этот раз произошло нечто более ужасное. Ещё с зимы стали пропадать жители нашей деревни: охотники, собиратели хвороста и прочие люди, ушедшие в лес – и никто из них не возвращался. Потом ненадолго всё утихло, и мы наивно понадеялись, что проблема решилась сама собой. Но несколько недель назад всё повторилось, – печально произнес Ганс, на секунду запнувшись. – Мы послали гонца к наместнику в Айнберг, запросив воинов, поскольку не знали, с чем имеем дело. Но вестей ни от наместника, ни от гонца до сих пор нет, а у нас даже нет уверенности, что наше прошение было доставлено адресату, хотя и не исключено, что гонец просто струсил и сбежал в безопасное место. Первым делом мы подумали, что в окрестностях появился шатун, так как началось всё-таки ещё зимой.

И староста деревни рассказал, что в живых осталось лишь чуть больше половины Унтерфельсена, превышающего Вальдендорф в несколько раз – как по размерам, так и по численности населения. Ульрих сделал вывод, что соседи терпят сильное бедствие и отчаянно нуждаются в помощи. А если учесть, что эльфийские войска так и не дошли в своё время до их земель, то ничего страшнее нынешней ситуации местные ранее не видели.

Дальвет, выслушав Ганса, тяжело вздохнул и после небольшой паузы спросил, предпринял ли тот ещё что-нибудь, кроме отправки послания с просьбой о помощи наместнику.

– Я строго-настрого запретил людям уходить в лес, но сам понимаешь: хворост где-то нужно брать. И там был выбор: или умереть от холода, или же хотя бы рискнуть. Так что большинство выбирало риск.

Далее старый знакомый учителя поведал, что в первые дни, когда жители только начали пропадать, он с несколькими мужчинами отправился на поиски, и они достаточно долгое время безуспешно бродили, пока однажды издалека не заприметили на белом снегу за поваленными деревьями красную лужу. Подойдя ближе, мужчины обнаружили остатки растерзанного тела, опознать которое удалось лишь по одежде. Это был Бертольд, отец шестерых детей. Испытав шок от увиденного, члены поискового отряда убежали обратно в деревню, где срочно созвали всех местных на собрание. Посовещавшись, жители деревни пришли к выводу, что это был медведь-шатун, и решили собрать отряд охотников, которые смогут изловить и убить эту тварь. Уже на следующее утро вооружённые до зубов мужчины под предводительством Ганса вновь отправились в лес. Они искали следы и любые намёки на присутствие этого опасного зверя, но ничего не находили. Для своей же безопасности к вечеру отряд непременно возвращался домой, поскольку изловить медведя в потёмках, даже с факелами, почти нереально. Но как они ни старались обнаружить шатуна, результатов никаких не было, а люди продолжали пропадать.

И вот недавно в окрестностях по ночам стал слышаться душераздирающий вой, и охотники поняли, что никакой это не медведь, а голодная волчья стая. Было только странно, что скот они почему-то не особо трогают, – лишь иногда, и то почти не съедают убитое животное. Зная, с чем имеют дело, была предпринята новая попытка выследить этих людоедов. Но окаянные твари были слишком хитрыми и так ловко запутывали следы, что практически невозможно было отыскать их логово. А те, кому это, возможно, удавалось, просто не возвращались. И теперь эти мерзкие существа нагло врываются в деревню посреди ночи и уже в открытую утаскивают народ, оставляя на заборах, дверях и других деревянных поверхностях следы от когтей.

– Люди в панике, некоторые даже пытались покинуть Унтерфельсен, но, кажется, им это не удалось… Тогда уже пошли слухи о вервольфе, и я сразу же поторопился к тебе. Ведь с этой проблемой нам даже наместник не поможет, а кроме тебя поблизости нет других охотников на вервольфов, – закончил свой рассказ Ганс.

Таким образом Ульрих узнал ещё об одной сверхспособности учителя. А ведь в день их знакомства ему представили Дальвета каким-то дряхлым, чуть ли не жалким пьяницей, а у него, оказывается, столько талантов. Уважение, с каким жители Унтерфельсена смотрели на жреца, вызвало у юноши ещё большее восхищение своим наставником. У него возникло острое желание по меньшей мере стать похожим на Дальвета, и он дал себе обещание приложить для этого все усилия. Но его дальнейшую жизнь перевернуло отнюдь не это внезапное открытие и даже не поставленная цель превзойти своего великого учителя.

– Что ж, нужно осмотреть место и подготовиться к его следующему нападению, – тем временем сказал Дальвет.

Юному Ульриху было страшновато. Он никогда не видел этих ужасных животных и даже не предполагал, что придётся с ними столкнуться. Учитель изредка о них упоминал, но мальчик не заморачивался по этому поводу, а теперь, после услышанного от Ганса, молодому человеку стало не по себе. Старик же, напротив, выглядел очень решительно и храбро, словно уже неоднократно сталкивался с подобной проблемой.

Пробормотав что-то под нос, жрец удалился в соседнюю комнату и наскоро собрал небольшую сумку, не забыв прихватить небольшой бочонок своей драгоценной медовухи. С ней он никогда не расставался, и даже когда спал, подкладывал под голову бурдюк с «живительным» напитком. Утром же она пустела, и приходилось наполнять её заново.

Потратив на сборы немного времени, местный жрец быстро вернулся и призвал присутствующих отправляться в путь немедля, ведь по его подсчётам, они и так прибудут только к вечеру, поскольку солнце пока ещё заходит достаточно рано. Дальвет следил за временем года, положением небесных тел, вёл свой календарь, делал какие-то расчёты, но Ульрих в этом совсем не разбирался и, честно говоря, не особо даже пытался вникнуть, поскольку всё это казалось ему сложным и нудным занятием.

***

Все шестеро без промедления выдвинулись в путь. По прямой расстояние между деревнями было небольшим, но это пешим ходом через гористую местность. Путники же выбрали дорогу, проходящую через лес, в объезд горы. Все свои вещи, необходимые для дела, Дальвет сложил в повозку, на которую водрузились и молчаливые спутники Ганса, который ехал рядом на своей лошади. Дорога заняла почти полдня, и в пути юноше особо заняться было нечем, поэтому он рассматривал окрестности и на всякий случай запоминал маршрут. Кроме этого, ему представилась возможность более детально рассмотреть попутчиков. Сразу бросилось в глаза, что волосы всех четверых уже тронуты сединой. У младшего она только пробивалась, а самый старший был ею полностью убелен.

Ганс на своём пегом коне ехал впереди, держась, как гордый рыцарь, с высоко поднятой головой. Ульриху подумалось, что староста Унтерфельсена мнит себя спасителем своих жителей, хотя, по мнению юноши, они погибли отчасти по его вине, поскольку он не особо своевременно спохватился. За поясом у Ганса торчал топор, через плечо болтался рог, а к седлу был прикреплён самый обыкновенный меч. Снаряжение коня выглядело гораздо приличнее того, что Ульрих встречал в своей деревушке: по крайней мере, вместо льняных верёвок были настоящие кожаные ремни.

Скорее всего, староста ехал спереди потому, что его конь двигался налегке, в то время как белоснежная кобыла Пушинка – именно так звали верную помощницу Дальвета – тянула за собой повозку с пятью людьми, ещё и гружёную всякой всячиной, которую жрец всегда держит там, – авось пригодится. В принципе, здесь эту дорогу знали все, кроме юноши, но теперь и он её непременно запомнит.

Наставник сидел спереди и правил своей кобылой, остальные расположились позади. Двое мужчин, сидевшие возле юноши, были вооружены луками и колчанами, полными стрел. У самого старшего из крестьян висел на поясе большой нож в кожаных ножнах, у второго – самый обычный крестьянский топор, достаточно тупой по виду. Последний путник, уместившийся в самом конце повозки, держал обеими руками рогатину и был оснащён лучше других. У него были железные наручи и высокие сапоги, в одном из которых виднелась рукоять ножа. На свиту Ольгерда они и близко не походили, но за эти годы юному принцу практически полностью забылись те далёкие, но очень тяжёлые дни, так что его уже не смущала такая скромность обмундирования сопровождавших их воинов. Хотя воинами их назвать сложно. Они всё-таки были охотниками, вызвавшимися сопроводить главу их деревни, чтобы обеспечить его безопасность. Ведь гонец, отправленный ранее, явно в пути с чем-то столкнулся: то ли непосредственно с виновником трагедии, то ли со своей личной трусостью и эгоизмом. Ганс, при желании, тоже мог бы бежать, но он чувствовал ответственность перед односельчанами, и потому делал всё что мог. И за это ему спасибо.

Старшие охотники держались более-менее собранно, лишь слегка была заметна печаль в их карих глазах и усталость на изувеченных морщинами лицах. Они периодически перекидывались между собой короткими фразами. Младший, не вымолвивший за всё время ни единого слова, отстраненно смотрел вдаль, ни на чем не сосредотачивая взгляда. Казалось, он затаил дыхание и боится пошевелиться. Очевидно, его психика была сломлена ужасом, который ему пришлось испытать. Этот молодой мужчина был явно неопытен, а потому совершенно не готов к недавно пережитому. Дальвет тоже практически всю дорогу ехал, погружённый в свои мысли, и лишь изредка кидал короткий прищуренный взгляд на движущегося перед ним наездника.

На подступах к Унтерфельсену пегий конь Ганса встрепенулся и, встав на дыбы, чуть не скинул своего хозяина. Вслед за ним встревожилась и Пушинка. Дальвет тут же остановил повозку. Ганс выхватил меч, а остальные охотники стали пристально всматриваться в тень окружающих деревьев, готовые выстрелить в любой момент. Наставник передал своему ученику сумку и велел достать оттуда свёрток. Юноша развернул его и увидел блестящие наконечники, которые, как пояснил учитель, нужно надеть на стрелы. На спинке сиденья, прямо за местом, где восседал жрец, крепился лук. Его-то и должен был использовать в случае необходимости юноша. Благо к этому моменту, как и большинство мальчиков его возраста, он уже неплохо умел обращаться с этим непростым оружием, к которому у него явно был талант, судя по всему, доставшийся от отца. А на дне повозки, под луком, лежал необычный и явно дорогой колчан со стрелами – кожаный, с тиснёным узором и какими-то непонятными, но очень красивыми символами у основания. Вероятно, об этом тоже нужно будет расспросить загадочного – как показал этот полный внезапных открытий день – человека. И это был не последний секрет наставника за сегодня. Тот очевидно был и вправду не так прост, каким казался ранее.

Через пару минут кони успокоились, и отважные путники двинулись дальше, держась начеку. И вот, когда солнце уже опустилось достаточно низко, задевая нижним краем верхушки лысых деревьев, лес наконец-то закончился, сменившись небольшой равниной, расположившейся у склона местной горы. Вдали уже виднелись дома, и по мере приближения путников на окраину деревни стекалось всё больше и больше народу. Отсюда сложно было понять настроение встречавших, но Ульрих надеялся, что им рады. Он принялся их рассматривать. И вдруг какое-то смутное чувство всколыхнуло его душу – такое сладостное и удивительное. Оно прокатилось будоражащей волной по всему телу, наполняя сердце упоительным трепетом. Сперва все мышцы на мгновение напряглись, затем так же быстро расслабились. Возможно, если бы он сейчас не сидел, то его ноги непременно бы подкосились.

Там, среди большой толпы, стояла юная девушка. Среднего роста, худощавая, с аккуратно-заплетенными светло-русыми косами. Её печальные серые глаза смотрели с тревогой, а маленьким изящный рот был чуть приоткрыт. Она буквально приковала взор юноши, и все остальные просто перестали для него существовать. Он глядел на неё заворожено, пытаясь разгадать её мысли. Сейчас Ульриха было не узнать: глаза сияли особым блеском, робкая радостная улыбка озаряла лицо, всё существо его преобразилось. Если бы Дальвет в этот момент посмотрел на ученика, то обо всём бы догадался. Но никому до юноши не было дела. И даже девушка не обращала на него никакого внимания. Она не отводила своего нежного, но обеспокоенного взгляда от сидевшего рядом с Ульрихом седовласого мужчины с увесистым ножом на поясе.

Когда путники подъехали к самой толпе, эта юная особа обвела беглым взором их всех, начиная с Дальвета, ни на ком не задерживаясь, кроме соседа юноши, который живо вылез из повозки и направился к ней. Она сделал пару шагов навстречу, и они крепко обнялись – стало понятно, что это был её отец. Ульрих невольно пожалел, что не познакомился с этим человеком, – он даже не знал, как того зовут. У юноши появилась возможность рассмотреть вблизи объект своих воздыханий, и он замер, любуясь каждым её жестом, приоткрыв рот от восторга. Но Дальвет его окликнул и загрузил неотложными делами, пока Ганс произносил вдохновляющую речь для деревенской толпы.

– Я привёз человека, который нам поможет. Он ранее уже сталкивался с подобным и точно знает, что нужно делать. А вас я прошу разойтись по домам, ведь солнце уже садится, и ни в коем случае даже не думайте выходить наружу, когда стемнеет. Плотно закройте двери и окна, а лучше до рассвета к ним даже не приближайтесь.

Толпа немного пошумела и спешно разошлась по своим делам. Влюбленному юноше, конечно же, захотелось проследить, в каком из домов обитает сероглазая красавица. Но и этого ему не дал сделать неотступный учитель, заставив увести Пушинку в стойло Ганса, где хозяин должен был запереть лошадей. Тут предстоит такое важное и даже увлекательное дело, а ум молодого человека был полностью занят совсем другими мыслями, и он мгновенно позабыл обо всех заботах. Дальвет чуть ли не за ухо затащил юношу в дом, в котором Ганс любезно обустроил места для ночлега уважаемых гостей. Старик велел сидеть здесь и не высовывать носа на улицу, которую уже окутал полумрак. В воздухе сгущался запах смертельной угрозы – вязкий, липкий, удушливый. Но Ольховый принц не думал о собственной безопасности, все его мысли были о прекрасной незнакомке: крепкая ли в её доме дверь, не забыли ли ненароком её закрыть. Теперь он точно не сможет уснуть, и вовсе не от страха, вызванного зловещим воем, доносящимся с улицы, и даже не по вине присущего ему любопытства.

Посреди ночи вдруг где-то неподалёку послышался громкий стук, рычание и душераздирающий женский крик. Ульрих вскочил – его сердце безумно колотилось и, казалось, вот-вот вырвется наружу. В голову лезли ужасающие мысли: кто-то попал в беду и нуждается в помощи. Юноша очертя голову бросился к дверям, но был остановлен резким окриком наставника. Ульрих посмотрел на него. Лунный свет проникал через окно и освещал кровать с продолжающим спокойно лежать в той же позе учителем. Похоже, тот даже не удосужился открыть глаза. Такая холодность Дальвета поразила его ученика до глубины души. «Какой он равнодушный и бесчеловечный, даже не вздрогнул. А вдруг этого бедолагу ещё можно было спасти, – подумал Ульрих. – Тем более, что его на месте мог оказаться любой, в том числе и мы».

Юноша в тревоге метался по комнате. Его терзала мысль, что вдруг это несчастье случилось именно с той самой девушкой. Он пытался не думать о плохом, но страх, охвативший разум, покидать его не собирался, и поэтому остаток ночи мальчик провел в мучительном напряжении. Он не мог дождаться утра, чтобы поскорее выяснить, кому свой визит нанесла смерть. Скорее всего, в таком же состоянии пребывали и все жители этой многострадальной деревни. И только Дальвет сразу уснул, как только на улице более-менее утихло, и мирно посапывал до рассвета. Это не на шутку взбесило принца, который злился на старого жреца, что тот его остановил. Он даже не подумал о том, что учитель спас его от неминуемой гибели.

Как только первые лучи солнца проникли в комнату, юноша выбежал во двор и стал пристально вглядываться в окрестности, пытаясь понять, где этой ночью произошла беда. Услышав громкие протяжные рыдания, он поспешил на этот звук. Вход в дом был с противоположной стороны, и Ульрих замедлил шаг. Он медленно обходил здание, внимательно прислушиваясь к всхлипываниям, и всё никак не решался заглянуть внутрь. Юношу охватило оцепенение, а сердце сжимала вновь проснувшаяся мучительная тревога: вдруг его ночные опасения сбудутся. Тем временем к дому подошли учитель с Гансом, а следом за ними причитающие и перешептывающиеся местные жители, в глазах которых явственно читались страх и сострадание. Какая-то дама, осмелившаяся подойти поближе, упала в обморок, а другие женщины стали тихо рыдать. Юноша в ступоре застыл на месте. Окружающая обстановка действовала на него угнетающе. По спине струился холодный пот, но тёплая рука учителя, дотронувшаяся до плеча Ульриха, вывела его из этого состояния.

– Ну что там? – спросил старик, выглядывая из-за спины своего ученика.

– А-а-а-а, – протянул он.

– Ты боишься, потому что впервые столкнулся с такого рода явлением. Ну что ж, посторонись, я пойду посмотрю, а ты оставайся здесь!

После этих слов жрец невозмутимо вошел внутрь дома, а его ученик остался на месте, замерев в ожидании, что же будет дальше. Дальвет пробыл там совсем недолго (но Ульриху показалось, что целую вечность), а затем он, пошатываясь, выскочил на улицу, прикрывая рот сморщенной рукой. Его лицо побледнело и заметно изменилось, а ведь казалось, что вся эта ситуация не представляет для него интереса, разве что только в профессиональном плане.

– Да, тебе и правда не стоит на это смотреть. Как я смог понять из обрывков фраз несчастной хозяйки, еле прорывающих сквозь истерику, тамошний младенец ночью зарыдал: то ли есть ему захотелось, то ли его разбудил шум, доносящийся с улицы. Вервольф, к великому сожалению, услышал тонкий детский плач и направился к дому. Ну а дальше произошло ужасное.

Старик сделал небольшую паузу, а затем продолжил:

– Зверь одним ударом вышиб довольно хлипкую дверь, оставив на ней глубокие борозды от своих огромных и очень острых когтей, после чего, сделав молниеносный прыжок, оказался в глубине комнаты. Отец, проснувшийся от плача ребёнка всего за секунду до этого, самоотверженно закрыл своим телом визжащую от ужаса женщину и плачущее на её руках дитя. Злобная тварь схватила несчастного мужчину и проворно утащила в лес. Остальные жильцы дома не пострадали, по крайней мере, физически. А вот психически, более чем…

Ульрих слушал наставника, затаив дыхание. Да, огромное горе пришло в эту семью, и он испытывал к ним чувство глубокого сострадания, но тем не менее слова Дальвета принесли ему невероятное облегчение – прямо гора с плеч упала. Юноша смог выдохнуть и расслабиться: та милая девушка, укравшая прошлым вечером его молодое горячее сердце, не пострадала. Гнетущее напряжение последних часов разом схлынуло, и дала о себе знать волна усталости. Теперь ему очень хотелось спать, и он двинулся в сторону своего дома. Ульрих плелся, опустив голову. Не успев отойти далеко, он наткнулся на большую лужу крови с отчётливым отпечатком огромной волчьей лапы, а к лесу вела дорожка из прерывистых бурых следов. От резкого запаха у мальчика закружилась голова – и он потерял сознание. Подбежавший учитель подхватил его и, покачав седой головой, сказал:

– Ещё привыкнет… Зато его не стошнило.

***

Очнулся будущий жрец уже в кровати. Вероятно, сюда его перетащил заботливый наставник, но в доме учителя не было. Несмотря на слабость, Ульрих вдруг ощутил внезапный прилив смелости и желание серьёзно с ним поговорить. Как жаль, что придётся идти и искать Дальвета снаружи. Молодого человека теперь одолевал совсем иной страх. В подростковом возрасте людей очень волнует мнение окружающих, особенно тех, кто им не безразличен. Именно это и тревожило влюблённого юношу: он опасался, что вдруг русоволосая красавица видела его обморок или, возможно, кто-то рассказал ей об этом. Ведь когда сознание теряет слабонервная женщина – это ещё куда ни шло, но для мужчины такая реакция недопустима, особенно если он хочет произвести хорошее впечатление на девушку. А теперь она может посчитать его слабаком и не захочет иметь с ним ничего общего. Честно говоря, куда больше Ульриху стоило бы бояться её безразличия, но он был ещё слишком молод, чтобы осознавать все сложности человеческих взаимоотношений. Поэтому юноша стал ломать и без того раскалывающуюся голову, как же ему выяснить, в курсе ли сероглазая незнакомка о его позоре. К сожалению, он здесь никого не знал, кроме местного старосты Ганса, к которому подходить с таким вопросом как минимум не вовремя, а значит ему предстоит ещё помучаться в неведении.

И всё, что Ульриху оставалось, так это отправиться на поиски учителя. Он приоткрыл скрипучую дверь каменного дома, крыша которого поросла мхом, и осторожно выглянул наружу. Юноша опасался увидеть владычицу своего сердца, хотя в глубине души он этого страстно желал. Вокруг суетилось множество людей, но Ульрих особо не обращал на них внимание. Девушки нигде не было видно – и он, выдохнув с облегчением, вышел на улицу. По сравнению с его деревней Унтерфельсен показался ему огромным. Он бродил по окрестностям и знакомился с расположением жилищ, отмечая про себя, что многие дома из-за пришедшей сюда беды уже опустели. Пока подросток искал учителя, все его мысли были о вчерашней красавице. Он ничего о ней не знал: ни имени, ни где живёт. Разве что имел представление об её отце, который, судя по всему, был охотником. Ульрих ещё предположил, что с большой долей вероятности она была незамужней, но при этом её сердце могло быть несвободным, поэтому повода радоваться раньше времени у него пока не было.

Юноша ходил и ходил, но Дальвет словно пропал – наверняка снова что-то затеял. В какой-то момент юный принц заприметил Ганса, который общался с группой вооружённых рогатинами мужчин, скорее всего обсуждавших дальнейшее развитие событий. Мальчик обрадовался хоть одному знакомому лицу в этом чужом для него месте и поторопился к нему. Но не дойдя всего пару домов, он краем глаза заметил на противоположной стороне улицы ту самую девушку. Она несла какую-то корзину. Ульрих остановился, раздираемый сомнениями: подойти и заговорить или пройти мимо. С одной стороны, ему хотелось помочь, так как корзина выглядела достаточно тяжелой, но с другой стороны, он даже не знал, что сказать. Поэтому после недолгих колебаний юноша просто прошёл мимо, даже не глядя в её сторону и мысленно молясь, чтобы она его не увидела.

– О, вот и наш подрастающий жрец. Ульрих, если я не ошибаюсь? – промолвил Ганс, идя навстречу к юноше, который мысленно был в совершенно другом месте.

– Да, всё верно. Вы не видели моего учителя? Я его ищу, но что-то никак не могу найти. Неужели он пошёл по кровавому следу в чащу?

– Нет, он уехал на своей кобыле, но не сказал куда. Предупредил только, чтобы его ждали ко второй половине дня или позже. И велел, что если сегодня так и не появится, то ничего в его отсутствие не предпринимать.

Обратив внимание, что мальчик выглядит расстроенным, и списав это на тревогу об учителе, местный староста поспешил его успокоить:

– Да ты не волнуйся, он точно знает, что делает. Я знаком с ним уже много лет, и о нём во всей округе очень хорошо отзываются. – А затем шлепнув себя легонько по лбу, добавил: – Ах да, точно, он ведь просил меня за тобой присмотреть. Но, как ты можешь заметить, я тут немного занят. Да и ты кажешься мне уже достаточно взрослым, так что просто не отходи далеко и оставайся на виду. Можешь пока пообщаться с местными мальчишками. Ты успел с кем-нибудь познакомиться или тебя нужно представить?

Ульрих замешкался. Конечно, ему хотелось бы, чтобы его представили, но признаться в этом было сложно, потому он промолчал.

– Ну и славно, не впутывайся в неприятности, – дал совет Ганс и отправился по своим делам, коих у него, очевидно, было невпроворот.

А юноша в отсутствие своего учителя не знал, чем себя занять. Он так привык, что тот постоянно находится где-то неподалёку и руководит его действиями или же даёт полезные наставления. А тут, в многострадальном Унтерфельсене, Ульрих был единственным, кто слонялся без дела. В ожидании своего наставника мальчик решил ещё немного побродить по округе, наблюдая за местными.

Несчастную мать с ребёнком поселили в один из ранее опустевших домов, хотя почти всем было понятно, что вервольф наверняка запомнил их запах и без труда отыщет вновь. Но делать нечего. Мужчины занимались укреплением дверей на всех жилых домах, в то время как женщины носили им подручные материалы – все готовились к следующей ужасной ночи. Люди были очень напуганы и молились, чтобы её пережить. Каждый житель этой деревни в глубине души желал, чтобы огромный волк забрал соседа, а не его самого, но никто в этом, естественно, не признавался. Вокруг витало гнетущее чувство надвигающейся опасности – все молча друг с другом переглядывались, мысленно прощаясь.

Слаженная работа принесла свои плоды и ко второй половине дня приготовления наконец-то были завершены. Как раз к этому моменту вдали показалась Пушинка, волочащая за собой нечто громадное и, судя по всему, ещё и очень тяжёлое. Это было подобие огромного ящика, щедро укреплённого железными коваными вставками, на котором гордо восседал Дальвет. Крестьяне, завидев его, снова собрались и стали бурно обсуждать, строя догадки, что же находится внутри. Даже показалось, что они временно забыли о тревогах и весь свой пыл направили именно на разгадку содержимого этого большого загадочного ящика. Принц, наблюдавший со стороны, заметил в толпе свою ненаглядную – самую прекрасную девушку на свете. Он был просто одержим ею и, впившись немигающим взглядом, буквально поедал её глазами. К счастью, никто не обратил на это внимания, а то заподозрили бы неладное.

К прибывшему жрецу осмелились подойти только Ганс, всячески пытающийся соответствовать своему положению, и припозднившийся ученик, которому пришлось протискиваться сквозь толпу. Ведь до этого он был слишком занят, чтобы своевременно подойти поближе, чем опять огорчил Дальвета.

– Что в ящике, дорогой друг? – спросил с любопытством глава поселения.

– Ящике? Я бы назвал это иначе, но нет никакой разницы. То, что находится внутри, я думаю, будет для вас сюрпризом, а ещё большим сюрпризом для злобного зверя, терроризирующего вас по ночам! Но обсудим это дело с глазу на глаз, и оно не терпит отлагательства.

– Я тоже хотел с тобой поговорить кое о чём важном, учитель, – вставил Ульрих, – но это может и подождать.

– Хорошо, вы оба следуйте за мной.

С этими словами жрец с неожиданной ловкостью для своей комплекции слез с таинственного ящика, и по его уверенным телодвижениям стало понятно, что ему это не впервой. После этого он под взглядами озадаченный жителей Унтерфельсена молча прошествовал с хозяйским видом в дом Ганса. Юноша и пожилой глава деревни переглянулись и последовали за Дальветом, который уже успел зайти в дом и ждал их, нетерпеливо придерживая дверь. Когда все трое оказались внутри, старый жрец быстро закрыл засов и увёл своих собеседников вглубь дома – подальше от любопытных ушей – из-за опасений, что их могут подслушать.

– Ганс, ты же всех здесь хорошо знаешь?

– Да, само собой, это одна из моих обязанностей.

– Отлично, на это я и надеялся. Нам понадобится приманка, и я предлагаю тебе задействовать для этих целей самого никчёмного из жителей – какого-нибудь вора или просто плохого человека. Возраст и пол значения не имеет. А если твои моральные принципы не позволяют тебе сделать выбор, то можешь это место занять сам. В общем, решать тебе.

Ганс стоял задумавшись, переваривая услышанное, а затем спросил:

– Это как-то бесчеловечно, тебе не кажется?

– Как бы там ни было, это необходимо сделать, если мы хотим избавиться от оборотня.

– Ну а если пойти сейчас, при свете дня, по следам крови? Возможно, нам удастся вычислить, где логово ночного зверя, и убить его, пока он спит.

– А вы сами не пробовали так сделать раньше? Это, конечно, разумно, но, к сожалению, уже сам по себе волк – достаточно умное и хитрое животное, а вервольф, позволь тебе напомнить, – пусть и частично, но человек, что делает это существо ещё умнее. К тому же охотники, выслеживая его, могут и сами попасть в ловушку, оказавшись на территории врага. В случае с обычным волком можно было бы попытаться. Но в данной ситуации, я надеюсь, ты и сам понимаешь, что речь идёт не просто о животном.

Дальвет бросил на Ганса многозначительная взгляд и, несколько понизив голос, продолжил:

– Короче, я веду к тому, что на рассвете эта тварь превращается в человека. И даже не исключено, что он скрывается среди твоих же крестьян, а на месте, куда вервольф уволок ночью несчастного мужчину, никакого логова нет и в помине. Возможно, он стаскивает тела жертв в одно место, но это не факт, ведь никакой надобности в этом у него нет. И самого зверя, я тебя уверяю, мы там не найдём, не стоит даже пытаться. Мы только потратим силы и драгоценное время, которого у нас и так крайне мало. Лучше послушайте мой план и сделайте всё возможное, чтобы он удался.

– Хорошо, мы постараемся. Рассказывай, что ты задумал, я тебя не подведу. Это ведь в первую очередь в моих интересах.

– Хотел рассказать любопытную историю, но мы уже и так потратили лишнее время на обсуждение, так что перейду сразу к сути. В этом ящике, как ты выразился, я привёз огромных вепрей, откормленных волчатиной. Этому я научился у своего братства, которое ещё в давние времена как раз для подобных целей применяло таких животных.

Жрец на минуту замолчал, задумчиво уставившись в потолок (по-видимому, его посетили нахлынувшие воспоминания), а затем, вернувшись в реальность, снова заговорил:

– Но даже они не могут в одиночку справиться с крупным вервольфом, и всё потому, что он практически бессмертен, а популярный миф о том, что они боятся серебра, верен лишь отчасти. Серебро ослабляет их и препятствует заживлению ран, подавляя регенерацию. Нам нужно хорошенько разогреть бешеную псину перед тем, как спустить моих кабанов. Я ими очень дорожу и потратил полжизни на то, чтобы сделать их теми, кем они являются.

– Так, подожди, а почему ты не привёз их ещё вчера?

– А почему ты только вчера ко мне явился с просьбой о помощи?

– Ну я… Ну мы не были до конца уверены, с чем имеем дело, и пытались разобраться с проблемой собственными силами.

– Да уж, я заметил, как вы пытались, – саркастически произнёс жрец. – Половины деревни уже нет. Ну так вот и я не был уверен, с чем мы имеем дело вплоть до сегодняшнего утра. И не тебе меня упрекать. Тем более вчера я бы ничего не успел, мы ведь сюда приехали только к вечеру.

– Учитель, а почему я не знал про этих вепрей ранее? И где ты их держишь? – спросил Ульрих.

– У меня много секретов. Будет время, я обязательно тебя в них посвящу. Ты ведь очень скоро станешь моим преемником, и тебе о многом предстоит узнать. Но сейчас у нас нет на это времени. Нам нужно поторопиться и успеть раздать указания людям. Поэтому слушайте внимательно.

Дальвет заговорил ещё тише, и старосте с Ульрихом пришлось приблизиться к нему почти вплотную.

– Мы возьмём человека, на которого ты, Ганс, укажешь, и напоим его для храбрости медовухой, сдобренной дурманом, чтобы дезориентировать зверя. В этот момент ваши охотники притаятся на крышах близлежащих домов. Вся территория вокруг приманки должна быть хорошо освещена. И в этом нам поможет полная луна – будет хоть какой-то толк от вашей нерасторопности, – пробурчал жрец, который никак не мог успокоиться, что глава Унтерфельсена сообщил ему так поздно, и столько людей погибло, а потому периодически кидал колкости в адрес Ганса. – Но в полнолуние волк становится сильнее всего. Если мы будем чётко придерживаться плана, то это не будет проблемой, но… Во-первых, охотники сами не должны быть вервольфом, а у нас, увы, нет такой уверенности. Во-вторых, им всем без исключения придётся обмазаться помоями, чтобы псина их не учуяла. И когда эта тварь укусит нашу приманку, та должна будет заорать от боли, а потому мы завяжем ей глаза, чтоб это не произошло раньше времени. Крик и послужит сигналом к началу атаки.

Дальвет слегка откашлялся и продолжил инструктировать старосту:

– Люди должны лежать на крыше, не шевелясь и стараясь даже не дышать, ведь полная луна осветит всё и для волчары, который и без того в темноте видит намного лучше нас, так что ещё издалека заметит засаду. Потому нужно заставить всех лежать неподвижно, зарывшись в сено, из которого сделаны крыши. Малейшая ошибка сведёт всё на нет, а это непростительно в сложившейся ситуации. Надеюсь, Ганс, твои умельцы хотя бы хорошо стреляют.

– Да, будь уверен, они всегда очень исправно охотятся даже на мелкую дичь, а на крупного зверя и подавно.

– Это хорошо, но есть проблема, что один из них, а может даже и не один, сам является нашим хищником. Ну, или член семьи кого-то из них. В любом случае, кем бы он ни был, нам нельзя допустить, чтобы до него дошла информация об этой засаде. Это очень важно!

– А что же нам делать? Как узнать, есть ли среди них оборотень? – спросил озадаченно глава деревни.

– Это очень сложно, и боюсь, у нас уже нет на это времени. Поэтому поступим так: ты привлечешь только проверенных людей, которые живут здесь очень давно. Искомый нами зверь, вероятнее всего, скрывается среди пришлых. И ещё очень важно, чтобы среди этих стрелков не было тех, кто накануне начала трагедии отлучался в другие населённые пункты: на ярмарки, фестивали или просто к родственникам! Я даже по этой причине сначала подозревал Ульриха, – Дальвет скосил глаза в сторону ученика, – ведь его нам подкинули, но благо он оказался обычным человеческим ребёнком.

Но в этом как раз Дальвет немного ошибся, но Ульрих благоразумно не стал его разубеждать. Учитель тем временем озвучивал дальнейшие указания:

– Разобьём отобранных стрелков на тройки случайным образом без каких-либо предпочтений, а остальным велим запереться в домах и ни в коем случае, что бы не произошло, не открывать двери. Надеюсь, вы их укрепили, как я просил?

Ганс молча кивнул в ответ, а Дальвет вещал дальше:

– Не понимаю, почему вы сами не сделали это раньше, – проворчал он. – Когда все закроются, сделаем перекличку и перед каждой дверью разольём воду. Если кто-то покинет дом, мы найдём там следы. Выйти наружу им будет разрешено только утром по команде твоего рога после того, как мы проверим порог каждого дома.

– В принципе, мне всё понятно, – вставил Ганс. – Следы поищем, всю информацию будем держать в секрете. У меня остался только вопрос по вепрям.

– Когда раненный вервольф побежит в лес, то через некоторое время под действием моего зелья его начнёт клонить ко сну, а я спущу моих вепрей, которые по запаху будут следовать за этой тварью и найдут её ослабленной, в идеале – спящей, ну и порвут на части. Я укрепил их клыки серебряными наконечниками. Кстати о наконечниках.

Дальвет взглянул на ученика:

– Ульрих, я давал тебе свёрток с ними. Он у тебя?

– Да, учитель, берёг как зеницу ока.