Чем ваша славная рука, поверьте!
Меня похороните, как умру.
Когда вы возвратитесь ко двору
Из этих странствий дивной круговерти,
То королю Артуру мой поклон
И всем, кто жив остался, передайте
И Круглый Стол, и королевский трон –
Все обо мне по дружбе вспоминайте»!
Заплакал сэр Гавейн, сэр Эктор с ним,
А сэр Ивейн к ним с просьбой обратился:
«Мой час настал. Теперь я причастился,
Прошу извлечь движением одним
Копья обломок из груди пробитой»!
И сэр Гавейн, страданием убитый,
Рванул копьё, виною одержим.
Душа Ивейна тотчас отлетела
И унеслась в заоблачную высь.
Гавейн и Эктор схоронили тело.
К нему с большим почётом отнеслись.
Как королевский сын был похоронен
Своим убитый братом сэр Ивейн.
И на могильном камне в тот же день
Отобразили, что достойный воин
В могиле этой, сэр Ивейн, лежит,
Когда и кем, и как он был убит,
И, что своим он братом упокоен.
А сэр Гавейн и Эктор снова в путь
Вдвоём пустившись, горько сокрушались.
И под горой пришлось им в лес свернуть.
Своих коней они там привязали.
На гору уж пешком они взошли.
А наверху убогий дом пред ними,
Часовня древняя, сих мест святыня,
И скромный огород – клочок земли.
Отшельник Насьен там растил коренья.
Иной еды не принимал с рожденья.
Его увидеть рыцари смогли.
Приветствовал отшельник двух пришедших.
Они его. Потом спросил: «Беда?
Встревожены вы чем-то происшедшим?
Что привело вас, рыцари, сюда»?
И за двоих тут сэр Гавейн ответил,
Что прибыли они поговорить
И, если можно, исповедь свершить.
Улыбкой доброй старец их приветил.
По их речам, он знал, чего тут ждать.
Готов был наставление им дать.
Печаль их и растерянность заметил.
И начал сэр Гавейн. Он рассказал
О сне в часовне, о своём виденье.
За ним сэр Эктор точно передал
Все виденные им во сне явленья.
Сказал отшельник: «Это Круглый Стол
Кормушка для волов, что вы видали.
А под кормушкой той – цветочный дол.
Но смысл его поймёте вы едва ли!
Под лугом этим нужно понимать
Смирение и кротость. Нужно знать,
Что все напасти ваши и печали
Тогда подспудно вас одолевают,
Когда гордыня затмевает взор,
Когда пред ней смиренье отступает
Не слыша тихий совести укор.
Ведь братство Круглого Стола, все знают,
На кротости, смирении стоит.
И никогда никто не победит
Дружину, что святое почитает.
Быки же, их число сто пятьдесят,
Из той кормушки только лишь едят,
А луговых цветов не замечают.
Но, если б на лугу они паслись,
То их сердца бы вскормленными были
На кротости, смирении. На жизнь
Им благородства этого хватило б.
Быки те, кроме трёх, черным черны.
Горды они и чуждо им смиренье,
И кротости им чужды проявленья.
Земным делам сердца подчинены.
Та чернота гордыню означает
И те грехи, что их одолевают.
Лишь три быка из всех, как снег белы.
Мы под быками теми понимаем
Всех рыцарей от Круглого Стола.
Но белые быки собой являют
Трёх рыцарей, чья белизна была
Чиста и не запятнана грехами.
И это Галахад и Персиваль.
А третий , что запятнан, как ни жаль,
Борс Ганский. Верно знаете и сами,
Он девственность нарушил только раз,
Но чистоту хранит. Прощён сейчас,
В кругу чистейших рыцарей оставлен.
