Холеное лицо Аль-Халиди опять скривилось в гримасу.
«Ну вот… И это не нравится. Господи! Лучше бы я тоже был слепой, как эти портные… или глухой… Только бы в этом не участвовать.»
Но в глубине душе Джонни знал: заказ для Аль-Халиди получился у него так себе. А все потому, что он не смог воспользоваться привычной схемой работы.
Обычно Джонни не стеснялся заимствовать удачные пассажи из музыки собратьев по цеху, оправдывая это принципом «гений берет, где может». Когда же ему намекали на плагиат, он жизнерадостно отвечал, близоруко щурясь: «Значит, нужно меньше денег на раскрутку».
Однако в этот раз Джонни решил обойтись без привычной схемы: буквально на днях опять «взял, где мог», но это вскрылось, и ему пригрозили судом. Тогда он решил, что и сам справится. Просмотрев старые наработки, остановился на концептуальной композиции «Лысый ковбой купает коня» и использовал ее в десяти вариациях. Как купание коня может помочь в рекламе духов – об этом он старался не думать.
Очередной ролик остановился, и в студии воцарилась зловещая тишина.
– Я заказал музыку, – наконец, сказал Аль-Хадиди, – которая должна проникать в душу. А ваша будто пытается оживить дохлого коня.
Джонни вжался в кресло. «А про коня-то он как узнал? Мистика какая-то! Прямо, как червь, под кожу лезет, в мозг! И мысли считывает!»
Но долго предаваться неприятным мыслям Джонни не умел и бодрости духа не терял. Свой главный козырь он приберег напоследок.
– Вот вариант особенно динамичный. Я ввел сюда инструменты цивилизации майя. Тростниковая труба, барабан тепонастли, соединенный с черепом-резонатором. И майяские маракасы! Такого еще нигде не было! Вот послушайте.
Словно священнодействуя, Джонни включил запись. Из динамиков раздался тот же фрагмент, но в этот раз с добавлениями завываний и постукиваниями, похожими на звуки пшена, сыплющегося на жестяную поверхность. Дождавшись «пшена», Джонни поднял палец и торжествующе взглянул на заказчика.
Аль-Халиди молчал, демонстративно рассматривая ухоженные руки. Полюбовавшись переливами агатового перстня, зевнул.
– Вообще-то это новаторская музыка. К ней нужно привыкнуть…– начал было Джонни.
– Мы уже привыкли, – ледяным тоном оборвал Аль-Халиди.
Багровый от злости Шульц молча рванул ворот рубашки.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в студию плавной походкой не вошла Энджела Гульд.
– Извините за вторжение, – она улыбнулась так тепло и душевно, что все трое невольно улыбнулись в ответ. – Эдвард, минуту внимания. Галерея Кнёдлера, увы, отказалась. «Трилистник» просит сдвинуть сроки на неделю, а для Джорджа Лукаса договор будет готов завтра.
– Спасибо, Энджела, отлично! – в голосе Шульца звучала искренняя благодарность. С тех пор, как Энджела, жена знаменитого пианиста Томаса Гульда, устав быть домохозяйкой, согласилась стать компаньоном его агентства, дела пошли в гору. Сеть клиентов ежедневно росла, благодаря многочисленным знакомствам ее мужа и личному обаянию самой Энджелы – тому, чего так недоставало энергичному, но малоприятному в общении Шульцу.
– Спасибо, Энджела, – повторил он и, воспользовавшись заминкой, повернулся к заказчику. – Мистер Аль-Халиди, не хотите прерваться на ланч?
Аль-Халиди смерил Энджелу оценивающим взглядом и, чуть помедлив, согласился. Действительно, самое время пообедать и заодно попросить Шульца передать заказ другому композитору. Больше нет сил выносить этого бодрого идиота.
В дверях, пропустив Аль-Халиди вперед, Шульц обернулся и злобно прошептал Джонни:
– Если мы упустим этого заказчика, ты пожалеешь, что родился на свет.
Но Джонни все было как с гуся вода. Как только за ними закрылась дверь, он надел наушники, снова включил заставку с инструментами майя и стал с наслаждением слушать, качая головой в такт. С последними звуками «пшена» он выдохнул, благоговейно прижав руки к груди:
– Йес!
Энджела, с улыбкой наблюдавшая эту сцену, слегка покашляла.
– Джонни, у меня к тебе небольшая просьба. У Уильяма в школе был концерт. Можешь переписать видеокассету на DVD?
Не отрываясь от наушников, Джонни кивнул и вставил кассету в аппарат.
– Спасибо! Я зайду в конце дня, – закрывая дверь, сказала Энджела.
21. Выбор Аль-Халиди
Когда все ушли, Джонни еще раз прослушал свои ролики. Каждый раз, когда в музыкальную ткань вплетался новый инструмент, он поднимал палец, наслаждаясь собственным мастерством. «Приматы! Что вы вообще понимаете в музыке? «Мы уже привыкли», – мысленно передразнил он Аль-Халиди. – Специально для тебя, шейх, вставлю сюда дудку; будешь раскачиваться, как змея перед факиром. Ладно, надо Энджеле переписать ее кассету».
Он включил видеозапись школьного концерта. На сцене Уильям играл на флейте пьесу Винсента Харди.
Музыка, тонкая и ни на что не похожая, захватила Джонни с первых нот. Однако, спустя несколько тактов, он тряхнул длинными волосами, словно отгоняя наваждение, и сказал себе: «Ну, здесь все понятно. Не очень-то и интересно. Я бы написал лучше».
Джонни знал, что лучшая музыка на свете – та, которую сочиняет он. Да, его пока не признали повсеместно, ну и что? Мир еще дорастет до понимания его творений, это лишь вопрос времени. Сам Джонни в своей гениальности не сомневался, так что свою часть пути он уже проделал. Так, во всяком случае, он объяснял многочисленным подружкам, которых приводил в студию «послушать новый шедевр». Огромный диван напротив пульта, местами основательно продавленный, располагал не только к музыкальному творчеству. Мало кто из поклонниц Джонни не таял в умелых руках маэстро еще до завершения первой композиции.
Когда Шульц с Аль-Халиди возвратились с обеда, Джонни сидел, покачиваясь в кресле и громко подпевал флейте.
– У-у-у! А-а-а! А сюда подложим ударные, – прерывая пение, комментировал он. – Тынц-тынц-тынц! Гениально! А сюда опять ударные!
– Не надо ударных! Я беру это, как есть, – властно сказал Аль-Халиди.
Джонни так увлекся, что не заметил их возвращения.
– Вы… вот это берете? – замялся он.
– Да. Это то, что нужно.
– Но… тут такое дело… – Джонни хотел было объяснить, что это не его музыка, но его остановил решительный жест Шульца.
– Деньги меня не интересуют, – отмахнулся Аль-Халиди. – Добавите к контракту, сколько нужно. – бросил он в сторону Шульца. Тот непроизвольно потер ладони.
– Как называется эта вещь? – спросил Аль-Халиди.
– «Забвение», – ответил Джонни, украдкой прочтя название на видеокассете.
– «Забвение»… Кстати, отличное название. А у тебя есть талант, – впервые за все время Аль-Халиди посмотрел в лицо Джонни, который зарделся от удовольствия.
Аль-Халиди достал откуда-то коробку с духами, взял маркер, написал на ней: «Забвение», и сказал:
– Все, можешь идти.
Джонни, не привыкший к тому, что его хвалят, а через мгновение прогоняют из собственной студии, сделал удивленное лицо, но послушно вышел.
Оставшись наедине с Шульцем, Аль-Халиди поманил его пальцем. Шульц испуганно наклонился.
– А теперь слушай меня.
22. «Просто «Эдди»
Через полчаса контракт был подписан. Аль-Халиди пожал руку Шульцу и подошел к Энджеле. Задержав ее руку в своей чуть дольше, чем того требовал этикет, он сладко улыбнулся, ощутив, как Энджела пытается освободиться. Насладившись этой невидимой остальному миру конвульсией, поклонился и покинул комнату. Шульц жадно схватил со стола пачку сигарет и закурил. В глазах его прыгали радостные чертики.
Еще раз пробежав глазами по строчкам договора с заветной суммой, он повернулся к Энджеле и заговорил, медленно приближаясь к ней:
– Ну что, поздравляю! Самый крупный контракт за всю историю моего… нашего агентства.
Он широко раскрыл руки и обнял Энджелу. Та радостно вспыхнула, порывисто, по-дружески чмокнула в его щеку, и в этот момент почувствовала в его объятиях больше, чем просто радость партнера по бизнесу. Рука Шульца не хотела отпускать ее талию, а пальцы, точно насекомое, скользили по тонкому платью.
– И я тебя поздравляю, Эдвард, – Энджела ловко выскользнула и отстранилась.
– А это тебе, – Шульц взял со стола коробку с духами, полученными от Аль-Халиди. – Духи, достойные королевы.
Поколебавшись, Энджела решила, что лучше принять подарок:
– Спасибо. Очень мило.
– Предлагаю завтра отметить это событие. Надеюсь, не возражаешь?
– Знаешь, Эдвард, я немного суеверна. Пока не увижу рекламу на экране, праздновать рано. Поэтому не время расслабляться – у нас всего три недели для производства роликов. А там уж решим, когда отмечать. Ты согласен, Эдвард?
– Эдди. Называй меня просто Эдди.
– Ну Эдди, так Эдди. Правда у меня уже есть один приятель Эдди – он играл в кино разных полицейских из Беверли-Хиллз. Но уверена, я вас не спутаю.
Шульцу стало неприятно, но он сдержался, рассмеявшись высоким смехом.
– Так я заказываю столик на пятое сентября? Сделай тогда пометку в календаре.
– Пятое сентября?
– Ну да, на следующий день после выхода рекламы в эфир. В восемь вечера ужинаем вместе.
– Да, Эдди, понятно, почему от тебя ни один клиент не уходит, не поставив подпись под контрактом, – улыбнулась Энджела. – От тебя невозможно отделаться.
– Значит, договорились.
Оставшись один, Шульц откинулся в кресле и уставился в потолок. Со стороны могло показаться, что он задумался или даже чем-то недоволен. Но душа его пела: контракт подписан, а главное – их отношения с Энджелой сдвинулись с мертвой точки. Наконец-то он добился свидания. Пусть не завтра, а почти через месяц. Главное, что она согласилась.
И вдруг тонкая змейка беспокойства зашевелилась у него в душе. Беспокойство нарастало, а радость куда-то ушла. Шульц задумался. Что это может быть?
Мысли его возвращались к моменту, когда он вдруг почувствовал себя словно животное, которое хозяин ведет на бойню. Животное, с которым вроде бы ведут себя хорошо, но его почему-то охватывает чувство иррационального ужаса.
Это был момент, когда Аль-Халиди, достав из коробки флакон, посмотрел Шульцу в глаза:
– А теперь слушай меня. Не все деньги в этом мире пахнут нефтью, кровью или наркотиками. Есть и другие запахи. Например эти духи. Они – лишь кирпичик в моей империи. Кирпичик небольшой, но важный. Хорошо помни об этом, когда будешь делать ролик. Понял?
Он протянул Шульцу коробку с духами:
– Я хочу, чтобы мир забыл обо всех запахах, кроме этого.
23. Полицейский участок. 4 сентября 2001 г. 16:20
Входящего Ньюмана встретил взрыв дружного хохота. Несколько полицейских окружили Дженни, а та читала вслух: «…разрублю тебя и швырну части твоей бессмертной сути в помойные ведра истории». Синие кители тряслись, самый толстый полицейский икал от смеха. Увидев Ньюмана, Дженни быстро запихнула листки в папку.
– Что это? – спросил Ньюман.
– Показания Франсуа Шевиньона. Передали из больницы. Дженни неловко протянула ему бумаги.
– У нас новая мода – вслух зачитывать показания свидетелей?
– Понимаете, Стив… Здесь такое… В общем, посмотрите сами.
Ньюман молча взял папку и ушел к себе. Сев за стол, открыл ее. Чуть измятые желтоватые листы пестрели неровными строчками.
***
Инспектору полиции г-ну Стиву Ньюману.
Копии:
В Комиссию по аномальным явлениям Министерства Обороны США
