– Красть невесту Господа – тягчайший грех! Кара обрушится на святотатца! – пророкотал обличающий глас с небес, подобный грому.
Изабелла в ужасе обернулась и увидела, что жених её исчез, а вокруг клубится зловещий багровый туман. Пламя тысячи свечей заколебалось, меркнущий свет витражей застлало алым маревом. И внезапно, подобно чудовищным призракам, перед ней возникли трое – инквизитор Торквемада собственной персоной, с волчьим оскалом победителя, и двое его верных псов в чёрных сутанах.
– Эта блудница осквернила храм вожделением! Схватить богохульницу! На костёр еретичку! – прокаркал зловещий старик, простирая к ней костлявый палец.
Изабелла заметалась в тщетных попытках бежать, но ноги отказывались служить ей. Последнее, что она увидела – вспышки жадно лижущих плоть языков пламени.
С душераздирающим криком донна Изабелла очнулась на своем скромном ложе, заливаясь слезами и комкая в пальцах край льняной простыни. Тело ее сотрясала крупная дрожь, а сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди.
В этот момент дверь кельи с тихим скрипом отворилась и на пороге возникла встревоженная сестра Мерседес, наставница юных послушниц. В руках она держала дрожащую свечу, озарявшую морщинистое лицо тревожными бликами:
– Изабелла, дитя мое, что стряслось? Я слышала твой крик. Тебе приснился дурной сон?
Изабелла, все еще дрожа, порывисто прижала ладони к пылающим щекам и сквозь слезы прошептала:
– Ах, сестра Мерседес, это было ужасно! Мне привиделось, будто я стою в храме под венец с доном Диего, но внезапно является сам Торквемада и обвиняет меня в святотатстве! А затем пламя костра поглощает меня!
Лицо пожилой монахини посуровело. Она неодобрительно поджала тонкие губы:
– Донна Изабелла, сон сей – явное предостережение свыше. Видно, мысли твои в последнее время блуждали вокруг сего сумасброда дона Диего, прожигателя жизни и безбожника. Но ты должна выкинуть его из головы! Ибо ты дала обет Господу и грех даже помышлять о земной любви.
Изабелла смиренно склонила голову, пряча пылающий румянец:
– Я понимаю, сестра Мерседес. Умом я принимаю ваши мудрые слова, но сердцу не прикажешь. Дон Диего околдовал меня, сам того не ведая. Одна мысль о нем повергает меня в смятение.
Монахиня со вздохом опустилась на край постели и взяла Изабеллу за подбородок, вынуждая взглянуть ей в глаза:
– Послушай меня, дитя. Любовь мирская – это искушение дьявола, море страданий. Даже если твой кабальеро ответит на чувства, ваш союз обречен. Ибо ты – дочь благородного дона, а он – всего лишь безродный идальго. К тому же, ходят слухи, что за ним тянется след крамолы и ереси. Связаться с ним – навлечь на себя гнев инквизиции и проклятие рода.
У Изабеллы от этих слов похолодело внутри, перед глазами вновь встало видение из кошмара – разъяренный Торквемада, тянущий к ней костлявые персты. Она содрогнулась, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слезы бессилия. Сестра Мерседес ласково погладила ее по голове:
– Оставь мечты о запретном, Изабелла. Сосредоточься на молитвах, дабы укрепить дух свой. Ибо уже через неделю ты должна будешь принести вечные обеты и навсегда отречься от мирской суеты. Монастырь станет твоим домом и защитой.
С этими словами монахиня поднялась, благословила Изабеллу и удалилась, оставив ее наедине с душевными терзаниями. Девушка без сил упала на подушки, давая волю рыданиям. Мысли ее путались, а сердце разрывалось надвое.
С одной стороны – многолетняя мечта об иноческом пути, стремление посвятить свою жизнь служению Господу, молитвенные бдения и тихая келья как гавань мира и покоя. С другой – пылкий мятежный дон Диего, чье бесстрашие, дерзость и горящий страстью взор разожгли в ней доселе неведомое пламя, сводящее с ума.
– Господи, что же мне делать? Как разобраться в этой буре, что сотрясает мою душу? Умоляю, даруй мне знак, укажи верный путь! – сотрясаясь от рыданий, слезно молила Изабелла, сжимая в ладонях нательный крестик.
И словно в ответ на ее мольбы, за стрельчатым окном кельи внезапно сверкнула ослепительная зарница, на миг озарив чернильное небо. А затем до слуха Изабеллы донесся странный звук – глухой перестук, доносящийся откуда-то снизу, будто кто-то торопливо ударял по камням чем-то тяжелым.
Встревоженная девушка на цыпочках подкралась к окну и судорожно вцепилась побелевшими пальцами в витую решетку, всматриваясь в ночной мрак. Звук повторился – на этот раз ближе и отчетливее. Неужели в ограду монастыря пробрался вор?
Изабелла затаила дыхание. Густая тень заколыхалась, и из переплетения розовых кустов вдруг показалась мужская фигура в темном плаще. Незнакомец, ловко цепляясь за выступы стены, начал карабкаться вверх – прямиком к окну ее кельи!
У Изабеллы перехватило дыхание от ужаса. Она судорожно огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно защититься. Взгляд ее упал на массивный подсвечник. Схватив его трясущимися руками, девушка в отчаянии прижалась к стене возле окна, приготовившись дать отпор злоумышленнику.
Но когда ночной гость, тяжело дыша, перемахнул через подоконник и спрыгнул на пол, у Изабеллы чуть не остановилось сердце. При свете лунных лучей, падающих из окна, она узнала мужественное лицо, которое преследовало ее во снах многие ночи. Это был не кто иной, как дон Диего собственной персоной!
– Донна Изабелла, – хрипло выдохнул он, сверкая глазами на пепельно-бледном лице. – Я пришел сказать то, что рвется из груди моей. Я люблю вас, и готов презреть все – долг, честь, различие положений – лишь бы назвать вас своей!
У девушки подкосились ноги, подсвечник с грохотом выпал из ослабевших рук. Что делать? Закричать, призвать на помощь? Но разве сможет она предать единственного, кто заставил ее сердце затрепетать?
– Дон Диего… вы с ума сошли… явиться сюда… в обитель… да еще ночью! – сбивчиво лепетала Изабелла, чувствуя, как щеки ее пылают от стыдливого румянца.
Внезапно на лестнице послышались торопливые шаги и встревоженные голоса:
– Там кто-то проник в келью донны Изабеллы! Хватайте нарушителя!
По спине девушки пробежал холодок ужаса. Если дона Диего застанут здесь – ему не миновать жестокой кары! В отчаянии она схватила его за руку и горячо зашептала:
– Скорее, любовь моя, вы должны бежать! Вон там, за гобеленом, потайной ход – он выведет вас за стены монастыря. Спасайтесь, умоляю!
С этими словами она что было сил толкнула ошеломленного кабальеро в указанном направлении. Дверь кельи затрещала под ударами.
– Изабелла… – начал было дон Диего.
– Нет времени! – в отчаянии воскликнула она. – Знайте лишь одно: я тоже люблю вас. Но мы не можем быть вместе. Я связана обетом. А теперь – прочь!
Последним усилием она втолкнула потрясенного идальго в темный лаз. В этот момент дверь слетела с петель и в келью ворвалась толпа разъяренных монахинь в сопровождении стражи.
– Где он? Мы слышали мужской голос! – прогремела мать-настоятельница, ее глаза грозно сверкали из-под кромки чепца.
– Он ускользнул через окно, – дрожащим голосом пролепетала Изабелла, указывая на распахнутые створки. – Сестра Хуанита, бегите, сообщите страже!
Пока монахини с криками бросились к окну, а стражники ринулись обыскивать сад, Изабелла в изнеможении прислонилась к стене, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Едва не случившаяся катастрофа заставила ее ясно осознать: чувствам ее и жизни дона Диего угрожает смертельная опасность. Но что же делать? Как обмануть бдительность монастырских стражей и уберечь возлюбленного?
Внезапно Изабелла заметила на полу небольшой сверток, перевязанный алой лентой. Он явно вывалился из кармана дона Диего во время стычки. Трясущимися руками девушка развернула загадочную находку. Внутри лежал медальон причудливой формы и записка с единственной фразой: «В час беды ищи мудрости у старой вещуньи с центральной площади».
Изабелла прижала записку к груди. Кем бы ни была эта таинственная вещунья, теперь она – ее единственная надежда. «Завтра же, – твердо решила девушка, – я во что бы то ни стало должна встретиться с ней. И будь что будет».
С этой решительной мыслью она спрятала медальон и записку в складках одеяния и забралась в постель, притворяясь спящей. Но сна не было ни в одном глазу. Всю ночь напролет Изабелла лихорадочно обдумывала план побега. А в ушах ее звенели и переливались пламенные слова дона Диего: «Я люблю вас!». Теперь она точно знала: назад пути нет. Пусть хоть сам Торквемада встанет на ее пути – она не отступится. Ибо впервые в жизни любовь, безумная, опасная и неодолимая, вспыхнула в ее сердце. И этот огонь уже не погасить ничем.
С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь ставни, Изабелла поднялась и спешно принялась готовиться к побегу, судорожно запихивая в узелок самое необходимое – деньги, драгоценности, сменную одежду. Внутри у нее все дрожало и холодело от страха, но она твердо решила идти до конца.
Дождавшись, когда обитель погрузится в утреннюю дрему после ночной суматохи, девушка на цыпочках прокралась по пустынным коридорам с узелком в руках. Тихо отворив дверь часовни, она распростерлась перед алтарем в последней молитве:
– Отче наш, да простит меня Господь за этот грех – но я не в силах противиться зову сердца. Дон Диего – моя судьба. Будь что будет, но нам суждено быть вместе. Аминь.
С этими словами Изабелла перекрестилась, решительно поднялась и тайным ходом выскользнула за ворота обители – навстречу самому большому приключению в своей жизни. Одному Богу известно, какие испытания и опасности ждут ее впереди. Но если на ее стороне любовь – разве не преодолеет она все?
Как только калитка монастыря с тихим скрипом захлопнулась за ее спиной, Изабелла почувствовала, как сердце забилось чаще. Свобода! Отныне она сама хозяйка своей судьбы. Натянув на голову темный плат, чтобы скрыть лицо, девушка поспешно зашагала в сторону центральной площади. До встречи с таинственной предсказательницей оставались считанные минуты. А там – будь что будет. Возврата нет.
Глава 3. Туманное предсказание
Дон Диего в задумчивости мерил шагами свои покои, то и дело взъерошивая волосы и тяжело вздыхая. После безумной ночной вылазки к его возлюбленной в монастырь все его существо пылало и сгорало дотла от бури противоречивых чувств.
С одной стороны – головокружительная, ни с чем не сравнимая радость: его чувства к прекрасной Изабелле взаимны! Она тоже любит его, вопреки всем препонам и запретам! Готова преодолеть любые преграды, лишь бы быть с ним! От одной мысли об этом сердце дона Диего начинало петь и трепетать, как натянутая струна.
