– Понимаете…
– Называй меня просто Гулбайра. У нас отчество при обращении к старшим не обязательно.
– Видите ли, Гулбайра… Настоящего своего отца я не помню – он был военным, офицером, и погиб, когда мне не исполнилось и года.
– Бедный мальчик!
– Нет, я по нему не страдал – у детей…
– Я не о тебе, а о нём. Если тебе не было года, то получается, и он умер совсем молоденьким!
– Да-да, наверное… – «о старшей на семь лет сестричке, пожалуй, лучше не говорить… тогда будет уже не мальчик, жалости поубавится к нему, а следовательно, и ко мне…» – Да, а второй, отчим… как бы вам объяснить… мама с ним развелась. Он меня и маму…
– Кажется, понимаю. У нас это бывает редко – отцы, даже неродные, не бьют ни жён, ни детей. Бедный мальчик…
«Уф-ф!.. Вот и врать не пришлось. Она, умница, всё додумала сама. А пирожки у неё вкусные, не хуже тётушкиных!.. как называются?.. шерхан?.. надо запомнить… Ну как ей объяснишь – не бил Валерик ни маму, ни меня, только кинул конкретно. И человек-то он, в сущности неплохой, одна беда – невезучий до ужаса…»
– Значит, ты поэтому такой…
– Какой?
– Твои друзья рассказывали Жаркынбаю – ты самостоятельный, решительный, независимый. Крепкий.… Даже странно – сыновья без отцов часто, наоборот, берут от мамы женские качества – мягкими растут, слюнтяями. А ты – будто у какого-то сильного, настоящего мужчины учился жизни.
«А она в самом деле умница! Комплимент – отличный ключик к сердцу любой женщины, и особенно мужчины, если верить доценту Воронцовой… И где у них тут баб медицинской психологии учат?..»
– Думаю, сказалось влияние деда, – «какого именно – ей знать ни к чему», – Он как раз такой – сильный, независимый… был.
– Тоже военный?
– Нет, педагог. Но жил в деревне… райцентре, умел очень многое, а я несколько лет фактически прожил у него, учился в его школе. Вот, видимо, и перенял кое-что.
– И правильно. Значит, моя дочь не ошиблась. Она, когда ты свозил её в школу, так и сказала: «Мама, он очень хороший!» Когда уезжаешь?
– Завтра в девять самолёт, в аэропорт поедем к семи.
– Провожать она не пойдёт.
– Я знаю.
– Не обижайся, – она понизила голос, – Знаешь, я хочу тебя попросить…
– Если смогу… – «блин, опять я лезу…» – Извините, пожалуйста…
– Сможешь. Она говорит, зимой приедет на недельку, на каникулы. Тогда будет уже совершеннолетней. Я не хочу пышной свадьбы, да и ни к чему это. А прошу – сделай так, чтобы она вернулась насовсем как можно раньше. Понимаешь?
Генка удивленно кивнул. «Неужели угадал?»
– Вижу, понимаешь. Забеременеет – вернётся, никуда не денется. У меня сердце не на месте… Нечего ей там делать так долго – целых семь лет только учиться, а дальше – кто знает, сколько ещё?.. Обещаешь?
Он не сказал ни «да», ни «нет». Идея изначально бредовая, но…
«А почему ты, дорогая тёща, не спрашиваешь: мне, самостоятельному и независимому, столь ранее дитя – надо?!.. Мудр дядюшка, ничего не скажешь… Слышишь чушь – не спеши возражать».
Пришло на ум и кое-что ещё, уже своё: жизнь зятя – сплошной компромисс. Отказать в столь деликатной материнской просьбе означало бы с ходу, еще до свадьбы, нажить если не врага, то и не союзника на всю оставшуюся семейную жизнь. Зятю положено снова кивнуть, а там, раз уж старшая высказалась, можно изложить и свои соображения.
– Мне кажется… точнее, я почти уверен – она и так там долго не продержится. Нет, я понимаю, она умница, и в школе отличница… но в ВУЗах, особенно тамошних, требования совсем другие – на порядок выше, даже круче. Эти, немцы и англичане… они к нашим, как бы мы ни старались, относятся свысока. А она гордая, я вижу. Быть на третьих ролях – не для неё. Поэтому, как только столкнётся с таким отношением, вам или мне скажет. Скрывать обиды она ведь не умеет?
– Да, ты прав. Гордячка, а от меня ничего не таит.
– И тогда мигом переведём нашу студентку сюда… я имею в виду не Ош, конечно – ко мне, в Самару. Перевод – не поступление, гораздо проще. Так что не переживайте, вернём мы её.
– Спасибо, сынок… – женщина подалась к нему через стол и поцеловала в щёку, – Будем надеяться. А насчёт трудностей всяких, отношений… Ты еще толком её не узнал, а я – знаю. Кто-то, может, и сдастся, сломается, захочет убежать, а она – справится. Но ты в учёбе понимаешь больше, авось выйдет и по-твоему. Видит Бог, я хочу ей только добра!
– Я тоже. А провожать меня ей и не нужно.
«И снова «Уф!», теперь с облегчением. Экзамен на зятя выдержал, а провожалки нам и в самом деле ни к чему. Всё сказано, решено, калым уплачен, серёжки подошли… интересно, сколько там по итогу «Жорик» отвалил?.. у неё не спросишь… придётся же отдавать… бог… тьфу ты, Аллах с ним, опосля разберёмся. А зимнее поручение тёщи выполню, уж это – кровь из носу! Но – по-своему…»
– Ты знаешь, я передумала, – царевна на прощание, не обнимая, не целуя, крепко прижалась к нему, – Не «нет», а «да».
– Да – что?
– Я тебя всё-таки люблю.
Пошмыгала спрятанным в его подмышке носом, подняла полные слёз глаза.
– Если б ты знал, как мне жалко маму! И ехать очень страшно, честное слово. Но ведь такой случай – он выпадает один раз в жизни, правда?
«Если бы! – хотелось ему возразить, – Если б так, этакий зигзаг удачи выпадал бы каждому, пусть через одного, и счастливчику оставалось лишь не проворонить момент, чтобы поймать удачу за хвост. Так нет же! Такое если и бывает, то меньше раза на миллион. И упускать – нельзя. Глупо не воспользоваться шансом проскочить из пешек в дамки. Вот только какого чёрта этот чудесный, этот поганый джек-пот выпал именно тебе?!»
2012
Озёрная компания в полном составе оккупировала террасу и пила чай с такими же, как на столе у Гулбайры, кругляшиками. Муху встретили без восторга. Славик сделал большие глаза:
– Ну, чувак, ты тогда вовремя свалил! Там у нас такое было!
– Не понял… когда свалил?.. где было? Снежный человек на огонёк заглянул?
– Говори толком, а то он не въедет, – вмешался Саня, – Ты же знаешь, мы два дня, ну и ночи, само собой, в мотеле жили – тут потусуемся, потешим старых, и опять туда. Дядя Жора разрешил, так и им спокойнее, а сегодня вот утром приехали, хотели рассказать, а ты уже урыл куда-то…
– Короче, слушай, – снова начал Слава, – Спим мы себе в палатке…
– Всей толпой?
– Ну да… В тесноте, как говорится, да не в обиде…
– А на воле без меня – засцали?
Ответом был дружный возмущённый рёв. Никто ничего не боялся, но осторожность, как выяснилось, лишней не бывает. Ранним утром он, Генка… за жратву спасибо, конечно… тихарём припёр провизию, а сам укатил и не пожелал остаться даже на совместный завтрак. А они такого страху натерпелись!
– На вас там напали, что ли? Бандиты? А я никого не видел… Надо было позвонить, дядь Жор мигом решил бы вопрос…
– Да какие, на хрен, бандиты! Хуже! Но тебе спасибо.
– За что? – «ё-моё, неужели засветился?»
– Помнишь, ты мне намедни намекнул, напоследок: они, типа, мстительные?
– И ты поверил? Это ж я для прикола!
– Ага, прикол вышел что надо. А я, как обычно, встал раньше всех, хотел было сразу вылезать, а потом вспомнил твои слова и выглянул, в щёлочку… За это и спасибо – как говорится, предупрежден – значит, вооружен.
– Ну-у?..
– А там, – продолжила рассказ Марина, – Чёрные вдовы сидят!
– Какие вдовы? Бабы пришли?
Четверо за столом не очень весело рассмеялись. Нить повествования опять вернулась к Славику.
– Тёмный ты, Геша, мужик, хоть и доктор! Про каракурта слыхал?
– Так он же встречается в пустынях…
– Может, и в пустынях встречается, а к нам пожаловало штук сто!
– Нет, – умерил друга Саша, – Меньше. Сотни, по-моему, не было. Но за пятьдесят набежало, я отвечаю.
Их-то, толпу кровожадных каракуртов, и увидел в щёлку собравшийся по нужде боксёр. Поднимать тревогу и будить мирно спящих подружек счёл излишним, растолкал одного Саню. Тот тоже глянул, убедился в реальности грозного нашествия, они совместно обдумали план действий…
– Саня молодец, допёр, как с ними разобраться.
– Топтали фауну, садисты? – деловито уточнил Гена.
– Да ты что! У нас же подошвы тонкие – прокусят, и писец. Мы палатку сзади проре?зали, выбрались потихоньку. У него на ква?дрике баллончик был газовый, костер разжигать, типа огнемёта в миниатюре. Ну, мы и устроили им аутодафе? – выжгли на фиг. Вот такие дела…
– Интересно… какого рожна эти пауки на тебя, Славка, лезут?
– Почему это – на меня? – Слава встал из-за стола, внимательно осмотрел свои штаны, футболку, повернулся спиной к Марине. Та проверила заднюю полусферу, кивнула: «чисто».
– А на кого? То к спальнику пришли, то к палатке… Спал бы на улице – по-другому могло выйти… Принять удар на себя – это круто!
– Гад ты, Гена, – заступилась за милого друга Маринка, – А если бы укусили?.. А почему лезут… возможно, у него запах какой-то особенный. Мы не слышим, а они реагируют… Всё, Славка, на природе ты больше никогда в жизни ночевать не будешь. Я прослежу.
Инна столь категорично не высказывалась, молча поглаживала своего героя-огнемётчика по мужественному плечу.
«Ай, как славно… похоже, не я один отсюда женатым уеду. А Сашкина огненная идея – просто класс! Стали бы топтать, давить – могли и допереть, в чём дело. Красочка на подошвах – чем не улика?»
А дело было вот в чём. В ночь перед сватовством Муха не выспался отнюдь не из-за любовного томления. Вооружившись самодельным сачком из чьего-то капронового следка и куска проволоки, он битый час лазил с фонариком по саду и собирал паучков. Попадались разные, преобладали крестовики – от малышей с таблетку аспирина до трёхсантиметро?вых гигантов.
Пойманных аккуратно покрасил обувным кремом в радикально чёрный цвет, всем без исключения подре?зал конечности. Справедливости ради надо отметить: ни сотни, ни полусотни не набралось – ровно тридцать четыре особи. В качестве временного жилища потомкам Ара?хны послужила обычная литровая стеклянная банка. И – в холодильник. Спал урывками – важно было не допустить замерзания узников, ведь с трупами шоу не сработает. На время пути обложил банку льдом. Было трудно, но чего не сделаешь для развлечения друзей! Им там, поди, скучно, без анимации… Хлебом туристов снабжают регулярно, а зрелища?..
Загримированные ночные охотники, как и планировал дрессировщик, не расползлись – тихо-мирно сидели, где освободил, по-паучьи чихали и кашляли от простуды, вяло пошевеливая культяпками лап в ожидании зрителей. Успех премьерного спектакля превзошёл все ожидания – сложилась будущая семья и, даст бог, не одна!
2012
Влюблённому, обручённому и разлучённому по логике вещей в прежние, доэлектронные времена следовало страдать, вздыхать и непрерывно строчить письма. Во времена нынешние – посылать эсэмэски, звуковые письма, звонить и ждать звонков от предмета страсти, аналогично вздыхая и так далее.
У студента-медика Геннадия Муханова на подобные глупости не было ни времени, ни сил. По приезде в Тулу он проводил друзей, собиравшихся отметить возвращение с горних высей в девчачьей комнате. Горячего желания срочно увидеться с Жанной Муха не испытывал, в то же время водить за нос девушку тоже не хотел. Она сама недвусмысленно заявила: «Хочу быть с тобой!», и он, как джентльмен, да и просто воспитанный человек, должен сообщить – место занято.
Комната оказалась пустой. Инка набрала номер и прояснила обстановку: соседку в ближайшую неделю не ждём – она днюет и ночует в больнице, а оттуда ездит в сельский отчий дом, где на её попечении младшая сестрёнка. Мамино-папино состояние внушает оптимизм, они из реанимации переместились в эксклюзивную семейную палату, пока лежат, но к середине осени смогут ходить на своих двоих. В крайнем случае – на костылях.
– Слушай, пленник пами?рский, – дав отбой, Инна неприя?зненно глянула на Муханова, – Может, не будешь спешить?
– Куда спешить? – не понял Генка, – И почему – памирский? Мы, вообще-то, на Тянь-Шане были.
– Не врубаешься? Объясняю: она о твоих аульных ходках-похождениях ни хрена не знает. И если узнает, то – не от меня.
– И не от меня, – поддержала Марина, – Мужики, вы как? Не проболтаетесь?
– Могила! – первым поклялся Саня.
– Мамой клянусь! – завершил сговор Славка, – А давайте по пивку пройдёмся? Сушит чего-то, а заодно отметим конец похода и скрепи?м, как говорится, наш святой союз?
– Погоди ты со своим пивом! – Инка снова тяжело посмотрела на «ходока», – И ты молчи! Ей с предками неизвестно сколько валандаться, говно из-под них выгребать, малу?ю пасти, а тут ещё ты с этой горной козой…
– Почему козой?
– Ну, с коровой…
– Знаете, – насупился Генка, – Я, по-моему, не давал повода, чтоб вот так на меня наезжать! А она вообще ни при чём. Хорошая девчонка, сирота, между прочим. А ты сразу – коза, корова…
– Ладно, замнём для ясности! – примирила спорщиков Марина, – Славик прав – сбрызнем и успокоимся. Девчонка, конечно, неплохая, раз у тебя от неё крыша набекрень съехала. Но и Инка права – Жанку обижать не нужно. Вот она – уж точно ни при чём, так что ей – ни слова. Наладится со стариками, она отойдёт, тогда и скажешь. Если не опомнишься к тому времени. Понял?
На том и порешили. К пивку добавилось заботливо уложенное тётушкой в Санин баул винцо, потом пивко повторили… Генкин мобильник сдох, шнур от зарядки подломился, и телефон без толку пролежал всю гулянку. Он уже у двери взглянул на тёмный экранчик и махнул рукой: не напрягать же возбуждённую перепалкой компашку ради минутного «Мама, я скоро буду…» Два товарища как-то автоматически остались ночевать якобы «на свободной Жанниной койке», а Муха отправился домой.
Славка вышел с ним в коридор, придержал за рукав.
– Мух, ты пойми, девки не с дури лютуют. И не за Жанку, а, как бы тебе втолковать… из-за неё, понятно, тоже… короче, лопухом не будь! Она, ошская твоя, она кто?.. Ну, была б хоть вон Жоранбека Санькиного дочка, так нет же! Она ему вообще седьмая вода, как говорится… Он крутой, такими делами ворочает – Кремль отдыхает! А у неё мамка троликом рулит… Тебе это надо?
– И что?
– А то. Учишь тебя, учишь… Жанетта наша девочка скромная, в общаге, как лохушка, тусуется. А папашка её – полрайона подмял, и маман не последняя в банковских делах. Понял? Других из такой мясорубки давно б зарыли на?хер, а их тянут. И вытянут, будь спок!.. В общем, давай, думай, да не задумывайся. Валентине Антоновне поклон.
Генка вежливо кивнул. «Мало я вас, ребятки, пугал, гонору так и не убавилось. И бедных паучков зря извёл: надо было лучше змеиное шоу организовать. Ведь как просто – изловил пару-тройку у?жиков, пятнышки жёлтые тем же гуталином замазал, спинки под гюрзу? расписал, и готова страшилка! А с полозом и того проще – он и так узорчатый, ничего рисовать не надо. Накормить ползучих до отвала, и будут они как миленькие лежать под палаточной дверью, хвостиками покручивать. Это было бы что-то! Эх, продешевил с анимацией…»
– Учту.
Пожал потную дружескую руку и понёс маме весть о главном в своей молодой жизни событии – огорошить родную и тут же бежать либо в магазин за шампанским, либо в аптеку, за валерьянкой. Она ни о чём не подозревает, ждет сына из горной прогулки живым, здоровым и холостым, а он ей – «Здрассте!.. Ваш сын, мамаш, более не ваш, он отныне ваш, мамаш, лишь наполовину…»
